22 июля 2014. Кимкъясуй
С утра пасмурно, дождик. К десяти подошел к таксофону - ждал звонка от Светы, но его не случилось. То ли она не получила накануне мою смс-ку из Сосьвы, то ли забыла, а может просто не дозвонилась. Я же ей позвонить не мог, карточки нет и купить тут негде. Так и стоял, смотрел на красный таксофон, медитировал. Ничего не происходило, лишь продолжал накрапывать дождь - матрица, блин. А где-то рядом 21-й век: спутники, тарелки, 4G и телеметрия.
А вообще-то выдался День плотных описаний - хорошие глубокие интервью.
Был сперва у Мониных. В их части деревни красиво - сплошной зеленый ковер, кедр стоит большой посреди улицы.Теперь понятно, как выглядела ул. Зеленая в Сосьве до того как ее раскатали техникой. Мне советовали обратиться к старику А. И. Монину, но он лежит в больнице Березова. Жена его сновала по огороду в платье - первое, и скорее всего, последнее мансийское платье, которое я увидел за поездку. Бабуся говорит по-мансийски, по-русски же плохо понимает. Такая же как баба Шура из Тресколья. Подошел Илья, их взрослый сын, который живет в доме напротив (37 лет). Его тоже советовали - прошел к ним. Семья у него большая: шесть детей. Жена - ненка, родом из Дудинки. Познакомились в ЕКБ на физкультурном ф-те педа. Но учиться не получилось: жить было не на что, ждали ребенка, а помощи никакой, жена - сирота. Вернулись на Сосьву. Чуть не осели в Хулимсунте, но победил Кимкъясуй. По собственному признанию в городе Илья жить не смог бы: «без природы никак».
Семья у них дружная - приятно смотреть. Он работает дизелистом, жена - заведующей клубом, у них большой новый дом, который они выстроили из леса, который напилили сейсмики. Они во время вахты квартировались в поселке: рубили свои просеки, а возвращаясь для ночлега, подтаскивали по пути бревна по просьбе Ильи. Повезло, в общем. И дом, и трудоустройство мужа дизелистом, по словам жены, вызвало приступ зависти у некоторых односельчан. «Даже разговаривать перестали, когда муж дизелистом стал, - говорит Елена. - Искали подоплеку». Она же рассказала, что, приехав сюда с мужем в 2001 г., была приятно поражена человеческими отношениями в деревне: люди были очень дружными. Прошедшие 14 лет сильно изменили людей: «Сейчас заглядывают в чужой карман». Это и по праздничной деятельности видно: раньше чтобы собраться всем вместе достаточно было элементарного повода, сегодня всех никак не собрать, как ни зазывай. Юное поколение переориентируется с реальной жизни на виртуальную. Даже мальчики-школьники у Мониных разные: один больше за рыбалку, другой больше за компьютер. Оба говорят по-мансийски.
Отношение к религии в семье двойственное: жена хочет крестить детей и сама крещеная. Муж хоть и говорит «христиане мы так-то», но при этом некрещеный и в церкви ни разу не был. Старший сын Андрей, первоклассник, уже решил: «Креститься не буду - буду как папа». Священники, которые приплывали сюда на барже пару лет назад, сказали, что если вы (манси) практикуете кровавые жертвоприношения, то лучше от крещения воздержаться. Я сразу вспомнил про «плоть и кровь Христову», которую принято символично вкушать. Манси, когда совсем уж нет возможности сделать кровавую жертву, заменяют ее красным вином. Так есть ли разница? Своих домашних божков Монины сохраняют, однако на вопрос о принадлежности к традиционной культуре, Илья ответил, что он уже не носитель, потому что не все традиции знает. В их семье сохраняются лишь самые важные обряды: так они забили корову, когда переезжали в новый дом. На мое предложение Елене конкретизировать женские запреты (помимо сакраментального «на чердак не лазить») она ответила, что не может такого говорить, а то у мужа удачи не будет.
