Переводы с польского

Feb 01, 2014 21:31

В вышедшей недавно в петербургском издательстве Ивана Лимбаха книге польского писателя Мариуша Вилька "Путем дикого гуся" в переводе Ирины Адельгейм есть и мои "пять копеек" - перевод зонга Стефана Адамского "Посвящение в альбом панны С.", длиннющей яростной баллады о постигшем автора разочаровании в польском движении "Солидарность".

Стефан АДАМСКИЙ

ПОСВЯЩЕНИЕ В АЛЬБОМ ПАННЫ С.

Вокруг тебя одной - эх, Янек, Яцек! -
поклонники водили хороводы.
И для меня когда-то ты, признаться,
была дороже жизни и свободы.

Я был твой паж и твой печальный рыцарь,
я столько копий второпях сломал!
Не с мельницами я хотел сразиться -
на великанов руку поднимал.

Ты нам явилась, как стихотворенье,
была неуловимей, чем рассвет.
Никто не знал, когда придёт мгновенье,
которое важнее целых лет.

Плевала ты в те годы на салоны,
кочуя по подвалам и пивным.
Ты виделась одним почти мадонной,
и партизанкой-барышней - иным.

С характером, но нежная такая,
что взял в модели б сам Делакруа.
И мы, очами в кабаках сверкая,
твоё здоровье пили до утра.

Ещё твоей легендой шарлатаны
выносят мозг наивным дуракам,
ещё клянутся, напустив туману,
мол, "никому тебя я не отдам".

Грудь колесом, от страсти чуть не стонет,
амбиций - всемером его держи.
И потирают липкие ладони
подонки, прощелыги и ханжи.

Другие всё твердят - "скажи-ка, дядя",
закатывая к лысине глаза,
и потчуют виагрой на ночь глядя
оплывшие от жира телеса.

Слагают себе гимны, трупоеды,
не различая скотства и стыда,
поскольку пораженья от победы
не отличить им тоже никогда.

Наивной тебя помню и упрямой,
но посмотри, что сделали с тобой:
была ты роковой прекрасной дамой
а стала блядью, тоже роковой.

Быть может, рано подводить итоги,
и всё опять получится у нас,
но стоит невзначай раздвинуть ноги,
и будешь это делать всякий раз.

Я пафос нынче не считаю благом,
и как же тут не перейти на мат,
коль скоро твоим вылинявшим флагом
глухое быдло вытирает зад.

Тебя почти не ценят сутенёры -
любую шлюху время бьёт под дых,
и был бы я клиент, то дал бы дёру
от прелестей сомнительных твоих.

И пусть никто не верит в эти сказки,
ты хочешь сохранить былую прыть,
чтоб орденом своей гнилой подвязки
последних кавалеров наградить.

Твоя молитва приторней повидла,
но мы любили то, как ты поёшь,
хотя уже тогда мне было видно,
что будешь ты святошей из святош.

И потому, когда тебе валюту
совали прямо в трусики, клянусь,
ты, покраснев, шептала "я не буду,
я не такая, я не продаюсь!"

На баррикады ты почти бежала,
тебя и мент боялся, и холуй.
А нынче вставлю я тебе, пожалуй…
Вот тут сама попробуй зарифмуй.

Проходят годы - Яцек на том свете,
а Янек замолчал, несчастный бард.
А что же остальные? Ну, а эти
сдают мораль и этику в ломбард.

Куда девался твой строптивый норов?
Ему настала полная труба -
ты пляшешь на столе переговоров,
задрав свою юбчонку до пупа.

Ты улыбалась там кому попало,
снимая лифчик, и от всей души
на том столе ты всем подряд давала,
процесс переговорный завершив.

Да что там стол - в прихожих и сортирах
политиков обслуживала ты,
циничная фригидная проныра
в предбаннике вселенской пустоты.

Но хуже не придумаешь подлянки,
чем задурить башку, сбивая с ног,
тем, кто тогда готов был лечь под танки,
кто за тебя в сырую землю лёг.

Мне жаль парней и девушек, которых
тюрьма-зараза выпила до дна,
вот только не рассказывай, притвора,
что типа ты до гроба им верна.

А более всего за тех мне грустно,
кто безымян, как замогильный мрак -
история их прожевала с хрустом,
теперь они никто и звать никак.

Ты думала, что время не обидит?
С косметикой тебе не повезло!
И понапрасну тащишь ты на митинг
распухшее от ботокса табло.

С гражданским долгом пропади ты к лешим,
я не продам живой своей души,
поэтому не надо тут мне вешать
густой патриотической лапши.

Не лезь ко мне, отстань, ты слышишь, стерва?
Я не костыль тебе и не протез.
Обидно, что ты кончила так скверно,
потасканная пьянь на букву «С».

Прощальных поцелуев я не стою,
своим губищам не давай труда,
но если хочешь - чмокни, Бог с тобою,
надеюсь, догадаешься, куда.

Сегодня у моей тяжелой лиры
другая есть подруга и жена -
Надежда одного земного мира,
она теперь, как компас, нам нужна,

нужна тому, чья жизнь черна, как сажа.
Попрезирай меня за левизну.
Пусть левизна, но кто о них расскажет,
расшевелив усопшую страну?

Пускай мы в фазе мёртвого покоя,
но улицы взорвутся наконец,
и я хотел бы умереть героем,
не во дворце - в походе на дворец.

