Еще о раз литературном сценарии
Пока творил, вспомнил один случай. Разговор начинающего режиссера и более опытного оператора. Оператор, устав от бесконечных режиссерских напутствий «сними мне как-то так», вспылил:
- Ты мне не говори КАК снимать! Ты скажи, что ты хочешь зрителю рассказать этим кадром и почему именно это, а уж как это сделать, я сам скажу!
Не помню, чем дело кончилось, кажется режиссер так и не смог сформулировать свою идею, чем окончательно взбесил оператора.
Так вот, я это к тому, что оператор просил познакомить его с эмоциональной нагрузкой снимаемой сцены, чтобы помочь режиссеру ее максимально выразить с помощью операторских средств, которые, естественно, он лучше знал. И именно совместное чтение литературного сценария всех членов съемочной группы, кто отвечает за художественную выразительность фильма (режиссер, оператор, художник-постановщик, художники по костюмам и по гриму, звукорежиссер, композитор), и дает возможность понять материал и выработать общую концепцию фильма. Но, к сожалению, подобное невозможно с самоучками и недоучками…
Ну да ладно. Теория - теорией, но мне особо вдохновлять некого, окромя себя. Так что литературный сценарий я пишу лишь для двоих. Смахивает на самоопыление какое-то…
Из ЗТМ. Титр-эпиграф.
"Земля не принадлежит какому-то одному поколению, у нас всего лишь пожизненная аренда с обязанностью по производству ремонта."
Маргарет Тэтчер
"Мы не унаследовали Землю от наших предков, мы берём её в долг у наших детей."
Антуан де Сент-Экзюпери
В ЗТМ.
Из ЗТМ. Титр «Кинокомпания… и Министерство культуры Российской Федерерации». В ЗТМ.
Из ЗТМ. Огромный, сверкающий в ночи, мост, прорезающий темное пространство, манит в будущее. В ЗТМ.
[Все дальнейшие иллюстрации носят лишь условный и информационный характер]
Из ЗТМ. Титр «представляют». В ЗТМ.
Из ЗТМ. Другой, еще более огромный, мост, отражающийся яркими огнями в темной воде. В ЗТМ.
Из ЗТМ. Титр «фильм Анатолия Терентьева». В ЗТМ.
Из ЗТМ. Кадр заполоняет фрагмент одного из мостов, и по его масштабам становится понятным гигантский размер моста. В ЗТМ.
Из ЗТМ. Титр названия фильма. В ЗТМ.
Из ЗТМ. Небо над первым мостом расцвечивается мириадами огоньков. Салют. В ЗТМ.
Из ЗТМ. Пустынный галечный пляж, уходящий в туман.
Источник фото
На переднем плане, перекрывая добрую половину кадра, словно айсберг, возлежит помятый пакет молока. На пакете - китайские иероглифы.
Слышен хруст гальки по чьими-то ногами, кряхтение. В кадре появляется рука, обхватывает пакет и выносит из кадра. В кадр входит мужчина в форме лесника.
- Вроде Китай далеко, а словно в нем живем, - доносится его бормотание.
Лесник скрывается в тумане.
Водная гладь таежного озера Благодатное, на втором плане - деревянная избушка кордона заповедника. К ней подходит уже знакомый лесник, выкидывает в мусорный бак пакет из-под молока, заходит в избушку. За кадром начинается его рассказ. Не мудрствуя, порой с трудом подбирая пристойные слова, лесник говорит о… Да какая разница. О чем-то. Просто рассказывает житейскую историю из своей жизни. Завершает фразой о заповеднике.
На вершине сопки сидит немолодой, довольно поджарый, человек. За ним открывается тот типичный сихотэ-алинский пейзаж, который называют «острова в океане тайги» - над деревьями и облаками то и дело возвышаются пологие горные вершины.
Источник фото
Источник фото
Этот человек - директор заповедника. Он достаточно внятно и в некоторой степени - сухо, рассказывает о том, с момента основания заповедника в 1930-х годах, его территория сократилась почти в 6 раз. Говорит, что подобная ситуация наблюдается во многих странах. В результате подобной «дискретизации» многие виды животных в поисках пищи у удобных мест для жизни вынуждены или выходить за территорию заповедника, вступая в конфликт с людьми, или просто вымирать…
Знакомый галечный пляж на берегу Японского моря. Камера панорамирует и становится видно, что «таежное озеро» отделено от моря всего несколькими метрами этого самого пляжа. НПЛ. Пляж с высоты птичьего полета. Начинается отъезд и в кадре оказывается и берег моря, и тонкая полоса гальки, отделяющее его от озера, и само озеро. В нескольких местах из моря в озеро текут струйки воды.
