Внутренняя Америка
Мы предлагаем читателю ознакомиться с фрагментом выступления Ильи Роготнева на закрытом заседании клуба «Молотов», состоявшемся в начале сентября 2014 года. Затронутые темы показались нам актуальными и требующими широкого обсуждения. К сожалению, мы не имеем возможности привести текст доклада и дискуссии целиком.
… Поскольку тема войны России и Запада стала вновь актуальной, не мешает прояснить один фундаментальный момент. Открытая война всегда мобилизует население. Народ нашей страны мобилизуется медленно, но, отмобилизовавшись, он становится непобедимым. Поэтому открытая военная агрессия чревата для врага крупными издержками вплоть до полного разгрома по принципу «красное знамя над рейхстагом». Но скрытая война дает совершенно другой эффект: она демобилизует, она вводит население в состояние апатии. Когда население ощущает враждебность, разлитую в воздухе, но не видит врага. Враг подтачивает страну, а страна ответить не может. Именно поэтому в отношении России оптимально вести войну необъявленную, скрытую.
Я сейчас опишу простейшую модель скрытой войны.
Я предлагаю обратиться к данным нашего языка и проанализировать красивое слово «гражданин». Слово это имеет, как минимум, два значения - юридическое и моральное. В узко-юридическом понимании, гражданин страны - тот, кто имеет гражданство, официально принадлежит такому-то государству. В моральном (точнее, морально-политическом) плане понятие «гражданин» значит «человек, ответственный за свою страну, неравнодушный к ее нуждам и т.п.». Все вы помните стихи Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Теперь представим себе ситуацию, что гражданство юридическое и гражданство моральное у какого-то гипотетического индивида (назовем его, например, Роберт) находятся в противоречии. Наш Роберт является по паспорту гражданином Российской Федерации, а по состоянию духа он, скажем так, не просто равнодушен к тому, что в стране происходит (нулевая гражданственность), но крайне негативно к стране относится. Не к власти, а к стране. Например, он считает, что 70 лет народ этой страны только и делал, что пресмыкался перед тоталитарным режимом, а также подличал в отношении тех, кто с режимом боролся. Он горячо уважает «борцов» и до тошноты презирает общество, государство и свой паспорт. Мы же понимаем, что он в школе читал Некрасова, а потому он всегда будет заявлять, что он проклинает нераскаянный народ и авторитарное государство, чтобы достучаться до горячо любимых им народа и государства. Открыто не любить, упиваться своей отрицательной гражданственностью могла какая-нибудь Новодворская, а наш Роберт с трагическим выражением лица сокрушается о том, что ничем не может помочь своей стране. Но если его подлинная гражданственность отрицательна, негативна, то как он будет реализовывать свое юридическое право гражданства? Он свободно передвигается по стране, свободно выражает мнения, организует пикеты, участвует в летних лагерях, ходит на выборы - но всё это делается как бы против общества. Роберт берет слово, чтобы проклинать, на выборах голосует за антинародных лидеров (например, за известного своими интимными похождениями олигарха), он оказывает помощь многочисленным ветеранам русофобии (к примеру, изменникам Родины, отбывавшим сроки в колонии «Пермь-36») и кривится от мысли, что ее можно оказывать ветеранам Великой Отечественной. Его юридическое гражданство становится инструментом для реализации отрицательной гражданственности.
А теперь представим, что Роберт такой не один. Разумеется, ненавистников страны и народа (убежденных, сосредоточенных) не может быть много, но они в теле общества образуют некоторое уплотнение. Иными словами, в социальном континууме граждан РФ появилось злокачественное образование. Чтобы уничтожить общество, нужно таких сообществ моральных не-граждан создать как можно больше. Не поймите меня неправильно: я не берусь судить, кто достоин, а кто нет иметь российское гражданство. Я сейчас предлагаю модель: у гражданина Роберта гражданство юридическое находится в противоречии с гражданством моральным. И он вступает в социальные взаимодействия с другими не-гражданами. Мы не можем выдворить их из страны (мы демократическое общество), преследовать их. Но они же не могут не создавать напряжение!
Совокупность таких образований в континууме российского гражданства именуют не вполне точно «пятой колонной». Проблема гораздо глубже: мы имеем дело с такими типами самоопределений, идентификаций, которые не предполагают осознанную работу на врага. Просто по какой-то причине его самоопределение моральное сложилось вот таким вот образом.
Какие типы отрицательного гражданства мы можем найти в нашем обществе?
