Интересный журнал о Республике Коми: Школа Ямбто
Школа Ямбто
О небольшой семейно-родовой ненецкой общине «ямбто» долгие десятилетия не было известно абсолютно ничего. Кочуя по просторам Большеземелья, эти люди поистине были «гражданами тундры». Никакого другого гражданства, включая гражданство СССР, у них не было.
В начале 90-х годов прошлого века ямбто были вынуждены явить себя миру. Изменения, произошедшие на заре рыночных преобразований, разрушили сложившуюся за долгие годы, систему товарообмена ямбто. Все годы безвестности ямбто обходились минимумом контактов с цивилизацией. В основном это были контакты с геологами, нефтяниками, газовиками, которых тогда много было в Большеземельской тундре. Кочевниками меняли у них мясо и рыбу на муку, соль, патроны и вновь растворялись в тундре.
На грани катастрофы община оказалась, когда в стране заканчивалась перестройка. Это было время талонов на самые простые товары и продовольствие. Ямбто не будучи гражданами, талоны не получали, а кто бы стал им менять талонные продукты на мясо? В довершение к этим бедам, в общине вспыхнула эпидемия брюшного тифа. Ямбто вынуждены были объявить о своем существовании и даже официально зарегистрировать свою общину. Но и сегодня они предпочитают контактам с цивилизацией просторы Большеземельской тундры.
Многие северяне одни относятся к ямбто как к реликтовому этносу, нуждающемуся в защите и охране. Другие видят в них свежий материал для новых цивилизаторских экспериментов. Но есть и те, кто считает, что ямбто, сохранившие самобытность и кочевой образ жизни, явили себя миру именно сейчас, в критический момент истории ненецкого народа, для того, чтобы дать землякам шанс на спасение. В этом заключается их высокая миссия.
За несколько дней до командировки в Амдерму, в Нарьян-Маре я встретился с известным на Севере ненецким поэтом, художником, музыкантом Прокопием Явтысыем. Но разговор наш, как-то с самого начала свернул далеко в сторону от тем, связанных с искусством. Как выяснилось, Прокопий Андреевич в последнее время больше сил отдает экономике, отложив в сторону мольберт и нотную тетрадь
-- Мой народ пережил в 50-е годы ту же трагедию, что в тридцатые годы обрушилась на русскую деревню: насильственное разрушение традиционного хозяйственного уклада. Кочевников тогда стали выводить из тундры и расселять в колхозах. Отец мой долго сопротивлялся этому. Но в 1966 году ему все такие пришлось подчиниться общему требованию. А на следующий год он умер. Для меня его уход стал символом: тундра не отпускает кочевника. Вне тундры у него нет жизни, -- говорит писатель. -- Так же символично и то, что происходит с ненцами в последние десятилетия. Резкая смена привычного образа жизни привела к тому, что наш малочисленный народ стал катастрофически быстро вымирать. Причина этого -- туберкулез и другие болезни, алкоголизация, стрессы. Молодые ребята не находят себя в этой жизни, стреляются, вешаются. Но есть и обратные примеры. Вернувшись в тундру многие ненцы прекращают пить, выздоравливают нравственно и физически. А есть сегодня и те, кто никогда не покидал родных кочевий!
Совершенно преобразившись, Прокопий Андреевич стал рассказывать о родовой семейной общине ямбто, избежавшей влияния цивилизации. Писателю однажды удалось побывать у кочевников. Об этой встрече он сохранил самые светлые воспоминания:
-- Эти люди даже ходят по земле иначе, чем все -- гордо, с высоко поднятой головой. Пьющие, курящие среди ямбто -- редкость. Курение табака, алкоголь они относят к тяжким порокам. А главная человеческая доблесть тут -- труд. Работают, не покладая рук, все -- от ребятишек, едва научившихся ходить, до седых стариков. Огромный вес в общине имеет мнение старейшин. А всеми хозяйственными вопросами общины ведает молодой парень Илья Валей.
...Надо же такому случиться, что буквально через несколько дней после этого разговора на окраине разрушенной и безлюдной Амдермы я встретил оленью упряжку, которую вели двое мужчин. Машинально спросил одного из них -- не знакомы ли они с людьми из общины ямбто?
Тот, что пониже, в черной болоневой курточке и старых болотных сапогах, запросто ответил:
-- Мы ямбто, однако.
Это была такая огромная удача, что второй вопрос можно было и не задавать. Конечно, один из встретившихся мне, оказался Ильей Валеем. Вместе с ним в Амдерму приехал его брат -- Афанасий Валей.
