Правила жизни: Клинт Иствуд
Меня редко задирали в детстве. Во-первых, я был выше всех в классе, а во-вторых, мы постоянно переезжали. Реддинг, Сакраменто, Пасифик Палисейдс, снова Реддинг, снова Сакраменто, Хэйуорд, Найлз, Окленд (города в Калифорнии. - Esquire). Мы вечно были в движении, а я всегда был новеньким в школе. Всякая шпана, конечно, хотела со мной разобраться, проверить, кто я такой. Я был довольно застенчивым парнем, но большая часть времени уходила у меня на то, чтобы давать всяким уродам по шее.
В детстве я играл на флюгельгорне, а соседские ребята смотрели на меня и, кажется, думали: «Что за херня?»
Сегодняшнее поколение - это поколение рыхлых котиков. Столкнувшись с проблемой, они говорят: давайте разберем поведение хулигана с точки зрения психологии. А мы просто давали хулиганам по жопе.
Не знаю, что не так с этим поколением. Может, люди стали массово задумываться о смысле жизни?
Я застал великую депрессию. Не было работы, не было пособий. Однажды, когда мне было шесть лет, в дом к нам постучался худой человек. Он сказал, что переколет нам все дрова, если мать сделает ему сэндвич. Люди едва держались, но они были гораздо сильнее, чем те, кто вокруг меня сейчас.
В исландии я был на одном водопаде. Вместе с другими людьми я стоял на небольшой каменной платформе, откуда открывался вид на водопад. У многих были дети. От пропасти нас отделяла только натянутая веревка. И я подумал: в Америке они бы обнесли все сеткой и высоченным забором. У них на уме была бы одна мысль: если кто-нибудь упадет, то тут же появится его адвокат. Но там, в Исландии, люди думают так же, как раньше думали в Америке в старое время: если ты упал, ты идиот.
Нельзя предусмотреть все, но мы упрямо пытаемся. Если в машине, которую мы покупаем, нет четырех сотен подушек безопасности, то машина, конечно, дерьмо.
Очень трудно запугать человека, когда ему восемьдесят.
Хочешь ты или нет, надо признать, что смерть существует. Но я не боюсь ее. Я верю: когда приходит твое время, тебе пора уходить. Таков был уговор при рождении.
Мой отец умер внезапно. Просто взял и умер, когда ему было 63. После этого я очень долго спрашивал себя, почему не вывозил его поиграть в гольф, почему не проводил с ним больше времени. Но когда ты гонишься за большим призом, ты перестаешь обращать внимание на все остальное.
Мать умерла, когда ей было 97 лет. Незадолго до смерти она сказала мне: «Я хочу уйти, я устала». Я сказал: «Нет, еще три года, всего три года, и ты отметишь столетие». Но она не хотела меня слышать. «Просто посмотри мне в глаза», - сказала она. Я посмотрел ей в глаза и все понял.
Принимать свой возраст с благодарностью - это великий дар. Но мне уже поздно ему учиться.
Старость может быть не такой плохой, если просто лежишь и наслаждаешься ею.
Возможно, я начинаю мыслить как старик, но мне кажется, люди стали злее и нетерпимее, чем были раньше. Раньше мы могли быть несогласными по какому-то важному вопросу, но все равно оставались друзьями. А сегодня тот, кто с тобой не согласен, - придурок и идиот. Посмотрите любое ток-шоу.
Меня можно назвать либертарианцем. Я бы хотел, чтобы все оставили всех в покое. Еще когда я был ребенком, вокруг было слишком много людей, которые указывали всем, как жить.
Я всегда с большим уважением относился к верующим людям, жизнь которых строится в соответствии с верой. Но если ты можешь прожить жизнь без этого - живи. Сам я не слишком увлечен религией, но стараюсь не транслировать свои сомнения всем вокруг.
Говорят, браки заключаются на небесах. Ага, там же, откуда берутся гром и молния.
Чем старше ты становишься, тем больше ты начинаешь любить детей.
Мои дети - от разных женщин. Но именно Дина собрала нас всех вместе. У нее напрочь отсутствует психология второй жены - ну, знаете, эта ментальность пещерной женщины. Она прекрасно ладит с моей первой женой, с моими бывшими подругами. Семья держится на ней, и никто не оказал на меня в жизни такого же влияния, как она.
Мне насрать, кто хочет пожениться - геи или кто-то еще. Не надо делать из этого столько шума. Пусть у всех будет возможность жить такой жизнью, какую они себе выбрали.
