Дописал на днях длинное,
долого делал, летом еще начал. Пусть полежит.
Чужие сказки
1. Полнолуние
Прежде губы ласкают имя, и только после
Только после губы ласкают тело.
Но не вспомнить, милая, как я звал тебя возле
Городов, населенных птицами, там, где стыло
Белоглазое солнце, и где нас потом не стало.
Про это еще рассказывают историю: было время, мы жили в небе, топали облака, и охотились на птиц, потому что на кого там еще охотиться, но один - молодой, промахнулся, его стрела пробила в небе дыру приличных размеров, и он посмотрел вниз - а там. Там земля, и что-то зеленое, более твердое, чем облака, по которым ходить, говоря вообще, не особенно-то и удобно, а главное - свиньи, свиньи, которые больше, и явно вкуснее птиц. Спустился, проверил, да, зеленое, твердое, вкуснее, позвал остальных, пошли, сначала, конечно, сплели веревку, чтоб до земли достала, потом пошли, и только самая толстая женщина умудрилась застрять в дыре, хотели спасать, но, подумав, решили - пусть остается. Про это мало кто помнит теперь, но вход на небо она заткнула плотно, вернуться не получится, даже если захочешь, некоторые пытались. Иногда ее круглый обширный зад удается разглядеть целиком, и тогда мечтатели не без вздоха произносят: О, полнолуние!
Я забыл твое имя где-то в облачной слякоти.
Ноют сны - вернись, и крылья тоска расправила.
Если я вернусь туда, сны мои, вы ослепнете,
Но на ваше счастье в игре существует правило.
Можно все, и только одно существует правило.
В этом, сны мои, закопана ваша выгода:
Мне нельзя вернуться, поскольку вернуться некуда.
2. Океан
Прошу тебя, Господи, дольше меня води
Вдоль этого берега, где водоросли гниют.
Я не могу понять, для чего тебе столько воды,
Для кого ты создал бездонный этот уют,
Кого укрывает синее полотно,
Кто там на дне, и какую готовит весть
(Я ведь даже не знаю, есть ли там дно, но
Утопленники говорили - есть).
Я как мальчишка, я убежал из школы
К чаше без дна, которой нельзя пролиться,
Век бы смотрел на рыжие эти скалы,
Книги забыв, будто буквы читал их лица.
И пока ты не скажешь: - Вон!
Я хотел бы, Господь, застыть.
Стать как они, перенять их стать.
Спать.
Во сне считая выдохи волн.
3. Я. Тебя (Он говорит ей)
Ночь - нечистое насекомое
(Славно, что в строку не лезет "словно"),
То есть самое время сказать тебе самое невесомое,
Самое мое слово.
Я. Тебя. Подчиняюсь року,
То есть - снова в волосы руку,
В ту же реку и в ту же драку,
Чтобы тесно в горле сделалось крику.
Нужно нежно, но можно грубо,
Я. Тебя. Не совру - "до гроба".
Что ж вы, ангелы, не дуете в трубы?
Самое ведь важное, чтобы
Господь увидел сквозь эти крыши,
Как - дозревая, зверея, смея, -
Ты становишься мира краше,
А я превращаюсь в змея.
Я умею дышать огнем.
Где был город, теперь стал пепел.
Море бьется в стены, а в нем -
Я. Тебя. То есть море. Выпил.
Я жалеть не умею, когда я змей,
Я умею - зной,
Я умею - май,
Я. Тебя. Умею. Но знай -
Когда все эти тайны делаются никчемными
И сон на месте имени ставит прочерк,
Я умею светлыми искрами в небо черное,
Чтобы сделаться сказкой для этих. Которых. Прочих.
4. Скала (Она говорит ему)
Мой, тяжелый, большой, скала.
Не твоим ли телом планета эта согрета?
Век бы рядом с тобой спала,
Только ночь догорает, как сигарета.
И шепну ли - всегда одинаково одинокому:
Не молчи, говори, звени… Извини,
Раз рассвет, и разгладить некому
Неба смятые простыни.