Илья очень любит охоту, более всего лосиную. Медведя не трогает и голову его дома не хранит. Один раз успешно убежал от медведя: тот ел добычу и принял его за конкурента. Говорит, когда медведь настигает, надо резко свернуть - преследователь пролетит мимо и скорее всего прекратит погоню. А если продолжит - драки не миновать. Говорит, что при встрече с мишей надо произнести: «Я тебя не трогаю - ты меня не трогай».
Потом пошел к их соседу - Лыткину Сергею, некогда штатному охотнику КЗПХ, 52-х лет. На вид зырянин, хотя на самом деле полукровка: мама - манси, папа - коми-зырянин (ижемец), потомок переселенцев с Печоры. А внучка на руках - уже вылитая манси. Коми языка Сергей не знает, только мансийский, но считает себя коми: «пишусь коми».
Охотится с размахом, до ... соболей за сезон. Добывал бы и лося, но лицензий на него не выдают давно. А у него лосиные места. К его неудовольствию приемная цена на соболя сильно колеблется год от года: от 2 до 5 т.р. за шкурку. При том, что себестоимость его добычи (по моим прикидкам) где-то в районе 1,5-2 т.р. - это при условии уже организованной систематичной охоты на угодьях: избушки, капканы, путики, оружие, натасканные собаки. Если же всего это нет, то и браться при цене ниже 4 т. р. за дело не стоит - один лишь бензин и амортизация бурана съедят всю прибыль. Бурану же в условиях тайги альтернативы нет - зарубежные снегоходы не могут его вытеснить по тактико-техническим характеристикам. По путику, который сделан под буран, иномарки не всегда могут пройти - не вписываются направляющие лыжи. Наоборот же без проблем. Ширина трека и радиусы поворотов не совпадают.
Есть строгая закономерность: как только в семье появляется буран, так сразу исчезает лошадь. Зависимость от сена сменяется зависимостью от бензина. Этот переход ощутимо меняет транспортную логистику и транспортную схему. Лошадь потребляет 4 тонны сена за зиму, корова 3 тонны. Начав косить после Петрова дня, заканчивали в к середине августа. Сено надо высушить и сметать в копны. До покосов тоже надо доехать. Их в принципе здесь немного и добраться до большинства из них можно только по воде, потому что никаких других дорог нет. Как правило, покосы располагаются в пределах 20-25 км от селения на заливной пойме. Чтобы туда ездить каждый день, нужны запасы бензина. Зимой сено надо вывести либо на лошади (расход сена), либо на снегоходе (расход бензина). Ни в Кимкъясуе (110 чел.), ни в Ломбовоже (260 чел.) склада ГСМ нет, и на заправку все ездят в Сосьву. На лодке из К. расходуется 50-60 литров для поездки туда-обратно. А чтобы накосить 4 тонны сена, надо впахивать 7-10 дней (тут много переменных) на жаре в туче гнуса. Лошадь может везти дрова, как и буран, но на охотничьи угодья она не пройдет. Буран же проедет почти везде, его не надо понукать, а если крепко застрял - можно бросить. А вот если лошадь застряла в болоте, ее так просто не оставишь. Буран дернул и поехал, лошадь надо кормить и запрягать. В общем, буран оказывается практичнее и удобнее, высвобождает летнее время. Достоинства же лошади в том, что живет она дольше бурана, рожает других лошадей и делает удобрения.