Воистину, мир тесен.
До середины 90-х годов о кочевниках ямбто, действительно, не было известно абсолютно ничего. Как принято считать сегодня, их обособление началось в тридцатые годы, когда в Большеземельской тундре стали создаваться коллективные оленеводческие хозяйства. Спасаясь от коллективизации, крепкие хозяева-ненцы бежали в тундру, где создали тайное сообщество нескольких родов. Этому сообществу каким-то образом удавалось скрываться долгие десятилетия существования СССР.
Коллективизацию, борьбу с шаманизмом, войну с Германией ямбто пересидели в самых труднодоступных уголках тундры. Они в те годы, по словам Ильи, были осторожны, как волки. Узнав или почувствовав приближение чужаков, предпочитали срочно сворачивать чумы и уходить дальше. Кочевники принципиально никогда не принимали медицинской помощи, отказывались отдавать своих детей в школы.
И, все же удивительно, как им удалось оставаться незамеченными? Ведь вся Большеземельская тундра в те годы входила государство НКВД. Даже геологи, работавшие здесь, относились по профессиональной принадлежности к ведомству Лаврентия Берии.
В шестидесятые и семидесятые годы, когда на Севере появились многочисленные геологические десанты, а оленьи выпаса были полностью поделены между коллективными оленеводческими Ненецкого, Ямало-Ненецкого, Ханты-Мансийского автономных округов, Республики Коми, ямбто стали более открытыми. Труднее стало прятаться. Ведь в качестве основного транспортного средства появился вертолет. Однако кочевники проявили огромную изобретательность, пытаясь сохранить свое инкогнито.
-- Когда мы приходили на Ямал, нас спрашивали: «Откуда вы»? Мы отвечали: «Из Коми». «А, тогда пасите», -- говорили там. Когда приходили в Коми, мы говорили: «Мы ямальские». В Ненецком округе говорили: «Мы из Тюменской области». Вот так и спасались, -- рассказывает Валей.
«Спаслись», считает Илья, потому что не стали «оседлыми». Перевод колхозных ненцев на оседлый образ жизни, привел к тому, что кочевые навыки стали быстро теряться. Алкоголизм в оленеводческих хозяйствах стал массовым заболеванием, в пьянку вовлекаются дети и подростки. Среди ямбто тоже есть пьющие. Но это настоящая редкость. Пристрастие к спиртному и табаку среди них считается тяжким пороком.
Афанасий Валей с горечью поведал мне о возникших в последний год ссорах ямбто с руководителями коллективных оленеводческих хозяйств. Те начали обвинять общину в краже колхозных оленей
-- Я говорю одному председателю -- ты государственную работу держишь, ум большой. Если у вас олени теряются, вам надо с ямбто дружбу держать. Мы не можем воровать. Есть у вас среди нас друзья, записку через них передайте в любой чум. Я заберу. Если ямбто виноват, мы его накажем. Я такой разговор завел. А председатель водки выпил и на меня налетел драться. Ты, говорит мне, ругаешься. Ему не понравилось, что он государственную работу держит, а его человек из тундры учит.
Открытый выход ямбо из тундры, который произошел несколько лет назад, обернулся для них прямыми столкновениями с колхозниками. Выход, как я уже говорил, был обусловлен лишь чрезвычайными обстоятельствами: в общине вспыхнула эпидемия брюшного тифа. Илья, его брат, а так же ряд других молодых представителей общины, убедили всех снять запрет на контакты с медиками. Они же стали инициаторами официальной регистрации в Ненецком округе общины «Ямбто». Сейчас община насчитывает 138 взрослых членов. Почти все они получали российские паспорта. Место рождения и место прописки у всех одно -- Большеземельская тундра. Общий у всех ямбто и день рождения. В паспортах они просят записать в качестве такого первое июля. В этот день у ямбто главный праздник -- день оленя.
Выход в свет таит в себе немало искушений для ямбто. В Большеземельской тундре нет сегодня оленеводов искуснее, чем они. Все минувшие десятилетия лишь нелегальное положение заставляло ямбто держать ровно столько оленей, сколько необходимо для выживания. Теперь появилась возможность увеличивать поголовье. Тем более, что общественное стадо в Ненецком округе за десять лет резко сократилось, а значит, тундровые пастбища стали свободнее. Но пригонять оленей на колхозные выгоны ямбто не имеют право -- земли закреплены за хозяйствами.
-- В Москву, в Думу писать хотим, -- говорит Афанасий. -- Пусть нам дадут земли.
