В МОСОБЛСУДЕ … ЧЕРТИ ВОДЯТСЯ. Хроники суда...
Очередное заседание суда по делу о покушении на Чубайса не предвещало сюрпризов. Сторона обвинения выкладывала остатки доказательств причастности подсудимых к происшествию на Митькинском шоссе.
Прежде чем приступить к делу, судья Пантелеева орлиным взором окинула зал и тут же грозный окрик судьи, как птичий клекот, вонзился в уши присутствующих: «Уберите ЭТО немедленно!». Женщина, сидевшая в первом ряду, поспешно убрала с массивного деревянного парапета, разделяющего зал, маленькую бумажную иконку Божьей Матери, благоговейно поцеловав образок, спрятала его в ладонь и перекрестилась. Но председательское кресло, захлебываясь негодованием, продолжало клокотать: «Присутствующую Миронову суд удаляет за нарушение порядка в судебном заседании!». Всевидящая и всеведущая судья, оказывается, знает зрителей по именам, определив, что преступно совершившая крестное знамение гражданка - мать подсудимого Ивана Миронова. Виновница судейского смерча с Пантелеевой не спорила, вышла молча и скорбно, держа на ладони лик Божьей Матери.
Оставшиеся в зале потаённо шушукались между собой, что у судьи, похоже, нелады с Господом Богом. Уж кто кого обидел, Господь ли судью, или судья Господа, - остаётся только гадать. Но постоянные гонения на христиан, которые то и дело устраивает судья, подобно византийскому императору Юлиану-отступнику, сначала зло запретив адвокату Першину осенять себя крестным знамением, теперь вот изгнав мать подсудимого с иконкой из зала, свидетельствуют о распрях федерального судьи Пантелеевой с Высшим Судией и Творцом Вселенной. Но ведь там, где нет места Богу, непременно свивает уютненькое гнездышко Его вечный оппонент дьявол со свитой всевозможных чертей…
Первым актом нынешнего заседания стал допрос свидетеля Черникова, оказавшегося волею судеб на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года. Свидетель - водитель лесовоза, выехавший из леса сразу после взрыва, с изможденным, обветренным лицом, высокий, худой, с глазами полными бесконечной усталости. Прокурор сначала дал своей юной подопечной Колосковой задавать вопросы свидетелю, как опытная кошка-мать дает котенку поиграть с полуживой мышкой, обучая дитя искусству травли.
Колоскова по-школьному старательно принялась выводить: «Скажите, свидетель, как Вы оказались на месте происшествия?».
Черников объяснил: «У нас там лесосека была. Я туда приехал часов в девять».
Колоскова в тон и с лексикой старших: «А что за мероприятие проводилось в лесу?».
Черников удивляется изысканности слога и уточняет, что «мероприятие» это: «Вывоз сухого леса».
Колоскова строго, не отопрёшься: «Вы слышали взрыв?».
Черников и не собирался отпираться: «Да, слышал, я находился наверху машины, на манипуляторе».
Колоскова подозрительно, с напором: «А куда Вы поехали потом?».
Черников: «У нас был временный склад в метрах ста от Минского шоссе».
Колоскова с прокурорским нажимом: «Что Вы видели на дороге на месте подрыва?».
Черников: «Когда я выезжал, там стояла машина «Жигули» 99-й модели. У нее было заднее стекло разбито. Вдалеке слева стояли еще машины, а здесь никаких других машин вроде бы не было. Я посмотрел: пострадавших не было. Тогда я повернул и поехал».
Колоскова: «В то время когда Вы были на лесосеке, там были еще какие-либо люди?».
Черников: «Со мной мастер был Нехорошев Сергей. Когда я загружался, он сказал, что вроде бы еще и стреляли. Но я этого не слышал и поехал на склад».