В пространстве переход с гужевой тяги на механизированную отразился в изменении активности на разных направлениях. Значительно чаще и оживленнее стали дальние поездки (между поселениями разного адм.ранга, на охот.угодья), в то время поездки на покосы резко сократились. Мобильность охотников в зимний период значительно возросла: если раньше они рассчитывали либо на свои ноги, либо на упряжку оленей, то сегодня на снегоход. Снегоход отформатировал режим и ритм охоты. В раннеколхозные практиковались либо короткие рейды на оленях с ночевками в шалашах-балаганах, либо долговременные командировки до опорных баз, откуда охотники опять же расходились по 2-3-дневным маршрутам, иногда на оленных упряжках. Ночевали под открытым небом. Сеть из промысловых избушек, связанных путиками, сформировалась лишь к 60-м гг., когда оформилось охотоведение и промысловики стали централизированно снабжаться оружием, патронами, печками, стройматериалами. У манси до 1960-х еще частично сохранялась система из зимних и летних юрт с промежуточными стоянками - полукочевая система, или полуоседлая, если угодно. Не было жесткой системы распределенных между пользователями угодий и практики строительства сети промысловых избушек.
Как и у многих охотников у Сергея проблема с выходом на пенсию, потому что официального стажа не хватает. Критиковал местную общину и его главу, который не может организовать ни рыбалку, ни охоту, хотя община была создана именно для этого. Как и все он рыбачит круглый год - улов сдает Голошубину в морозилку. Ставит на одной речке завеску, которую выбирает неводом, но "котел" как ломбовожцы не делает. Кроме него, никто в Кимкъясуе завески не ставит, хотя раньше они были популярны.
После истории с менквами, я стараюсь всех охотников спросить про всякую «чертовщину». Сергей сказал, что за 30 лет в тайге ничего такого с ним не произошло, и никаких менквов он не видел. А потом сам же поведал, как несколько раз в тайге на него наваливался иррациональный страх, холод, хотя ничего и никого он в том момент не видел. Рассказал про "четырехглазую" собаку, которая видит то и тех, которых не видят другие псы. Чтобы увидеть самому, надо глянуть ей между ушей в направлении лая - там будет виден силует. Собака должна быть черной, а над глазами два белых кружка - вторые глаза. У Сергея однажды был такой прозорливый пес.
- Ну и как, смотрел?
- Да ну, на х..! Я нормально спать хочу.
Еще рассказал, как однажды осенью на долгий и очень дурацкий свист зарядил пульку с нацарапанным крестиком (так надо по поверьям) и пошел искать источник шума - оказалось, птичка. Говорит, всему надо искать логическое объяснение. А у самого пулька с крестиком!
Еще более интригующим оказался разговор на эту тему с С. Игорем. Сперва он не впечатлил меня как информант, но когда разговор повернулся в сторону традиций, он раз за разом стал выдавать крутые штуки. Например, про конфликтность на религиозной почве, он сказал что «не дай бог». На вопрос о менквах, он просто ответил, что видел их несколько раз (выше 2,5 м человекообразные) и никому этого не желает. Один сплошной страх, который парализует не только тело, но и волю - даже думать невозможно. На его угодьях, которые он унаследовал от отца, всегда жили менквы и это [для него] не новость. Собаки их не чуют и не видят. В их местах ничего нельзя делать, трогать и пр.
- Откуда ты знаешь эти места?
- Так они известны.
- Что значит известны?
- С самых древних времен.
- С каких это?
Игорь посмотрел на меня странно. Признался, что есть непонятные для него традиции, которые он просто исполняет и все. Православие для манси считает неправильным, детей крестить не собирается. Говорит, что в их семье раз в несколько лет приносят в жертву духу-покровителю оленя, за которым ездят специально в саранпаульское стадо, где еще с дедовских времен осталось немного оленей. Жертва обязательно должна быть сделана на растущую молодую луну. Игорь - мой ровесник, живет постоянно в Кимкъясуе. Трое детей. Нигде не учился после интерната, занимается охотой и рыбалкой, рыбу сдает в Рахтынью, подрабатывает время от времени. Как и все считает, что язык надо сохранять, но дома говорит по-русски. Дети мансийского не знают.
Зашел к соседке - Таратовой Евдокии, 37 лет. Мне ее порекомендовали как мастерицу традиционных вещей. Она как раз была во дворе, пришлось уговаривать - ссылалась на занятость. Это не помешало ей потом полтора часа беседовать. Внешность у нее своеобразная. Светло-зеленые глубоко посаженные глаза, широкие скулы, небольшой рот с тонкими губами над выступающей нижней челюстью, маленький нос. Платок с узелком на лбу. Дома прибрано, красные портьеры из Твин Пикса на окнах.