Трения с колхозниками не ограничиваются территорией Ненецкого округа. Зимой стада ямбто кочуют в Воркуте. В середине 90-х годов центром их притяжения стал горняцкий поселок Хальмер-Ю в семидесяти километрах от Заполярной кочегарки. А потом, когда тот закрылся, стада единоличников стали подходить к самой Воркуте, что повлекло за собой целый шлейф экономических и экологических проблем. В Воркуте имеется собственное крупное оленеводческое хозяйство -- сельхозкооператив «Оленевод». Стадо оленей тут насчитывает 25 тысяч голов. И «лишние рты» на оленьих пастбищах тут тоже не вызывают восторга.
Ямбто быстро осваивают достижения цивилизации. Илья Валей, например, имеет не только оленью упряжку, но и «Буран».
-- Меня милиция три раза останавливала около Воркуты. Штраф брали, мясо брали. «Почему ездишь на «Буране» без прав? Иди, сдавай экзамены. Тогда штраф брать не будем», -- говорят. -- «А то ездишь, правила не знаешь». Сказали: «Еще раз поймаем, «Буран» отберем». А в город все равно ходить надо, бензин покупать, -- говорит Илья.
Однако и цивилизация быстро осваивает новый народ, возникший из небытия. Стада ямбто уже не раз и не два подвергались нападениям браконьеров из Воркуты и других центров тундровой цивилизации. Их легко обманывают при расчетах разного рода коммерсанты. Иногда средством расчета служит простая бумажка. Что на ней написано ямбто не могут прочесть. Большинство людей в общине -- неграмотные.
Закрытые от мира кочевники при ближайшем рассмотрении оказываются очень доверчивыми и любознательными. Ямбто очень религиозны. И зная это, первыми дорогу в их стойбища, проторили баптистские проповедники из Воркуты.
Нарьянмарская учительница Светлана Тайбарей, знающая жизнь общины изнутри, считает -- лишь одно желание у ямбто не подвержено влияниям моды. Это желание учиться. Их отказ отдавать детей в школу, говорит, Светлана Владимировна, был связан, вовсе не с боязнью приобщиться к знаниям. Они бояться, что дети, отучившись несколько лет в интернате, просто не вернутся в родную тундру. Но, страх этот вполне обоснован. Так и происходит в семьях большинства оленеводов Ненецкого округа. Но когда ямбто предложили учиться без «отрыва от производства», они с благодарностью приняли предложение.
Кочевая школа ямбто
Предложение это исходило, увы, не от нашего родного Минобраза, а от гражданина иностранного государства, поданного Норвегии Ивара Бъерклунда. Несколько лет антрополог из города Тромсе вел полевые исследования в общине. Результатом исследований стал предложенный им проект «Образование для выживания». Способ, предложенный норвежцем, в общем-то, не нов. Еще в начале 30-х годов Иван Выучейский, один из руководителей Ненецкого округа, яростно боролся за организацию кочевой школы. Но тогда победили сторонники поголовного обучения детей кочевников в государственных интернатах.
Теоретически Берклунд лишь повторил основные идеи Выучейского -- учебу необходимо организовывать прямо в стойбищах. И цель этой учебы должна быть сугубо утилитарной. Не нужно преподавать кочевникам физику. Нужно научить их счету, грамоте, основам права, чтобы им было легче контактировать с внешним миром. Именно Бъерклунд «пробил» в секретариате международной организации «Баренц-регион» грант на свой проект в размере 280 тысяч норвежских крон.
Этот момент можно считать началом функционирования кочевой, не имеющей аналогов в мире, школы ямбто. Три года назад, 25 июня, группа учителей-энтузиастов, собранная из разных школ Ненецкого округа, в первый раз отправилась в тундру на поиски стоянок общины. Женщины ехали на крыше старенького вездехода амдерминской администрации, поскольку внутренность тягача была забита книгами и продуктами.
Сегодня тех отважных женщин, что без опаски отправились в тундру и на все лето разделили с кочевниками тяготы их жизни, в общине считают родными людьми. Они получили имя Ямбто и стали членами семей. Каждое лето они едут в «свою» семью, забывая о том, что учителю летом положено отдыхать. И я не могу удержаться, чтобы не перечислить фамилии этих подвижниц истинно народного образования: Матрена Талеева, Серафима Дуркина, Людмила Талеева, Галина Тайбарей, Светлана Тайбарей, Елена Ледкова, Татьяна Расулова, Нина Хыльма, Диана Талеева, Маргарита Латышева.