Прокурор, решив, что котенок достаточно наигрался, отодвинул практикантку от допроса, сходу сразив свидетеля страшным подозрением: «В Вашей трудовой деятельности были ли случаи, когда происходил какой-либо подрыв или обстрел?».
Черников, сообразив, что его трудовую деятельность прокурор представляет не иначе как диверсионно-террористической, и ощутив себя в компании Басаева-Гелаева, хоть и пообочь, но рядом сидящим, бешено замотал головой: «Не-ет!».
Прокурор от своей линии не отступил: «Опишите звук взрыва».
Черников пожал плечами: «Ну, такой громкий хлопок».
Прокурор с неослабевающей надеждой: «А взрывная волна? Уши заложило?».
Черников рушит и эту надежду: «Нет».
Прокурор резко меняет тон, почти умоляюще: «А когда Вы ехали в лесу, Вы видели людей с оружием, в маскхалатах? Никто Вам из посторонних не попадался?».
Черников не внемлет мольбам: «Нет».
Подсудимый Миронов уточняет детали картины, представшей глазам свидетеля: «Видели ли Вы на месте происшествия черную Мицубиси-Ланцер с повреждениями?».
Черников разводит руками: «Нет».
Миронов, памятуя прежние вопросы обвинения: «Почему, когда Вы услышали взрыв и Ваш напарник сказал, что слышал выстрелы, Вы не сообщили об этом в правоохранительные органы?».
Черников спокойно: «Во-первых, я же не видел, что это был именно взрыв. Ну, хлопок-то я слышал, но мало ли какой шум на дороге, мы этому даже значения не придали».
Адвокат защиты Першин: «Откуда Вам стало известно, что там было покушение на Чубайса?».
Черников: «Мне позвонил следователь. Там наш лесовоз еще один был, и от него стало известно, что я там был».
В зале - тихо, есть над чем задуматься: в лесу, оказывается, было полно и людей, и лесовозов, никто из них никого не видел, а обвинение не так давно доказывало суду, что часть стрелков ушла от места покушения лесом.
Водителя Черникова отпустили с миром. Впереди маячила перспектива разбирательств с телефонными звонками подсудимых.
Судья вызвала уже хорошо известного нашим читателям главного свидетеля обвинения Карватко для оглашения детализации его телефонных переговоров с подсудимыми Яшиным и Найденовым.
Труды пинкертонов новейшего времени по сравнению с изысканиями их коллег, работавших в технически отсталые времена, значительно облегчены достижениями науки и техники. Им не надо теперь, подобно Мухтару, рыскать по следу злоумышленников, вынюхивая материальные доказательства присутствия подозреваемых на месте преступления, как это практиковалось еще каких-нибудь пятнадцать-двадцать лет назад. Поголовная телефонизация граждан России позволяет сегодня легко и быстро, и, как любит говаривать наш президент, комфортно, ловить преступников и безупречно доказывать их причастность к преступлению буквально в течение часа. Именно столько занимает выемка на телефонной станции детализации телефонных соединений подозреваемого абонента, - выемка, осуществляемая, как принято выражаться в прокурорских кругах, «в ходе оперативно-розыскных мероприятий».
Разъясним законопослушным гражданам истину, которую хорошо усвоили в следственных органах: если вам, несчастному, приспичило позвонить с мобильника из окрестностей места преступления, о котором вы даже не подозреваете, вы всё равно прямёхонький кандидат в обвиняемые по этому делу. Потому что в детализации ваших телефонных соединений указывается точка вашего присутствия в районе преступления и уже никакое ваше алиби, никакие ваши отговорки об ошибках и сбоях техники вам не помогут. Детализация телефонных переговоров для следователя превыше всего,- и логики, и разума, и разумности.
