иралаш (пиэса)
Классная руководительница 6 "б" класса, учительница истории Маргарита Михайловна, всегда была напряжена и сосредоточена. Словно оседлый землепашец в лица кочевников, всматривалась она в своих учеников.
- На прошлом уроке я рассказывала вам про Александра Невского, - сказала она и заглянула в журнал, - Итак. Иванов. Ответь мне: в каком году произошло ледовое побоище?
Иванов задумался и слегка замычал.
- В одна тысяча двести сорок втором! - не выдержав, выкрикнул со своего места Шереметьев.
Маргарита Михайловна подошла к нему.
- Ты что - Иванов? - спросила она.
Шереметьев втянул голову в плечи.
- Скажи мне - ты Иванов? Или ты Шереметьев?
Шереметьев молчал.
- Разве я обратилась к тебе? Разве я сказала: Шереметьев, ответь мне про ледовое побоище? По-моему, нет. Я обратилась к Иванову. Ты Иванов?
Шереметьев молчал.
- Нет? Тогда я не знаю, как объяснить твоё поведение, - сказала учительница, - Ты сорвал мне весь план занятий. Всю подготовку к уроку, ты понимаешь это?
Маргарита Михайловна взяла со стола чистый листок и положила его перед Шереметьевым.
- Хватит, - сказала она, - Моему терпению пришёл конец. Долго я с вами нянькалась. Теперь буду, как взрослыми. Пиши объяснительную, Шереметьев.
- Как это? - испуганно спросил Шереметьев.
- А вот так. Просто. Напиши почему ты решил, что ты Иванов. И моли бога, чтоб твоё объяснение меня устроило.
Учительница посмотрела на доску и добавила:
- А остальные читают главу четырнадцать, с первого по четвертый параграфы.
Шереметьев мучительно смотрел на белый лист перед собой. На листе даже не было клеток. "Простите пожалуйста", - написал Шереметьев. Буквы расположились неровно, стремясь к нижнему правому углу бумаги. "Я не иванов", - дописал ученик и задумался.
Он вспомнил свои долгие беседы с дворником дедушкой Азаматом. Они общались, пока Азамат не уехал на родину.
Дворник приглашал мальчика в свою каморку, поил чаем и рассказывал про игил и устройство мира.
"Здесь всё неправильно" - говорил Азамат, - "И во всём мире всё неправильно устроено. А в игил правильно. Женщина не должна без мужчины по улицам ходить. От этого преступления, согласен?".
Интуитивно мальчик понимал его правоту.
Он вспоминал Маргариту Михайловну и осознавал, что она такая неприятная оттого, что ходит одна.
"У мужчины должен быть автомат", - говорил дедушка Азамат, - "А не водка. Тот у кого автомат лучше того, у кого водка. Хочешь автомат?".
Шереметьев кивал.
"А сейчас будем смотреть видео, как плохим людям голову режут", - говорил дедушка Азамат. Мальчик не очень любил эти ролики, но смотрел с интересом.
"Дедушка Азамат", - иногда спрашивал он, - "Я хочу уехать в игил". Дворник смеялся. "Игил", - отвечал он, - "Это не страна. Игил - это умма. Туда не надо ехать. Игил приедет сам. Надо только способствовать этому. А сейчас я тебе прочитаю последнюю фетву Абу Хабаба".
Шереметьев верил дворнику. И ждал приезда игил. Но всё равно иногда представлял себе, как он идёт по пустынному посёлку из азаматовских роликов, с калашниковым в руке, а рядом одноклассница Лида, одетая в хиджаб.
Шереметьев оторвался от листка с объяснительной и посмотрел на учительницу. "Я отрежу тебе голову, шлюха", - подумал он, - "Дедушка Азамат, забери меня в игил".
На листе же он дописал: "я не иванов и больше так не буду".
Маргарита Михайловна взяла у Шереметьева объяснительную, прочитала и удовлетворенно кивнула головой.
