XI. ЗАКЛЮЧЕННЫЕ. ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫЕ. БОРОЛИН ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВИЧ
Заключенные - страшное понятие, страшное потому, что каждый заключенный - это человек со всеми его достоинствами и слабостями, у которого отнята наиболее органически присущее человеку стремление к свободе, отнята возможность к самостоятельному, по собственному желанию, передвижению в пространстве. Вдумайтесь в происхождение слова «заключенный» - за ключом. За ключом, повернутым в замочной скважине двери с наружной стороны помещения, четырех стен, в котором находится заключенный, и из которого он не может выйти по своему желанию, так как сам он не может отпереть дверь, а ее ему отпирают и выводят из этого каменного мешка другие люди, когда тем это нужно, выводят те люди, если можно назвать людьми тюремщиков, которые узурпировали все права заключенного, в том числе и его право на свободу передвижения по собственной воле.
Концлагеря не были «каменным мешком», а обширными территориями, имеющими естественные или искусственные, в виде рядов колючей проволоки, границы, которые не мог перейти заключенный. А внутри этих территорий существовали еще более ограниченные пространства в виде бараков, камер, выход из которых также запирался на замок с ключом снаружи. И от того что «каменные мешки» раздвигались на большие площади нисколько не меняло сути страшного понятия заключенный, а наоборот усугубляло его, так как на этих территориях могли разместиться и разместились не десятки, а миллионы заключенных, из которых каждый переживал свою индивидуальную трагедию, присущую ему и только ему, в зависимости от обстоятельств приведших его за проволоку и от содержания его внутреннего мира.
Об этих страдальцах земли Русской, за совершенные преступления или томившихся совершенно невинно, и в большинстве и кончавших свою жизнь в лагерях ОГПУ, нельзя молчать, потому что забвение их явится надругательством над их памятью, не принесет славы нашим потомкам, не убережет грядущие поколения от повторения ошибок совершенных их предками.
Портретная галерея людей, прошедших передо мною за семь лет моего пребывания в лагерях ОГПУ, исчисляется сотнями тысяч, и ни один труд не мог бы вместить описание, хотя бы и поверхностное, встреченных мною людей, одних, которые только мелькали передо мной, других, с которыми я жил и работал бок о бок годами. Естественно, что о последних, оставивших глубокий след в моей памяти, я расскажу подробнее. До некоторой степени они представлялись мне, как характерные, можно сказать, типичные, представители той или иной прослойки общества. Эти люди своим мировоззрением, поступками отображали особенности тех слоев общества, к которым они принадлежали. Эти особенности весьма резко выступали в лагерях в зависимости от тяготевшей над каждым заключенным статьи уголовного кодекса, примененной к каждому для соблюдения формальности по закону при посадке его в лагерь за преступление или совершенно невинного. Резко отличались заключенные по 58-й статье уголовного кодекса, по сути политзаключенные (термин, который не признает советское законодательство), от уголовников в полном смысле этого слова - бандитов, воров. И те и другие имели мало общего с «бытовиками», т.е. заключенными, осужденными по прочим статьям уголовного кодекса.
Политзаключенные, т.е. лица, имевшие 58-ю статью, за исключением профессиональных шпионов, по существу не были виновны в предъявленных им по обвинению преступлениях. Если некоторые из них и имели кое-какие разногласия с политикой верхушкой большевиков, то и они ни в коей мере не заслуживали столь сурового наказания, как заключение в лагерь.
К абсолютно невиновным принадлежал и Павел Васильевич Боролин, о котором надо рассказать подробнее. Инженер-электрик, в возрасте около 40 лет был посажен в 1931 году в концлагерь по 58-й статье пункт 6 (шпионаж) на 10 лет. Писарь главного морского штаба в гражданскую войну, получив высшее образование при советской власти, беспартийный, он выдвинулся при электрификации первой железной дороги Ленинград-Ораниенбаум (теперь Ломоносов). Последовавшее за этим его командирование во Францию для приобретения электротехнического оборудования сыграло роковую роль в его судьбе. Вернувшись на родину с блестящей характеристикой советского полпреда в Париже Л.Б.Красина, старого большевика, Боролин был арестован ОГПУ. По-видимому, характеристика Красина, о котором Боролин отзывался и потом с теплотой, сыграла решающую роль вместе с кампанией, проводимой ОГПУ против инженеров, в осуждении Боролина на 10 лет. Сталин явно недолюбливал Красина, который потом отмежевался от сталинской политики, не вернулся в социалистическое отечество и поселился, как частное лицо в Берлине.