Детализация телефонных соединений - это не прослушка телефонных переговоров, будьте покойны, вашу ежедневную болтовню никто не пишет и не слушает, если вы не на крючке у спецслужб. В детализации телефонных соединений отражается лишь местопребывание вашего телефона на момент звонка с него или приема звонка. И если вдруг окажется, что вы одолжили телефон товарищу, или его у вас украли, - эти мелочи следователей не интересуют. Телефон - твой и отвечать тебе. Мобильный телефон - безупречный ошейник, схватив за который, словно пса за шкирку, любого гражданина можно втащить в уголовный процесс. И хотя идущие в ногу с прогрессом преступники, собираясь на дело, догадливо не берут с собой свои мобильники, следователям обидно менять методы оперативно-розыскных мероприятий, мгновенно доставляющие им кандидатов в обвиняемые. Они по-прежнему предпочитают ловить тех, кто звонит.
Свидетель Карватко привычно занял место свидетеля за трибуной, прокурор-практикантка Колоскова звонким голосом отличницы принялась читать детализацию телефонных соединений: «4 марта 2005 года в 12 часов 39 минут на номер Карватко поступил звонок с номера… Продолжительность разговора 33 секунды. Карватко находился в Ленинском районе село Воскресенское…».
Громкая читка звонков с 1-го марта по 8 апреля 2005 года длится битых два часа. Кажется, никто не в силах вникнуть в смысл и логику задорно диктуемой череды цифр и мест пребывания телефона Карватко, но, выясняется, это пролог к задуманной прокурором повести о путешествии телефонной трубки. Когда поток телефонных соединений, наконец, иссяк, прокурор принялся пытать память свидетеля Карватко: «Игорь Петрович, у Вас имеются телефонные соединения с абонентами Яшиным и Найденовым. Чем Вы можете объяснить столь частые соединения с данными лицами? Обратите внимание: 1-го, 3-го, 4-го марта у Вас с Яшиным контакт, 6-го числа у Вас с Найденовым шесть контактов, а с Яшиным 5 контактов». Уточню: не про минувший март спрашивает прокурор, а про март пятилетней давности - 2005 года!
Карватко, глядя в какие-то свои бумаги, лежащие на трибуне, интересуется: «Я могу с этой детализацией ознакомиться?».
Секретарь по кивку судьи подносит свидетелю толстенный том дела, и Карватко внимательно сверяет его с разложенными на трибуне документами.
Судья забеспокоилась вдруг, требует: «Верните дело!». Дело у свидетеля отбирают. Карватко принимается отвечать на вопросы прокурора: «Ну, с Робертом Яшиным я в дружеских отношениях, я с ним все время общаюсь по телефону, и сейчас тоже. Что касается Александра Найденова, то он обещал тогда меня свести с человеком, который поможет мне в бизнесе. Кроме того, Александр знал, что я занимаюсь частным извозом, и он знал, что может мне позвонить, и я могу его отвезти, куда он скажет».
Прокурор испытывает память свидетеля дальше: «6-го марта Вы говорили с Найденовым 30 секунд. О чем вы говорили?».
Зал замер, как на шоу-спектаклях Юрия Горного, демонстрирующего феноменальные способности человека. Пять лет прошло, шестой пошёл! Неужели Карватко вспомнит, о чем тридцать секунд говорил 6 марта по телефону? Неужели у Горного появится достойный конкурент? Представьте, вспомнил!, правда, с оговорками: «Наверное, я должен был его забрать. Об этом и говорили. Скорее всего, он объяснял, где его забрать».
Но фанат Горного прокурор истово верит в феноменальные возможности человека, ищет их и у свидетеля: «Вы в этот день Найденову звонили еще в 15.04. Вы находились в районе Полигона № 1. О чем был у Вас разговор по телефону с Найденовым?».
Карватко не оправдывает веры в него прокурора: «Я на Полигоне № 1 не был!».
Прокурор идёт ему на помощь: «Ну, базовая станция там расположена».
Карватко задумывается: «А где это хоть находится? Я не знаю».
Прокурор: «В Голицыно».
Карватко: «А сколько по времени разговор был?».
