Смыслов много, а смысла нет
Сегодня из телевизора несется мне в спину: «Это придало новые смыслы их жизням».
Хорошо сказано, много - лучше, чем один.
Не раз спрашивали суровым тоном: «В чем смысл твоей жизни? »
При попытке ответить, всегда почему-то получалось, что ты размениваешься на все понемножку, коптишь тут небо, утрачивая тот самый, единственный, ради которого надо жить, бороться и идти на подвиг.
А теперь стало тепло, сухо и комфортно, смыслов много, столько же, сколько и потребительских предпочтений, как у Вини-Пуха - «... И того, и другого, и можно без хлеба!»
И сегодня по тому же телевизору и по той же программе шел очень среднего качества фильм о ленд-лизе и Северном морском пути.
Тема эта не из раскрученных, но для меня, выросшей в семье, в которой все мужчины воевали, она знакома с детства. Я еще застала полученный на фронте по ленд-лизу английский свитер, правда с заштопанными локтями и в качестве чистошерстяного антигриппозного средства в койке при ознобе.
По молодости я его лихо распустила, чего-то добавила и связала дивный длинный шарф, безмерно меня украшавший, особенно, если я им заматывалась по самый лоб.
Но не только рассказы о свитерах, тушенке и крабах слышала я от взрослых.
Еще говорили тихо, не для детей, о северном караване.
Даже бывшие фронтовики считали, что тяжесть боев и размеры потерь не для детских ушей.
Двоюрный брат отца, старше его, взрослым, сложившимся человеком плавал карабельным хирургом Северного флота.
Р. Плятт блестяще играет такого хирурга в фильме М.Хуциева «Послесловие».
Спирт вместо анестезии и ампутации, ампутации, сутками, в штормящем море, сверху бомбардировщики, снизу подлодки.
Интересно, на сколько «смыслов» разбивалась в те годы жизнь этого уже не молодого, очень тихого, худого, книжного, по сути совершенно гражданского военврача.
Ему я обязана своей любовью к поэзии, он подкидывал мне почитать переплетенные в веселый ситчик пожелтевшие сборники Бальмонта, Ахматовой, Гумилева.
Он привил мне интерес к Востоку, к древней Азии, которую он застал практически неприкосновенной в 20-е, когда СССР боролся с басмачами, а мобилизованные врачи боролись со средневековыми болезнями в Бухаре и Самарканде.
Врачи победили, он выжил, он, наверное, был любимчиком богов, со своей тихостью и своими книжками.
Но Азия так и не отпустила его.
Всю жизнь он собирал поштучно фарфор.
Коллекция его давно в музее народов Востока, оставлена в дар по завещанию.
Да и то сказать, какие у него были смыслы, людей спасать, да пиалы собирать
.
Наверное, не всегда много - лучше, чем один.
Все-таки эти бесконечные «смыслы» из которых состоит наша бессмысленная жизнь, должны выкристаллизовываться во что-то главное, глобальное для каждого, чтобы можно было потом, в тот самый, последний, сказать растиражированный слоган- «и все-таки я сделал это», а не перебирать четки из устремлений и поражений.
В связи с мировым и к тому же финансовым, несколько притормозились поиски национальной идеи, а по-моему, так и совсем прекратились.
Теперь вместо неё поиски инвестиций.
Зато реализовалась межнациональная идея, играющая всеми гранями и переливающаяся всеми цветами от голубого, цвета газа, до красного.
Вспоминая тех, ушедших, я пытаюсь и не могу понять, как они умели на трагическом историческом фоне находить вектор своей жизни, жить по совести.
И еще я думаю, как бы нам самим этому научиться, чтобы элементарные навыки гигиены души передать своим детям, чтобы наши дети, как многие поколения их дедов и прадедов смогли отделять смыслы от смысла и зерна от плевел.
Хорошо сказано, много - лучше, чем один.
Не раз спрашивали суровым тоном: «В чем смысл твоей жизни? »
При попытке ответить, всегда почему-то получалось, что ты размениваешься на все понемножку, коптишь тут небо, утрачивая тот самый, единственный, ради которого надо жить, бороться и идти на подвиг.
А теперь стало тепло, сухо и комфортно, смыслов много, столько же, сколько и потребительских предпочтений, как у Вини-Пуха - «... И того, и другого, и можно без хлеба!»
И сегодня по тому же телевизору и по той же программе шел очень среднего качества фильм о ленд-лизе и Северном морском пути.
Тема эта не из раскрученных, но для меня, выросшей в семье, в которой все мужчины воевали, она знакома с детства. Я еще застала полученный на фронте по ленд-лизу английский свитер, правда с заштопанными локтями и в качестве чистошерстяного антигриппозного средства в койке при ознобе.
По молодости я его лихо распустила, чего-то добавила и связала дивный длинный шарф, безмерно меня украшавший, особенно, если я им заматывалась по самый лоб.
Но не только рассказы о свитерах, тушенке и крабах слышала я от взрослых.
Еще говорили тихо, не для детей, о северном караване.
Даже бывшие фронтовики считали, что тяжесть боев и размеры потерь не для детских ушей.
Двоюрный брат отца, старше его, взрослым, сложившимся человеком плавал карабельным хирургом Северного флота.
Р. Плятт блестяще играет такого хирурга в фильме М.Хуциева «Послесловие».
Спирт вместо анестезии и ампутации, ампутации, сутками, в штормящем море, сверху бомбардировщики, снизу подлодки.
Интересно, на сколько «смыслов» разбивалась в те годы жизнь этого уже не молодого, очень тихого, худого, книжного, по сути совершенно гражданского военврача.
Ему я обязана своей любовью к поэзии, он подкидывал мне почитать переплетенные в веселый ситчик пожелтевшие сборники Бальмонта, Ахматовой, Гумилева.
Он привил мне интерес к Востоку, к древней Азии, которую он застал практически неприкосновенной в 20-е, когда СССР боролся с басмачами, а мобилизованные врачи боролись со средневековыми болезнями в Бухаре и Самарканде.
Врачи победили, он выжил, он, наверное, был любимчиком богов, со своей тихостью и своими книжками.
Но Азия так и не отпустила его.
Всю жизнь он собирал поштучно фарфор.
Коллекция его давно в музее народов Востока, оставлена в дар по завещанию.
Да и то сказать, какие у него были смыслы, людей спасать, да пиалы собирать
.
Наверное, не всегда много - лучше, чем один.
Все-таки эти бесконечные «смыслы» из которых состоит наша бессмысленная жизнь, должны выкристаллизовываться во что-то главное, глобальное для каждого, чтобы можно было потом, в тот самый, последний, сказать растиражированный слоган- «и все-таки я сделал это», а не перебирать четки из устремлений и поражений.
В связи с мировым и к тому же финансовым, несколько притормозились поиски национальной идеи, а по-моему, так и совсем прекратились.
Теперь вместо неё поиски инвестиций.
Зато реализовалась межнациональная идея, играющая всеми гранями и переливающаяся всеми цветами от голубого, цвета газа, до красного.
Вспоминая тех, ушедших, я пытаюсь и не могу понять, как они умели на трагическом историческом фоне находить вектор своей жизни, жить по совести.
И еще я думаю, как бы нам самим этому научиться, чтобы элементарные навыки гигиены души передать своим детям, чтобы наши дети, как многие поколения их дедов и прадедов смогли отделять смыслы от смысла и зерна от плевел.