ДЕТСТВО
В раннем детстве моем мы некоторое время жили вместе с семьей дедушки и семьей дяди Наума на втором этаже старинного кирпичного дома (на первом этаже была маленькая макаронная фабричка, о чем скажу дальше) на Шкловской улице вблизи костела. Малышам все кажется огромным. Огромными казались мне и наши комнаты, и двор, и огород, и поле за ним, и липа на горке. А вот соседний деревянный домик, где жил с семьей сапожник Матвей, был так мал, что не казался мне огромным.
К нам гости не ходили, а к дяде Науму ходили. Там было весело. По субботам пели хором. Дирижировал низенький кудрявый человечек, будущий известный еврейский композитор Моисей Шалыт. Солировал дядя Наум, обладавший отличным тенором.
Но скоро заболела бабушка Цыпа, и спевки прекратились. Заболел также сапожник Матвей. С его внуком Петькой, моим сверстником, я дружил. Бабушка была уже прикована к постели. Когда у нее началась агония, меня с сестрой и обеих девочек дяди Наума отвезли к его теще Симе Кабалкиной. Там меня уложили спать на одной кровати с моей ровесницей двоюродной сестрой Гитой, что я считал большим позором. Привезли нас обратно после похорон бабушки.
Возвратившись домой, я от Петьки узнал, что умер также дедушка его Матвей. Я считал, что больше жаль бабушку, а Петька считал, что дедушку. Это было первое разногласие между нами.
Скоро возникло еще одно. Мне как-то сказали, что на свете имеется только одна луна, о чем я тут же довел до сведения Петьки. А вот стоит луна на месте или движется, я не знал. Решил проверить. В погожий ранний лунный вечер я пошел вдоль по улице, и луна последовала за мной. Я пошел назад, и она повернула. Куда бы я ни поворачивал, луна следовала по пятам.
Я поделился своим открытием с Петькой. Он немедленно решил проделать такой же эксперимент и убедился, что и за ним луна следует, как собачка, о чем немедленно довел до моего сведения. Я же точно знал, что она следует за мной и не может одновременно двигаться в разные стороны. Решили проделать совместный двойной эксперимент. Увы, каждый оставался при своем и переубедить товарища не мог. Так возникло второе наше разногласие, и дружба дала трещину. Вскоре наши пути разошлись, и мы больше не встречались.
Несколько слов о композиторе Шалыте. Среди евреев, знающих свой язык, в советское время он пользовался большой популярностью, но прочие советские люди редко слышали о нем. Мне его музыка нравилась. Он скоро уехал из Орши и вновь появился после Февральской революции с молодой женой Региной Ахилловной. Его бесплатные концерты в городском саду охотно посещались и неевреями.
Регина Ахилловна был отличной пианисткой, но в ее репертуаре не было еврейской музыки. Она и пела недурно, преимущественно простенькие песенки. Две я запомнил.
Как янтарь, вино горит
И блестит, как алмаз.
Здесь все радость нам сулит.
Счастья экстаз.
Милый друг, прочь откинь печаль,
Пусть невзгоды все умчатся вдаль,
Пусть звучат несвязные слова,
Кружится в тумане голова.
Лейся, лейся, милое вино,
Ты на радость жизни нам дано.
И пусть жизнь мчится, точно сон,
Как вина бокалов звон.
И вторая:
Если измена тебя поразила,
Если тоскуешь и плачешь, любя,
Если в борьбе истощаются силы,
Если обида терзает тебя,
Сердце ли бьется, ноет ли грудь, -
Пей, пока пьется, все позабудь!
Выпьешь, заискрится сила во взоре,
Бури, невзгоды, борьба - нипочем!
Старые раны, минувшее горе, -
Все обойдется, зальется вином!
Сердце ли бьется, ноет ли грудь -
Пей, пока пьется, все позабудь!
Кажется, в 1918 г. Моисей Шалыт умер совсем молодым от дизентерии.
К нам гости не ходили, а к дяде Науму ходили. Там было весело. По субботам пели хором. Дирижировал низенький кудрявый человечек, будущий известный еврейский композитор Моисей Шалыт. Солировал дядя Наум, обладавший отличным тенором.
Но скоро заболела бабушка Цыпа, и спевки прекратились. Заболел также сапожник Матвей. С его внуком Петькой, моим сверстником, я дружил. Бабушка была уже прикована к постели. Когда у нее началась агония, меня с сестрой и обеих девочек дяди Наума отвезли к его теще Симе Кабалкиной. Там меня уложили спать на одной кровати с моей ровесницей двоюродной сестрой Гитой, что я считал большим позором. Привезли нас обратно после похорон бабушки.
Возвратившись домой, я от Петьки узнал, что умер также дедушка его Матвей. Я считал, что больше жаль бабушку, а Петька считал, что дедушку. Это было первое разногласие между нами.
Скоро возникло еще одно. Мне как-то сказали, что на свете имеется только одна луна, о чем я тут же довел до сведения Петьки. А вот стоит луна на месте или движется, я не знал. Решил проверить. В погожий ранний лунный вечер я пошел вдоль по улице, и луна последовала за мной. Я пошел назад, и она повернула. Куда бы я ни поворачивал, луна следовала по пятам.
Я поделился своим открытием с Петькой. Он немедленно решил проделать такой же эксперимент и убедился, что и за ним луна следует, как собачка, о чем немедленно довел до моего сведения. Я же точно знал, что она следует за мной и не может одновременно двигаться в разные стороны. Решили проделать совместный двойной эксперимент. Увы, каждый оставался при своем и переубедить товарища не мог. Так возникло второе наше разногласие, и дружба дала трещину. Вскоре наши пути разошлись, и мы больше не встречались.
Несколько слов о композиторе Шалыте. Среди евреев, знающих свой язык, в советское время он пользовался большой популярностью, но прочие советские люди редко слышали о нем. Мне его музыка нравилась. Он скоро уехал из Орши и вновь появился после Февральской революции с молодой женой Региной Ахилловной. Его бесплатные концерты в городском саду охотно посещались и неевреями.
Регина Ахилловна был отличной пианисткой, но в ее репертуаре не было еврейской музыки. Она и пела недурно, преимущественно простенькие песенки. Две я запомнил.
Как янтарь, вино горит
И блестит, как алмаз.
Здесь все радость нам сулит.
Счастья экстаз.
Милый друг, прочь откинь печаль,
Пусть невзгоды все умчатся вдаль,
Пусть звучат несвязные слова,
Кружится в тумане голова.
Лейся, лейся, милое вино,
Ты на радость жизни нам дано.
И пусть жизнь мчится, точно сон,
Как вина бокалов звон.
И вторая:
Если измена тебя поразила,
Если тоскуешь и плачешь, любя,
Если в борьбе истощаются силы,
Если обида терзает тебя,
Сердце ли бьется, ноет ли грудь, -
Пей, пока пьется, все позабудь!
Выпьешь, заискрится сила во взоре,
Бури, невзгоды, борьба - нипочем!
Старые раны, минувшее горе, -
Все обойдется, зальется вином!
Сердце ли бьется, ноет ли грудь -
Пей, пока пьется, все позабудь!
Кажется, в 1918 г. Моисей Шалыт умер совсем молодым от дизентерии.