Белая учительница - о 20 годах в многорасовых государственных школах.
Я начала преподавать 20 лет назад в государственной средней школе, где большинство учеников составляли черные. Поведение черных было настолько возмутительным, что это казалось почти невероятным. Их уважение к руководству и учителям было ниже нуля. Они таскали меня за волосы, чтобы проверить, настоящие ли они, иногда стояли вокруг меня, играя с моими волосами, как животные, выполняющие ритуалы ухода. В других случаях они могли уткнуться лицом мне в живот, глубоко вдохнуть и прокомментировать мой запах. У меня даже были ученики, которые говорили мне, что чувствуют запах моей "киски", и просовывали руку мне сзади между ног.
Они без всякого стыда крали все, что оставалось на столе. Однажды у меня на столе лежал игрушечный сотовый телефон моего малыша, потому что я ремонтировала сломанную антенну. Когда начался урок и ученики вошли в класс, телефон тут же исчез. В конце урока ко мне подошел темнокожий ученик, бросил игрушечный телефон мне на стол и спросил: «Что это?!» Он был зол оттого, что украл у меня ненастоящий телефон.
Крали даже почти бесполезные вещи: однажды ученик перелил все содержимое бутылочки с лосьоном на моем столе в пластиковый пакет, чтобы унести домой. Кражи учащались в декабре, так как черные ученики начинали делать рождественские покупки за счет учителей. Кошельки, кредитные карты и наличные пропадали, если вы по неосторожности оставили их незапертыми. Склонность к кражам соответствовала склонности к разрушению. Моя машина несколько раз подвергалась вандализму на школьной парковке, а иногда ученики рисовали маркерами на моей одежде сзади, когда я проходила мимо их столов.
Их попытки уволить меня были безжалостны. Ученики раскачивались взад и вперед на своих стульях, визжа, как сердитые обезьяны, пытаясь заставить меня произнести слово «обезьяна», чтобы они могли обвинить меня в расизме и положить конец моей карьере. Та же тактика использовалась, когда они снова и снова повторяли «негр». Если бы я попросила их перестать произносить «это слово», они бы ответили «какое слово?», надеясь, что я его повторю. Конечно, они не избегали и ненормативной лексики. Одна из их стратегий, как сломить моральный дух учителей, заключалась в том, чтобы оставлять по всему классу маленькие кусочки бумаги, на которых было написано только слово «сука».
Насилие тоже было постоянным. Я могла бы вспомнить десятки, если не сотни драк и случайных актов жестокости. Здесь только несколько.
Однажды новую гаитянскую ученицу, не говорившую по-английски, трое черных заманили в непросматриваемый коридор и затем избили ее до бессознательного состояния. Они несколько раз ударили ее головой о бетонную лестницу, сломав череп и одну из глазниц и оставив ее с частичной, но необратимой потерей зрения.
В другой раз черная девочка взяла стул и бросила его в голову своей черной подруги просто потому, что она «хотела знать, каково это».
Возможно, хуже всего было, когда я увидела, как группа черных затащила маленького белого мальчика в кладовку, приставив ножницы к его горлу. Я чуть не потеряла работу, потому что использовала ругательства, чтобы получить контроль над ситуацией, в то время как головорезы с ножницами не столкнулись ни с какими последствиями. Хотя администрация была недовольна моим поведением в тот день, на моих учеников оно произвело впечатление. Мое быстрое вмешательство и резкие выражения были встречены одобрительными возгласами и аплодисментами, потому что было поразительно видеть, как белый учитель действует столь яростно и решительно. Некоторые ученики отметили, что сделанное мною для спасения белого мальчика было «таким гетто», поэтому мне удалось взять верх в этой ситуации. В данном случае они имели в виду «гетто» как комплимент. Это слово не всегда имеет хороший оттенок, как и "ублюдок" в моем родном языке.
Проблема виктимизация белых черными особенно остра в средних школах, потому что черные дети достигают половой зрелости раньше, чем их белые сверстники, и поэтому они намного крупнее. Белые дети препубертатного возраста обычно применяют одну или несколько из трех стратегий выживания:
1. Оставаться маленьким, незаметным и послушным. Стараться не говорить и не высовываться. Это работает достаточно хорошо, если вы готовы периодически выполнять домашние задания для черных и не спорить, когда черные «возвращают себе» вашу собственность. Отъем конфет, карандашей с блестками, спиннеров и т. д. - все это распространенные способы уплаты неформального «налога на белых», которые применяют черные.