Своей семьи нет. Живет с братом-инвалидом, которому защемило позвоночный нерв и теперь он без ног, пьянствует. Тоже знаток фольклора. Довольно безрадостная жизненная ситуация…но ЕВ произвела на меня приятное впечатление. Даже, когда в окно было видно, как ковыляет к дому на костылях ее напившийся брат, она не выругалась. Потом пошла кормить жеребенка и ласково гладила его рукой.
На многое я не рассчитывал, но, как оказалось, напрасно. Как только в беседнике дошли до традиций, ЕВ показала знание фольклора. Стала вспоминать всякие мифическо-генеалогические истории. Например, про Рущ-Лалынь-Ойку - быль о русскоговорящем манси. Его в Березов купцы забрали мальчишом. А вернулся он на родину взрослым: с самоваром и деньгами, дом поставил с кирпичной печкой, самогон варил. Есть подозрения, что «мансийский мальчик» всегда был русским - больно круто жил по тем временам - на своей барже в Тобольск ездил. Приженился на местной остячке, и пошел от него новый мансийский род - Садомины. И таких родов тут много.
Назвала святые места, из которых многие уже оставлены и не посещаются. С братом она почти каждый год ездит на крупное святилище на Волье, общее для всех манси средней Сосьвы. Туда и хулимсунтские ездят и кимкъясуйские. Рассказала легенду возникновения святилища по притоку Вольи - Ялбынье. Из-за спора между Котиль-Ойкой, который захватил всю Волью и запретил людям там бродить. Нёр-Ойка, покровитель оленеводов, заступился за род людской и оставил под запретом только один приток Вольи - Ялбынью, которая и стала священной. Тагт-Котиль-Ойка посадил там двух своих сыновей и дочь. Первые семь излучин от устья священные. Там нельзя ничего делать, просто так не ездить, к берегу не приставать. Они с братом приезжают на лодке, причаливают, не доезжая устья, и идут на святилище пешком, там стоит ура с божками, им бутылочку ставят, асынь оставляют, «общаются». Во время всего вояжа говорят только по-мансийски. На обратном пути на Волье обязательно вылавливают здоровую щуку, которая «сама ловится» - вроде как от Котиль-Ойки подарок. Съедают ее. На Волье нельзя шуметь - там живет много менквов, могут и пошалить. И очередная история про менквов, средненькая.
В верховьях местной речки Кимкъ-Я тоже живут менквы - Кимкъя Махум. Бабушка рассказывала, что видела место, где четыре ели были склонены шатром, а под ними трава выщипана. Менквам не поклоняются, просто знают их места и избегают.
Все эти истории записаны самой ЕВ со слов матери. Она достала тетрадь, где вперемежку идут записи на русском и мансийском, генеалогические схемы. Там есть и совсем ветхозаветные сведения, например, про местечко Нэт-Лющн-Я-Воль. Плес, где собрались пятьдесят манси - лучших лучников в военный поход. Это, вероятно, Смутное время, когда тут остяки восстания поднимали.
Есть пример описания названий местообитаний прапрадедовой семьи в течение года: Ульпа-Иив-Павл (зимние юрты), Пущтак-Урай-Павл (весенние), Нялинг-Суй-Павл (осенние). Летом часть семьи (рода) уходила на Урал с оленями. Оставшиеся заготавливали рыбу. Еще дед был оленеводом и всю зиму на Волье стоял.
В роду у ЕВ были крещеные и язычники, в общем, ничего не чуждо. В нем то же двуединство и триединство бога: «Бог один. Торум-Ащ - отец божий - и Торум-Щань - божья матерь.
