октябрь
триста лет не писала.
Но теперь, кажется, опять назрела потребность пожаловаться.
Я живу в каком-то ненастоящем мире, все вокруг меня расплывается и качается в такт какой-то странной музыке, в автобусах пахнет гарью, кондукторша с лиловатым лицом пишет на длинном клочке бумаги стихи. В этом чертовом мире нет людей, одни марионетки: постукивая, они качают головами, отражаются в витринах, берут меня за руки, хватают за ноги, за грудь, за бедра и, сделав свое дело, уходят. Страшно подумать, так будет всегда. Я расстроена, но в этом никакого толку.
Но теперь, кажется, опять назрела потребность пожаловаться.
Я живу в каком-то ненастоящем мире, все вокруг меня расплывается и качается в такт какой-то странной музыке, в автобусах пахнет гарью, кондукторша с лиловатым лицом пишет на длинном клочке бумаги стихи. В этом чертовом мире нет людей, одни марионетки: постукивая, они качают головами, отражаются в витринах, берут меня за руки, хватают за ноги, за грудь, за бедра и, сделав свое дело, уходят. Страшно подумать, так будет всегда. Я расстроена, но в этом никакого толку.