Во-первых, политически организованная антироссийскость. Наш Роберт является образцом этого типа. Он может вступить, скажем, в общество «Мемориал» и найти в нем единомышленников. Тогда общество «Мемориал» станет формой политически организованной антироссийскости.
Во-вторых, не-гражданство на уровне образа жизни. Это широкий слой людей, которые тяготеют к путешествиям по свету, обладанием стильными безделушками, чтением модных книжек зарубежных авторов, посиделкам в кафе и ресторанах и проч. Им просто чужд российский традиционный уклад и отвратителен тот руинированный уклад, который мы имеем в городах. Да, нам с вами этот уклад (в значительной мере депрессивный, варваризованный и т.п.) тоже не нравится. Но кто-то в нем размещается и его пытается облагородить, а кто-то - стремится во что бы то ни стало покинуть зону этого уклада. Именно этот слой назвали зачем-то креативным классом. На самом деле, это просто обширная субкультура людей без уклада. Их образ жизни уклада не предполагает, а потому завтра они могут сорваться и уехать во Францию или Малайзию, в зависимости от предпочтений.
В-третьих, это религиозные организации. Для прихожанина неопятидесятнической церкви Российская Федерация не должна обладать какой-то ценностью. Ценности - в другом. И концентрируются они, ценности эти, на территории другого государства слишком часто. Я ничего плохого не хочу сказать о прихожанах всевозможных американских по происхождению церквей. Я только констатирую: они обособляются от российской жизни. Хипстеры сидят в кафешках и играют в «мафию». Это их способ отчуждения от нас. Такие, как Роберт, организуются в политические сообщества - и там испускают свой яд. А прихожане церквей отчуждаются от общества другими способами, в том числе через коллективные ритуалы.
На самом деле, это обычная коллизия. Между прочим, первохристиане тоже противопоставили себя Римской Империи. Помните: «Не мир принес Я вам, но меч»? Говорилось даже, что христианин не может в баню войти с язычником. Они строили второе общество. Снимать антагонизм начал уже апостол Павел: «Несть бо власти аще от Бога» и т.д. И, в конце концов, Римская Империя в византийском ее воплощении с этим параллельным христианским обществом срослась. Так же и на Руси: Церковь не второе общество, а основное общество, опора государства, хранительница нашего образа жизни и т.п. Традиционные российские конфессии позиционируют себя как державостроительные. А вот религиозные организации нового типа иначе выстраивают отношения между страной и паствой. Хотя, конечно, бывает по-разному.
В-четвертых, это группы, вошедшие в противоречие с общественной моралью. Например, ЛГБТ-сообщества. Я не оцениваю - я только констатирую: они в противоречии с общественной моралью как системой принятых норм поведения.
Пока остановимся на четырех типах не-гражданства. Хотя есть еще некоторые интересные группы, о которых я скажу далее. Как оформляют себя эти тела? Они тяготеют к форме некоммерческой организации - НКО. И я вновь не говорю, что все эти НКО - иностранные агенты. Я даже термин «пятая колонна», как вы помните, счел некорректным. Выстраивается сеть НКО: «Мемориал», «Радужный мир», многочисленные НКО, основанные религиозными организациями… НКО - это не просто форма институционализации, это основная форма взаимодействия таких сообществ с социальной средой. Через НКО ведется религиозная пропаганда, расширяется круг социальных связей, осуществляется взаимодействие с бюрократией.
Если все это замкнуто в единую цепь, то эти сообщества между собой координируются. Есть основания говорить о координации? Безусловно, в Пермском крае эти основания имеются. Поскольку у нас все НКО подобного рода как-то организуются вокруг мощного бюрократического центра - института уполномоченного по правам человека (УПЧ) в Пермском крае. До недавнего времени в аппарат УПЧ входил уполномоченный по правам ребенка (УПР). УПЧ и УПР - Татьяна Марголина и Павел Миков - развернули очень бурную деятельность по поддержке и развитию системы НКО.