Кимкъясуй оставил приятное впечатление. Один из уголков, где еще теплится традиционная мансийская культура, что бы по этому поводу ни говорили и ни думали ее носители. Уезжать завтра неохота.
Вдогонку можно посмотреть документальный телефильм "Тимкина песня" производства Югра-ТВ (Ханты-Мансийск). 2014 год, 14 мин.
А вообще-то выдался День плотных описаний - хорошие глубокие интервью.
Был сперва у Мониных. В их части деревни красиво - сплошной зеленый ковер, кедр стоит большой посреди улицы.Теперь понятно, как выглядела ул. Зеленая в Сосьве до того как ее раскатали техникой. Мне советовали обратиться к старику А. И. Монину, но он лежит в больнице Березова. Жена его сновала по огороду в платье - первое, и скорее всего, последнее мансийское платье, которое я увидел за поездку. Бабуся говорит по-мансийски, по-русски же плохо понимает. Такая же как баба Шура из Тресколья. Подошел Илья, их взрослый сын, который живет в доме напротив (37 лет). Его тоже советовали - прошел к ним. Семья у него большая: шесть детей. Жена - ненка, родом из Дудинки. Познакомились в ЕКБ на физкультурном ф-те педа. Но учиться не получилось: жить было не на что, ждали ребенка, а помощи никакой, жена - сирота. Вернулись на Сосьву. Чуть не осели в Хулимсунте, но победил Кимкъясуй. По собственному признанию в городе Илья жить не смог бы: «без природы никак».
Семья у них дружная - приятно смотреть. Он работает дизелистом, жена - заведующей клубом, у них большой новый дом, который они выстроили из леса, который напилили сейсмики. Они во время вахты квартировались в поселке: рубили свои просеки, а возвращаясь для ночлега, подтаскивали по пути бревна по просьбе Ильи. Повезло, в общем. И дом, и трудоустройство мужа дизелистом, по словам жены, вызвало приступ зависти у некоторых односельчан. «Даже разговаривать перестали, когда муж дизелистом стал, - говорит Елена. - Искали подоплеку». Она же рассказала, что, приехав сюда с мужем в 2001 г., была приятно поражена человеческими отношениями в деревне: люди были очень дружными. Прошедшие 14 лет сильно изменили людей: «Сейчас заглядывают в чужой карман». Это и по праздничной деятельности видно: раньше чтобы собраться всем вместе достаточно было элементарного повода, сегодня всех никак не собрать, как ни зазывай. Юное поколение переориентируется с реальной жизни на виртуальную. Даже мальчики-школьники у Мониных разные: один больше за рыбалку, другой больше за компьютер. Оба говорят по-мансийски.
Отношение к религии в семье двойственное: жена хочет крестить детей и сама крещеная. Муж хоть и говорит «христиане мы так-то», но при этом некрещеный и в церкви ни разу не был. Старший сын Андрей, первоклассник, уже решил: «Креститься не буду - буду как папа». Священники, которые приплывали сюда на барже пару лет назад, сказали, что если вы (манси) практикуете кровавые жертвоприношения, то лучше от крещения воздержаться. Я сразу вспомнил про «плоть и кровь Христову», которую принято символично вкушать. Манси, когда совсем уж нет возможности сделать кровавую жертву, заменяют ее красным вином. Так есть ли разница? Своих домашних божков Монины сохраняют, однако на вопрос о принадлежности к традиционной культуре, Илья ответил, что он уже не носитель, потому что не все традиции знает. В их семье сохраняются лишь самые важные обряды: так они забили корову, когда переезжали в новый дом. На мое предложение Елене конкретизировать женские запреты (помимо сакраментального «на чердак не лазить») она ответила, что не может такого говорить, а то у мужа удачи не будет.
Илья очень любит охоту, более всего лосиную. Медведя не трогает и голову его дома не хранит. Один раз успешно убежал от медведя: тот ел добычу и принял его за конкурента. Говорит, когда медведь настигает, надо резко свернуть - преследователь пролетит мимо и скорее всего прекратит погоню. А если продолжит - драки не миновать. Говорит, что при встрече с мишей надо произнести: «Я тебя не трогаю - ты меня не трогай».
