(no subject)
Много лавкрафтовщины, гАтичный перевод, замогильно-ужасный сюжет и все это в одном посте. Готы вешайтесь.
I. Книга
Тёмная пыльная лавка затерялась у причалов морских,
Где старые улочки в беспорядке петляли,
И выброшенные морем странные вещи воняли,
А западный ветер гулял в завихреньях тумана чудных.
В тусклом свете заиндевевших оконцев косых
Книг штабеля словно деревья кривые стояли,
От пола до крыши они давно уж сгнивали -
Дёшево стоили знания, хранились которые в них.
Там, зачарованный, я из стопки в паутине взял
Первую же книгу и осторожно стал её листать,
Дрожа над странными словами, которых смысл содержал
Ужасную тайну, какую только случалось людям узнать.
Потом я торговца искал средь древностей тех,
Но никого не нашёл - лишь услыхал чей-то я смех.1
II. Преследование
Под пальто я добытую книгу держал,
Пряча от тех, кого повстречать мог бы там,
И по старинным улочкам порта почти что бежал,
Нервно оглядываясь по сторонам.
Хмурые тёмные окна в обветшавших домах
На меня странно смотрели, и при мысли о том,
Что скрывают они, нарастал во мне страх
И о небе тоска, прозрачном и голубом.
Как я взял книгу, видеть ни одна живая душа не могла,
Но смех тот бесцветный я не мог позабыть,
И знал я уже, что за миры мрака и вечного зла
Таил фолиант, который я так захотел получить.
Не узнавал я пути - сводящие с ума схожие стены домов -
И далеко позади раздавалась тихая поступь шагов.
III. Ключ
Не знаю, случай какой мне до дома путь указал
По извилистым улицам, странно пустым,
Но на крыльце я весь бледный от страха дрожал,
Стремясь поскорее укрыться за порогом своим.
О пути рассказала мне книга, скрытом от взоров простых,
Что ведёт сквозь завесы, нависшие за пустотой -
Держат в страхе они миры измерений иных
И владения вечностей павших ограждают стеной.
Наконец-то владел я ключом к смутным виденьям
Шпилей в заката лучах и тёмных лесов,
Которые в безднах висят вопреки земным устроеньям,
О бесконечности храня сонм воспоминаний и снов.
Да, ключ был моим, но когда я начал читать,
В мансарде окно под мой шёпот стало дрожать.
IV. Осознание
День снова тот пришёл, когда я в детстве увидал -
Один только раз - низину с древними дубами,
Покрытую туманом седым, душил что своими клубами
Размытые формы, на кои отпечаток безумия пал.
Как прежде всё было - в буйных травах алтарь утопал,
Призывался чьим знаком резным Безымянный2 - тот самый,
К кому курений тысячи дым, идя года за годами,
Поднялся от множества башен, что дух нечистый объял.
Увидел я тело, распростёртое на камне сыром,
И понял, что пировавшие твари не были рода людского,
Что не был моим этот мир, одетый свинцом -
Юггот3 то был, за звёздною бездной вдали от края земного.
Вдруг тело зашлось смертным криком, увидев меня,
И слишком поздно я понял, что это был я!
V. Возвращение домой
Демон сказал, меня отнести домой он готов,
В призрачный край, что мои воспоминанья хранят:
Лестница ввысь и терраса - мрамор её балюстрад
Шквалы расчёсывает небесных ветров,
А милями ниже - башен лабиринт, куполов,
У самого моря огромный раскинулся град.
Снова, он говорил, я буду стоять, восторгом объят,
На древних высотах и слушать моря далёкого зов.
Всё это бес обещал, и мы сквозь ворота заката помчали;
Мимо озёр, огонь где плескался, нёс меня он,
И над тронами чистого золота богов без имён -
Перед судьбой предстоящей они в страхе кричали.
А затем - шум моря в ночи из бездны черноты:
"Здесь был твой дом, - он надсмеялся, - видел когда его ты!"4
VI. Лампа
Мы нашли эту лампу в пещерах тех скал,
Чей резной знак жрецы Фив прочесть не могли,
И откуда узор иероглифов в страхе предупреждал
Всех созданий разумных родом с Земли.
Только эта медная чаша была там одна,
В ней остатки странного масла мы увидали;
Затейливой вязью вились по ней письмена
И какие-то знаки, что на неведомый грех намекали.
Не тронувшись страхом сорока долгих столетий,
Небогатый улов унесли мы с собой,
А когда в палатке изучали её в меркнущем свете,
Древнее масло зажгли ради забавы простой.
Как горело оно!.. Но огромные формы, что себя нам явили
В блеске безумном, ужасом трепетным нас иссушили.5
VII. Холм Замана
Над городом старым огромный холм6 нависал,
Главная улица прямо в обрыв упиралась;
Лесистый, высокий, с презрением вниз он взирал
На колокольню, что у поворота шоссе возвышалась.