В лагере Боролин, после непродолжительного пребывания на общих работах, был назначен заведующим Соловецкими электропредприятиями взамен профессора Рогинского, увезенного летом 1931 года в Белбалтлаг на строительство Беломорско-Балтийского канала. Обладавший, помимо огромных знаний и опыта по электротехнике, большим обаянием, Боролин как-то сразу сплотил вокруг себя весь коллектив заключенных электропредприятий и сумел завоевать авторитет у сурового лагерного начальства. Его ясные голубые глаза, светившиеся теплотой по отношению к полюбившим его подчиненным, одновременно действовали и на чекистов. Он как-то подавлял начальников отделения своими краткими деловыми докладами и добивался всего чего нужно было ему и его подчиненным. Напрасно начальник-чекист, которому докладывал Боролин, отводил глаза и не спускал суровости с лица, памятуя о «бдительности» в обращении с «презренным» каэром, Боролин к месту отпущенной шуткой принуждал к сдаче упорного тугодума и тот соглашался со всеми мыслями своего подчиненного. Авторитет Боролина стал настолько велик, что он добился запрещения со стороны начальника Соловецкого отделения кому-либо звонить на электростанцию в случаях перерыва подачи электроэнергии. До этого запрещения заведующий не мог отойти от телефона, чтоб принять личное участие в устранении аварии, так как звонили все и требовали заведующего к телефону. Звонили кому не лень, а в особенности из ИСЧ, включая там последнюю сошку. Этот запрет так и остался в силе и при последующих после Боролина заведующих. Боролин отучил от этой глупой бдительности всех и навсегда.
Всегда бодрый и ровный в обращении, он действовал и на уголовников, которые стали дорожить работой на электропредприятиях, и покупать их Боролину не приходилось никогда. Привлекавшей к нему чертой его характера было старание выдвинуться не только самому, но и тащить вверх всех своих подчиненных, имея конечную цель сокращения срока заключения. Боролин умел показать лагерному начальству товар лицом, возможно, прибегая и к показухе, развернув социалистическое соревнование и общественную работу, по показателям которых при нем электропредприятия выходили всегда на первое место. Отлично почуяв дух времени, Боролин, чтоб всегда держать высоко в мнении начальства заслуги коллектива электропредприятий, по отчетам о выполнении общественной работы шел иногда и на приписки.
Я ахнул, когда Боролин со мной, как с секретарем штаба соцсоревнования электропредприятий, бессменным секретарем производственных совещаний и редактором стенгазеты, однажды составлял месячный отчет. Похвастаться было нечем. Сменившийся более чем на треть, вследствие угона специалистов а Беломорканал, персонал электропредприятий в тот месяц еще не втянулся в работу полностью, по той же причине сильно поредели ряды моих стенкоров и производственных совещаний было проведено только одно, а потому нам грозило последнее место по Соловецкому отделению. «Сколько производственных совещаний было?», - спросил меня Боролин. «Одно», - еле выговорил я. «Так, - сказал Боролин (он знал, что на меня можно положиться), - значит, три», - и недрогнувшей рукой вписал в соответствующую графу отчета тройку. «Протокольчики напишите, темы, обсуждавшиеся, я Вам скажу». «Сколько стенкоров?», - продолжил Боролин. Я беспомощно развел руками. Пятнадцать вписал Боролин в отчет. Также у нас пошло и с количеством поданных заметок в стенгазету и количеством рацпредложений и так далее и так далее. И действительно кто бы проверил?! Да и вообще, где и когда такие отчеты проверяются? Зато первое место по отделению мы снова получили, а как следствие этого в очередной квартал все заключенные электропредприятий получили высший зачет рабочих дней - три за два, т.е. за фактически отсиженные в лагере три месяца мы получили скидку в сроке в полтора месяца. За это стоило уважать нашего заведующего Павла Васильевича.
За нас он думал и о нашем будущем. В тиши зимовки 1931-32 годов он организовал курсы на электропредприятиях для нас, рядовых электриков. Сообразуясь с общей и специальной нашей подготовкой, он по вечерам сам проводил с нами занятия, в доходчивой форме знакомя нас с паровыми и электрическими машинами и аппаратами и двигателями внутреннего сгорания. За шесть месяцев он не смог нам дать знаний в объеме хотя бы техникума, но он дал сильный толчок к работе над собой, и многие из нас, посещавших эти неофициальные курсы, через год-два, выдвинутые Боролиным же на должности заведующих электросетями и электростанциями, имели вполне достаточный уровень знаний, чтоб с успехом на тех старых разбитых машинах, которые достались лагерю от оккупантов, бросивших их за негодностью, бесперебойно снабжать электроэнергией отделения и лагпункты по всей северной Карелии и производить своими силами капитальный ремонт оборудования.
