палевая мягкая шёрстка котября
удивительное происходит - обыкновенно, как эта неприметная, приглушённая, скромная осень.
человеческие истории, столь любимые собеседники: книги, фильмы, наблюдение ситуаций... - ум не влечётся к ним. обращаясь к ним тем не менее по старой доброй привычке, скользит - не по поверхности - скользит сквозь их многомерность, между струйками ливня смыслов, образов, чувств, осознаваний, тайн и откровений, не касаясь этой великолепной многозвучной ткани. слегка улыбаясь им, старым добрым друзьям. ум потому что влечётся тишиной. его собственной великой тишиной и покоем безмерного вездесущего пространства. долго, долго, порой утомительно долго привыкая к ней, теперь он - ох, как же это... - нечаянно проваливается в неё, как в облачный пух под ногами, в безмятежность первозданной колыбели, божественных покоев. ему в этих невидимых и незримых покоях так хорошо, что нет ничего лучше в целом мире, во всех мирах, ничего нигде нет, и он улыбается, и непривычно распахнуты во всю ширь глаза - будто видят они величайшую вершину, несказанную красоту, неизреченный лучезарный свет... видят и не могут оторваться, а между тем даже и красоты неизреченной никакой нету. глупый, наверно, вид - хорошо, что нету и свидетелей, да и тут, к счастью, тихо сам с собою
видели всё на свете
мои глаза - и вернулись
к вам, белые хризантемы
нам снится тайный кот Мацуо