Рассказик из 94-го
Нашёл пожелтевшую газету времён блокадного 1994-го. А там статья - о гибели лошадей Ереванского ипподрома. Наверное, из-за неё и сохранил.
* * *
Эссаб ждал. Вот сейчас придёт конюх с охапкой сена... Пора, давно пора... В деннике не осталось ни одной травинки - все разжевал. Продолжал жевать даже тогда, когда во рту уже ничего не было. Пытался вспомнить те дни, когда мордой зарывался в пахучее сено и жевал, жевал... Его всегда было столько, что наедался. Однажды конюх принес меньше обычного. С тех пор порция все уменьшалась. Ткнул как-то мордой в плечо человека, даже слегка, совсем не больно зажал зубами руку... Хотел сказать, что голоден. Очень. Вместо того, чтобы рассердиться, человек вдруг обнял его, потом провел рукой по правому боку, похлопал по костлявой спине, вздохнул, покачал головой и ушел. Что бы это значило? Ах, не все ли равно, был бы корм... Рядом тонко и жалобно заржал Тауэр. Протяжно и тоскливо отозвалась другая лошадь. Эссаб понял: и они голодны. Совсем с ума посходили люди. Вдруг подкосились колени. Попытка встать на ноги не удалась - очень уж ослаб... Всем своим лошадиным нутром почувствовал - больше не встанет. До него доходили человеческие голоса... Детские руки гладили его. Кто-то нашептывал в ухо ласковые слова. Его звали по имени, кажется, упрашивали не уходить... Поздно...
* * *
Эссаб ждал. Вот сейчас придёт конюх с охапкой сена... Пора, давно пора... В деннике не осталось ни одной травинки - все разжевал. Продолжал жевать даже тогда, когда во рту уже ничего не было. Пытался вспомнить те дни, когда мордой зарывался в пахучее сено и жевал, жевал... Его всегда было столько, что наедался. Однажды конюх принес меньше обычного. С тех пор порция все уменьшалась. Ткнул как-то мордой в плечо человека, даже слегка, совсем не больно зажал зубами руку... Хотел сказать, что голоден. Очень. Вместо того, чтобы рассердиться, человек вдруг обнял его, потом провел рукой по правому боку, похлопал по костлявой спине, вздохнул, покачал головой и ушел. Что бы это значило? Ах, не все ли равно, был бы корм... Рядом тонко и жалобно заржал Тауэр. Протяжно и тоскливо отозвалась другая лошадь. Эссаб понял: и они голодны. Совсем с ума посходили люди. Вдруг подкосились колени. Попытка встать на ноги не удалась - очень уж ослаб... Всем своим лошадиным нутром почувствовал - больше не встанет. До него доходили человеческие голоса... Детские руки гладили его. Кто-то нашептывал в ухо ласковые слова. Его звали по имени, кажется, упрашивали не уходить... Поздно...