Перевод с польского Игоря Белова

Stefan ADAMSKI

WPIS DO SZTAMBUCHA PANNY «S»

Któż cię nie kochał? Jacek, Janek...
Nie brakowało ci amantów.
Ja też twe wdzięki opiewałem
wśród tłumu twych absztyfikantów.

Błędnym rycerzem byłem twoim,
kopię o honor twój kruszyłem
i fechtowałem, jak umiałem.
Tak, tak, o ciebie tak się biłem.

Przyszłaś znienacka, jak poezja,
jak brzask co zwykle krótko trwa...
Nikt z nas godziny wtedy nie znał
i nikt z nas wtedy nie znał dnia.

W salonach wówczas nie bywałaś,
pomieszkiwałaś po piwnicach.
Przyznaję, pięknie wyglądałaś:
Emilia Plater, cud dziewica.

Niezłomna, a tak przy tym zwiewna,
Tu Grottger, tam Delacroix...
Liczyłaś dla nas się ty jedna,
powtarzaliśmy - tylko ta.

Legendą twoją jeszcze mamią
naiwnych różni szarlatani,
co ciągle jak najęci kłamią
żeś ty ich serc jedyna pani.

I zaraz piersi wypinają
Znacząco pomrugując ślepkiem,
Palcem o palec pocierają,
Bo już ich swędzą łapki lepkie.

Inni brzuchaci dziś i łysi...
Nie takie rzeczy my ze szwagrem...
Tym dla odmiany wszystko wisi,
chcą sobie zafundować viagrę.

I sami swoje triumfy sławią,
i napawają się swym męstwem.
Tak to się perwersyjnie bawią
klęskę bezwstydnie zwąc zwycięstwem.

Może ty kiedyś tam i byłaś
naiwna i sentymentalna,
ale dziś jesteś, powiem zwięźle,
nie femme fatale, lecz bladź fatalna.

Gdybyś choć chciała się poprawić
i wrócić do swych dawnych marzeń...
Niestety, gdy już raz upadłaś,
dawałaś ciała raz za razem.

Że się wyrażam kolokwialnie?
Cóż, nie stać mnie na żaden patos,
gdy sztandar, który ciągle wznosisz
stał się dziś wypłowiałą szmatą.

Przywiędły wdzięki twe i zblakły,
nisko cię cenią sutenerzy
i prawdę mówiąc, aż dziw bierze,
że wciąż trafiają się frajerzy.

Bo jeszcze przecież ciągle wabisz
na te zetlałe szarfy, wstążki
i wciąż wyróżniasz kawalerów
orderu brudnej twej podwiązki.

Bo rozmodlona pod figurą
doprawdy wyglądałaś słodko,
choć się już wtedy obawiałem,
że kiedyś staniesz się dewotką.

A gdy wsuwali ci za dekolt
dolary, funty, franki, jeny...
ty się płoniłaś tylko wdzięcznie,
szepcząc; ach, honor nie ma ceny!

Pięknie tańczyłaś karmaniolę
i wiodłaś lud na barykady...
A teraz to ja cię... Dośpiewaj
sobie ten rytm do swojej zdrady.

Jacek nie żyje, Janek zamilkł,
inni zaś wyprzedają etos,
a ktoś powinien ci powiedzieć
prawdę o tobie, powiem przeto...

Sam nie wiem, kiedy się zmieniłaś.
Ty, taka cnotka... Nie pozwolę!
A potem naraz w górę kiecka
i kankan na okrągłym stole.

I dla każdego byłaś miła
i uśmiechałaś się układnie...
I na tym stole się pieprzyłaś
bez ceregieli, z kim popadnie.

A i pod stołem politykom
przysługi wyświadczałaś różne...
Jak tu do ciebie dzisiaj wzdychać,
cynicznej, zimnej, złej i próżnej.

I tylko żal mi tych chłopaków
gotowych choćby iść na tanki,
bo ilu poszło z nich do piachu,
dla takiej, niech cię szlag, wybranki.

I przyjaciółek żal mi twoich,
które siedziały po internach.
Tylko mi tu nie opowiadaj,
że tym przyjaźniom byłaś wierna.

I żal mi wszystkich zapomnianych,
co uwierzyli w tamten sen.
Historia ich wymienia hurtem,
ich inicjały brzmią: NN.

Miedzianym świecisz teraz czołem,
na nic botoksy i liftingi
i nie pomogą akademie,
przemowy, wiece i mitingi.

O powinnościach ty mi nie praw,
nie wciskaj patriotycznych kitów,
nie mam zamiaru łgać jak inni,
nie będę piewcą twego mitu.

Odchodzę, nic mnie nie zatrzyma,
każde uczucie ma swój kres.
Szkoda, że właśnie tak skończyłaś,
sprzedajna stara zdziro „S”.

Nie całuj mnie na pożegnanie,
a jeśli już, sama wiesz - gdzie.
Mną się nie przejmuj już kochanie,
każdej twej prośbie powiem - nie.

Songi dla innej dzisiaj piszę -
skromnej i cichej panny N.
bo trudno jest żyć bez Nadziei,
ona niezbędna jest jak tlen.

Tym, którzy dziś na chleb nie mają
i tym bez pracy... Drwisz: czyś lewak?
Drwij. Tylko powiedz mi - co z nimi?
Kto o nich, powiedz, dzisiaj śpiewa?

Jeszcze nie wznosi nikt barykad,
ale gdy staną, to - jak w dym!
Bo wolę skończyć jak Baryka,
w marszu na pałac, a nie - w nim.


Previous post Next post
Up