(no subject)
Ты не дошел, ты не успел туда,
Твой черный путь ошибок, зла и горя
Был долог, ты увяз в каком-то споре
И не успел к поверхности пруда.
Она не затянулась бурой тиной,
А заросла зеленой коркой льда,
И ты уже не сможешь никогда
Пробить его, как старую холстину.
И ты сидел, обиженный и злой,
И зимний ветер дул в худую спину.
Кусал губу: "За что? Ведь я невинный",
Рот наполнялся горькою смолой.
Стонал, как будто рвутся сухожилья,
Как будто сердце пронзено иглой.
А из пруда, сокрыты глубиной,
Смотрели грустные глаза тортилльи.
Тебя вели мошенница и вор,
Твои друзья тотчас тебя забыли,
Швырнув в чулан, как узника в Бастилию...
Предательство и подлость, и позор!
Ты научился злобе и бессилию,
И первым делом, выйдя на простор,
Украв у папы плотницкий топор,
Убил и съел Алису и Базилио.
Твой черный путь ошибок, зла и горя
Был долог, ты увяз в каком-то споре
И не успел к поверхности пруда.
Она не затянулась бурой тиной,
А заросла зеленой коркой льда,
И ты уже не сможешь никогда
Пробить его, как старую холстину.
И ты сидел, обиженный и злой,
И зимний ветер дул в худую спину.
Кусал губу: "За что? Ведь я невинный",
Рот наполнялся горькою смолой.
Стонал, как будто рвутся сухожилья,
Как будто сердце пронзено иглой.
А из пруда, сокрыты глубиной,
Смотрели грустные глаза тортилльи.
Тебя вели мошенница и вор,
Твои друзья тотчас тебя забыли,
Швырнув в чулан, как узника в Бастилию...
Предательство и подлость, и позор!
Ты научился злобе и бессилию,
И первым делом, выйдя на простор,
Украв у папы плотницкий топор,
Убил и съел Алису и Базилио.