Прокурор косит глазом в распечатку: «Двадцать восемь секунд».
Карватко: «Ну, скорее всего, я подъезжал, и Найденов объяснял, где он находится».
Прокурор предпринимает новую попытку поставить рекорд памяти Карватко: «Спустя пять минут, в 16.09, у Вас входящий от Найденова. 45 секунд разговор длится. О чем - не припомните?».
Карватко вздыхает, нет, не готов он для рекордов: «Да я же объяснял. Я его забираю. Человек стоит на дороге. Мне его нужно найти».
Эксперименты с памятью Карватко длятся ещё минут тридцать, потом изнемогшего от воспоминаний свидетеля передают на руки защите.
Подсудимый Найденов: «Представленная прокурором детализация телефонных соединений когда была получена?»
Судья прерывает Найдёнова, как вступившего в запрещенную зону вопросов, и вдруг почему-то сама решает прояснить дело: «Вопрос снимается. Детализация была получена из компании мобильной связи по решению суда».
Найденов: «10 марта 2005 года Вы, согласно детализации телефонных соединений, официально полученной Вами на телефонном узле связи, позвонили на мой телефон в 13 часов 55 минут. Почему данное соединение отсутствует в детализации телефонных соединений, полученных в ходе следствия?».
Судья, наконец, догадывается, что за документ лежит перед глазами свидетеля: «Вопрос снимается как не подлежащий исследованию с участием присяжных заседателей».
Найденов: «С 27 марта по 2 апреля 2005 года в Вашем тексте детализации указан ряд звонков с Вашего телефона. Но какие базовые станции и какие адреса участвуют в этом, - не обозначено. Как это могло быть удалено из электронной базы данных телефонной компании?».
Судья, опережая свидетеля, отвечает Найденову сама: «При наличии звонков из Московской области телефонная компания «Би-лайн» не сообщает базовых станций», спохватывается и обращается к присяжным: «Уважаемые присяжные заседатели, оставьте без внимания информацию, прозвучавшую в вопросе Найденова». И удаляет присяжных из зала, чтобы объяснить строптивому подсудимому правила поведения в суде.
Найденов делает встречный ход: «Прошу приобщить к материалам уголовного дела детализацию телефонных соединений с номера свидетеля Карватко, официально полученную им в телефонной компании 11 декабря 2006 года. Эта детализация имеет печать и другие атрибуты, которые должен иметь документ. Ее свидетель принес с собой в суд. Данная детализация содержит взаимоисключающие сведения, серьезные расхождения с детализацией, выданной правоохранительным органам в ходе следствия».
Судья нервно сверлит бумаги свидетеля взглядом. В стане обвинителей паника. Прокурор пускается в категорический отказ: «Я не нахожу никаких разночтений и никаких разногласий». Понимая, что это слишком хлипкий довод, пытается обвинить Карватко в фальсификации: «Первую страницу документа можно признать, ибо на ней печать и атрибуты компании, но вот остальные…».
Подкреплением прокурора выступил адвокат Чубайса Сысоев, который тщательно исследовал скрепку, сшившую листы документа, и признал ее недостойной доверия суда: «Скрепку могли разгибать, вынимать бумаги, вставлять другие», - уверенно, со знанием дела вещает он, видимо опираясь на богатую практику своего шефа «работать с документами».
Как и следовало ожидать, судья приняла сторону обвинения. Не захотел суд вникать, почему в бумагах одного и того же ведомства столь противоречивая информация: сбой ли это техники, или, как мягко принято ныне выражаться, - «человеческий фактор», который привычен уже в этом деле, то система «Поток» сбой даёт, то видеосъёмка, то протоколы из дела улетучиваются… Чертовщина, одним словом. Недаром судья Пантелеева так страшится здесь крестного знамения.
Следующее заседание в среду, 21 апреля, в 10-30.