За кадром директор заповедника рассказывает, что сейчас лишь во время приливов озеро и море соединяются неширокой протокой, но из-за изменений климата через несколько лет озеро исчезнет, превратившись в морской залив.
Еще одно озеро - Голубичное - на этот раз поменьше.
Часть его прибрежной поверхности - «живая» - словно большое одеяло укутано всевозможными водными растениями, на влажных листьях которых играют солнечные лучи. Особенно эффектно выглядят заросли реликтового растения полушник азиатский. Повсюду деловито снуют стрекозы-«вертолетики», слышны всплески рыбы, из воды поднимаются пузыри. Вокруг что-то квахчет и урчит. Озеро живое не только на поверхности…
За кадром директор говорит о том, что если для обитателей соленого озера Благодатное, объединение с морем на первых порах не будет столь губительно, то для флоры и фауны пресного озера Голубичное, которое чуть позже неизбежно постигнет та же участь, морская вода - смертельна.
- Но климатические изменения в заповеднике проявляются не только в подъеме уровня моря, - продолжает директор. - Изменяется и «горная поясность растений» - всё чаще мы обнаруживаем деревья на тех высотах, на которых они раньше не росли - им было слишком холодно. Да и травы альпийских лугов сейчас поднимаются всё выше, вытесняя с вершин лишайники. Так постепенно, но неумолимо, меняется привычная среда обитания животных, особенно мелких. Для некоторых видов изменения фатальны. Впрочем, подобное происходит не только на Сихотэ-Алине…
Панорама по «островам в океане тайги». Наезд на одну из вершин. Если присмотреться, то видно о чем говорит директор - на каменистых склонах, над вершинами старых кедров, нет-нет, да и проглядывают молодые деревца - словно карабкаются ввысь, с боем отвоевывая у издревле растущих на этой высоте каменных берез новую территорию…
[Нужен переход!]
Директор заповедника вздыхает, и делится мыслями о повсеместной деградации - снижается уровень обучения специалистов-биологов, закрыты практически все средне-специальные учебные заведения, в которых можно было получить профессию, связанную с охраной природы или лесоустройством. Молодежь или не приходит на работу в тайгу, или приходит совершенно неподготовленной и не понимающей…
- Что будет со всем этим (оглядывается на тайгу), когда люди моего возраста просто физически не смогут работать?
Оскаленные клыки, мертвые глаза - это чучела музея при заповеднике. Сотрудница музея дежурно показывает, где что за чучело, водит указкой по картам и схемам. Музей хоть и новый, но какой-то необжитой.
- В советское время каждый ребенок нашего района в обязательном порядке посещал музей. Конечно, подрастая, многие забывали услышанное здесь - человек есть человек. Но, в любом случае, тот порядок был лучше нынешнего - когда в музей ни взрослого, ни школьника, за уши не затащишь. Нет, конечно, встречаются любознательные дети, но сколько их, по сравнению с предыдущими поколениями? Вот и ходят по музею заезжие иностранцы да наши редкие туристы, которые приезжают на Сихотэ-Алинь не кету половить и пива попить, а с природой познакомиться. Да что там говорить - вы и сами всё видите…
Витрины с засохшими бабочками, страницы гербария, искрится эффектная экспозиция камней и минералов. Но это уже другой музей - в национальном парке «Удэгейская легенда». И тут есть свой смотритель, тоже женщина. Она словно подхватывает монолог своей коллеги:
- Много ли городских жителей, особенно из мегаполисов бывают в лесу? В настоящем лесу, а не на шашлыках в рощице возле дачи? Кто сейчас способен выжить не то, что бы в тайге или джунглях, а просто в обычном лесу? По телевизору то и дело рассказывают о потерявшихся детях, которых находят всего в паре километров от дороги или деревни. Ну разве это нормально? Складывается впечатление, что современному человеку природа, особенно дикая, не нужна и даже чужда - она его пугает. В лесу некомфортно. Комары, нет интернета. Дрова и те разучились рубить - для костра в пакетах уголь в супермаркетах покупаем, да еще и жидкость для розжига. Впрочем, это может и к лучшему - в лес со своими дровами приезжать. Если бы еще и мусор с собой забирали. Вроде что может быть проще, но туда мы готовы пакеты набитые везти, а обратно - нам вроде нет нужды. Ох, но еще хуже то, что ненасытны не только конкретные «мы», но и вся наша цивилизация…
Тайга, верхушки деревьев. Над ними только небо. Нет, не только. Вот три старенькие трубы Приморской ГРЭС исправно коптят. Саму ГРЭС не видно - только лес и три трубы на ним.