Боролин и впоследствии не выпускал нас из своего поля зрения, выдвигал и по-отечески заботился о нас, помогая нам, как только мог, даже и тогда, когда в середине 1932 года его увезли в г. Кемь и назначили главным механиком Соллага. Приезжая в командировки на Соловки с инспекционной целью, он всегда находил время встретиться со своими бывшими подчиненными и помочь, главным образом вытаскивая нас с Соловков на материк.
При слиянии Соловецкого лагеря с Беломорско-Балтийским лагерем, которое произошло в конце 1933 года по окончании строительства Беломорканала, Боролин был назначен главным механиком Белбалткомбината (сокращенно ББК) ОГПУ, а подведомственные ему механизмы простирались от Петрозаводска на юге (лагпункт Петушки) до Мурманска на севере (лагпункт Оленья Губа).
В 1936 году Боролина увезли в Волголаг, назначив главным инженером строительства Угличского гидроузла на Волге. Имея громадный опыт гидростроительства, Туломской и каскада Нивских ГЭС, которое велось под его руководством, как главного механика ББК, Боролин успешно построил Угличский гидроузел. До освобождения из лагеря у него оставались считанные дни. Но чекисты не захотели выпустить из своих когтей этого талантливого инженера и Боролину дали новый срок заключения, снова еще десять лет! За что???
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Боролин (Баролин) Павел Васильевич, 1890 г. р., уроженец Ново-Стрелецкой слободы Пронского у. Рязанской губ., русский, беспартийный, инженер бюро Днепростроя, проживал: г. Ленинград, 3-я Советская ул., д. 7. Арестован 15 ноября 1929 г.; обв.: шпионаж и вредительская деятельность. Постановлением Коллегии ОГПУ 23 июня 1930 г. приговорен к ВМН; постановлением Коллегии ОГПУ 13 января 1931 г. расстрел заменен заключением в концлагерь на 10 лет.
Волгострой НКВД СССР, гидроузел, Начальник Угличского отделения. Проживал: Ярославская обл., Угличский р-н.
Арестован 14 февраля 1938 г.
Приговорен: Комисс.НКВД и прокур. 15 мая 1938 г.
Приговор: ВМН. Расстрелян 16 июня 1938 г.
Дело: 9137
Реабилитирован 18 мая 1959 г. ВТ МВО
ОГЛАВЛЕНИЕ ЗДЕСЬ
Концлагеря не были «каменным мешком», а обширными территориями, имеющими естественные или искусственные, в виде рядов колючей проволоки, границы, которые не мог перейти заключенный. А внутри этих территорий существовали еще более ограниченные пространства в виде бараков, камер, выход из которых также запирался на замок с ключом снаружи. И от того что «каменные мешки» раздвигались на большие площади нисколько не меняло сути страшного понятия заключенный, а наоборот усугубляло его, так как на этих территориях могли разместиться и разместились не десятки, а миллионы заключенных, из которых каждый переживал свою индивидуальную трагедию, присущую ему и только ему, в зависимости от обстоятельств приведших его за проволоку и от содержания его внутреннего мира.
Об этих страдальцах земли Русской, за совершенные преступления или томившихся совершенно невинно, и в большинстве и кончавших свою жизнь в лагерях ОГПУ, нельзя молчать, потому что забвение их явится надругательством над их памятью, не принесет славы нашим потомкам, не убережет грядущие поколения от повторения ошибок совершенных их предками.
Портретная галерея людей, прошедших передо мною за семь лет моего пребывания в лагерях ОГПУ, исчисляется сотнями тысяч, и ни один труд не мог бы вместить описание, хотя бы и поверхностное, встреченных мною людей, одних, которые только мелькали передо мной, других, с которыми я жил и работал бок о бок годами. Естественно, что о последних, оставивших глубокий след в моей памяти, я расскажу подробнее. До некоторой степени они представлялись мне, как характерные, можно сказать, типичные, представители той или иной прослойки общества. Эти люди своим мировоззрением, поступками отображали особенности тех слоев общества, к которым они принадлежали. Эти особенности весьма резко выступали в лагерях в зависимости от тяготевшей над каждым заключенным статьи уголовного кодекса, примененной к каждому для соблюдения формальности по закону при посадке его в лагерь за преступление или совершенно невинного. Резко отличались заключенные по 58-й статье уголовного кодекса, по сути политзаключенные (термин, который не признает советское законодательство), от уголовников в полном смысле этого слова - бандитов, воров. И те и другие имели мало общего с «бытовиками», т.е. заключенными, осужденными по прочим статьям уголовного кодекса.