2. Подражать черным, вести себя в отчаянном и преувеличенном стиле гетто, чтобы попытаться вписаться в среду.
3. Отрицать белизну. Регулярно находить способы заявить, что вы на самом деле не белый, потому что итальянец, еврей, испанец или кто-то еще, кто может быть признан небелым.
Эти стратегии действительно помогают, но не сильно. В конце концов, всех белых учеников, особенно маленьких и тихих, их небелые сверстники заставляют страдать.
Самым большим достижением для меня было то, что я помогла Майклу, белому мальчику из верхнего среднего класса, сбежать из нашей школы. Он оказался там в первую очередь потому, что его семья недавно переехала в наш район и записала его в местную государственную школу, не понимая, что это повлечет за собой для их сына. Он был образцовым учеником. Каждый день он тихо сидел, выполняя задания и периодически вздыхая, пока остальной класс дрался, ссорился, ругался, хулиганил и кричал друг на друга.
Однажды я села рядом с ним и сказала: «Иди домой и скажи родителям, чтобы они отправили тебя в частную школу, тебе здесь не место». Его родители сделали это почти сразу - я так благодарна, что они послушали меня, и у них было достаточно денег для этого. Позже я узнала, что, хотя он отлично учился в государственной школе, ему пришлось пройти год коррекционного обучения в частной школе, чтобы догнать свой класс. Представьте, насколько бы он отстал, если бы намного дольше оставался в моей школе. На следующий день после ухода Майкла учителя получили электронное письмо от администрации, в котором говорилось, что мы ни при каких обстоятельствах не должны писать ученикам рекомендательные письма для поступления в частные школы. Видите ли, именно эти немногие ученики, подобные Майклу, показывают хорошие результаты школьных тестов для округа, что делает их редким и ценным товаром, от которого нельзя отказываться.
Самые разительные изменения, которые я увидела за свою карьеру учителя - демографические. Средняя школа, в которой я сейчас преподаю, была преимущественно черной, с небольшим количеством представителей других рас. Сейчас она почти наполовину черная, с растущим числом латинос. Сидя за своим столом и просматриваю данные об учениках, я вижу, что одному из моих учеников-латинос исполнилось двадцать. Карлос - взрослый мужчина, но он учится в государственной школе в десятом классе, чтобы избежать иммиграционного контроля. Его присутствие приветствуется и даже празднуется школьной администрацией и санкционировано руководством округа в этом большом городе-убежище в штате-убежище. Эта средняя школа довольно велика, в ней более чем 2000 учеников, и есть двое других, примерно таких же взрослых, а это означает, что Карлос - не единственный нелегальный иностранец, пользующийся тем, что иммиграционная и таможенная служба (ICE) не проводит рейдов в школах.
Примерно 40 процентов учеников сейчас составляют «изучающие английский язык». Многие из этих учеников - нелегалы, которых, кажется, доставила сюда какая-то подпольная сеть. Большинство из них прибыло за последние два года. Их семьи получают от города такие услуги, как социальное обеспечение, талоны на питание и субсидированное жилье. В школе они получают бесплатные завтраки и обеды (еще им выдают рюкзаки с едой, которые они могут забрать домой на выходные), а также услуги «репродуктивных служб», психологов, социальных работников и специальных учителей, которые помогают им учиться на их родном языке - и все это бесплатно. Взрослые, родители или кто-либо другой, получают бесплатные вечерние уроки в этой же школе, по английскому языку и как получить доступ к общественным ресурсам.
Округ испытывает финансовые трудности из-за всех этих учеников, чьи родители не платят налогов, и начал сокращать штат и программы. Тем временем администраторы, чтобы поддержать перегруженную систему, обращаются к частному сектору за пожертвованиями и к местным властям за повышением налогов. Дети американских граждан не могут записаться в классы, потому что не хватает учителей, чтобы обеспечить постоянно растущее число небелых нахлебников.
Благодаря щедрости общества в школе теперь есть ученики-латинос, которые болтаются в коридорах, целуются - а иногда и делают гораздо больше. Все девочки хотят забеременеть, и их культура поддерживает это, независимо от возраста и семейного положения. Мальчики носят ножи и продают наркотики, запах марихуаны всегда стоит в коридорах, где ученики-латинос проводят большую часть своего времени, не показываясь в классах, в которых должны сидеть. Они отказываются говорить по-английски, утверждая, что не понимают, когда им говорят идти в класс, и ругают учителей по-испански, когда им заблагорассудится. Некоторые даже пытаются угрожать учителям, чтобы получить проходной балл, делая замечания вроде: «Вам нравится ваша машина? Мне нужна пятерка».