Заросшие бурьяном избы-развалюхи на берегу таежной реки. Это поселок Островной. Бывший поселок. Словно древнеримские руины напоминает он о непрестанной смене человеческих культур, об их недолговечности. Плещущиеся о берег воды Большой Уссурки, словно созданы для парома Харона…
Чуть ниже по течению еще одно село - Дерсу, к которому мы подплываем на лодке.
Тут еще живут люди. Староверы. Когда-то их предки ушли в глухие леса, но сейчас…
- Всё меньше места, нас словно окружают. Что нам остается? Либо приспособится, либо уйти в небытие. Другого будущего нет.
Разговор идет на завалинке покосившегося домишки с признаками былой основательности. По ходу мы видим разные планы села - улица с заросшими заборами, небольшой магазинчик… Говорят староверы о разном - о детях, о... Ну, о чем могут рассказать старики, тем более такой жизненной школы? Самому интересно. Закончится же рассказ тем, что зверья всё меньше, что зимы всё теплее, что всё больше пришлого народа, да не с топорами, а с бензопилами.
Камера словно парит среди деревьев, опускается ниже - в лесную подстилку. В кадре сучки, трава, корни деревьев, нижняя часть их стволов. Камера поднимается вверх вдоль одного из стволов. Но, стойте! Это уже не лес! Вокруг, насколько хватает взгляда, лишь пеньки да остатки «несортового» леса, брошенного догнивать.
- Всю жизнь мой дед этому противостоял, - говорит молодая женщина.
Засим пока заканчиваю - силы мои иссякли. Это не технические характеристики разных камер сравнивать или деньги тратить :-)
Продолжение следует. Скорее всего - в четверг. Хотя времени осталось ой как мало - всего 10 дней до отъезда!
P.S. А вот и продолжение.
- Ты мне не говори КАК снимать! Ты скажи, что ты хочешь зрителю рассказать этим кадром и почему именно это, а уж как это сделать, я сам скажу!
Не помню, чем дело кончилось, кажется режиссер так и не смог сформулировать свою идею, чем окончательно взбесил оператора.
Так вот, я это к тому, что оператор просил познакомить его с эмоциональной нагрузкой снимаемой сцены, чтобы помочь режиссеру ее максимально выразить с помощью операторских средств, которые, естественно, он лучше знал. И именно совместное чтение литературного сценария всех членов съемочной группы, кто отвечает за художественную выразительность фильма (режиссер, оператор, художник-постановщик, художники по костюмам и по гриму, звукорежиссер, композитор), и дает возможность понять материал и выработать общую концепцию фильма. Но, к сожалению, подобное невозможно с самоучками и недоучками…
Ну да ладно. Теория - теорией, но мне особо вдохновлять некого, окромя себя. Так что литературный сценарий я пишу лишь для двоих. Смахивает на самоопыление какое-то…
Из ЗТМ. Титр-эпиграф.
"Земля не принадлежит какому-то одному поколению, у нас всего лишь пожизненная аренда с обязанностью по производству ремонта."
Маргарет Тэтчер
"Мы не унаследовали Землю от наших предков, мы берём её в долг у наших детей."
Антуан де Сент-Экзюпери
В ЗТМ.
Из ЗТМ. Титр «Кинокомпания… и Министерство культуры Российской Федерерации». В ЗТМ.
Из ЗТМ. Огромный, сверкающий в ночи, мост, прорезающий темное пространство, манит в будущее. В ЗТМ.
[Все дальнейшие иллюстрации носят лишь условный и информационный характер]
Из ЗТМ. Титр «представляют». В ЗТМ.
Из ЗТМ. Другой, еще более огромный, мост, отражающийся яркими огнями в темной воде. В ЗТМ.
Из ЗТМ. Титр «фильм Анатолия Терентьева». В ЗТМ.
