Объём науки
Я хотел рассказать одну штуку, которую упорно не понимают... Ну, в общем, не так часто понимают. Сил на длинный рассказ нету - а жаль, это в самом деле кажется мне принципиальным моментом. Значит, когда говорят об ученых, быстро складывается определённый образ. А люди привычно-торопливы и считают, что этот наспех сложенный образ - истина, причём эта же ошибка и у самих ученых... Сейчас ведь очень много людей, работающих учеными, которые занимаются разными абстрактными вещами. И они думают, что знают, что такое наука и кто такие ученые. А поскольку они сейчас в цене, то другие думают - кому и знать, как не им.
Ладно, значит, я хотел хоть пару слов сказать о том, что представляет собой хороший ученый. Прежде всего надо понимать - хорошим ученым является тот, кто хорошо знает своё дело. Это непременное условие, и из него вытекают следствия гораздо более мощные, чем из суждений о научном методе или из глупостей про фальсификацию или там проверяемость практикой.
Так вот, знать своё дело для ученого-предметника (а таких очень, очень много) - это знать свой предмет. Можно быть абсолютно неграмотным в вопросах философии науки или вообще в чем угодно, но если специалист не знает чего-то по своей же специальности - не будет ему житья по крайней мере от коллег, а у хорошего человека - и от своей совести. И потому, если говорить о хороших ученых - надо себе хоть немного, хоть отдаленно представлять, чем же они живут и как вообще это всё хозяйство устроено.
Оно устроено примерно одинаково хоть у буддолога, хоть филолога, хоть биолога. Но за филолога я говорить не буду, чтобы не сбиться в деталях. Понимаете - предмет исследований дико, безумно, бездоннно велик. У большинства ученых он нечеловечески велик - кто изучает что-то естественное, имеет дело с совершенно нечеловекоразмерной величиной.
И туда уходит вся жизнь. Чтобы ставить опыты с муравьями из рода Myrmica, надо лет пять входить в группу. После этого пойдет не фальшивый материал, первый. Это такие муравьи - у них небольшие кормовые участки. маленькие семьи и всё устроено просто. Чтобы работать с муравьями рода Formica, надо лет 30. Только чтобы понимать, что же делается у них - и осмысленно работать, выдвигать пристойные теории и понимать, что проверяешь. Прочее - лажа разной степени мутности. И специалист помнит тысячи муравьиных гнезд со всей их историей. На кого когда упало дерево, кого взрыли кабаны, кто был затоплен, плохо перенес зиму, изменил кормовые деревья, какого числа весной впервые вышли на купол... Человек, который занимается систематикой, если это полевик, а не только работник с коллекциями - помнит тысячи мест сбора. Сезоны, погоду, условия, подходы, какого оттенка была кора или почва. Он помнит тысячи названий - и синонимы к ним. Он помнит тысячи и тысячи экземпляров. Индивидуально. У виденного 17 лет назад такого-то были отломаны три последних членика левого усика и повреждена лапка на правой средней ноге. Занимающийся поведением певчих птиц орнитолог может помнить историю семей птиц на определенном участке. Всех. Он про каждую конкретную птицу помнит ее историю и историю ее рода - как познакомились ее дедушка с бабушкой, как проходило ухаживание, какие вариации песен и поз были использованы, какой это был сезон, что приносили с охоты.
Каждый мир предметности представляет собой огромный мир, в котором вынужден жить специалист. Если не живет - то плохо знает и плохой специалист. Если живет - то почти вся его личность погружена туда. Настоящий мир для него - это мир муравьиных гнезд, охраняемых участков птиц, признаков и видов. Он помнит неисчислимое количество подробностей, и это не хобби - я пытаюсь все время это сказать, не знаю, понятно ли это - это необходимость. Это и есть специальные знания. 10, 20, 30 лет на вхождение в объект. Если объект имеет длинный жизненный цикл - время увеличивается. Если объект разнообразен или особенно сложен - увеличивается. И человек, занимающийся этим, вынужденно (и с охотой) живёт в таком огромном мире, о котором просто не догадываются окружающие. Мир это не только природный. Специалист знает всё написанное об этом предмете, тысячи работ - обычно помнит некоторые детали библиографии, то есть сосредоточившись может воспроизвести существенные части называний работ и журналы - само собой, авторов. Он помнит множество экземпляров - индивидуально. Не важно, чего это экземпляры. Геолог помнит обнажения, систематик признаки, геоботаник - картины биоценозов и почти автоматом называет совокупности видов.