Стал удобным проезд до суда: от новой станции метро «Мякинино» 15 минут пешком до Московского областного суда. Паспорт обязателен, зал 308.
Любовь Краснокутская.
(Информагентство СЛАВИА)
Прежде чем приступить к делу, судья Пантелеева орлиным взором окинула зал и тут же грозный окрик судьи, как птичий клекот, вонзился в уши присутствующих: «Уберите ЭТО немедленно!». Женщина, сидевшая в первом ряду, поспешно убрала с массивного деревянного парапета, разделяющего зал, маленькую бумажную иконку Божьей Матери, благоговейно поцеловав образок, спрятала его в ладонь и перекрестилась. Но председательское кресло, захлебываясь негодованием, продолжало клокотать: «Присутствующую Миронову суд удаляет за нарушение порядка в судебном заседании!». Всевидящая и всеведущая судья, оказывается, знает зрителей по именам, определив, что преступно совершившая крестное знамение гражданка - мать подсудимого Ивана Миронова. Виновница судейского смерча с Пантелеевой не спорила, вышла молча и скорбно, держа на ладони лик Божьей Матери.
Оставшиеся в зале потаённо шушукались между собой, что у судьи, похоже, нелады с Господом Богом. Уж кто кого обидел, Господь ли судью, или судья Господа, - остаётся только гадать. Но постоянные гонения на христиан, которые то и дело устраивает судья, подобно византийскому императору Юлиану-отступнику, сначала зло запретив адвокату Першину осенять себя крестным знамением, теперь вот изгнав мать подсудимого с иконкой из зала, свидетельствуют о распрях федерального судьи Пантелеевой с Высшим Судией и Творцом Вселенной. Но ведь там, где нет места Богу, непременно свивает уютненькое гнездышко Его вечный оппонент дьявол со свитой всевозможных чертей…
Первым актом нынешнего заседания стал допрос свидетеля Черникова, оказавшегося волею судеб на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года. Свидетель - водитель лесовоза, выехавший из леса сразу после взрыва, с изможденным, обветренным лицом, высокий, худой, с глазами полными бесконечной усталости. Прокурор сначала дал своей юной подопечной Колосковой задавать вопросы свидетелю, как опытная кошка-мать дает котенку поиграть с полуживой мышкой, обучая дитя искусству травли.
Колоскова по-школьному старательно принялась выводить: «Скажите, свидетель, как Вы оказались на месте происшествия?».
Черников объяснил: «У нас там лесосека была. Я туда приехал часов в девять».
Колоскова в тон и с лексикой старших: «А что за мероприятие проводилось в лесу?».
Черников удивляется изысканности слога и уточняет, что «мероприятие» это: «Вывоз сухого леса».
Колоскова строго, не отопрёшься: «Вы слышали взрыв?».
Черников и не собирался отпираться: «Да, слышал, я находился наверху машины, на манипуляторе».
Колоскова подозрительно, с напором: «А куда Вы поехали потом?».
Черников: «У нас был временный склад в метрах ста от Минского шоссе».
Колоскова с прокурорским нажимом: «Что Вы видели на дороге на месте подрыва?».
Черников: «Когда я выезжал, там стояла машина «Жигули» 99-й модели. У нее было заднее стекло разбито. Вдалеке слева стояли еще машины, а здесь никаких других машин вроде бы не было. Я посмотрел: пострадавших не было. Тогда я повернул и поехал».
Колоскова: «В то время когда Вы были на лесосеке, там были еще какие-либо люди?».
Черников: «Со мной мастер был Нехорошев Сергей. Когда я загружался, он сказал, что вроде бы еще и стреляли. Но я этого не слышал и поехал на склад».
Прокурор, решив, что котенок достаточно наигрался, отодвинул практикантку от допроса, сходу сразив свидетеля страшным подозрением: «В Вашей трудовой деятельности были ли случаи, когда происходил какой-либо подрыв или обстрел?».