Из ЗТМ. Кадр заполоняет фрагмент одного из мостов, и по его масштабам становится понятным гигантский размер моста. В ЗТМ.
Из ЗТМ. Титр названия фильма. В ЗТМ.
Из ЗТМ. Небо над первым мостом расцвечивается мириадами огоньков. Салют. В ЗТМ.
Из ЗТМ. Пустынный галечный пляж, уходящий в туман.
Источник фото
На переднем плане, перекрывая добрую половину кадра, словно айсберг, возлежит помятый пакет молока. На пакете - китайские иероглифы.
Слышен хруст гальки по чьими-то ногами, кряхтение. В кадре появляется рука, обхватывает пакет и выносит из кадра. В кадр входит мужчина в форме лесника.
- Вроде Китай далеко, а словно в нем живем, - доносится его бормотание.
Лесник скрывается в тумане.
Водная гладь таежного озера Благодатное, на втором плане - деревянная избушка кордона заповедника. К ней подходит уже знакомый лесник, выкидывает в мусорный бак пакет из-под молока, заходит в избушку. За кадром начинается его рассказ. Не мудрствуя, порой с трудом подбирая пристойные слова, лесник говорит о… Да какая разница. О чем-то. Просто рассказывает житейскую историю из своей жизни. Завершает фразой о заповеднике.
На вершине сопки сидит немолодой, довольно поджарый, человек. За ним открывается тот типичный сихотэ-алинский пейзаж, который называют «острова в океане тайги» - над деревьями и облаками то и дело возвышаются пологие горные вершины.
Источник фото
Источник фото
Этот человек - директор заповедника. Он достаточно внятно и в некоторой степени - сухо, рассказывает о том, с момента основания заповедника в 1930-х годах, его территория сократилась почти в 6 раз. Говорит, что подобная ситуация наблюдается во многих странах. В результате подобной «дискретизации» многие виды животных в поисках пищи у удобных мест для жизни вынуждены или выходить за территорию заповедника, вступая в конфликт с людьми, или просто вымирать…
Знакомый галечный пляж на берегу Японского моря. Камера панорамирует и становится видно, что «таежное озеро» отделено от моря всего несколькими метрами этого самого пляжа. НПЛ. Пляж с высоты птичьего полета. Начинается отъезд и в кадре оказывается и берег моря, и тонкая полоса гальки, отделяющее его от озера, и само озеро. В нескольких местах из моря в озеро текут струйки воды.
За кадром директор заповедника рассказывает, что сейчас лишь во время приливов озеро и море соединяются неширокой протокой, но из-за изменений климата через несколько лет озеро исчезнет, превратившись в морской залив.
Еще одно озеро - Голубичное - на этот раз поменьше.
Часть его прибрежной поверхности - «живая» - словно большое одеяло укутано всевозможными водными растениями, на влажных листьях которых играют солнечные лучи. Особенно эффектно выглядят заросли реликтового растения полушник азиатский. Повсюду деловито снуют стрекозы-«вертолетики», слышны всплески рыбы, из воды поднимаются пузыри. Вокруг что-то квахчет и урчит. Озеро живое не только на поверхности…
За кадром директор говорит о том, что если для обитателей соленого озера Благодатное, объединение с морем на первых порах не будет столь губительно, то для флоры и фауны пресного озера Голубичное, которое чуть позже неизбежно постигнет та же участь, морская вода - смертельна.
- Но климатические изменения в заповеднике проявляются не только в подъеме уровня моря, - продолжает директор. - Изменяется и «горная поясность растений» - всё чаще мы обнаруживаем деревья на тех высотах, на которых они раньше не росли - им было слишком холодно. Да и травы альпийских лугов сейчас поднимаются всё выше, вытесняя с вершин лишайники. Так постепенно, но неумолимо, меняется привычная среда обитания животных, особенно мелких. Для некоторых видов изменения фатальны. Впрочем, подобное происходит не только на Сихотэ-Алине…
Панорама по «островам в океане тайги». Наезд на одну из вершин. Если присмотреться, то видно о чем говорит директор - на каменистых склонах, над вершинами старых кедров, нет-нет, да и проглядывают молодые деревца - словно карабкаются ввысь, с боем отвоевывая у издревле растущих на этой высоте каменных берез новую территорию…
[Нужен переход!]