- Итак, продолжим. Иванов, расскажи нам, какие события предшествовали ледовому побоищу?
Иванов начал суетливо листать учебник.
- Учебник надо было изучать дома, Иванов, - сказала Маргарита Михайловна, - Ну же, смелей. Какие события предшестовали?
Иванов жалобно спросил:
- Революция?
- Понятно, Иванов. Два.
Маргарита Михайловна села за свой стол.
- Продолжаем читать параграфы, - зло сказала она и открыла какую-то книжку в давно вышедшей из моды дерматиновой обложке.
Иванов сидел и недоумевал за что ему поставили двойку. Ну, какое ледовое побоище. Он вспоминал своего соседа по даче дядю Витю. Летом они часто разговаривали, сидя у пожарного водоема и отмахиваясь от комаров. Дядя Витя рассказывал ему про историю.
"Всё вранье, всё", - говорил сосед, - "Более менее достоверно только то, что произошло одно-два поколения назад. Остальное всё ложь, подделки рассчитанные на дураков. Выдают Гитлера за Наполеона, а Муссолини за Цезаря. Кремль в двадцатых построили казахи, Ленинград в тридцатые с нуля возвели сталинские рабы. Мы живем среди обмана, мы не можем хоть сколько-нибудь объективно взглянуть на мир вокруг, потому что смотрим на него сквозь призму бесконечных, наслаивающихся друг на друга фальсификаций. Из нас с младенчества делают идиотов".
Дядя Витя возмущённо тряс бородой и поминутно протирал очки.
"Что же делать, дядя Витя?", - испуганно спрашивал не желающий быть идиотом Иванов.
"Ничего не сделаешь", - грустно отвечал сосед, - "Мне во всяком случае. А у твоего поколения надежда есть - игил. Свет с востока. Они не верят мошенникам, не верят цивилизации обмана. Они стирают ложь и оставляют только то, что есть. Давай смотреть ролики".
Он доставал планшет и с восторгом смотрел, как после взрыва рассыпается очередной античный амфитеатр. "А!", - восклицал он восхищенно, - "Недолго сраный новодел простоял! Эх, будь я помоложе - был бы там! ".
Иванов смотрел на Маргариту Михайловну. "Уеду в игил", - думал он, - "А потом вернусь с друзьями и мы сожжем твои лживые книжки, иншалла. Взорвем всех петров и лениных, которых не существовало. А тебя посадим в клетку и провезём по городу".
Маргарита Михайловна устала от своего 6 "б" класса. От тупого Иванова, от выскочки Шереметьева. За дерматиновой обложкой она прятала свою любимую книгу братьев Стругацких "Полдень. ХХII век".
"На Земле теперь стало трудно тратить энергию. У нас все есть, и мы слишком могучи. Противоречие, если угодно… Конечно, и сейчас есть много людей, которые работают с полной отдачей - исследователи, педагоги, врачи-профилактики, люди искусства… Агротехники, ассенизаторы… Их всегда будет много… Но вот как быть остальным? Инженерам, операторам, лечащим врачам… Конечно, кое-кто уходит в искусство, но ведь большинство ищет в искусстве не убежища, а вдохновения". - читала Маргарита Михайловна.
"Эх, если бы", - с горечью думала учительница.
Она вспоминала прогулки со своим мужчиной - капитаном фсб Лебедкиным. Несмотря на военную выучку он был начитан и остроумен. Как-то, увидев вывеску восточного кафе "мастер-кебаб", он весело сказал: "Епта, да это ж про меня!". "Почему?", - спросила учительница. "Ну, как же", - рассмеялся Лебедкин, - "Я мастер-кебаб, ты маргарита-кебаб". Внезапно, без паузы, он стал крайне серьёзен. "Хотя, на самом деле, всё обстоит ровно наоборот. Мы с тобой мастер и маргарита антикебабы. И ты на переднем краю линии фронта, Марго".
Именно тогда он рассказал ей всё.
Напряженно и сосредоточенно, поверх книжки, словно оседлый скотовод на кочевников, всматривалась Маргарита Михайловна в своих учеников.
