Привыкли руки к утюгам...
Утюжок завораживал и манил...
Маленький, легкий, изящный - он походил на макет крейсера.
Но не только формой, а еще и небывалым единством ее с содержанием был вызван мой трепет.
Утюжок выглядел воплощением вековых народных чаяний и устремлений, продолжением ряда таких прочно вошедших в сознание предметов, как гусли-самогуды, скатерть-самобранка, сапоги-самоходы...
Утюг - очень серьезная для меня тема, поскольку рубашки я всегда глажу сам.
Ареалом обитания вожделенного утюжка в течение нескольких лет был торговый центр Эйлата. Именно там в середине зала стоял прилавок, где вершилось таинство.
За спиной кудесника с утюжком висели бесчисленные плечики с платьями и рубашками - не просто мятыми, а зажеванными до такой степени, какая в живой природе на встречается никогда. Этот добрый человек на виду у очередной партии зевак бесстрашно бросался в бой с отвратительными лохмотьями. Несколько изящных пассов рукой с утюжком...
Фшшшш....пшшшш... - мощная струя пара не оставляла вражеским порядкам ни малейшего шанса, и в течение нескольких секунд ткань начинала струиться первозданной гладью.
Яркое зрелищное мероприятие стало непременной частью каждого моего пребывания в Эйлате. При этом что-то неуловимо удерживало меня от покупки чудо-утюжка - то ли уже обретенное мыло, то ли подозрительно чрезмерная локализация испытательного полигона, то ли цена - не заоблачная, но все же втрое превышавшая стоимость среднестатистического утюга...
Так все и шло. Нечастые свидания не позволяли чувствам угаснуть, но и драматической развязки не сулили.
Внезапно объявился единомышленник из ближнего круга - выяснилось, что мой друг Юрка при наездах из Лондона и посещениях Эйлата, временами стоит на том же месте с той же слегка отвисшей челюстью и с теми же сомнениями.
С этого момента начинается медленное, но неотвратимое движение к завершению романа.
То был год Всеобщего Полтинника.
За год до этого я поместил на сайте школы воззвание, обращенное к нашему выпуску:
"Дорогие друзья! Против календаря не попрешь - приближается дата, хоть и не жизнеутверждающая, но круглая.
С целью уменьшения нагрузки на каждого именинника, предлагается встретить событие совместно."
После двух-трех месяцев интенсивной переписки по схеме "каждый - всем" стали проявляться контуры: место встречи - Израиль, время - конец мая, состав - 70 человек (с женами-мужьями). 15 американцев, двое англичан, двое немцев, пятеро русских, остальные - местные евреи, включая учителя физики.
Это была непростая операция: в день Х в аэропорту дежурили 8 машин, включая большегрузные - американцы путешествуют с чемоданами, размером с небольшую комнату. Прилетевших хватали и везли прямо в киббуц Нир Давид.
Там была заказана целая улица домиков, расставлены стенды с распечатанными на А1 виньетками, просто школьными фотографиями и записками. На двери домика физика висела табличка "Учительская".
Вечером на зеленой лужайке, с трех сторон окруженной сплошной стеной кипарисов, ресторан накрыл для нас круглые столы с белоснежными скатертями. Проекционный экран и прожектора.... Выступления, сюрпризы, подарки...
Три дня в киббуце пролетели как один час.
А потом были еще четыре дня в Эйлате, куда, правда, поехали не все - человек 20.
В первый же день, уложив всю компанию (включая Юрку) спать на время полуденного зноя, я поспешил на свидание с утюжком. Ноги несли сами, сердце учащенно колотилось.
На подходе к прилавку замедлил шаг - в толпе зрителей, приоткрыв рот, стоял... Юрка.
Поскольку мы оказались взаимно застуканы, единственно разумным выходом из ситуации оказалась покупка двух утюжков.
Дальше не интересно. Утюжок был очень похож на настоящий и по-взрослому пускал пары, но не гладил.
Выяснилось это, правда, дома.
- Мы с тобой два старых дурака, Айзенштейн, - сказал мне Юрка по телефону уже из Лондона.