И вот уж два века шептались о жутких вещах,
Что случались на склоне, куда ходить избегали -
Слухи об изуродованных оленьих и птичьих телах,
Или о детях пропавших, которых семьи ждать перестали.
А однажды там целой деревни почтальон не нашёл,
Сгинули все её жители вместе с домами;
Из Эйлсбери7 люд новость проверить пошёл,
Сказав, что не в порядке у парня с мозгами,
Коли он видел, что холм пасть раскрыл широко,
И что прожорливым блеском светились глаза у него.
VIII. Порт
В десяти от Аркхэма милях я по тропе зашагал,
Бегущей над Бойнтонским брегом у обрывов краёв,
И решил, что точно к закату дойду до высоких холмов,
Под которыми Иннсмут лежит в долине у скал.
Увидел я парус, что в морскую даль уплывал,
Цвета лишённый годами суровости древних ветров,
Но что-то дурное в нём было, не подобрать к чему слов,
И потому прощальный привет я ему не послал.
Паруса за Иннсмутом! Старой отзвуки славы
Давно минувших времён. Но час ночной
Приближается быстро, и я на вершине уж той,
Откуда смотрю так часто на город, когда-то величавый.
Крыши и шпили внизу - но смотрите! Тьмы пелена
Ниспадает на улицы, и как могила каждая темна!
IX. Внутренний двор
Я был знаком со старым этим градом;
Царство проказы, где толпы полукровок поют
Гимны чуждым богам и в гонги нечестивые бьют
В склепах под грязными улицами с берегом рядом.
Сгнившие здания со злобой за мною следили,
Повылезали откуда они, пьяные и полуживые,
Пока шёл я по грязи через ворота входные
В тёмный внутренний двор, люди, быть может, где были.
Мрачным кольцом вкруг меня стены сошлись,
И громко я проклял, что в логове том оказался,
Когда неистовым светом вдруг окна зажглись
И наполнились людом, в танце который качался:
Безумная, тихая оргия унылых мертвецов -
И не было у тел их ни рук, ни голов!8
X. Голубиная почта
Меня взяли в трущобы, где из угрюмых всех стен,
Скопившись за годы, грехи и злодейства гнусные прут,
И лица из грязной толпы, на кои порока пал тлен,
Моргая, послания чуждому богу и дьяволу шлют.
Свет миллиона костров улиц мрак освещал,
И с плоских крыш в небеса, бездной что разверзались,
Изредка грязные птицы взвивались,
А бой барабанов незримых чёткий ритм отбивал.
Я знал, что эти костры ужасные вещи варили,
Что космические птицы побывали Вовне,
И понял, летали к каким они склепам планеты во тьме,
И что под крыльями с Тога они приносили.
Другие только смеялись - но вдруг замолчали,
Когда то, что в злобном клюве птица несла, увидали.
XI. Колодец
Восьмой десяток фермер Сэт Этвуд уж разменял,
Когда колодец у крыльца решил углубить,
Один только Эб ему помогал бурить и бурить,
А мы все смеялись, желая, чтоб он чудить перестал.
Взамен юный Эб тронулся тоже умом,
В призрения дом его увезли, от нас вдалеке.
Сэт же колодец плотно заложил кирпичом
И артерию вскрыл на узловатой левой руке.
Его схоронив, мы своим долгом считали
Дойти до колодца и кирпичи все сорвать,
И тогда железные скобы мы в дыре увидали,
До какой глубины они шли - невозможно сказать.
А затем мы чёрный зев замуровали снова -
Чтоб достать его дна, не нашли мы мерила такого.9
XII. Ревун
Не ходить чрез Бриггс-Хилл в Зор сказали мне,
Ибо "Добрый" Уоткинс, давно уже мёртвый -
Был он повешен в год тысяча семьсот четвёртый -
Оставил нечто ужасное в той стороне.
Я не послушал, а когда внезапно дом показался,
Весь увитый плющом, под скалой отвесной свинцовой,
Я не вспомнил о вязах и верёвке пеньковой,
Но гадал, почему он как новый так и остался.
Залюбовавшись закатом, я свой путь ненадолго прервал,
И вдруг тихий вой донёсся до меня из окна;
Случайный луч солнца по стёклам в листве пробежал
И из темени вырвал обличье того ревуна.
Лишь взглянув, я как безумный помчался оттуда бегом,
От этого нечто - на четырёх лапах с человечьим лицом.
XIII. Гесперия
За шпилями, трубами, что от хмурых небес отстоят,
Вечерней зимней зари полыхают огни,
Врата открывает она в позабытые дни
Страстей неземных и величья, что было столетья назад.