Прокопий Явтысый считает -- община ямбто не реликт. Напротив -- это прообраз организации труда и жизни сельских жителей Ненецкого автономного округа. Ведь способ ведения хозяйства у оленеводов частников со временем может стать основой для развития оленеводства в Ненецком округе.
-- Без оленеводства не возможно существование нашего этноса. -- говорит он. -Причем, я имею ввиду именно кочевой способ ведения хозяйства. Конечно, перевод кочевников на сменно-звеньевой способ выпаса олененей, создание постоянных баз для оленеводов, задумывались во благо. Чиновники думали -- люди будут жить, как все, пользуясь благами цивилизации. Их дети смогут получать образование и так далее. Да и сама отрасль сможет стать рентабельной. А получился обратный результат. Те, кто рождаются и живут в поселках, на базах теряют умение жить в тундре.
Я долгое время изучал оленеводство у саамов, в северной Норвегии. В отношении оленеводов там действуют достаточно жесткие и «недемократичные» с нашей точки зрения законы. Поскольку пастбищные ресурсы там ограничены, заниматься оленеводством могут лишь те люди, у которых предки в третьем поколении пасли оленей. Те, кто в свое время покинул тундру, уже не могут вернуться обратно. Не может заниматься оленеводством и человек, который видит в нем лишь способ выращивания мяса. Ему предложат -- разводи свиней, кур, овец. Но не оленей.
Для меня это было удивительно и дико: как можно лишить человека права заниматься тем, чем он хочет? И лишь потом понял -- в Норвегии оленеводство пытаются сохранить вовсе не как отрасль сельского хозяйства. Здесь оно -- способ сохранения этноса. Основной продукт оленеводства не мясопродукты, а уникальная северная этнокультура. Если ее ценность будет осознана в России, появится и желание сохранить. А это, как я уже говорил, невозможно без возвращения к традиционным способам жизни в тундре.
-- Но разве возрожденные кочевья не станут шагом назад от нынешнего уровня жизни ненцев в поселках? Многие ли захотят вернуться в чумы, где нет электричества, отопления, элементарных удобств?
-- К сожалению, у всех сформировался неверный стереотип -- оседлость, значит цивилизация. Кочевья -- значит дикость, отсталость, темнота. А почему нельзя обеспечить кочевнику достойные человека, цивилизованные условия? Выстроить на путях миграции фактории с современными медпунктами и узлами связи, со школами, библиотеками. Оснастить их небольшими ветряными электростанциями. Можно и в чум подать электричество.
Зачатки такой способа организации жизни кочевников в России были. Но они не получили настоящего развития. А в последние десятилетия система государственных факторий окончательно разрушилась. Сейчас я пытаюсь обобщить наш отечественный и зарубежный опыт в этом деле. И на основании его предложить депутатам Собрания Ненецкого автономного округа принять программу развития и поддержки кочевого оленеводства именно в целях сохранения ненецкого этноса. Речь вовсе не идет о новом революционном переселении народа. Тут необходимо идти мелкими шажками. В округе среди ненецкого населения есть желающие заниматься кочевым оленеводством. Это частники-фермеры, это единоличники, которые не знают вкуса оседлости. Для них и нужно создавать систему современных факторий.
-- Вы сказали, что России необходимо осознать ценность кочевых северных этносов. В чем же она, на ваш взгляд?
-- Меня не раз спрашивали, что потеряет мир, если исчезнет последний кочевник. Очень многое. В кочевой культуре ненецкого и других северных народов сегодня каждый может видеть образец гармоничных отношений человека с природой. Отношений, рассчитанных на вечность. Что будет с нашей землей, когда из нее выкачают последний кубометр газа и последнюю тонну нефти? Она станет пустыней, когда отсюда уйдут люди. И пребудет в веках, если на ней останутся те, кто научился жить в условиях полярной ночи, морозов и метелей, те, для кого тундра -- родной дом.
…В одном из учительских полевых дневников я прочел такие строки: «Наши ученики чисты, доверчивы и справедливы. Они гордятся своими оленями, своей тундрой. Они очень аккуратны к учебникам. Для них они сшили специальный «мешок знаний». Я объясняю им, как запоминать буквы. Буква «Л» -- это чум. Внутри чума висит «чи», жердь поддерживающая стенки. Вот с этой жердью буква «Л» становится буквой «А». Они воспринимают эти превращения букв, как настоящее чудо. Но и сами эти люди, сумевшие сохранить себя, несмотря ни на что, чудо. И наш скромный вклад должен заключаться в том, чтобы помочь ямбто остаться собой».