Более того (я не буду входить в подробности, об этом газета «Суть времени - Пермь» пишет постоянно), из центра УПЧ исходит идея о системной передаче функций государства некоммерческим организациям. Сначала говорится, что вот это самое сообщество людей с противоречивыми гражданскими чувствами - и есть гражданское общество. Потом говорится, что этому гражданскому обществу, оформленному через НКО, нужно передавать все больше и больше полномочий. Выявление и забота о неблагополучных семьях - этому сектору. Отдельные функции правосудия - туда же (это называется медиация, технологии примирения конфликтующих сторон). Экспертные функции - «Граням» и «Гражданской палате». Понимаете? Это такая идеология интересная: группы, находящиеся в конфликте с государством и обществом, являются солью земли русской (это идет еще из убеждения, что советские диссиденты - это «лучшие люди» СССР). И если отстранить государство в их пользу, то тогда-то и наступит царство свободы. Такая вот интересная утопия - анархистская, между прочим.
Кстати, именно Татьяну Марголину считают покровителем в Пермском крае нетрадиционных религиозных течений. Если не ошибаюсь (если верить данным сайта американского консульства), именно в этой области Татьяна Ивановна проходила обучение в США. Опять же, замечательная область - отношения церкви, государства и общества.
Таким образом, это специфическое «гражданское общество» как-то худо-бедно координируется и опекается. Кстати, о понятии «гражданское общество». В принципе, этот термин чаще всего противопоставляют термину «государство». Что вот эти дела осуществляет государство, а вот те - уже вотчина гражданского общества. На Донбассе Государство Российское не присутствует. Но российское гражданское общество оказывает ополчению большую поддержку. То есть гражданское общество - это некая социальная, политическая, юридическая сила, не тождественная государству. Но в нашей политической журналистике под гражданским обществом подразумевают не тех, кто оказывает помощь ополчению Донбасса, не Русскую Православную Церковь (чем не гражданское общество?), не советы ветеранов, а, к примеру, Людмилу Алексееву и Сергея Адамовича Ковалева, «Эхо Москвы», центр «Грани» и проч. Почему же?
В 1990-х многих еще волновал вопрос: что же мы «строим»? Это был вопрос о проекте, в который включилась Россия. Раньше строили коммунизм, а сейчас - капитализм? И давался ответ: мы строим гражданское общество. В этом ответе было двойное содержание. С одной стороны, речь шла вот об этой утопии безгосударственной жизни - всё в руках самодеятельного гражданского общества. С другой стороны, речь шла и о фундаментальном процессе - о системном замещении самого российского общества (слишком якобы советского, слишком отставшего, etc.) некими прогрессивными группами. Вспомните, как много в риторике ельцинистов (Чубайса и других) говорилось о несоответствии нашего населения, нашего народа новому жизненному укладу. И в тот период государство очень поддерживало такое «гражданское общество». Именно тогда появилось невиданное количество общественных организаций, сект, неформальных объединений, явно противопоставлявших себя российскому обществу.
Но, как я сказал, неверно было бы назвать это все «гражданским обществом». В религиозной традиции есть образы Невесты (то есть церкви) и Блудницы (некоей анти-церкви, антихристовой церкви). Я не хочу говорить так категорично, хотя назвать это «скверной», «Блудницей» весьма соблазнительно. Но я это специфическое гражданское общество назову «Внутренняя Америка». Во-первых, здесь возникает красивая и сложная аналогия с «Внутренней Монголией». Во-вторых, значительная часть этого кластера гражданского общества явным образом ориентируется на США. В-третьих, Америка - это глубокий символ: новая земля, новый свет, новая жизнь. Америка в староевропейской политической мифологии - это страна чудес, золотых приисков, невиданных богатств, неограниченных свобод. Вот в этом мифолого-политическом смысле нужно понимать символ Америки. Свидригайлов перед самоубийством говорит: «Я, брат, в Америку еду!» И в этом тоже есть, согласитесь, пугающая глубина.
Так вот: проект ельцинистов предполагал, что в России должна восторжествовать «Внутренняя Америка». Но эту «Внутреннюю Америку» еще предстояло создать. И, повторюсь, тогда ничего не мешало развитию «Внутренней Америки»; наоборот, слишком многое способствовало…
Реплика из зала: А можно задать вопрос? Почему эта «Внутренняя Америка» так и не съела наше общество? Особая стойкость русского духа?
Вопрос очень правильный, но для меня - провокационный. Потому что я считаю, что здесь была, во-первых, проблема коммуникаций. Слишком сложная страна с плохими дорогами, с неработающей системой вертикальных сигналов и т.д. Во-вторых, «местные», которые претендовали на Россию как на «своё», с трудом отдавали ресурсы. И порой то, что причиталось как бы «гражданскому обществу», прибирали к рукам эти самые «местные». Из этого прибирания стал возникать новый русский «патриотизм». «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…»
...