В судорожно сжатую, словно стискивающую рукоять ножа, ладонь Шереметьва; в подёргивающийся, словно чиркающий зажигалку большой палец Иванова; в тетрадь Лены Устиновой, где та с девочковой старательностью вырисовывала шеврон батальона "азов"; в черный хвост четок, торчащих из рюкзака Гаврилова; в Ковалева, рисующего на контурных картах японский флаг у курильской гряды; в Самойлову, пишущую на смартфоне под партой емэйл сомалийским пиратам о маршрутах наших сухогрузов. Маргарита Михайловна всматривалась в свой 6 "б" класс. А потом заглянула в конец книги.
" - Вы знаете, Леонид Андреевич, - сказал он, - мое воображение всегда поражала идея о развитии человечества по спирали. От первобытного коммунизма нищих через голод, кровь, войны, через сумасшедшие несправедливости - к коммунизму неисчислимых духовных и материальных богатств. Я сильно подозреваю, что для вас это только теория, а ведь я застал то время, когда виток спирали еще не закончился. Пусть в кино, но я еще видел, как ракетами зажигают деревни, как люди горят в напалме… Вы знаете, что такое напалм? А что такое взяточник, вы знаете? Вы понимаете, с коммунизма человек начал, и к коммунизму он вернулся, и этим возвращением начинается новая ветвь спирали".
"Да", - подумала Маргарита Михайловна, - "Дорогие мои ученики. Сучата, криптофашисты, игиловцы. Стискивайте свои кулачки, мечтайте о черножопых пиратах, но я сделаю из вас людей. Настоящих. Как Горбовский, как Максим Камерер. А коммунисты вы будете или просто космороссияне - неважно. Я педагог и никакой игил меня не остановит".
- А теперь, дети, - сказала учительница, - В игровой форме давайте закрепим то, что мы проходили на прошлом уроке. Самойлова, Зинчук, Иванов, Колесниченко, Гаврилов, Лившиц выходите в центр класса и стройтесь свиньёй. Остальные будут новгородская рать.
- На прошлом уроке я рассказывала вам про Александра Невского, - сказала она и заглянула в журнал, - Итак. Иванов. Ответь мне: в каком году произошло ледовое побоище?
Иванов задумался и слегка замычал.
- В одна тысяча двести сорок втором! - не выдержав, выкрикнул со своего места Шереметьев.
Маргарита Михайловна подошла к нему.
- Ты что - Иванов? - спросила она.
Шереметьев втянул голову в плечи.
- Скажи мне - ты Иванов? Или ты Шереметьев?
Шереметьев молчал.
- Разве я обратилась к тебе? Разве я сказала: Шереметьев, ответь мне про ледовое побоище? По-моему, нет. Я обратилась к Иванову. Ты Иванов?
Шереметьев молчал.
- Нет? Тогда я не знаю, как объяснить твоё поведение, - сказала учительница, - Ты сорвал мне весь план занятий. Всю подготовку к уроку, ты понимаешь это?
Маргарита Михайловна взяла со стола чистый листок и положила его перед Шереметьевым.
- Хватит, - сказала она, - Моему терпению пришёл конец. Долго я с вами нянькалась. Теперь буду, как взрослыми. Пиши объяснительную, Шереметьев.
- Как это? - испуганно спросил Шереметьев.
- А вот так. Просто. Напиши почему ты решил, что ты Иванов. И моли бога, чтоб твоё объяснение меня устроило.
Учительница посмотрела на доску и добавила:
- А остальные читают главу четырнадцать, с первого по четвертый параграфы.
Шереметьев мучительно смотрел на белый лист перед собой. На листе даже не было клеток. "Простите пожалуйста", - написал Шереметьев. Буквы расположились неровно, стремясь к нижнему правому углу бумаги. "Я не иванов", - дописал ученик и задумался.
Он вспомнил свои долгие беседы с дворником дедушкой Азаматом. Они общались, пока Азамат не уехал на родину.