Потом пошел к их соседу - Лыткину Сергею, некогда штатному охотнику КЗПХ, 52-х лет. На вид зырянин, хотя на самом деле полукровка: мама - манси, папа - коми-зырянин (ижемец), потомок переселенцев с Печоры. А внучка на руках - уже вылитая манси. Коми языка Сергей не знает, только мансийский, но считает себя коми: «пишусь коми».
Охотится с размахом, до ... соболей за сезон. Добывал бы и лося, но лицензий на него не выдают давно. А у него лосиные места. К его неудовольствию приемная цена на соболя сильно колеблется год от года: от 2 до 5 т.р. за шкурку. При том, что себестоимость его добычи (по моим прикидкам) где-то в районе 1,5-2 т.р. - это при условии уже организованной систематичной охоты на угодьях: избушки, капканы, путики, оружие, натасканные собаки. Если же всего это нет, то и браться при цене ниже 4 т. р. за дело не стоит - один лишь бензин и амортизация бурана съедят всю прибыль. Бурану же в условиях тайги альтернативы нет - зарубежные снегоходы не могут его вытеснить по тактико-техническим характеристикам. По путику, который сделан под буран, иномарки не всегда могут пройти - не вписываются направляющие лыжи. Наоборот же без проблем. Ширина трека и радиусы поворотов не совпадают.
Есть строгая закономерность: как только в семье появляется буран, так сразу исчезает лошадь. Зависимость от сена сменяется зависимостью от бензина. Этот переход ощутимо меняет транспортную логистику и транспортную схему. Лошадь потребляет 4 тонны сена за зиму, корова 3 тонны. Начав косить после Петрова дня, заканчивали в к середине августа. Сено надо высушить и сметать в копны. До покосов тоже надо доехать. Их в принципе здесь немного и добраться до большинства из них можно только по воде, потому что никаких других дорог нет. Как правило, покосы располагаются в пределах 20-25 км от селения на заливной пойме. Чтобы туда ездить каждый день, нужны запасы бензина. Зимой сено надо вывести либо на лошади (расход сена), либо на снегоходе (расход бензина). Ни в Кимкъясуе (110 чел.), ни в Ломбовоже (260 чел.) склада ГСМ нет, и на заправку все ездят в Сосьву. На лодке из К. расходуется 50-60 литров для поездки туда-обратно. А чтобы накосить 4 тонны сена, надо впахивать 7-10 дней (тут много переменных) на жаре в туче гнуса. Лошадь может везти дрова, как и буран, но на охотничьи угодья она не пройдет. Буран же проедет почти везде, его не надо понукать, а если крепко застрял - можно бросить. А вот если лошадь застряла в болоте, ее так просто не оставишь. Буран дернул и поехал, лошадь надо кормить и запрягать. В общем, буран оказывается практичнее и удобнее, высвобождает летнее время. Достоинства же лошади в том, что живет она дольше бурана, рожает других лошадей и делает удобрения.
В пространстве переход с гужевой тяги на механизированную отразился в изменении активности на разных направлениях. Значительно чаще и оживленнее стали дальние поездки (между поселениями разного адм.ранга, на охот.угодья), в то время поездки на покосы резко сократились. Мобильность охотников в зимний период значительно возросла: если раньше они рассчитывали либо на свои ноги, либо на упряжку оленей, то сегодня на снегоход. Снегоход отформатировал режим и ритм охоты. В раннеколхозные практиковались либо короткие рейды на оленях с ночевками в шалашах-балаганах, либо долговременные командировки до опорных баз, откуда охотники опять же расходились по 2-3-дневным маршрутам, иногда на оленных упряжках. Ночевали под открытым небом. Сеть из промысловых избушек, связанных путиками, сформировалась лишь к 60-м гг., когда оформилось охотоведение и промысловики стали централизированно снабжаться оружием, патронами, печками, стройматериалами. У манси до 1960-х еще частично сохранялась система из зимних и летних юрт с промежуточными стоянками - полукочевая система, или полуоседлая, если угодно. Не было жесткой системы распределенных между пользователями угодий и практики строительства сети промысловых избушек.