Владимир Овчинников
Сыктывкар -- Большеземельская тундра
[Интересный журнал о Республике Коми] (На сайте)
О небольшой семейно-родовой ненецкой общине «ямбто» долгие десятилетия не было известно абсолютно ничего. Кочуя по просторам Большеземелья, эти люди поистине были «гражданами тундры». Никакого другого гражданства, включая гражданство СССР, у них не было.
В начале 90-х годов прошлого века ямбто были вынуждены явить себя миру. Изменения, произошедшие на заре рыночных преобразований, разрушили сложившуюся за долгие годы, систему товарообмена ямбто. Все годы безвестности ямбто обходились минимумом контактов с цивилизацией. В основном это были контакты с геологами, нефтяниками, газовиками, которых тогда много было в Большеземельской тундре. Кочевниками меняли у них мясо и рыбу на муку, соль, патроны и вновь растворялись в тундре.
На грани катастрофы община оказалась, когда в стране заканчивалась перестройка. Это было время талонов на самые простые товары и продовольствие. Ямбто не будучи гражданами, талоны не получали, а кто бы стал им менять талонные продукты на мясо? В довершение к этим бедам, в общине вспыхнула эпидемия брюшного тифа. Ямбто вынуждены были объявить о своем существовании и даже официально зарегистрировать свою общину. Но и сегодня они предпочитают контактам с цивилизацией просторы Большеземельской тундры.
Многие северяне одни относятся к ямбто как к реликтовому этносу, нуждающемуся в защите и охране. Другие видят в них свежий материал для новых цивилизаторских экспериментов. Но есть и те, кто считает, что ямбто, сохранившие самобытность и кочевой образ жизни, явили себя миру именно сейчас, в критический момент истории ненецкого народа, для того, чтобы дать землякам шанс на спасение. В этом заключается их высокая миссия.
За несколько дней до командировки в Амдерму, в Нарьян-Маре я встретился с известным на Севере ненецким поэтом, художником, музыкантом Прокопием Явтысыем. Но разговор наш, как-то с самого начала свернул далеко в сторону от тем, связанных с искусством. Как выяснилось, Прокопий Андреевич в последнее время больше сил отдает экономике, отложив в сторону мольберт и нотную тетрадь
-- Мой народ пережил в 50-е годы ту же трагедию, что в тридцатые годы обрушилась на русскую деревню: насильственное разрушение традиционного хозяйственного уклада. Кочевников тогда стали выводить из тундры и расселять в колхозах. Отец мой долго сопротивлялся этому. Но в 1966 году ему все такие пришлось подчиниться общему требованию. А на следующий год он умер. Для меня его уход стал символом: тундра не отпускает кочевника. Вне тундры у него нет жизни, -- говорит писатель. -- Так же символично и то, что происходит с ненцами в последние десятилетия. Резкая смена привычного образа жизни привела к тому, что наш малочисленный народ стал катастрофически быстро вымирать. Причина этого -- туберкулез и другие болезни, алкоголизация, стрессы. Молодые ребята не находят себя в этой жизни, стреляются, вешаются. Но есть и обратные примеры. Вернувшись в тундру многие ненцы прекращают пить, выздоравливают нравственно и физически. А есть сегодня и те, кто никогда не покидал родных кочевий!
Совершенно преобразившись, Прокопий Андреевич стал рассказывать о родовой семейной общине ямбто, избежавшей влияния цивилизации. Писателю однажды удалось побывать у кочевников. Об этой встрече он сохранил самые светлые воспоминания:
-- Эти люди даже ходят по земле иначе, чем все -- гордо, с высоко поднятой головой. Пьющие, курящие среди ямбто -- редкость. Курение табака, алкоголь они относят к тяжким порокам. А главная человеческая доблесть тут -- труд. Работают, не покладая рук, все -- от ребятишек, едва научившихся ходить, до седых стариков. Огромный вес в общине имеет мнение старейшин. А всеми хозяйственными вопросами общины ведает молодой парень Илья Валей.
...Надо же такому случиться, что буквально через несколько дней после этого разговора на окраине разрушенной и безлюдной Амдермы я встретил оленью упряжку, которую вели двое мужчин. Машинально спросил одного из них -- не знакомы ли они с людьми из общины ямбто?
Тот, что пониже, в черной болоневой курточке и старых болотных сапогах, запросто ответил:
-- Мы ямбто, однако.
Это была такая огромная удача, что второй вопрос можно было и не задавать. Конечно, один из встретившихся мне, оказался Ильей Валеем. Вместе с ним в Амдерму приехал его брат -- Афанасий Валей.
Воистину, мир тесен.
