Сын Саула / Saul fia (2015) Ласло Немеш
Рип с blu-ray, появившийся в сети за неделю до выхода «Сына Саула» в российском прокате, имел символичное разрешение: 1488х1080. Столь удачное соотношение сторон для фильма о холокосте объясняется не только занимательной нумерологией, но и творческим приёмом. Большую часть времени камера подобно ангелу-хранителю плывёт за членом зондеркоманды, Саулом Аусландером. Она фокусируется на еврее-душегубе, отводя ужасам геноцида и окружающей реальности роль фона. Отказ от широкого формата позволяет занять значительную часть кадра лицом или спиной главного героя. Эта техническая находка удачно стыкуется с внутренним балансом картины: «Сын Саула» демонстрирует самые страшные стороны войны через трагедию одного человека.
Венгерская фантазия на тему «Иди и смотри» разворачивается в 1944-м году в Аушвице. Саул - привилегированный заключённый, сотрудничающий с администрацией концлагеря. Он должен встречать новоприбывших евреев, подбадривая дежурными фразами об остывающем супе, чтобы затем сопроводить их прямиком в газовую камеру «для дезинфекции». В его должностные обязанности входит и последующая обработка помещения, а так же сжигание тел убитых сородичей. Сам факт существования зондеркоманд объяснялся стремительным выходом из строя психики немцев-эсэсовцев, осуществляющих процедуры такого рода. Саул к началу фильма не просто человек с покалеченной психикой, это уже живой труп. Он просто ещё один мертвяк из массовки зомби-хоррора, которого связывает с реальностью ровно один мотивационный акт: и это не желание поедать свежий человеческий мозг, а иррациональная потребность похоронить убитого «Циклоном Б» мальчика, в котором Саул узнаёт своего сына. В действиях этого потерянного человека даже благое дело приобретает искажённую и пугающую форму.
Немеш вступает в спор с Эпикуром, утверждающим: «Пока мы существуем, нет смерти; когда смерть есть, нас более нет». Лагерная жизнь иссушает личность главного героя, доводит её до нуля. Это кино не о смерти мёртвых, а о метафорической смерти и метафорическом воскрешении. Сознание Саула становится пространством между бытием и небытием. Интересно и то, что возврат главного героя к жизни (хотя бы на уровне рефлексов) вызван чужой смертью. Высшей точки ощущения жизни Саул достигает к моменту собственной кончины: в финале смысл своего существования замещается в нём фантазией на тему воскрешения сына. Разумно предположить, что ребёнка у Саула нет и никогда не было. Однако, в случайном мальчике несчастный еврей находит нечто такое, что связывает его с этим миром. Эта связь через иллюзию наследования превышает значимость личной смерти.
Дебютный фильм тридцатидевятилетнего венгра был в 2015-м году локомотивом фестивального кино: его отметили в Каннах, хвалили на страницах самых авторитетных периодических изданий, в итоге даже вручили Оскар за лучший фильм на иностранном языке. «Сын Саула» сочетает в себе лучшие стороны этического и эстетского кинематографа. Пожалуй, следование этому тренду и безусловное мастерство могут позволить Немешу в ближайшие годы стать одной из центральных фигур серьёзного европейского экранного искусства.
Венгерская фантазия на тему «Иди и смотри» разворачивается в 1944-м году в Аушвице. Саул - привилегированный заключённый, сотрудничающий с администрацией концлагеря. Он должен встречать новоприбывших евреев, подбадривая дежурными фразами об остывающем супе, чтобы затем сопроводить их прямиком в газовую камеру «для дезинфекции». В его должностные обязанности входит и последующая обработка помещения, а так же сжигание тел убитых сородичей. Сам факт существования зондеркоманд объяснялся стремительным выходом из строя психики немцев-эсэсовцев, осуществляющих процедуры такого рода. Саул к началу фильма не просто человек с покалеченной психикой, это уже живой труп. Он просто ещё один мертвяк из массовки зомби-хоррора, которого связывает с реальностью ровно один мотивационный акт: и это не желание поедать свежий человеческий мозг, а иррациональная потребность похоронить убитого «Циклоном Б» мальчика, в котором Саул узнаёт своего сына. В действиях этого потерянного человека даже благое дело приобретает искажённую и пугающую форму.
Немеш вступает в спор с Эпикуром, утверждающим: «Пока мы существуем, нет смерти; когда смерть есть, нас более нет». Лагерная жизнь иссушает личность главного героя, доводит её до нуля. Это кино не о смерти мёртвых, а о метафорической смерти и метафорическом воскрешении. Сознание Саула становится пространством между бытием и небытием. Интересно и то, что возврат главного героя к жизни (хотя бы на уровне рефлексов) вызван чужой смертью. Высшей точки ощущения жизни Саул достигает к моменту собственной кончины: в финале смысл своего существования замещается в нём фантазией на тему воскрешения сына. Разумно предположить, что ребёнка у Саула нет и никогда не было. Однако, в случайном мальчике несчастный еврей находит нечто такое, что связывает его с этим миром. Эта связь через иллюзию наследования превышает значимость личной смерти.
Дебютный фильм тридцатидевятилетнего венгра был в 2015-м году локомотивом фестивального кино: его отметили в Каннах, хвалили на страницах самых авторитетных периодических изданий, в итоге даже вручили Оскар за лучший фильм на иностранном языке. «Сын Саула» сочетает в себе лучшие стороны этического и эстетского кинематографа. Пожалуй, следование этому тренду и безусловное мастерство могут позволить Немешу в ближайшие годы стать одной из центральных фигур серьёзного европейского экранного искусства.