Политзаключенные, т.е. лица, имевшие 58-ю статью, за исключением профессиональных шпионов, по существу не были виновны в предъявленных им по обвинению преступлениях. Если некоторые из них и имели кое-какие разногласия с политикой верхушкой большевиков, то и они ни в коей мере не заслуживали столь сурового наказания, как заключение в лагерь.
К абсолютно невиновным принадлежал и Павел Васильевич Боролин, о котором надо рассказать подробнее. Инженер-электрик, в возрасте около 40 лет был посажен в 1931 году в концлагерь по 58-й статье пункт 6 (шпионаж) на 10 лет. Писарь главного морского штаба в гражданскую войну, получив высшее образование при советской власти, беспартийный, он выдвинулся при электрификации первой железной дороги Ленинград-Ораниенбаум (теперь Ломоносов). Последовавшее за этим его командирование во Францию для приобретения электротехнического оборудования сыграло роковую роль в его судьбе. Вернувшись на родину с блестящей характеристикой советского полпреда в Париже Л.Б.Красина, старого большевика, Боролин был арестован ОГПУ. По-видимому, характеристика Красина, о котором Боролин отзывался и потом с теплотой, сыграла решающую роль вместе с кампанией, проводимой ОГПУ против инженеров, в осуждении Боролина на 10 лет. Сталин явно недолюбливал Красина, который потом отмежевался от сталинской политики, не вернулся в социалистическое отечество и поселился, как частное лицо в Берлине.
В лагере Боролин, после непродолжительного пребывания на общих работах, был назначен заведующим Соловецкими электропредприятиями взамен профессора Рогинского, увезенного летом 1931 года в Белбалтлаг на строительство Беломорско-Балтийского канала. Обладавший, помимо огромных знаний и опыта по электротехнике, большим обаянием, Боролин как-то сразу сплотил вокруг себя весь коллектив заключенных электропредприятий и сумел завоевать авторитет у сурового лагерного начальства. Его ясные голубые глаза, светившиеся теплотой по отношению к полюбившим его подчиненным, одновременно действовали и на чекистов. Он как-то подавлял начальников отделения своими краткими деловыми докладами и добивался всего чего нужно было ему и его подчиненным. Напрасно начальник-чекист, которому докладывал Боролин, отводил глаза и не спускал суровости с лица, памятуя о «бдительности» в обращении с «презренным» каэром, Боролин к месту отпущенной шуткой принуждал к сдаче упорного тугодума и тот соглашался со всеми мыслями своего подчиненного. Авторитет Боролина стал настолько велик, что он добился запрещения со стороны начальника Соловецкого отделения кому-либо звонить на электростанцию в случаях перерыва подачи электроэнергии. До этого запрещения заведующий не мог отойти от телефона, чтоб принять личное участие в устранении аварии, так как звонили все и требовали заведующего к телефону. Звонили кому не лень, а в особенности из ИСЧ, включая там последнюю сошку. Этот запрет так и остался в силе и при последующих после Боролина заведующих. Боролин отучил от этой глупой бдительности всех и навсегда.
Всегда бодрый и ровный в обращении, он действовал и на уголовников, которые стали дорожить работой на электропредприятиях, и покупать их Боролину не приходилось никогда. Привлекавшей к нему чертой его характера было старание выдвинуться не только самому, но и тащить вверх всех своих подчиненных, имея конечную цель сокращения срока заключения. Боролин умел показать лагерному начальству товар лицом, возможно, прибегая и к показухе, развернув социалистическое соревнование и общественную работу, по показателям которых при нем электропредприятия выходили всегда на первое место. Отлично почуяв дух времени, Боролин, чтоб всегда держать высоко в мнении начальства заслуги коллектива электропредприятий, по отчетам о выполнении общественной работы шел иногда и на приписки.