Черников, сообразив, что его трудовую деятельность прокурор представляет не иначе как диверсионно-террористической, и ощутив себя в компании Басаева-Гелаева, хоть и пообочь, но рядом сидящим, бешено замотал головой: «Не-ет!».
Прокурор от своей линии не отступил: «Опишите звук взрыва».
Черников пожал плечами: «Ну, такой громкий хлопок».
Прокурор с неослабевающей надеждой: «А взрывная волна? Уши заложило?».
Черников рушит и эту надежду: «Нет».
Прокурор резко меняет тон, почти умоляюще: «А когда Вы ехали в лесу, Вы видели людей с оружием, в маскхалатах? Никто Вам из посторонних не попадался?».
Черников не внемлет мольбам: «Нет».
Подсудимый Миронов уточняет детали картины, представшей глазам свидетеля: «Видели ли Вы на месте происшествия черную Мицубиси-Ланцер с повреждениями?».
Черников разводит руками: «Нет».
Миронов, памятуя прежние вопросы обвинения: «Почему, когда Вы услышали взрыв и Ваш напарник сказал, что слышал выстрелы, Вы не сообщили об этом в правоохранительные органы?».
Черников спокойно: «Во-первых, я же не видел, что это был именно взрыв. Ну, хлопок-то я слышал, но мало ли какой шум на дороге, мы этому даже значения не придали».
Адвокат защиты Першин: «Откуда Вам стало известно, что там было покушение на Чубайса?».
Черников: «Мне позвонил следователь. Там наш лесовоз еще один был, и от него стало известно, что я там был».
В зале - тихо, есть над чем задуматься: в лесу, оказывается, было полно и людей, и лесовозов, никто из них никого не видел, а обвинение не так давно доказывало суду, что часть стрелков ушла от места покушения лесом.
Водителя Черникова отпустили с миром. Впереди маячила перспектива разбирательств с телефонными звонками подсудимых.
Судья вызвала уже хорошо известного нашим читателям главного свидетеля обвинения Карватко для оглашения детализации его телефонных переговоров с подсудимыми Яшиным и Найденовым.
Труды пинкертонов новейшего времени по сравнению с изысканиями их коллег, работавших в технически отсталые времена, значительно облегчены достижениями науки и техники. Им не надо теперь, подобно Мухтару, рыскать по следу злоумышленников, вынюхивая материальные доказательства присутствия подозреваемых на месте преступления, как это практиковалось еще каких-нибудь пятнадцать-двадцать лет назад. Поголовная телефонизация граждан России позволяет сегодня легко и быстро, и, как любит говаривать наш президент, комфортно, ловить преступников и безупречно доказывать их причастность к преступлению буквально в течение часа. Именно столько занимает выемка на телефонной станции детализации телефонных соединений подозреваемого абонента, - выемка, осуществляемая, как принято выражаться в прокурорских кругах, «в ходе оперативно-розыскных мероприятий».
Разъясним законопослушным гражданам истину, которую хорошо усвоили в следственных органах: если вам, несчастному, приспичило позвонить с мобильника из окрестностей места преступления, о котором вы даже не подозреваете, вы всё равно прямёхонький кандидат в обвиняемые по этому делу. Потому что в детализации ваших телефонных соединений указывается точка вашего присутствия в районе преступления и уже никакое ваше алиби, никакие ваши отговорки об ошибках и сбоях техники вам не помогут. Детализация телефонных переговоров для следователя превыше всего,- и логики, и разума, и разумности.