В Перми мы имеем очень мощный реликт этого проекта «Внутренней Америки». И в чем-то здесь пошли дальше, чем в Москве. Фигура Татьяны Марголиной, опекавшей все это хозяйство, структурировавшей его, выстраивающей координацию, неслучайно вызывает столь резкие оценки у патриотической Перми. УПЧ - командующий пермским форпостом Внутренней Америки.
Власть иногда очень боится, что этой Внутренней Америки слишком много. И если эта штука дернется, то власть не удержится. Беда в том, что Внутренняя Америка никак не нацелена на созидание в России. Сколь бы она сама себя не считала подлинно патриотичной, креативной, нравственной, профессиональной. Слава Богу, ресурсов Внутренней Америки для лобового столкновения с «местными» не хватит. Правда, есть незадействованный потенциальный ресурс, довольно опасный.
Охарактеризованные мной 4 группы («роберты», креаклы, сектанты, гомосексуалисты) уже представляют Болотную. Но у Болота шансов на победу не много. Кого еще можно подключить? Тех, кто отчужден от общества более фундаментально. Тех, кого отчуждает от себя само общество (ибо предыдущие группы отчуждаются от большинства по своей и только своей воле).
Пятую группу не-России в России составляют те, кто прямо вступил в конфликт с государством - оргпреступность и особенно субкультура «зэка». Мало кто помнит, но Болотная пыталась вытащить эту часть не-России. И это довольно сильная часть. Между прочим, опекаемая в крае той же Татьяной Марголиной, имеющей на этой почве серьезный конфликт со службами исполнения наказаний.
Шестую группу составляют безумные. Те, кого общество долгое время заключало в клиники. Правозащитники по всему миру боролись с этой самой клиникой. Опять же, странно, но в Перми именно Татьяна Марголина опекала выставку антипсихиатрического движения (на деле, антипсихиатрия - один из проектов саентологической церкви). Эта группа населения добилась для себя фундаментальной свободы - сейчас принудить к лечению никого, в принципе, нельзя; все безумцы спокойно безумствуют в квартирах, на улицах, в общественных местах. Шизофреники, между прочим, очень любят митинги. По моим данным, они огромную роль играли уже в 1989 - 1993 годах. Существенна их роль была на Болотной.
Антипсихиатрическое и антипенитенциарное (борьба с тюрьмами) движения изменили облик всей правозащитной деятельности. Между прочим, в существенной степени оба движения базируются на работах французского философа Мишеля Фуко. Равно как и ЛГБТ-движение. Фуко - это злой гений XX века, очень тонкий и очень опасный мыслитель. Заключенный, шизофреник и гомосексуалист - главные герои его исследований.
Пятая и шестая группы - это уже не Внутренняя Америка. Это зона внутренней антицивилизации. Но под номером семь располагается уже какая-то совсем зловещая пакость - внутренний ад, инферно. Я говорю о неофашистских, неонацистских, радикально-антигуманистических силах. Майдан отличается от Болота тем, что Внутренняя Америка вступила там в сложный альянс с внутренним инферно. Поскольку и в России на повестке дня такие альянсы, то координаторы и операторы типа Татьяны Марголиной и Павла Микова перестают удовлетворять те антигражданские силы, на которые опираются УПЧ и УПР. Думаю, в процесс будут включаться операторы и координаторы нового типа - более отвязные. Но эти коллизии нам еще только предстоят, и пока что действующие операторы даже не понимают, что их смещают с доски. Думаю, центр управления хозяйством переместиться и приобретет иные формы.
Я хотел обратить внимание на то, что с этой Внутренней Америкой в Перми бороться крайне трудно. Поскольку это не может быть борьба с применением репрессий, с жесткими запретами и т.д. Патриотическое гражданское общество здесь, как и везде, подавлено и размазано. Значит, нужно гармонизировать отношения между гражданством и гражданственностью. Делать это можно и нужно на уровне культурной политики, но вот здесь и получился при губернаторе Чиркунове замкнутый круг. Внутренняя Америка была введена в некий самораскручивающийся цикл. Поскольку культурный фон формировал «внутренне-американское» самоопределение, а государство с радостью сдавало всё Внутренней Америке. Сейчас Чиркунова нет, Гельмана нет, в качестве реликта той вольницы осталась Татьяна Ивановна с ее сетью. Повторюсь: эту сеть постараются прибрать к рукам другие силы. Думаю, мы увидим всё это в течение года.
Источник: «Суть времени - Пермь»