Я согласился только наполовину.
Маленький, легкий, изящный - он походил на макет крейсера.
Но не только формой, а еще и небывалым единством ее с содержанием был вызван мой трепет.
Утюжок выглядел воплощением вековых народных чаяний и устремлений, продолжением ряда таких прочно вошедших в сознание предметов, как гусли-самогуды, скатерть-самобранка, сапоги-самоходы...
Утюг - очень серьезная для меня тема, поскольку рубашки я всегда глажу сам.
Ареалом обитания вожделенного утюжка в течение нескольких лет был торговый центр Эйлата. Именно там в середине зала стоял прилавок, где вершилось таинство.
За спиной кудесника с утюжком висели бесчисленные плечики с платьями и рубашками - не просто мятыми, а зажеванными до такой степени, какая в живой природе на встречается никогда. Этот добрый человек на виду у очередной партии зевак бесстрашно бросался в бой с отвратительными лохмотьями. Несколько изящных пассов рукой с утюжком...
Фшшшш....пшшшш... - мощная струя пара не оставляла вражеским порядкам ни малейшего шанса, и в течение нескольких секунд ткань начинала струиться первозданной гладью.
Яркое зрелищное мероприятие стало непременной частью каждого моего пребывания в Эйлате. При этом что-то неуловимо удерживало меня от покупки чудо-утюжка - то ли уже обретенное мыло, то ли подозрительно чрезмерная локализация испытательного полигона, то ли цена - не заоблачная, но все же втрое превышавшая стоимость среднестатистического утюга...
Так все и шло. Нечастые свидания не позволяли чувствам угаснуть, но и драматической развязки не сулили.
Внезапно объявился единомышленник из ближнего круга - выяснилось, что мой друг Юрка при наездах из Лондона и посещениях Эйлата, временами стоит на том же месте с той же слегка отвисшей челюстью и с теми же сомнениями.
С этого момента начинается медленное, но неотвратимое движение к завершению романа.
То был год Всеобщего Полтинника.
За год до этого я поместил на сайте школы воззвание, обращенное к нашему выпуску:
"Дорогие друзья! Против календаря не попрешь - приближается дата, хоть и не жизнеутверждающая, но круглая.
С целью уменьшения нагрузки на каждого именинника, предлагается встретить событие совместно."
После двух-трех месяцев интенсивной переписки по схеме "каждый - всем" стали проявляться контуры: место встречи - Израиль, время - конец мая, состав - 70 человек (с женами-мужьями). 15 американцев, двое англичан, двое немцев, пятеро русских, остальные - местные евреи, включая учителя физики.
Это была непростая операция: в день Х в аэропорту дежурили 8 машин, включая большегрузные - американцы путешествуют с чемоданами, размером с небольшую комнату. Прилетевших хватали и везли прямо в киббуц Нир Давид.
Там была заказана целая улица домиков, расставлены стенды с распечатанными на А1 виньетками, просто школьными фотографиями и записками. На двери домика физика висела табличка "Учительская".
Вечером на зеленой лужайке, с трех сторон окруженной сплошной стеной кипарисов, ресторан накрыл для нас круглые столы с белоснежными скатертями. Проекционный экран и прожектора.... Выступления, сюрпризы, подарки...
Три дня в киббуце пролетели как один час.
А потом были еще четыре дня в Эйлате, куда, правда, поехали не все - человек 20.
В первый же день, уложив всю компанию (включая Юрку) спать на время полуденного зноя, я поспешил на свидание с утюжком. Ноги несли сами, сердце учащенно колотилось.
На подходе к прилавку замедлил шаг - в толпе зрителей, приоткрыв рот, стоял... Юрка.
Поскольку мы оказались взаимно застуканы, единственно разумным выходом из ситуации оказалась покупка двух утюжков.
Дальше не интересно. Утюжок был очень похож на настоящий и по-взрослому пускал пары, но не гладил.
Выяснилось это, правда, дома.
- Мы с тобой два старых дурака, Айзенштейн, - сказал мне Юрка по телефону уже из Лондона.
Я согласился только наполовину.