Другие ученики редко посещают школу, но официально числятся в ней, поскольку считаются DREAMers. Их присутствие в списках не дает другим ученикам записаться в классы, которые могут им понадобиться для получения высшего образования. Многие ученики открыто заявляют, что они ходят в школу только для того, чтобы получать деньги и льготы и в конечном итоге вернуть страну, которую белые у них украли. Неудивительно, что почти все отказываются приносить клятву верности.
Латинос - не единственная новая группа в моей школе. Есть также небольшое число мусульманских «беженцев» с Ближнего Востока. Ученики-мусульмане ведут себя лучше и более подготовлены в учебе, чем нелегалы из Центральной и Южной Америки, и в основном общаются только между собой. Однако и они далеки от совершенства. Время от времени вы можете подслушать, как они сочувственно говорят об исламских фундаменталистах и о том, как весело заниматься сексом с белыми девушками, но никогда не следует рассматривать их как возможных подруг или жен.
В моей школе всегда высока расовая напряженность, и иногда это приводит к взрыву. Не так давно в школе стало известно о группе черных учеников, планирующих драку едой, после того, как они разрекламировали это мероприятие в Snapchat. В ответ были усилены меры безопасности и сделаны объявления, предупреждающие учеников, чтобы они не участвовали в ней во избежание последствий. Это не дало никакого эффекта. Битва была начата темнокожим подростком, который бросил полную банку содовой в школьную охранницу, сбив ее с ног. Он "дал пять" своим черным друзьям, когда она упала на пол.
Когда еда начала разлетаться по воздуху во всех направлениях, и начались драки, почти 1500 учеников из кафетерия вывалили в коридоры, а затем - на улицу. По дороге сбили с ног и затоптали заменяющую учительницу, сломав ей ногу. В моем крыле здания один белый охранник и я отправляли учеников, в большинстве белых, которые пытались спастись от насилия, в мой класс, чтобы они спрятались. Порядок был восстановлен только тогда, когда прибыла группа полицейского спецназа.
Честно говоря, массовое насилие, подобное той драке едой, происходит не каждую неделю и не так часто, как много лет назад, когда черные еще составляли большинство. Драки чаще происходят в гораздо меньших масштабх, обычно когда небольшая группа учеников входит в класс, выдергивает кого-то из кресла и начинает избивать. Можно сказать, что школа является постоянным примером действия «закона Мерфи» - все, что может пойти не так, пойдет не так. Каждую неделю происходит несколько случаев открытого употребления наркотиков, разбрасывания мусора, воровства, разбитых зеркал, рисования граффити, повреждения унитазов, плевания в коридоре, мочеиспускания в общественных местах и размазывания фекалий по стенам туалетов. Если что-то можно сломать, так и будет. Если что-то можно украсть, так и будет.
«Культура возмущения», которой наполнена школа, только усугубляет ситуацию. Черные подростки хорошо осведомлены о своем статусе жертвы, и обвинения в «расизме» никогда не прекращаются. Если вы взрослый и белый, ученики предполагают в вас худшее, изо всех сил мешают занятиям и говорят возмутительные вещи о белых, чтобы спровоцировать вас. Они всегда пытаются заставить вас потерять самообладание и сказать что-то неуместное - все это время ученики держат камеры на своих телефонах наготове и ждут, чтобы запечатлеть вас в худшем виде. Они прекрасно понимают, что для завершения карьеры достаточно одного промаха.
Даже убежденные либералы иногда становятся жертвами политкорректности. В одной школе, где я работала, директор представил школьному персоналу результаты окружных тестов с разбивкой по расам. Разница между белыми и черными была огромна, и он сказал, что нам нужно работать вместе и создать инновационные стратегии, чтобы сократить этот разрыв в достижениях. Он был страстен, целеустремлен и действительно верил, что, если мы будем учить правильно, то сможем ликвидировать эту «несправедливую» и «расистскую» разницу в средних результатах тестов. Затем черный сотрудник связался с местным отделением NAACP, обвинив директора в расизме просто за то, что он признал этот разрыв, и директору, несмотря на лучшие побуждения, пришлось подать в отставку.
