Маленьких чудес не бывает
Я сегодня не про диатез, я про непредсказуемость Жизни, и про ее подарки.
Дело было намедни, мы были в театре, на ужасном спектакле, суть коего заключалась в том, что эмоции до добра не доведут. Я в театр не имею времени ходить так часто, как хотелось бы, поэтому было очень обидно.
Вышли на улицу, ветер подхватил нас и понес по улицам Москвы, как недочитанное выброшенное письмо. Вечер, ветер, слякоть, дурацкий спектакль, и мы, такие одинокие, неприкаянные… В общем, было понятно, что надо выпить.
Забрели в кафе с невыразительным названием «Форум». Нам интерьер понравился и цены - прямо дореволюционные. Кухня кавказская, и надо отдать должное, замечательная! А еще дивное домашнее вино, и варенье из белой черешни, и чай с чабрецом… Сидели, обсуждали спектакль, рядом философы отмечали защиту диссертации, сзади нас что-то говорили про Соликамск и как туда отгрузить бочки с апельсинами.
И вдруг - живая музыка. Вышла тетенька моих лет, то есть в возрасте, запела что-то из репертуара Пугачевой. Потом молоденький мальчик спел какую-то попсу приятным тенорком. Очевидно было, что это мать с сыном. Поют, глядя в ноты, на публику глаз не поднимают. В общем, нормальное ресторанное пение - для атмосферы, но чтоб не мешало выпивать и закусывать.
Я не помню, когда это произошло, но певица поймала наши глаза, увидела, что ее кто-то слушает, и вдруг спела Summertime из «Порги и Бесс». Слышу, хороший джазовый голос. Мы поаплодировали, она нам улыбнулась. Дальше мальчик спел что-то итальянское, типа «O sole mio» - слышу, ноты верхние посверкивают как драгоценные камни, спрятанные неумелыми контрабандистами среди дешевой бижутерии.
Мы не выдержали, подошли, попросили спеть что-нибудь дуэтом на родном языке. Для меня песня на незнакомом мне языке звучит как заклинание судьбы. И они запели. Сначала на русском, потом на армянском. До сих пор помню: «надо мною Арарат, Армения моя»… Что это было? Точно столб пламени встал над ними. И замолчали пьяные философы, и замолчали сзади про Соликамск и апельсины. Это было уже не ресторанное пение, это было что-то из другого разряда.
В этот момент точно свежей, мощной волной смыло тяжелое впечатление от невразумительного спектакля, и в этой волне растворилась суета, усталость, обиды и печали последних недель. Я заплакала. Потому что хорошо это было! Подошли, обняли, молчали. Потом разговорились. Мальчик, оказалось, учиться в Академии музыки, между прочим, поет Каварадоси, Ленского. А мама профессиональная джазовая певица.
«Я вам хочу сделать подарок» - сказала мама, - «спою песню из репертуара моей любимой певицы». Я испугалась: «неужели, думаю, Пугачевой?» Нет. Это была Уитни Хьюстон, и это было потрясающе! Голос молил о любви и становился то ручейком, то горной рекой, то водопадом, и в нем переливалось и играло солнце… А мальчик потом пел еще итальянские песни, и с наслаждением разворачивал перед нами верхние ноты, держал их, играл ими. Он был точно Алладин, радостно одаривающий нас драгоценными камнями. Представляете, целая россыпь рубинов, изумрудов, сапфиров, бриллиантов! И от этого сумасшедшего блеска хотелось зажмуриться, а ему было не жалко, потому что у него этих драгоценных камней целая пещера...
… Мы шли к метро светлые и радостные. Этот вечер не свалился нам на голову, не случился. Мы этот вечер создали при помощи той самой живой, непосредственной эмоциональности, которую так рьяно отрицал режиссер пресловутого спектакля. Не покажи мы артистам, что они замечены, что они интересны, ничего бы и не было.
А еще мы вспоминали, как несколько лет назад были на концерте Хворостовского. Шли тогда в ожидании чуда, а оказалось - искусно сделанная подделка, цветы из перьев, стразы сваровски. Голос Богом данный, и так все профессионально, но холодно и спокойно. Внутри не горит. А тут, никому не известное место, никому не известные певцы, и - встреча со Вселенной…
Как непредсказуема и как щедра жизнь!
