EuroTrip, Part 2
В Москве определенно что-то происходит. Может быть, в ней поселился старик Хоттабыч. Может быть, действительно произошли чудеса, и олигархи решили вернуть нефтяную ренту народу. Но в моем скромном скверике внезапно появился небольшой высокохудожественный фонтан, у моей школы постелили на футбольном поле искусственный газон вместо битого кирпича, а на футбольных воротах до сих пор висят целые сетки. Более того: на фудкорте в Черемушках мне продали все с оплатой кредиткой, а когда я зашел в палатку типа бытовка у другого метро, мою кредитку приняли и там.
Я на этом не остановился и тестировал город дальше. Возил жену в Аптекарский огород, чтобы туда попасть, надо войти в здание с надписью Чайхана. Но мы же были в Маастрихте, мы ученые, нас не собьешь. В саду клумбы, бассейн с рыбками и оранжерея телепортированы откуда-то из наших мест, земляные дорожки с лужами - откуда-то из Европы. Вежливые душевные работники телепортированы вообще из какого-то другого мира, где никогда не отцветает жасмин.
Был у Белорусского вокзала, где раньше мы с приятелем вдвоем прятались от дождя в одном таксофоне и созерцали свинцовые тучи и серые стены. Там теперь устроили Pain Quotidien, Paul, итальянскую остерию и прочие элементы сладкой жизни. В кассе метро у меня очень цивилизованно отжали пару долларов, продав мне одну карточку на все виды транспорта по самому дорогому тарифу. Но ведь это, граждане, не положено - в автобусе по билету на метро ездить. Этак скоро мы совсем загнием, как капиталисты, и у нас станут бесплатные пересадки с метро на автобус в течение часа. Посмотрел - и такой тариф тоже есть.
Но потом сердце мое все же успокоилось: в Сандуновских банях у меня сперли веник, причем в высшем разряде. И счет принесли такой, словно я деньги печатаю. Я даже слезу смахнул. И тут у меня приняли кредитку, на американский манер, унесли и вернули. А друг посмотрел на меня и предложил сводить в единственную на всю Москву столовку, которая похожа на советскую. Туда, говорит, за беляшами, сосисками в тесте и чаем в граненых стаканах теперь очередь.
По приезду в Италию мы ожидали плотной такой, вязкой пуэрториканской жары. Потому что конец июня же, даже в штате Нью-Йорк жара уже поддушивает. Но вышли из аэропорта и поняли, что Италия тоже северная страна. Видели там в конце июня цветущий олеандр и южные магнолии, удивлялись, как такое может быть.
В северной стране Италии презрительно относятся к кондиционерам. В галереях Ватикана открыли окна и рады. Хорошо, действительно, что за окном нежарко. А то в Греции мы в свое время чуть не сдохли от такой экономии.
Бывали в разных церквях, там вредительные скульпторы ставят статуи в темных углах, мы раза три неслабо шарахнулись: оборачиваешься, а на тебя из стены лезет какой-то леший и руки тянет. Леший, правда, однажды оказался аж кардиналом, мы перед ним извинились и пожали ему мраморную руку.
Заходили в гости к какому-то предприимчивому герцогу, который решил пускать туристов в фамильное гнездо за хорошие деньги. Герцог беседовал с нами из аудиогида на английском. Думали, фальшак, а оказалось, у него мама англичанка. Герцог вообще оказался честным и откровенным человеком: «Вы хотите знать, как разбогатела моя семья? - спросил герцог в самом начале. - Просто дядя моего пращура однажды стал римским папой...» «А мы еще своих попов ругаем», - подумал я, проходя через очередные покои, увешанные картинами как обоями.
В Москве я все тосковал по кавказцам, зазывающим прохожих из-за лотков с фруктами. Куда-то они делись, поглотил их государственный капитализм, как и везде. А вот в Италии они остались, даже самозародились в итальянцах. У стен Ватикана меня хватали за рукав и обращались ко мне на всех языках, включая русский. В мою жену постоянно пытались воткнуть розу, после чего к ней вернулась московская боевитость и решительность. У Испанской лестницы мне на голову упала какая-то светящаяся хреновина. Короче, я так не офигевал уже лет двенадцать, с тех пор, когда русский бомж в Будапеште пытался продать мне косяк.
Венеция захвачена русскими на всех уровнях жизни. Например, розетки в Венеции русские, а евророзетку там называют «немецкой розеткой». Туристические путеводители на русском, меню на русском, зазывалы на русском. Улочки покруче, чем в Замосковоречьи, мы несколько раз заблудились и однажды чуть не упали в канал. В булочные и бутербродные мигрировали советские продавщицы с выражением лица «вас много, а я одна».
Однако бутербродам надо отдать должное - они маленькие, да удаленькие. С чем только бутербродов нет, я однажды на ужин съел одиннадцать штук.
Финансовые коллеги в Венеции хорошо устроились, расселились в какой-то вилле на берегу залива, назвали ее факультетом экономики. Ходил к ним на конференцию, встретил русского знакомого, знакомый оказался из Винницы. Это вообще часто последнее время с русскими знакомыми бывает: один из Харькова окажется, другой из Горловки. В Америке мы все русские, это на Родине мы зачем-то разделяемся.
Знакомый рассказывал о своей нелегкой судьбе, как в Крыму его всегда считали хохлом, а во Львове москалем. «А теперь, - сказал, - они там все вообще спятили». И начал рассказывать мне о судьбах своей Родины. Я задавал вопросы, приближающие нас к пониманию темы, как на семинарах, и восстановил в коллеге веру в человечество и в то, что не все еще посходили с ума.