До середины 90-х годов о кочевниках ямбто, действительно, не было известно абсолютно ничего. Как принято считать сегодня, их обособление началось в тридцатые годы, когда в Большеземельской тундре стали создаваться коллективные оленеводческие хозяйства. Спасаясь от коллективизации, крепкие хозяева-ненцы бежали в тундру, где создали тайное сообщество нескольких родов. Этому сообществу каким-то образом удавалось скрываться долгие десятилетия существования СССР.
Коллективизацию, борьбу с шаманизмом, войну с Германией ямбто пересидели в самых труднодоступных уголках тундры. Они в те годы, по словам Ильи, были осторожны, как волки. Узнав или почувствовав приближение чужаков, предпочитали срочно сворачивать чумы и уходить дальше. Кочевники принципиально никогда не принимали медицинской помощи, отказывались отдавать своих детей в школы.
И, все же удивительно, как им удалось оставаться незамеченными? Ведь вся Большеземельская тундра в те годы входила государство НКВД. Даже геологи, работавшие здесь, относились по профессиональной принадлежности к ведомству Лаврентия Берии.
В шестидесятые и семидесятые годы, когда на Севере появились многочисленные геологические десанты, а оленьи выпаса были полностью поделены между коллективными оленеводческими Ненецкого, Ямало-Ненецкого, Ханты-Мансийского автономных округов, Республики Коми, ямбто стали более открытыми. Труднее стало прятаться. Ведь в качестве основного транспортного средства появился вертолет. Однако кочевники проявили огромную изобретательность, пытаясь сохранить свое инкогнито.
-- Когда мы приходили на Ямал, нас спрашивали: «Откуда вы»? Мы отвечали: «Из Коми». «А, тогда пасите», -- говорили там. Когда приходили в Коми, мы говорили: «Мы ямальские». В Ненецком округе говорили: «Мы из Тюменской области». Вот так и спасались, -- рассказывает Валей.
«Спаслись», считает Илья, потому что не стали «оседлыми». Перевод колхозных ненцев на оседлый образ жизни, привел к тому, что кочевые навыки стали быстро теряться. Алкоголизм в оленеводческих хозяйствах стал массовым заболеванием, в пьянку вовлекаются дети и подростки. Среди ямбто тоже есть пьющие. Но это настоящая редкость. Пристрастие к спиртному и табаку среди них считается тяжким пороком.
Афанасий Валей с горечью поведал мне о возникших в последний год ссорах ямбто с руководителями коллективных оленеводческих хозяйств. Те начали обвинять общину в краже колхозных оленей
-- Я говорю одному председателю -- ты государственную работу держишь, ум большой. Если у вас олени теряются, вам надо с ямбто дружбу держать. Мы не можем воровать. Есть у вас среди нас друзья, записку через них передайте в любой чум. Я заберу. Если ямбто виноват, мы его накажем. Я такой разговор завел. А председатель водки выпил и на меня налетел драться. Ты, говорит мне, ругаешься. Ему не понравилось, что он государственную работу держит, а его человек из тундры учит.
Открытый выход ямбо из тундры, который произошел несколько лет назад, обернулся для них прямыми столкновениями с колхозниками. Выход, как я уже говорил, был обусловлен лишь чрезвычайными обстоятельствами: в общине вспыхнула эпидемия брюшного тифа. Илья, его брат, а так же ряд других молодых представителей общины, убедили всех снять запрет на контакты с медиками. Они же стали инициаторами официальной регистрации в Ненецком округе общины «Ямбто». Сейчас община насчитывает 138 взрослых членов. Почти все они получали российские паспорта. Место рождения и место прописки у всех одно -- Большеземельская тундра. Общий у всех ямбто и день рождения. В паспортах они просят записать в качестве такого первое июля. В этот день у ямбто главный праздник -- день оленя.
Выход в свет таит в себе немало искушений для ямбто. В Большеземельской тундре нет сегодня оленеводов искуснее, чем они. Все минувшие десятилетия лишь нелегальное положение заставляло ямбто держать ровно столько оленей, сколько необходимо для выживания. Теперь появилась возможность увеличивать поголовье. Тем более, что общественное стадо в Ненецком округе за десять лет резко сократилось, а значит, тундровые пастбища стали свободнее. Но пригонять оленей на колхозные выгоны ямбто не имеют право -- земли закреплены за хозяйствами.
-- В Москву, в Думу писать хотим, -- говорит Афанасий. -- Пусть нам дадут земли.
