Течет река - прямо в средние века
Передача называлась “Воскресный вечер”. И вел ее, само собой, властитель воскресных дум Владимир Соловьев. И участники представляли вроде бы достаточно широкий спектр общества.
Не считая руководителя какого-то полуфашистского объединения под названием “Новая сила” (“Россия для русских” и все такое в этом роде), остальные выглядели вполне прилично.
Тем не менее, стиль этой дискуссии, ее повышенные тона, а главное, ее тема, сводившаяся к тому, как обеспечить русским покой и особое положение в стране, где черт знает откуда понабрались все эти темноватые меньшинства.
Почти все присутствующие, за исключением двух - трех нормальных людей, торжествовали неизбежную с их точки зрения гибель мультикультурализма.
- Вот и в Европе тоже! - кричали они наперебой. - На Швецию посмотрите хотя бы. А в Англии вообще солдата зарубили.
Никак нельзя было отделаться от ощущения, что машина времени забуксовала и участники “Воскресного вечера” так и не вышли из позднего средневековья. Разница во мнениях у них сводилась лишь к тому, что Максим Шевченко, например, громко провозглашал высокие ценности ислама, а Константин Затулин считал, что при встрече с мусульманином все должны немедля вспоминать как плохо живется русским.
И если с выходцами из Средней Азии, то есть из зарубежных стран, все было предельно ясно и лучше всех сформулировано самим Владимиром Соловьевым - “Их дети ходят в наши школы, требуют, чтобы все учитывали их самобытность, а сами не хотят быть как все, и может быть пора вспомнить, что в России живут еще и русские”, то приезжие из Северного Кавказа, которые являются россиянами, были единодушно выведены в новый сорт граждан второй свежести. Тот факт, что гражданин России имеет полное право приехать в любое место своей страны и жить там, почти никого из присутствующих не интересовал.
Так потихонечку был зафиксирован факт существования двухслойной России. Первым в этом пироге был великорусский слой. Те, кого идеологи любят называть титульная нация. И второй слой - всякие там дагестанцы, чеченцы, татары, а так же ханси и разные манси. Этим - которые из второго слоя - нужно не забывать и язык подучить и одеться как то по-титульному и вести себя сдержанно и не привлекая внимания.
Исторический опыт показал, что второй слой не любит и не будет долго оставаться вторым. Он хочет не выглядеть как все, а в своей стране он хочет иметь права, что и все. И возможности.
Есть такое ироническое понятие “трагедии русского либерализма”. Это о грустных людях в пенсне и при маленьких бородках, все время говорящих спасибо и извините. Их уже давно смешали с грязью, победившие рабочие, крестьяне и матросы. Им уже надавали пинков персонажи вроде того самого революционного гиганта, о котором и песенка была сложена: “лежит под курганом, овеянным славой, матрос - партизан железняк”.
Все эти ребята давно задавили грустных людей в пенсне. Вот и нынешний вождь, ВВ который, тоже как-то поулыбался по части “интеллигентов, трясущих жиденькими бороденками”. Но это он так - сплясал на трупах. Потому что порода, которую так любят пинать приходящие к власти рабочие с вагонных заводов и отставные офицерики КГБ уже исчезла. Ее нет.
А вот трагедия русского либерализма всерьез это то, что и левые и правые, и гуманисты и фашисты и умеренные националисты и совсем уже оголтелые - на самом деле представляют самой один и тот же малоинтеллигентный сброд. Они всерьез обсуждают можно ли темнокожим и плохо говорящим по-русски людям жить также, как и все остальные. Сегодняшние либералы считают, что можно, но с ограничениями и под наблюдением. А которые оголтелые, те прямо говорят, что Россия - для русских... И только для них.
А потом встает Максим Шевченко и, уставшим от беспрерывной часовой истерики, голосом, напоминает присутствующим, что у России особый путь.
Автор скромно должен на это заметить, что в последние сто - сто двадцать лет Россия несколько раз выбирала особый, очень свой, ни на кого не похожий путь. Она шла в ногу, а весь цивилизованный мир шел не в ногу. И все эти попытки пойти по особому пути неуклонно заводили Россию в одно и тоже место. Назвать это место публично автор не решается.
Илья Герол
Международный обозреватель
Монреаль (Канада)