А еще в Венеции порадовали лодки, дожи и лифты в старинных колокольнях. Правда, на одной колокольне вполне себе работают колокола - я аж сам завибрировал. Кроме того, понравилось созерцать. Венецию вообще можно только созерцать, потому что пытаться куда-то срочно и точно попасть там гиблое дело. Идешь, плутаешь, останавливаешься, кружишь на одном месте. Оно потом как-нибудь найдется само.
Я на этом не остановился и тестировал город дальше. Возил жену в Аптекарский огород, чтобы туда попасть, надо войти в здание с надписью Чайхана. Но мы же были в Маастрихте, мы ученые, нас не собьешь. В саду клумбы, бассейн с рыбками и оранжерея телепортированы откуда-то из наших мест, земляные дорожки с лужами - откуда-то из Европы. Вежливые душевные работники телепортированы вообще из какого-то другого мира, где никогда не отцветает жасмин.
Был у Белорусского вокзала, где раньше мы с приятелем вдвоем прятались от дождя в одном таксофоне и созерцали свинцовые тучи и серые стены. Там теперь устроили Pain Quotidien, Paul, итальянскую остерию и прочие элементы сладкой жизни. В кассе метро у меня очень цивилизованно отжали пару долларов, продав мне одну карточку на все виды транспорта по самому дорогому тарифу. Но ведь это, граждане, не положено - в автобусе по билету на метро ездить. Этак скоро мы совсем загнием, как капиталисты, и у нас станут бесплатные пересадки с метро на автобус в течение часа. Посмотрел - и такой тариф тоже есть.
Но потом сердце мое все же успокоилось: в Сандуновских банях у меня сперли веник, причем в высшем разряде. И счет принесли такой, словно я деньги печатаю. Я даже слезу смахнул. И тут у меня приняли кредитку, на американский манер, унесли и вернули. А друг посмотрел на меня и предложил сводить в единственную на всю Москву столовку, которая похожа на советскую. Туда, говорит, за беляшами, сосисками в тесте и чаем в граненых стаканах теперь очередь.
По приезду в Италию мы ожидали плотной такой, вязкой пуэрториканской жары. Потому что конец июня же, даже в штате Нью-Йорк жара уже поддушивает. Но вышли из аэропорта и поняли, что Италия тоже северная страна. Видели там в конце июня цветущий олеандр и южные магнолии, удивлялись, как такое может быть.
В северной стране Италии презрительно относятся к кондиционерам. В галереях Ватикана открыли окна и рады. Хорошо, действительно, что за окном нежарко. А то в Греции мы в свое время чуть не сдохли от такой экономии.
Бывали в разных церквях, там вредительные скульпторы ставят статуи в темных углах, мы раза три неслабо шарахнулись: оборачиваешься, а на тебя из стены лезет какой-то леший и руки тянет. Леший, правда, однажды оказался аж кардиналом, мы перед ним извинились и пожали ему мраморную руку.
Заходили в гости к какому-то предприимчивому герцогу, который решил пускать туристов в фамильное гнездо за хорошие деньги. Герцог беседовал с нами из аудиогида на английском. Думали, фальшак, а оказалось, у него мама англичанка. Герцог вообще оказался честным и откровенным человеком: «Вы хотите знать, как разбогатела моя семья? - спросил герцог в самом начале. - Просто дядя моего пращура однажды стал римским папой...» «А мы еще своих попов ругаем», - подумал я, проходя через очередные покои, увешанные картинами как обоями.
В Москве я все тосковал по кавказцам, зазывающим прохожих из-за лотков с фруктами. Куда-то они делись, поглотил их государственный капитализм, как и везде. А вот в Италии они остались, даже самозародились в итальянцах. У стен Ватикана меня хватали за рукав и обращались ко мне на всех языках, включая русский. В мою жену постоянно пытались воткнуть розу, после чего к ней вернулась московская боевитость и решительность. У Испанской лестницы мне на голову упала какая-то светящаяся хреновина. Короче, я так не офигевал уже лет двенадцать, с тех пор, когда русский бомж в Будапеште пытался продать мне косяк.
Венеция захвачена русскими на всех уровнях жизни. Например, розетки в Венеции русские, а евророзетку там называют «немецкой розеткой». Туристические путеводители на русском, меню на русском, зазывалы на русском. Улочки покруче, чем в Замосковоречьи, мы несколько раз заблудились и однажды чуть не упали в канал. В булочные и бутербродные мигрировали советские продавщицы с выражением лица «вас много, а я одна».
Однако бутербродам надо отдать должное - они маленькие, да удаленькие. С чем только бутербродов нет, я однажды на ужин съел одиннадцать штук.
Финансовые коллеги в Венеции хорошо устроились, расселились в какой-то вилле на берегу залива, назвали ее факультетом экономики. Ходил к ним на конференцию, встретил русского знакомого, знакомый оказался из Винницы. Это вообще часто последнее время с русскими знакомыми бывает: один из Харькова окажется, другой из Горловки. В Америке мы все русские, это на Родине мы зачем-то разделяемся.
Знакомый рассказывал о своей нелегкой судьбе, как в Крыму его всегда считали хохлом, а во Львове москалем. «А теперь, - сказал, - они там все вообще спятили». И начал рассказывать мне о судьбах своей Родины. Я задавал вопросы, приближающие нас к пониманию темы, как на семинарах, и восстановил в коллеге веру в человечество и в то, что не все еще посходили с ума.
А еще в Венеции порадовали лодки, дожи и лифты в старинных колокольнях. Правда, на одной колокольне вполне себе работают колокола - я аж сам завибрировал. Кроме того, понравилось созерцать. Венецию вообще можно только созерцать, потому что пытаться куда-то срочно и точно попасть там гиблое дело. Идешь, плутаешь, останавливаешься, кружишь на одном месте. Оно потом как-нибудь найдется само.