Трения с колхозниками не ограничиваются территорией Ненецкого округа. Зимой стада ямбто кочуют в Воркуте. В середине 90-х годов центром их притяжения стал горняцкий поселок Хальмер-Ю в семидесяти километрах от Заполярной кочегарки. А потом, когда тот закрылся, стада единоличников стали подходить к самой Воркуте, что повлекло за собой целый шлейф экономических и экологических проблем. В Воркуте имеется собственное крупное оленеводческое хозяйство -- сельхозкооператив «Оленевод». Стадо оленей тут насчитывает 25 тысяч голов. И «лишние рты» на оленьих пастбищах тут тоже не вызывают восторга.
Ямбто быстро осваивают достижения цивилизации. Илья Валей, например, имеет не только оленью упряжку, но и «Буран».
-- Меня милиция три раза останавливала около Воркуты. Штраф брали, мясо брали. «Почему ездишь на «Буране» без прав? Иди, сдавай экзамены. Тогда штраф брать не будем», -- говорят. -- «А то ездишь, правила не знаешь». Сказали: «Еще раз поймаем, «Буран» отберем». А в город все равно ходить надо, бензин покупать, -- говорит Илья.
Однако и цивилизация быстро осваивает новый народ, возникший из небытия. Стада ямбто уже не раз и не два подвергались нападениям браконьеров из Воркуты и других центров тундровой цивилизации. Их легко обманывают при расчетах разного рода коммерсанты. Иногда средством расчета служит простая бумажка. Что на ней написано ямбто не могут прочесть. Большинство людей в общине -- неграмотные.
Закрытые от мира кочевники при ближайшем рассмотрении оказываются очень доверчивыми и любознательными. Ямбто очень религиозны. И зная это, первыми дорогу в их стойбища, проторили баптистские проповедники из Воркуты.
Нарьянмарская учительница Светлана Тайбарей, знающая жизнь общины изнутри, считает -- лишь одно желание у ямбто не подвержено влияниям моды. Это желание учиться. Их отказ отдавать детей в школу, говорит, Светлана Владимировна, был связан, вовсе не с боязнью приобщиться к знаниям. Они бояться, что дети, отучившись несколько лет в интернате, просто не вернутся в родную тундру. Но, страх этот вполне обоснован. Так и происходит в семьях большинства оленеводов Ненецкого округа. Но когда ямбто предложили учиться без «отрыва от производства», они с благодарностью приняли предложение.
Кочевая школа ямбто
Предложение это исходило, увы, не от нашего родного Минобраза, а от гражданина иностранного государства, поданного Норвегии Ивара Бъерклунда. Несколько лет антрополог из города Тромсе вел полевые исследования в общине. Результатом исследований стал предложенный им проект «Образование для выживания». Способ, предложенный норвежцем, в общем-то, не нов. Еще в начале 30-х годов Иван Выучейский, один из руководителей Ненецкого округа, яростно боролся за организацию кочевой школы. Но тогда победили сторонники поголовного обучения детей кочевников в государственных интернатах.
Теоретически Берклунд лишь повторил основные идеи Выучейского -- учебу необходимо организовывать прямо в стойбищах. И цель этой учебы должна быть сугубо утилитарной. Не нужно преподавать кочевникам физику. Нужно научить их счету, грамоте, основам права, чтобы им было легче контактировать с внешним миром. Именно Бъерклунд «пробил» в секретариате международной организации «Баренц-регион» грант на свой проект в размере 280 тысяч норвежских крон.
Этот момент можно считать началом функционирования кочевой, не имеющей аналогов в мире, школы ямбто. Три года назад, 25 июня, группа учителей-энтузиастов, собранная из разных школ Ненецкого округа, в первый раз отправилась в тундру на поиски стоянок общины. Женщины ехали на крыше старенького вездехода амдерминской администрации, поскольку внутренность тягача была забита книгами и продуктами.
Сегодня тех отважных женщин, что без опаски отправились в тундру и на все лето разделили с кочевниками тяготы их жизни, в общине считают родными людьми. Они получили имя Ямбто и стали членами семей. Каждое лето они едут в «свою» семью, забывая о том, что учителю летом положено отдыхать. И я не могу удержаться, чтобы не перечислить фамилии этих подвижниц истинно народного образования: Матрена Талеева, Серафима Дуркина, Людмила Талеева, Галина Тайбарей, Светлана Тайбарей, Елена Ледкова, Татьяна Расулова, Нина Хыльма, Диана Талеева, Маргарита Латышева.
Прокопий Явтысый считает -- община ямбто не реликт. Напротив -- это прообраз организации труда и жизни сельских жителей Ненецкого автономного округа. Ведь способ ведения хозяйства у оленеводов частников со временем может стать основой для развития оленеводства в Ненецком округе.