Я ахнул, когда Боролин со мной, как с секретарем штаба соцсоревнования электропредприятий, бессменным секретарем производственных совещаний и редактором стенгазеты, однажды составлял месячный отчет. Похвастаться было нечем. Сменившийся более чем на треть, вследствие угона специалистов а Беломорканал, персонал электропредприятий в тот месяц еще не втянулся в работу полностью, по той же причине сильно поредели ряды моих стенкоров и производственных совещаний было проведено только одно, а потому нам грозило последнее место по Соловецкому отделению. «Сколько производственных совещаний было?», - спросил меня Боролин. «Одно», - еле выговорил я. «Так, - сказал Боролин (он знал, что на меня можно положиться), - значит, три», - и недрогнувшей рукой вписал в соответствующую графу отчета тройку. «Протокольчики напишите, темы, обсуждавшиеся, я Вам скажу». «Сколько стенкоров?», - продолжил Боролин. Я беспомощно развел руками. Пятнадцать вписал Боролин в отчет. Также у нас пошло и с количеством поданных заметок в стенгазету и количеством рацпредложений и так далее и так далее. И действительно кто бы проверил?! Да и вообще, где и когда такие отчеты проверяются? Зато первое место по отделению мы снова получили, а как следствие этого в очередной квартал все заключенные электропредприятий получили высший зачет рабочих дней - три за два, т.е. за фактически отсиженные в лагере три месяца мы получили скидку в сроке в полтора месяца. За это стоило уважать нашего заведующего Павла Васильевича.
За нас он думал и о нашем будущем. В тиши зимовки 1931-32 годов он организовал курсы на электропредприятиях для нас, рядовых электриков. Сообразуясь с общей и специальной нашей подготовкой, он по вечерам сам проводил с нами занятия, в доходчивой форме знакомя нас с паровыми и электрическими машинами и аппаратами и двигателями внутреннего сгорания. За шесть месяцев он не смог нам дать знаний в объеме хотя бы техникума, но он дал сильный толчок к работе над собой, и многие из нас, посещавших эти неофициальные курсы, через год-два, выдвинутые Боролиным же на должности заведующих электросетями и электростанциями, имели вполне достаточный уровень знаний, чтоб с успехом на тех старых разбитых машинах, которые достались лагерю от оккупантов, бросивших их за негодностью, бесперебойно снабжать электроэнергией отделения и лагпункты по всей северной Карелии и производить своими силами капитальный ремонт оборудования.
Боролин и впоследствии не выпускал нас из своего поля зрения, выдвигал и по-отечески заботился о нас, помогая нам, как только мог, даже и тогда, когда в середине 1932 года его увезли в г. Кемь и назначили главным механиком Соллага. Приезжая в командировки на Соловки с инспекционной целью, он всегда находил время встретиться со своими бывшими подчиненными и помочь, главным образом вытаскивая нас с Соловков на материк.
При слиянии Соловецкого лагеря с Беломорско-Балтийским лагерем, которое произошло в конце 1933 года по окончании строительства Беломорканала, Боролин был назначен главным механиком Белбалткомбината (сокращенно ББК) ОГПУ, а подведомственные ему механизмы простирались от Петрозаводска на юге (лагпункт Петушки) до Мурманска на севере (лагпункт Оленья Губа).
В 1936 году Боролина увезли в Волголаг, назначив главным инженером строительства Угличского гидроузла на Волге. Имея громадный опыт гидростроительства, Туломской и каскада Нивских ГЭС, которое велось под его руководством, как главного механика ББК, Боролин успешно построил Угличский гидроузел. До освобождения из лагеря у него оставались считанные дни. Но чекисты не захотели выпустить из своих когтей этого талантливого инженера и Боролину дали новый срок заключения, снова еще десять лет! За что???
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Боролин (Баролин) Павел Васильевич, 1890 г. р., уроженец Ново-Стрелецкой слободы Пронского у. Рязанской губ., русский, беспартийный, инженер бюро Днепростроя, проживал: г. Ленинград, 3-я Советская ул., д. 7. Арестован 15 ноября 1929 г.; обв.: шпионаж и вредительская деятельность. Постановлением Коллегии ОГПУ 23 июня 1930 г. приговорен к ВМН; постановлением Коллегии ОГПУ 13 января 1931 г. расстрел заменен заключением в концлагерь на 10 лет.
Волгострой НКВД СССР, гидроузел, Начальник Угличского отделения. Проживал: Ярославская обл., Угличский р-н.
Арестован 14 февраля 1938 г.
Приговорен: Комисс.НКВД и прокур. 15 мая 1938 г.
Приговор: ВМН. Расстрелян 16 июня 1938 г.
Дело: 9137
Реабилитирован 18 мая 1959 г. ВТ МВО
ОГЛАВЛЕНИЕ ЗДЕСЬ