Дело было намедни, мы были в театре, на ужасном спектакле, суть коего заключалась в том, что эмоции до добра не доведут. Я в театр не имею времени ходить так часто, как хотелось бы, поэтому было очень обидно.
Вышли на улицу, ветер подхватил нас и понес по улицам Москвы, как недочитанное выброшенное письмо. Вечер, ветер, слякоть, дурацкий спектакль, и мы, такие одинокие, неприкаянные… В общем, было понятно, что надо выпить.
Забрели в кафе с невыразительным названием «Форум». Нам интерьер понравился и цены - прямо дореволюционные. Кухня кавказская, и надо отдать должное, замечательная! А еще дивное домашнее вино, и варенье из белой черешни, и чай с чабрецом… Сидели, обсуждали спектакль, рядом философы отмечали защиту диссертации, сзади нас что-то говорили про Соликамск и как туда отгрузить бочки с апельсинами.
И вдруг - живая музыка. Вышла тетенька моих лет, то есть в возрасте, запела что-то из репертуара Пугачевой. Потом молоденький мальчик спел какую-то попсу приятным тенорком. Очевидно было, что это мать с сыном. Поют, глядя в ноты, на публику глаз не поднимают. В общем, нормальное ресторанное пение - для атмосферы, но чтоб не мешало выпивать и закусывать.
Я не помню, когда это произошло, но певица поймала наши глаза, увидела, что ее кто-то слушает, и вдруг спела Summertime из «Порги и Бесс». Слышу, хороший джазовый голос. Мы поаплодировали, она нам улыбнулась. Дальше мальчик спел что-то итальянское, типа «O sole mio» - слышу, ноты верхние посверкивают как драгоценные камни, спрятанные неумелыми контрабандистами среди дешевой бижутерии.
Мы не выдержали, подошли, попросили спеть что-нибудь дуэтом на родном языке. Для меня песня на незнакомом мне языке звучит как заклинание судьбы. И они запели. Сначала на русском, потом на армянском. До сих пор помню: «надо мною Арарат, Армения моя»… Что это было? Точно столб пламени встал над ними. И замолчали пьяные философы, и замолчали сзади про Соликамск и апельсины. Это было уже не ресторанное пение, это было что-то из другого разряда.
В этот момент точно свежей, мощной волной смыло тяжелое впечатление от невразумительного спектакля, и в этой волне растворилась суета, усталость, обиды и печали последних недель. Я заплакала. Потому что хорошо это было! Подошли, обняли, молчали. Потом разговорились. Мальчик, оказалось, учиться в Академии музыки, между прочим, поет Каварадоси, Ленского. А мама профессиональная джазовая певица.
«Я вам хочу сделать подарок» - сказала мама, - «спою песню из репертуара моей любимой певицы». Я испугалась: «неужели, думаю, Пугачевой?» Нет. Это была Уитни Хьюстон, и это было потрясающе! Голос молил о любви и становился то ручейком, то горной рекой, то водопадом, и в нем переливалось и играло солнце… А мальчик потом пел еще итальянские песни, и с наслаждением разворачивал перед нами верхние ноты, держал их, играл ими. Он был точно Алладин, радостно одаривающий нас драгоценными камнями. Представляете, целая россыпь рубинов, изумрудов, сапфиров, бриллиантов! И от этого сумасшедшего блеска хотелось зажмуриться, а ему было не жалко, потому что у него этих драгоценных камней целая пещера...
… Мы шли к метро светлые и радостные. Этот вечер не свалился нам на голову, не случился. Мы этот вечер создали при помощи той самой живой, непосредственной эмоциональности, которую так рьяно отрицал режиссер пресловутого спектакля. Не покажи мы артистам, что они замечены, что они интересны, ничего бы и не было.
А еще мы вспоминали, как несколько лет назад были на концерте Хворостовского. Шли тогда в ожидании чуда, а оказалось - искусно сделанная подделка, цветы из перьев, стразы сваровски. Голос Богом данный, и так все профессионально, но холодно и спокойно. Внутри не горит. А тут, никому не известное место, никому не известные певцы, и - встреча со Вселенной…
Как непредсказуема и как щедра жизнь!