Дворник приглашал мальчика в свою каморку, поил чаем и рассказывал про игил и устройство мира.
"Здесь всё неправильно" - говорил Азамат, - "И во всём мире всё неправильно устроено. А в игил правильно. Женщина не должна без мужчины по улицам ходить. От этого преступления, согласен?".
Интуитивно мальчик понимал его правоту.
Он вспоминал Маргариту Михайловну и осознавал, что она такая неприятная оттого, что ходит одна.
"У мужчины должен быть автомат", - говорил дедушка Азамат, - "А не водка. Тот у кого автомат лучше того, у кого водка. Хочешь автомат?".
Шереметьев кивал.
"А сейчас будем смотреть видео, как плохим людям голову режут", - говорил дедушка Азамат. Мальчик не очень любил эти ролики, но смотрел с интересом.
"Дедушка Азамат", - иногда спрашивал он, - "Я хочу уехать в игил". Дворник смеялся. "Игил", - отвечал он, - "Это не страна. Игил - это умма. Туда не надо ехать. Игил приедет сам. Надо только способствовать этому. А сейчас я тебе прочитаю последнюю фетву Абу Хабаба".
Шереметьев верил дворнику. И ждал приезда игил. Но всё равно иногда представлял себе, как он идёт по пустынному посёлку из азаматовских роликов, с калашниковым в руке, а рядом одноклассница Лида, одетая в хиджаб.
Шереметьев оторвался от листка с объяснительной и посмотрел на учительницу. "Я отрежу тебе голову, шлюха", - подумал он, - "Дедушка Азамат, забери меня в игил".
На листе же он дописал: "я не иванов и больше так не буду".
Маргарита Михайловна взяла у Шереметьева объяснительную, прочитала и удовлетворенно кивнула головой.
- Итак, продолжим. Иванов, расскажи нам, какие события предшествовали ледовому побоищу?
Иванов начал суетливо листать учебник.
- Учебник надо было изучать дома, Иванов, - сказала Маргарита Михайловна, - Ну же, смелей. Какие события предшестовали?
Иванов жалобно спросил:
- Революция?
- Понятно, Иванов. Два.
Маргарита Михайловна села за свой стол.
- Продолжаем читать параграфы, - зло сказала она и открыла какую-то книжку в давно вышедшей из моды дерматиновой обложке.
Иванов сидел и недоумевал за что ему поставили двойку. Ну, какое ледовое побоище. Он вспоминал своего соседа по даче дядю Витю. Летом они часто разговаривали, сидя у пожарного водоема и отмахиваясь от комаров. Дядя Витя рассказывал ему про историю.
"Всё вранье, всё", - говорил сосед, - "Более менее достоверно только то, что произошло одно-два поколения назад. Остальное всё ложь, подделки рассчитанные на дураков. Выдают Гитлера за Наполеона, а Муссолини за Цезаря. Кремль в двадцатых построили казахи, Ленинград в тридцатые с нуля возвели сталинские рабы. Мы живем среди обмана, мы не можем хоть сколько-нибудь объективно взглянуть на мир вокруг, потому что смотрим на него сквозь призму бесконечных, наслаивающихся друг на друга фальсификаций. Из нас с младенчества делают идиотов".
Дядя Витя возмущённо тряс бородой и поминутно протирал очки.
"Что же делать, дядя Витя?", - испуганно спрашивал не желающий быть идиотом Иванов.
"Ничего не сделаешь", - грустно отвечал сосед, - "Мне во всяком случае. А у твоего поколения надежда есть - игил. Свет с востока. Они не верят мошенникам, не верят цивилизации обмана. Они стирают ложь и оставляют только то, что есть. Давай смотреть ролики".
Он доставал планшет и с восторгом смотрел, как после взрыва рассыпается очередной античный амфитеатр. "А!", - восклицал он восхищенно, - "Недолго сраный новодел простоял! Эх, будь я помоложе - был бы там! ".