Детализация телефонных соединений - это не прослушка телефонных переговоров, будьте покойны, вашу ежедневную болтовню никто не пишет и не слушает, если вы не на крючке у спецслужб. В детализации телефонных соединений отражается лишь местопребывание вашего телефона на момент звонка с него или приема звонка. И если вдруг окажется, что вы одолжили телефон товарищу, или его у вас украли, - эти мелочи следователей не интересуют. Телефон - твой и отвечать тебе. Мобильный телефон - безупречный ошейник, схватив за который, словно пса за шкирку, любого гражданина можно втащить в уголовный процесс. И хотя идущие в ногу с прогрессом преступники, собираясь на дело, догадливо не берут с собой свои мобильники, следователям обидно менять методы оперативно-розыскных мероприятий, мгновенно доставляющие им кандидатов в обвиняемые. Они по-прежнему предпочитают ловить тех, кто звонит.
Свидетель Карватко привычно занял место свидетеля за трибуной, прокурор-практикантка Колоскова звонким голосом отличницы принялась читать детализацию телефонных соединений: «4 марта 2005 года в 12 часов 39 минут на номер Карватко поступил звонок с номера… Продолжительность разговора 33 секунды. Карватко находился в Ленинском районе село Воскресенское…».
Громкая читка звонков с 1-го марта по 8 апреля 2005 года длится битых два часа. Кажется, никто не в силах вникнуть в смысл и логику задорно диктуемой череды цифр и мест пребывания телефона Карватко, но, выясняется, это пролог к задуманной прокурором повести о путешествии телефонной трубки. Когда поток телефонных соединений, наконец, иссяк, прокурор принялся пытать память свидетеля Карватко: «Игорь Петрович, у Вас имеются телефонные соединения с абонентами Яшиным и Найденовым. Чем Вы можете объяснить столь частые соединения с данными лицами? Обратите внимание: 1-го, 3-го, 4-го марта у Вас с Яшиным контакт, 6-го числа у Вас с Найденовым шесть контактов, а с Яшиным 5 контактов». Уточню: не про минувший март спрашивает прокурор, а про март пятилетней давности - 2005 года!
Карватко, глядя в какие-то свои бумаги, лежащие на трибуне, интересуется: «Я могу с этой детализацией ознакомиться?».
Секретарь по кивку судьи подносит свидетелю толстенный том дела, и Карватко внимательно сверяет его с разложенными на трибуне документами.
Судья забеспокоилась вдруг, требует: «Верните дело!». Дело у свидетеля отбирают. Карватко принимается отвечать на вопросы прокурора: «Ну, с Робертом Яшиным я в дружеских отношениях, я с ним все время общаюсь по телефону, и сейчас тоже. Что касается Александра Найденова, то он обещал тогда меня свести с человеком, который поможет мне в бизнесе. Кроме того, Александр знал, что я занимаюсь частным извозом, и он знал, что может мне позвонить, и я могу его отвезти, куда он скажет».
Прокурор испытывает память свидетеля дальше: «6-го марта Вы говорили с Найденовым 30 секунд. О чем вы говорили?».
Зал замер, как на шоу-спектаклях Юрия Горного, демонстрирующего феноменальные способности человека. Пять лет прошло, шестой пошёл! Неужели Карватко вспомнит, о чем тридцать секунд говорил 6 марта по телефону? Неужели у Горного появится достойный конкурент? Представьте, вспомнил!, правда, с оговорками: «Наверное, я должен был его забрать. Об этом и говорили. Скорее всего, он объяснял, где его забрать».
Но фанат Горного прокурор истово верит в феноменальные возможности человека, ищет их и у свидетеля: «Вы в этот день Найденову звонили еще в 15.04. Вы находились в районе Полигона № 1. О чем был у Вас разговор по телефону с Найденовым?».
Карватко не оправдывает веры в него прокурора: «Я на Полигоне № 1 не был!».
Прокурор идёт ему на помощь: «Ну, базовая станция там расположена».
Карватко задумывается: «А где это хоть находится? Я не знаю».
Прокурор: «В Голицыно».
Карватко: «А сколько по времени разговор был?».
Прокурор косит глазом в распечатку: «Двадцать восемь секунд».
Карватко: «Ну, скорее всего, я подъезжал, и Найденов объяснял, где он находится».