В тех ярких огнях чудеса в ожиданье горят,
Полны приключений, но страхом омрачены;
Ряд сфинксов - стоят вдоль дороги они
До башен и стен, что от лир удалённых дрожат.
Это земля, где краса воплотилась в цвету,
Где у воспоминаний без места есть свой исток,
И где великая Время-река начинает свой ток
В часов звёздных теченьях сквозь пустоту.
Сны приближают нас к ней - но вера древних говорит,
Что никогда людская поступь улиц тех не осквернит.10
XIV. Звёздные ветры
Есть некий сумрачный час, обычно осенней порой,
Звёздный ветер когда налетает
На улицы на вершине холма, где никто не ступает,
Где в домах свет уж горит, сохраняя уют и покой.
Рой мёртвых листьев в фантастическом танце кружит,
И с чуждой грацией из труб вьётся дым,
Законам и планам подчинясь неземным,
А сквозь южный туман Фомальгаут11 глядит.
Поэты, кои безумны, в этот час узнают,
На Югготе растут какие грибки, и какие ароматы, тона
Имеют цветы, что земля континентов Найтона12 полна,
И какие в садах скудных земных не растут.
Но за каждый сон, что нам эти ветры доставляют,
Они десяток наших забирают!13
XV. Антарктос
Огромная птица мне нашептала во сне
О пике зловещем, нависшем своей чернотой
Над саваном льдов в пустынной холодной стране,
Истёртом бушующей целую вечность пургой.
Живность земная этих мест избегает,
Лишь бледного солнца да сиянья полярного свет
Всю в шрамах громаду скалы озаряет,
В которой Старейших угадать можно след.
Люди, увидь её вдруг, подивились бы просто
Природе, что порой чудеса такие творит;
Но птица сказала, что под ледовым наростом,
Город гигантский, размышляя и ожидая, лежит.
Поможет Бог тому сновидцу, кому безумие видений
Покажет мёртвые глаза из тех хрустальных бездн владений!14
XVI. Окно
Лабиринт флигелей старый дом окружал,
Где вряд ли кто мог отследить всё сплетенье ходов,
А в комнатёнке, в одном из дальних его уголков,
Окно странное было - камень старинный его закрывал.
В детстве, в котором кошмар каждый сон наполнял,
Туда я часто ходил, под таинственной ночи покров;
И почему-то совсем не боялся, сети рвя пауков,
А трепет благоговенья с каждым разом во мне возрастал.
И вот я однажды каменщиков в это место привёл,
Чтобы узнать, чего мои далёкие предки боялись;
Камень разбили - и воздушный поток едва нас не смёл,
Ворвавшись из чуждых пустот, что за окном разверзались.
Работники скрылись - а предо мною миры те предстали,
О которых мои страшные сны уже рассказали.15
XVII. Воспоминание
Раздались под звёздным ночным небосклоном
Бескрайние степи, плато среди скал,
Их редких костров слабый свет озарял
Животных косматых с колокольчиков звоном.
Далеко, широко вниз на юг сбегала долина
До самой извилистой тёмной стены,
Питону подобной из седой старины -
Словно камнем за вечность его стала личина.
От холода дрожь охватила меня -
Где я? И как в этом месте я очутился?
Вдруг в клобуке кто-то встал у огня,
Шагнул - и по имени ко мне обратился.
Вглядевшись в черты на мёртвом лике ужасном,
Я оставил надежду - мне всё стало ясно.16
XVIII. Сады Йина
За той древней стеной, что бежит через долы,
И чьи мшистые башни почти до неба достали,
Висячие были б сады, что цветом бы пышным пылали,
И где порхали бы бабочки, птицы и пчёлы.
Аллеи бы вились, и мосты б над прудами сгибались,
Отражали б которые меж лотосов храмы;
И вишни бы были, тонки и изящны ветвями,
Под розовым небом, где цапли б слетались.
Всё бы там было - разве не оставили старые сны
Открыты врата в лабиринт драгоценных камней
И дремлющих речек изгибов путей,
Над коими ветви склонились, лозой оплетены?
Я спешил - но когда предо мною стены встал оплот,
Величавый и мрачный, не было там больше ворот.
День ясный богаче всегда на исходе,
Злата сиянье когда поля озаряет;
Мягкие тени предвещают прохладу природе
И морю, что волны лениво качает.
В прекрасном магическом свете таком
Душа впадает в неземное блаженство;
Освобождённый от блеска, слепящего днём,
В небесах, на земле видит глаз совершенство.
Но прежде, чем великолепие наполнит луг
Иль рощу, что так снедает ожиданье,
Опустится мрак, и мимолётная картина вдруг
Оставит лишь святое о любви воспоминанье