Иванов смотрел на Маргариту Михайловну. "Уеду в игил", - думал он, - "А потом вернусь с друзьями и мы сожжем твои лживые книжки, иншалла. Взорвем всех петров и лениных, которых не существовало. А тебя посадим в клетку и провезём по городу".
Маргарита Михайловна устала от своего 6 "б" класса. От тупого Иванова, от выскочки Шереметьева. За дерматиновой обложкой она прятала свою любимую книгу братьев Стругацких "Полдень. ХХII век".
"На Земле теперь стало трудно тратить энергию. У нас все есть, и мы слишком могучи. Противоречие, если угодно… Конечно, и сейчас есть много людей, которые работают с полной отдачей - исследователи, педагоги, врачи-профилактики, люди искусства… Агротехники, ассенизаторы… Их всегда будет много… Но вот как быть остальным? Инженерам, операторам, лечащим врачам… Конечно, кое-кто уходит в искусство, но ведь большинство ищет в искусстве не убежища, а вдохновения". - читала Маргарита Михайловна.
"Эх, если бы", - с горечью думала учительница.
Она вспоминала прогулки со своим мужчиной - капитаном фсб Лебедкиным. Несмотря на военную выучку он был начитан и остроумен. Как-то, увидев вывеску восточного кафе "мастер-кебаб", он весело сказал: "Епта, да это ж про меня!". "Почему?", - спросила учительница. "Ну, как же", - рассмеялся Лебедкин, - "Я мастер-кебаб, ты маргарита-кебаб". Внезапно, без паузы, он стал крайне серьёзен. "Хотя, на самом деле, всё обстоит ровно наоборот. Мы с тобой мастер и маргарита антикебабы. И ты на переднем краю линии фронта, Марго".
Именно тогда он рассказал ей всё.
Напряженно и сосредоточенно, поверх книжки, словно оседлый скотовод на кочевников, всматривалась Маргарита Михайловна в своих учеников.
В судорожно сжатую, словно стискивающую рукоять ножа, ладонь Шереметьва; в подёргивающийся, словно чиркающий зажигалку большой палец Иванова; в тетрадь Лены Устиновой, где та с девочковой старательностью вырисовывала шеврон батальона "азов"; в черный хвост четок, торчащих из рюкзака Гаврилова; в Ковалева, рисующего на контурных картах японский флаг у курильской гряды; в Самойлову, пишущую на смартфоне под партой емэйл сомалийским пиратам о маршрутах наших сухогрузов. Маргарита Михайловна всматривалась в свой 6 "б" класс. А потом заглянула в конец книги.
" - Вы знаете, Леонид Андреевич, - сказал он, - мое воображение всегда поражала идея о развитии человечества по спирали. От первобытного коммунизма нищих через голод, кровь, войны, через сумасшедшие несправедливости - к коммунизму неисчислимых духовных и материальных богатств. Я сильно подозреваю, что для вас это только теория, а ведь я застал то время, когда виток спирали еще не закончился. Пусть в кино, но я еще видел, как ракетами зажигают деревни, как люди горят в напалме… Вы знаете, что такое напалм? А что такое взяточник, вы знаете? Вы понимаете, с коммунизма человек начал, и к коммунизму он вернулся, и этим возвращением начинается новая ветвь спирали".
"Да", - подумала Маргарита Михайловна, - "Дорогие мои ученики. Сучата, криптофашисты, игиловцы. Стискивайте свои кулачки, мечтайте о черножопых пиратах, но я сделаю из вас людей. Настоящих. Как Горбовский, как Максим Камерер. А коммунисты вы будете или просто космороссияне - неважно. Я педагог и никакой игил меня не остановит".
- А теперь, дети, - сказала учительница, - В игровой форме давайте закрепим то, что мы проходили на прошлом уроке. Самойлова, Зинчук, Иванов, Колесниченко, Гаврилов, Лившиц выходите в центр класса и стройтесь свиньёй. Остальные будут новгородская рать.