Прокурор предпринимает новую попытку поставить рекорд памяти Карватко: «Спустя пять минут, в 16.09, у Вас входящий от Найденова. 45 секунд разговор длится. О чем - не припомните?».
Карватко вздыхает, нет, не готов он для рекордов: «Да я же объяснял. Я его забираю. Человек стоит на дороге. Мне его нужно найти».
Эксперименты с памятью Карватко длятся ещё минут тридцать, потом изнемогшего от воспоминаний свидетеля передают на руки защите.
Подсудимый Найденов: «Представленная прокурором детализация телефонных соединений когда была получена?»
Судья прерывает Найдёнова, как вступившего в запрещенную зону вопросов, и вдруг почему-то сама решает прояснить дело: «Вопрос снимается. Детализация была получена из компании мобильной связи по решению суда».
Найденов: «10 марта 2005 года Вы, согласно детализации телефонных соединений, официально полученной Вами на телефонном узле связи, позвонили на мой телефон в 13 часов 55 минут. Почему данное соединение отсутствует в детализации телефонных соединений, полученных в ходе следствия?».
Судья, наконец, догадывается, что за документ лежит перед глазами свидетеля: «Вопрос снимается как не подлежащий исследованию с участием присяжных заседателей».
Найденов: «С 27 марта по 2 апреля 2005 года в Вашем тексте детализации указан ряд звонков с Вашего телефона. Но какие базовые станции и какие адреса участвуют в этом, - не обозначено. Как это могло быть удалено из электронной базы данных телефонной компании?».
Судья, опережая свидетеля, отвечает Найденову сама: «При наличии звонков из Московской области телефонная компания «Би-лайн» не сообщает базовых станций», спохватывается и обращается к присяжным: «Уважаемые присяжные заседатели, оставьте без внимания информацию, прозвучавшую в вопросе Найденова». И удаляет присяжных из зала, чтобы объяснить строптивому подсудимому правила поведения в суде.
Найденов делает встречный ход: «Прошу приобщить к материалам уголовного дела детализацию телефонных соединений с номера свидетеля Карватко, официально полученную им в телефонной компании 11 декабря 2006 года. Эта детализация имеет печать и другие атрибуты, которые должен иметь документ. Ее свидетель принес с собой в суд. Данная детализация содержит взаимоисключающие сведения, серьезные расхождения с детализацией, выданной правоохранительным органам в ходе следствия».
Судья нервно сверлит бумаги свидетеля взглядом. В стане обвинителей паника. Прокурор пускается в категорический отказ: «Я не нахожу никаких разночтений и никаких разногласий». Понимая, что это слишком хлипкий довод, пытается обвинить Карватко в фальсификации: «Первую страницу документа можно признать, ибо на ней печать и атрибуты компании, но вот остальные…».
Подкреплением прокурора выступил адвокат Чубайса Сысоев, который тщательно исследовал скрепку, сшившую листы документа, и признал ее недостойной доверия суда: «Скрепку могли разгибать, вынимать бумаги, вставлять другие», - уверенно, со знанием дела вещает он, видимо опираясь на богатую практику своего шефа «работать с документами».
Как и следовало ожидать, судья приняла сторону обвинения. Не захотел суд вникать, почему в бумагах одного и того же ведомства столь противоречивая информация: сбой ли это техники, или, как мягко принято ныне выражаться, - «человеческий фактор», который привычен уже в этом деле, то система «Поток» сбой даёт, то видеосъёмка, то протоколы из дела улетучиваются… Чертовщина, одним словом. Недаром судья Пантелеева так страшится здесь крестного знамения.
Следующее заседание в среду, 21 апреля, в 10-30.
Стал удобным проезд до суда: от новой станции метро «Мякинино» 15 минут пешком до Московского областного суда. Паспорт обязателен, зал 308.
Любовь Краснокутская.
(Информагентство СЛАВИА)