-- Без оленеводства не возможно существование нашего этноса. -- говорит он. -Причем, я имею ввиду именно кочевой способ ведения хозяйства. Конечно, перевод кочевников на сменно-звеньевой способ выпаса олененей, создание постоянных баз для оленеводов, задумывались во благо. Чиновники думали -- люди будут жить, как все, пользуясь благами цивилизации. Их дети смогут получать образование и так далее. Да и сама отрасль сможет стать рентабельной. А получился обратный результат. Те, кто рождаются и живут в поселках, на базах теряют умение жить в тундре.
Я долгое время изучал оленеводство у саамов, в северной Норвегии. В отношении оленеводов там действуют достаточно жесткие и «недемократичные» с нашей точки зрения законы. Поскольку пастбищные ресурсы там ограничены, заниматься оленеводством могут лишь те люди, у которых предки в третьем поколении пасли оленей. Те, кто в свое время покинул тундру, уже не могут вернуться обратно. Не может заниматься оленеводством и человек, который видит в нем лишь способ выращивания мяса. Ему предложат -- разводи свиней, кур, овец. Но не оленей.
Для меня это было удивительно и дико: как можно лишить человека права заниматься тем, чем он хочет? И лишь потом понял -- в Норвегии оленеводство пытаются сохранить вовсе не как отрасль сельского хозяйства. Здесь оно -- способ сохранения этноса. Основной продукт оленеводства не мясопродукты, а уникальная северная этнокультура. Если ее ценность будет осознана в России, появится и желание сохранить. А это, как я уже говорил, невозможно без возвращения к традиционным способам жизни в тундре.
-- Но разве возрожденные кочевья не станут шагом назад от нынешнего уровня жизни ненцев в поселках? Многие ли захотят вернуться в чумы, где нет электричества, отопления, элементарных удобств?
-- К сожалению, у всех сформировался неверный стереотип -- оседлость, значит цивилизация. Кочевья -- значит дикость, отсталость, темнота. А почему нельзя обеспечить кочевнику достойные человека, цивилизованные условия? Выстроить на путях миграции фактории с современными медпунктами и узлами связи, со школами, библиотеками. Оснастить их небольшими ветряными электростанциями. Можно и в чум подать электричество.
Зачатки такой способа организации жизни кочевников в России были. Но они не получили настоящего развития. А в последние десятилетия система государственных факторий окончательно разрушилась. Сейчас я пытаюсь обобщить наш отечественный и зарубежный опыт в этом деле. И на основании его предложить депутатам Собрания Ненецкого автономного округа принять программу развития и поддержки кочевого оленеводства именно в целях сохранения ненецкого этноса. Речь вовсе не идет о новом революционном переселении народа. Тут необходимо идти мелкими шажками. В округе среди ненецкого населения есть желающие заниматься кочевым оленеводством. Это частники-фермеры, это единоличники, которые не знают вкуса оседлости. Для них и нужно создавать систему современных факторий.
-- Вы сказали, что России необходимо осознать ценность кочевых северных этносов. В чем же она, на ваш взгляд?
-- Меня не раз спрашивали, что потеряет мир, если исчезнет последний кочевник. Очень многое. В кочевой культуре ненецкого и других северных народов сегодня каждый может видеть образец гармоничных отношений человека с природой. Отношений, рассчитанных на вечность. Что будет с нашей землей, когда из нее выкачают последний кубометр газа и последнюю тонну нефти? Она станет пустыней, когда отсюда уйдут люди. И пребудет в веках, если на ней останутся те, кто научился жить в условиях полярной ночи, морозов и метелей, те, для кого тундра -- родной дом.
…В одном из учительских полевых дневников я прочел такие строки: «Наши ученики чисты, доверчивы и справедливы. Они гордятся своими оленями, своей тундрой. Они очень аккуратны к учебникам. Для них они сшили специальный «мешок знаний». Я объясняю им, как запоминать буквы. Буква «Л» -- это чум. Внутри чума висит «чи», жердь поддерживающая стенки. Вот с этой жердью буква «Л» становится буквой «А». Они воспринимают эти превращения букв, как настоящее чудо. Но и сами эти люди, сумевшие сохранить себя, несмотря ни на что, чудо. И наш скромный вклад должен заключаться в том, чтобы помочь ямбто остаться собой».
Владимир Овчинников
Сыктывкар -- Большеземельская тундра
[Интересный журнал о Республике Коми] (На сайте)