Чужие сказки
1. Полнолуние
Прежде губы ласкают имя, и только после
Только после губы ласкают тело.
Но не вспомнить, милая, как я звал тебя возле
Городов, населенных птицами, там, где стыло
Белоглазое солнце, и где нас потом не стало.
Про это еще рассказывают историю: было время, мы жили в небе, топали облака, и охотились на птиц, потому что на кого там еще охотиться, но один - молодой, промахнулся, его стрела пробила в небе дыру приличных размеров, и он посмотрел вниз - а там. Там земля, и что-то зеленое, более твердое, чем облака, по которым ходить, говоря вообще, не особенно-то и удобно, а главное - свиньи, свиньи, которые больше, и явно вкуснее птиц. Спустился, проверил, да, зеленое, твердое, вкуснее, позвал остальных, пошли, сначала, конечно, сплели веревку, чтоб до земли достала, потом пошли, и только самая толстая женщина умудрилась застрять в дыре, хотели спасать, но, подумав, решили - пусть остается. Про это мало кто помнит теперь, но вход на небо она заткнула плотно, вернуться не получится, даже если захочешь, некоторые пытались. Иногда ее круглый обширный зад удается разглядеть целиком, и тогда мечтатели не без вздоха произносят: О, полнолуние!
Я забыл твое имя где-то в облачной слякоти.
Ноют сны - вернись, и крылья тоска расправила.
Если я вернусь туда, сны мои, вы ослепнете,
Но на ваше счастье в игре существует правило.
Можно все, и только одно существует правило.
В этом, сны мои, закопана ваша выгода:
Мне нельзя вернуться, поскольку вернуться некуда.
2. Океан
Прошу тебя, Господи, дольше меня води
Вдоль этого берега, где водоросли гниют.
Я не могу понять, для чего тебе столько воды,
Для кого ты создал бездонный этот уют,
Кого укрывает синее полотно,
Кто там на дне, и какую готовит весть
(Я ведь даже не знаю, есть ли там дно, но
Утопленники говорили - есть).
Я как мальчишка, я убежал из школы
К чаше без дна, которой нельзя пролиться,
Век бы смотрел на рыжие эти скалы,
Книги забыв, будто буквы читал их лица.
И пока ты не скажешь: - Вон!
Я хотел бы, Господь, застыть.
Стать как они, перенять их стать.
Спать.
Во сне считая выдохи волн.
3. Я. Тебя (Он говорит ей)
Ночь - нечистое насекомое
(Славно, что в строку не лезет "словно"),
То есть самое время сказать тебе самое невесомое,
Самое мое слово.
Я. Тебя. Подчиняюсь року,
То есть - снова в волосы руку,
В ту же реку и в ту же драку,
Чтобы тесно в горле сделалось крику.
Нужно нежно, но можно грубо,
Я. Тебя. Не совру - "до гроба".
Что ж вы, ангелы, не дуете в трубы?
Самое ведь важное, чтобы
Господь увидел сквозь эти крыши,
Как - дозревая, зверея, смея, -
Ты становишься мира краше,
А я превращаюсь в змея.
Я умею дышать огнем.
Где был город, теперь стал пепел.
Море бьется в стены, а в нем -
Я. Тебя. То есть море. Выпил.
Я жалеть не умею, когда я змей,
Я умею - зной,
Я умею - май,
Я. Тебя. Умею. Но знай -
Когда все эти тайны делаются никчемными
И сон на месте имени ставит прочерк,
Я умею светлыми искрами в небо черное,
Чтобы сделаться сказкой для этих. Которых. Прочих.
4. Скала (Она говорит ему)
Мой, тяжелый, большой, скала.
Не твоим ли телом планета эта согрета?
Век бы рядом с тобой спала,
Только ночь догорает, как сигарета.
И шепну ли - всегда одинаково одинокому:
Не молчи, говори, звени… Извини,
Раз рассвет, и разгладить некому
Неба смятые простыни.