«Мачо» было модным словечком в 1980-е. Мачо то, мачо это, этот - мачо, тот - не мачо. Но я вот так и не понял до конца, что такое мачо. Это кто-то, кто расхаживает вокруг, источая тестостерон? Кто дверь ногой открывает и может пройтись колесом? Я помню, как повстречал Рокки Марчиано (знаменитый американский боксер, 1923-1969. - Esquire). Это был мягкий, спокойный человек, который не пытался раздробить тебе пальцы, когда пожимал руку. И у него был высокий голос. Но он мог вырубить человека за секунду. Как мне кажется, это и есть мачо. Мухаммед Али, кстати, такой же.
Так получилось, что я убил кучу людей на экране. Возможно, это такой катарсис, а возможно, просто садизм. Или это вообще ничего не значит.
Был момент в моей жизни, когда ко мне подходили люди и просили оставить автограф на их пистолетах.
Предлагать людям сдавать оружие, мотивируя этот тем, что его вокруг и так слишком много, это все равно как предлагать людям отрезать себе яйца, потому что у соседей слишком много детей.
Быть политкорректным - это очень скучно.
Политкорректность заставляет людей постепенно утрачивать чувство юмора. Раньше мы свободно шутили про людей разных рас и национальностей, а сегодня, если ты захочешь так пошутить, ты будешь рот рукой прикрывать, чтобы тебя никто не слышал. Наши друзья для нас были «Сэм-еврей», «Хосе-мексикашка», но мы не вкладывали ничего обидного в эти прозвища. А сегодня мы тратим слишком много энергии и времени, пытаясь быть политкорректными.
Вместо «снято» я всегда кричу «хватит уже этого дерьма».
Когда режиссеры кричат «мотор», даже лошади пугаются.
По мне, так лучше быть позади камеры, чем перед ней. Там ты можешь надевать такую одежду, какую захочешь.
В актерской школе мне как-то сказали: «Бога ради, ничего не делай, просто постой». Ну что ж, Гэри Купер, например, отлично умел ничего не делать.
Невозможно научить человека быть актером, но можно сделать так, что человек научит себя сам.
Ты можешь репетировать роль сотни раз, а можешь просто выйти и сыграть. Я предпочитаю второе.
В «Подмене» (фильм Иствуда из жизни 1920-х. - Esquire) я попытался показать то, что сегодня уже нигде не встретишь: паренек сидит перед радиоприемником и смотрит на него. Просто смотрит на радио и слушает, что оно говорит. Все остальное делает его воображение.
Анджелина Джоли прекрасна. Она напоминает мне женщин сороковых - Кэтрин Хепберн, Бетт Дейвис, Ингрид Бергман. Нет, женщины сегодня бывают так же прекрасны, но тогда в них все же было больше индивидуальности.
Голливуд погряз в плагиате. Не так давно ко мне приходили люди, которые спрашивали, не могут ли они переснять моего «Непрощенного». А это совсем свежее кино, 1992 год!
Если всем этим киношным менеджерам так важно мнение какого-то магазинного клерка из фокус-группы, то пусть он кино и снимает.
Есть масса великих фильмов, которые не получают «Оскара».
Бюджеты современных фильмов так огромны, что этих денег с лихвой хватило бы на то, чтобы захватить небольшую страну.
Я был против ввода войск в ирак. Демократию не построишь за ночь. Это что-то, во что люди должны сперва поверить сами.
Политики делятся на две категории: я-человек и мы-человек. Барак Обама - это я-человек. Он говорит про бен Ладена так, как будто сам пристрелил его.
Современный политик обязан все всем пообещать. Иначе его просто не изберут.
Никогда не надо забывать, что мы просто нанимаем политиков, чтобы они нам служили.
Выиграть выборы - это плохая хорошая новость (в 1986-м Иствуд выиграл выборы на пост мэра калифорнийского городка Кармел. - Esquire). Ладно, говоришь ты себе, хорошая новость заключается в том, что я сейчас мэр. А плохая в том, что я сейчас мэр.
Как говорил джерри филдинг (американский музыкант и композитор, 1922-1980. - Esquire), «мы многого достигли - давайте не будем ничего разрушать, слишком много об этом думая».
Если бы у меня все было хорошо с самоорганизацией, я бы точно нашел себя в музыке.
Время, когда каждый день я хотел подтянуться на один раз больше, чем вчера, прошло. Сейчас я хочу делать только то, что считаю нужным.
Сегодня вокруг меня постоянно вьется так много фотографов, что иногда они окружают меня, как стены в дешевом мотеле.
Нужно относиться серьезно к работе и несерьезно - к себе.
Я люблю работать с теми, у кого нет нужды кому-то что-то доказывать.
За всю жизнь я не встретил ни одного гения, потому что гений, как мне кажется, - это тот, кто хорош в деле, которое ненавидит. Быть успешным и великим в том, что ему нравится, может каждый.
Завтрашний день никому не дает обещаний.
источник