Директор заповедника вздыхает, и делится мыслями о повсеместной деградации - снижается уровень обучения специалистов-биологов, закрыты практически все средне-специальные учебные заведения, в которых можно было получить профессию, связанную с охраной природы или лесоустройством. Молодежь или не приходит на работу в тайгу, или приходит совершенно неподготовленной и не понимающей…
- Что будет со всем этим (оглядывается на тайгу), когда люди моего возраста просто физически не смогут работать?
Оскаленные клыки, мертвые глаза - это чучела музея при заповеднике. Сотрудница музея дежурно показывает, где что за чучело, водит указкой по картам и схемам. Музей хоть и новый, но какой-то необжитой.
- В советское время каждый ребенок нашего района в обязательном порядке посещал музей. Конечно, подрастая, многие забывали услышанное здесь - человек есть человек. Но, в любом случае, тот порядок был лучше нынешнего - когда в музей ни взрослого, ни школьника, за уши не затащишь. Нет, конечно, встречаются любознательные дети, но сколько их, по сравнению с предыдущими поколениями? Вот и ходят по музею заезжие иностранцы да наши редкие туристы, которые приезжают на Сихотэ-Алинь не кету половить и пива попить, а с природой познакомиться. Да что там говорить - вы и сами всё видите…
Витрины с засохшими бабочками, страницы гербария, искрится эффектная экспозиция камней и минералов. Но это уже другой музей - в национальном парке «Удэгейская легенда». И тут есть свой смотритель, тоже женщина. Она словно подхватывает монолог своей коллеги:
- Много ли городских жителей, особенно из мегаполисов бывают в лесу? В настоящем лесу, а не на шашлыках в рощице возле дачи? Кто сейчас способен выжить не то, что бы в тайге или джунглях, а просто в обычном лесу? По телевизору то и дело рассказывают о потерявшихся детях, которых находят всего в паре километров от дороги или деревни. Ну разве это нормально? Складывается впечатление, что современному человеку природа, особенно дикая, не нужна и даже чужда - она его пугает. В лесу некомфортно. Комары, нет интернета. Дрова и те разучились рубить - для костра в пакетах уголь в супермаркетах покупаем, да еще и жидкость для розжига. Впрочем, это может и к лучшему - в лес со своими дровами приезжать. Если бы еще и мусор с собой забирали. Вроде что может быть проще, но туда мы готовы пакеты набитые везти, а обратно - нам вроде нет нужды. Ох, но еще хуже то, что ненасытны не только конкретные «мы», но и вся наша цивилизация…
Тайга, верхушки деревьев. Над ними только небо. Нет, не только. Вот три старенькие трубы Приморской ГРЭС исправно коптят. Саму ГРЭС не видно - только лес и три трубы на ним.
Заросшие бурьяном избы-развалюхи на берегу таежной реки. Это поселок Островной. Бывший поселок. Словно древнеримские руины напоминает он о непрестанной смене человеческих культур, об их недолговечности. Плещущиеся о берег воды Большой Уссурки, словно созданы для парома Харона…
Чуть ниже по течению еще одно село - Дерсу, к которому мы подплываем на лодке.
Тут еще живут люди. Староверы. Когда-то их предки ушли в глухие леса, но сейчас…
- Всё меньше места, нас словно окружают. Что нам остается? Либо приспособится, либо уйти в небытие. Другого будущего нет.
Разговор идет на завалинке покосившегося домишки с признаками былой основательности. По ходу мы видим разные планы села - улица с заросшими заборами, небольшой магазинчик… Говорят староверы о разном - о детях, о... Ну, о чем могут рассказать старики, тем более такой жизненной школы? Самому интересно. Закончится же рассказ тем, что зверья всё меньше, что зимы всё теплее, что всё больше пришлого народа, да не с топорами, а с бензопилами.
Камера словно парит среди деревьев, опускается ниже - в лесную подстилку. В кадре сучки, трава, корни деревьев, нижняя часть их стволов. Камера поднимается вверх вдоль одного из стволов. Но, стойте! Это уже не лес! Вокруг, насколько хватает взгляда, лишь пеньки да остатки «несортового» леса, брошенного догнивать.
- Всю жизнь мой дед этому противостоял, - говорит молодая женщина.
Засим пока заканчиваю - силы мои иссякли. Это не технические характеристики разных камер сравнивать или деньги тратить :-)
Продолжение следует. Скорее всего - в четверг. Хотя времени осталось ой как мало - всего 10 дней до отъезда!
P.S. А вот и продолжение.