Как и у многих охотников у Сергея проблема с выходом на пенсию, потому что официального стажа не хватает. Критиковал местную общину и его главу, который не может организовать ни рыбалку, ни охоту, хотя община была создана именно для этого. Как и все он рыбачит круглый год - улов сдает Голошубину в морозилку. Ставит на одной речке завеску, которую выбирает неводом, но "котел" как ломбовожцы не делает. Кроме него, никто в Кимкъясуе завески не ставит, хотя раньше они были популярны.
После истории с менквами, я стараюсь всех охотников спросить про всякую «чертовщину». Сергей сказал, что за 30 лет в тайге ничего такого с ним не произошло, и никаких менквов он не видел. А потом сам же поведал, как несколько раз в тайге на него наваливался иррациональный страх, холод, хотя ничего и никого он в том момент не видел. Рассказал про "четырехглазую" собаку, которая видит то и тех, которых не видят другие псы. Чтобы увидеть самому, надо глянуть ей между ушей в направлении лая - там будет виден силует. Собака должна быть черной, а над глазами два белых кружка - вторые глаза. У Сергея однажды был такой прозорливый пес.
- Ну и как, смотрел?
- Да ну, на х..! Я нормально спать хочу.
Еще рассказал, как однажды осенью на долгий и очень дурацкий свист зарядил пульку с нацарапанным крестиком (так надо по поверьям) и пошел искать источник шума - оказалось, птичка. Говорит, всему надо искать логическое объяснение. А у самого пулька с крестиком!
Еще более интригующим оказался разговор на эту тему с С. Игорем. Сперва он не впечатлил меня как информант, но когда разговор повернулся в сторону традиций, он раз за разом стал выдавать крутые штуки. Например, про конфликтность на религиозной почве, он сказал что «не дай бог». На вопрос о менквах, он просто ответил, что видел их несколько раз (выше 2,5 м человекообразные) и никому этого не желает. Один сплошной страх, который парализует не только тело, но и волю - даже думать невозможно. На его угодьях, которые он унаследовал от отца, всегда жили менквы и это [для него] не новость. Собаки их не чуют и не видят. В их местах ничего нельзя делать, трогать и пр.
- Откуда ты знаешь эти места?
- Так они известны.
- Что значит известны?
- С самых древних времен.
- С каких это?
Игорь посмотрел на меня странно. Признался, что есть непонятные для него традиции, которые он просто исполняет и все. Православие для манси считает неправильным, детей крестить не собирается. Говорит, что в их семье раз в несколько лет приносят в жертву духу-покровителю оленя, за которым ездят специально в саранпаульское стадо, где еще с дедовских времен осталось немного оленей. Жертва обязательно должна быть сделана на растущую молодую луну. Игорь - мой ровесник, живет постоянно в Кимкъясуе. Трое детей. Нигде не учился после интерната, занимается охотой и рыбалкой, рыбу сдает в Рахтынью, подрабатывает время от времени. Как и все считает, что язык надо сохранять, но дома говорит по-русски. Дети мансийского не знают.
Зашел к соседке - Таратовой Евдокии, 37 лет. Мне ее порекомендовали как мастерицу традиционных вещей. Она как раз была во дворе, пришлось уговаривать - ссылалась на занятость. Это не помешало ей потом полтора часа беседовать. Внешность у нее своеобразная. Светло-зеленые глубоко посаженные глаза, широкие скулы, небольшой рот с тонкими губами над выступающей нижней челюстью, маленький нос. Платок с узелком на лбу. Дома прибрано, красные портьеры из Твин Пикса на окнах.