И позитивные действия, и внедрение «разнообразия» осуществляются двумя способами: 1) Официально, администрацией и ее политикой. 2) Неформально, посредством насилия и хаоса, либо их угрозы, со стороны черных учеников. Например, администраторы говорят учителям, что в каждом сообщении в социальных сетях, фото, видео, брошюре и т. д., связанных со школой, должны присутствовать небелые ученики. Но когда случайно это не происходит, наказание назначают не только администраторы.
Недавно в школьной газете появилась фотография нашей команды по лакроссу. Все ученики на на ней были белыми. Поскольку на фотографии не было черных, газету окрестили «такой белой», и черные использовали это как предлог для плохого поведения в течение всего дня. Если в изучаемом произведении искусства или историческом периоде присутствует много белых, темнокожие ученики возмущаются до тех пор, пока проведение занятий не становится невозможным, тем самым побуждая вас как можно больше сосредотачиваться на «черных» темах.
Хуже всего то, что к черным ученикам очень снисходительно применяют все дисциплинарные меры. Администраторы отчаянно пытаются выровнять статистику, которая показывает, насколько чаще черные подвергаются наказаниям и исключаются по сравнению с белыми и даже латинос. В результате черных учеников часто легко наказывают за чудовищные проступки, а белым грозит длительное отстранение за мелкие нарушения. Более того, если вы напишете замечание черному ученику или позвоните его родителям, друзья нарушителя спокойствия иногда наказывают вас за это, ворвавшись в класс и устроив сцену, что они считают актом солидарности.
«Проблемы гнева» и «управление гневом» часто используются для оправдания вспышек насилия и отсутствия контроля над собой у черных. Если врач или школьный чиновник диагностируют у ученика какие-то эмоциональные или психологические проблемы, связанные с гневом, тот получает еще меньше наказаний за плохое поведение. Это де-факто становится освобождением от дисциплинарных мер по медицинским показателям, поскольку считается, что ученик неспособен к хорошему поведению.
Получается, что черные дети с самого раннего возраста приучены отказываться от ответственности за свои поступки, даже если их поймают на месте преступления. Я видела, как дети в возрасте пяти лет кричали: «Я ничего не сделал», когда их вели в кабинет директора. Они знают, что от них ничего не требуют, и действуют соответственно. Они загипнотизированы своими телефонами, проводя с ними большую часть дня и пытаясь стать звездами социальных сетей. Никто из них никогда не приходит со своими школьными принадлежностями, зная, что они получат их бесплатно либо в школе, либо от наивных щедрых белых мам, которые их подарят.
Теоретически согласованный отпор всему этому безумию может быть дан группой опытных, преданных своему делу учителей и сотрудников. Но расовые предпочтения при приеме на работу делают создание такой группы невозможным. В моем округе есть вакансии для представителей меньшинств, даже несмотря на то, что в нем происходят огромные сокращения. Они возьмут практически любого, если он не белый. Нынешняя заместительница директора, например, иногда кажется функционально неграмотной - помощники должны писать за нее официальные документы. Но поскольку она не белая, то не получает ничего, кроме восхищения и похвал, в дополнение к своей солидной зарплате.
Хуже всего обстоят дела с теми немногочисленными белыми, которые посещают мою школу. На них регулярно нападают, их грабят и поносят «сверстники». Многие белые ученики страдают от тревожности и низкой самооценки, что приводит к проблемам с наркотиками и причинением себе вреда. Учитывая предубеждение против белых в учебной программе, которое неуклонно растет, нетрудно понять, почему так происходит. Некоторым родителям удается не обращать внимание и закрывать на это глаза. Чаще всего они слишком бедны, чтобы переехать в район, где их дети не будут подвергаться подобным насилию и унижению.
Наше общество отрицает роль расы в школах. Любое несогласие приводит к обвинениям в расизме, публичному неприятию и угрозе финансового краха. Но бездействие означает, что белые должны обрекать свою плоть и кровь на кошмар, который я описала, а мы обязаны защищать будущее наших детей.
Мой перевод из After Twenty Years Working in Multiracial Public Schools, a White Teacher Tells All.
Этот рассказ - один из большой серии, где самые разные люди делятся своим личным опытом в расовом вопросе.
Еще по теме: Я чувствовал полное удовлетворение, видя, как он умирает