Своей семьи нет. Живет с братом-инвалидом, которому защемило позвоночный нерв и теперь он без ног, пьянствует. Тоже знаток фольклора. Довольно безрадостная жизненная ситуация…но ЕВ произвела на меня приятное впечатление. Даже, когда в окно было видно, как ковыляет к дому на костылях ее напившийся брат, она не выругалась. Потом пошла кормить жеребенка и ласково гладила его рукой.
На многое я не рассчитывал, но, как оказалось, напрасно. Как только в беседнике дошли до традиций, ЕВ показала знание фольклора. Стала вспоминать всякие мифическо-генеалогические истории. Например, про Рущ-Лалынь-Ойку - быль о русскоговорящем манси. Его в Березов купцы забрали мальчишом. А вернулся он на родину взрослым: с самоваром и деньгами, дом поставил с кирпичной печкой, самогон варил. Есть подозрения, что «мансийский мальчик» всегда был русским - больно круто жил по тем временам - на своей барже в Тобольск ездил. Приженился на местной остячке, и пошел от него новый мансийский род - Садомины. И таких родов тут много.
Назвала святые места, из которых многие уже оставлены и не посещаются. С братом она почти каждый год ездит на крупное святилище на Волье, общее для всех манси средней Сосьвы. Туда и хулимсунтские ездят и кимкъясуйские. Рассказала легенду возникновения святилища по притоку Вольи - Ялбынье. Из-за спора между Котиль-Ойкой, который захватил всю Волью и запретил людям там бродить. Нёр-Ойка, покровитель оленеводов, заступился за род людской и оставил под запретом только один приток Вольи - Ялбынью, которая и стала священной. Тагт-Котиль-Ойка посадил там двух своих сыновей и дочь. Первые семь излучин от устья священные. Там нельзя ничего делать, просто так не ездить, к берегу не приставать. Они с братом приезжают на лодке, причаливают, не доезжая устья, и идут на святилище пешком, там стоит ура с божками, им бутылочку ставят, асынь оставляют, «общаются». Во время всего вояжа говорят только по-мансийски. На обратном пути на Волье обязательно вылавливают здоровую щуку, которая «сама ловится» - вроде как от Котиль-Ойки подарок. Съедают ее. На Волье нельзя шуметь - там живет много менквов, могут и пошалить. И очередная история про менквов, средненькая.
В верховьях местной речки Кимкъ-Я тоже живут менквы - Кимкъя Махум. Бабушка рассказывала, что видела место, где четыре ели были склонены шатром, а под ними трава выщипана. Менквам не поклоняются, просто знают их места и избегают.
Все эти истории записаны самой ЕВ со слов матери. Она достала тетрадь, где вперемежку идут записи на русском и мансийском, генеалогические схемы. Там есть и совсем ветхозаветные сведения, например, про местечко Нэт-Лющн-Я-Воль. Плес, где собрались пятьдесят манси - лучших лучников в военный поход. Это, вероятно, Смутное время, когда тут остяки восстания поднимали.
Есть пример описания названий местообитаний прапрадедовой семьи в течение года: Ульпа-Иив-Павл (зимние юрты), Пущтак-Урай-Павл (весенние), Нялинг-Суй-Павл (осенние). Летом часть семьи (рода) уходила на Урал с оленями. Оставшиеся заготавливали рыбу. Еще дед был оленеводом и всю зиму на Волье стоял.
В роду у ЕВ были крещеные и язычники, в общем, ничего не чуждо. В нем то же двуединство и триединство бога: «Бог один. Торум-Ащ - отец божий - и Торум-Щань - божья матерь.
Кимкъясуй оставил приятное впечатление. Один из уголков, где еще теплится традиционная мансийская культура, что бы по этому поводу ни говорили и ни думали ее носители. Уезжать завтра неохота.
Вдогонку можно посмотреть документальный телефильм "Тимкина песня" производства Югра-ТВ (Ханты-Мансийск). 2014 год, 14 мин.