Это чудовищное предметное знание, составляющее внутренний миру ченого - со своими связями, иерархиями, уровнями важности, ценности, проверенности, с догадками, мифами, гипотезами, не встроенными ни в какие теории единичными наблюдениями и прочим. прочим... Вот это и есть нормальный мир ученого. По сравнению с этим чудовищным фактографическим разнообразием - все формальные инструментарии, наработанные наукой, представляются очень маленькими и жалкими. Не потому, что они чем-то недостойны - я говорю просто о размере места, которое они занимают. Выучивать формализмы проще и легче, их мало пока сделано - так что формализмы, о которых обычно и разговаривают - законы и прочая такая умственная фауна - они занимают очень небольшое место где-то на периферии научного знания. На периферии - по объему. Цениться это может очень высоко - это пожалуйста, но главное, чем заняты все места психики - это размещением чудовищного фактического багажа. Встречая историка, можно видеть, как он знает сумасшедшее количество фактов по своей области - вплоть до того, в какой библиотеке можно достать какие источники и в каком они состоянии. Географ может вспомнить вывески в городе, виденном 25 лет назад проездом. Биолог может вспомнить индивидуальные оттенки пения птицы, слышанной давным давно, или пластику едва мелькнувшего зверя - с возможностью восстановить аллюр, или сравнительную степень обильности чего-то, виденного мельком годы назад. Это даже не имеет смысла называть фактами - это целые картины, фильмы, ситуации, длительности, сохраняемые не только в памяти - в душе.
Мне кажется, обычно этого себе не представляют любящие поговорить о науке. Это во многом не универсальные наборы всеприменимых правил, выучиваемые раз и навсегда. Это очень хрупкая и сложная штука, которая требует в жизни безумно много места. И легко догадаться - чтобы человек это место в жизни отдал, нужна сильная мотивация. Если поменять мотивации - ведь не будет отдавать, дело такое... Дураков нет. В этом месте осторожно ходить надо.
Ладно, значит, я хотел хоть пару слов сказать о том, что представляет собой хороший ученый. Прежде всего надо понимать - хорошим ученым является тот, кто хорошо знает своё дело. Это непременное условие, и из него вытекают следствия гораздо более мощные, чем из суждений о научном методе или из глупостей про фальсификацию или там проверяемость практикой.
Так вот, знать своё дело для ученого-предметника (а таких очень, очень много) - это знать свой предмет. Можно быть абсолютно неграмотным в вопросах философии науки или вообще в чем угодно, но если специалист не знает чего-то по своей же специальности - не будет ему житья по крайней мере от коллег, а у хорошего человека - и от своей совести. И потому, если говорить о хороших ученых - надо себе хоть немного, хоть отдаленно представлять, чем же они живут и как вообще это всё хозяйство устроено.
Оно устроено примерно одинаково хоть у буддолога, хоть филолога, хоть биолога. Но за филолога я говорить не буду, чтобы не сбиться в деталях. Понимаете - предмет исследований дико, безумно, бездоннно велик. У большинства ученых он нечеловечески велик - кто изучает что-то естественное, имеет дело с совершенно нечеловекоразмерной величиной.
И туда уходит вся жизнь. Чтобы ставить опыты с муравьями из рода Myrmica, надо лет пять входить в группу. После этого пойдет не фальшивый материал, первый. Это такие муравьи - у них небольшие кормовые участки. маленькие семьи и всё устроено просто. Чтобы работать с муравьями рода Formica, надо лет 30. Только чтобы понимать, что же делается у них - и осмысленно работать, выдвигать пристойные теории и понимать, что проверяешь. Прочее - лажа разной степени мутности. И специалист помнит тысячи муравьиных гнезд со всей их историей. На кого когда упало дерево, кого взрыли кабаны, кто был затоплен, плохо перенес зиму, изменил кормовые деревья, какого числа весной впервые вышли на купол... Человек, который занимается систематикой, если это полевик, а не только работник с коллекциями - помнит тысячи мест сбора. Сезоны, погоду, условия, подходы, какого оттенка была кора или почва. Он помнит тысячи названий - и синонимы к ним. Он помнит тысячи и тысячи экземпляров. Индивидуально. У виденного 17 лет назад такого-то были отломаны три последних членика левого усика и повреждена лапка на правой средней ноге. Занимающийся поведением певчих птиц орнитолог может помнить историю семей птиц на определенном участке. Всех. Он про каждую конкретную птицу помнит ее историю и историю ее рода - как познакомились ее дедушка с бабушкой, как проходило ухаживание, какие вариации песен и поз были использованы, какой это был сезон, что приносили с охоты.
Каждый мир предметности представляет собой огромный мир, в котором вынужден жить специалист. Если не живет - то плохо знает и плохой специалист. Если живет - то почти вся его личность погружена туда. Настоящий мир для него - это мир муравьиных гнезд, охраняемых участков птиц, признаков и видов. Он помнит неисчислимое количество подробностей, и это не хобби - я пытаюсь все время это сказать, не знаю, понятно ли это - это необходимость. Это и есть специальные знания. 10, 20, 30 лет на вхождение в объект. Если объект имеет длинный жизненный цикл - время увеличивается. Если объект разнообразен или особенно сложен - увеличивается. И человек, занимающийся этим, вынужденно (и с охотой) живёт в таком огромном мире, о котором просто не догадываются окружающие. Мир это не только природный. Специалист знает всё написанное об этом предмете, тысячи работ - обычно помнит некоторые детали библиографии, то есть сосредоточившись может воспроизвести существенные части называний работ и журналы - само собой, авторов. Он помнит множество экземпляров - индивидуально. Не важно, чего это экземпляры. Геолог помнит обнажения, систематик признаки, геоботаник - картины биоценозов и почти автоматом называет совокупности видов.
Это чудовищное предметное знание, составляющее внутренний миру ченого - со своими связями, иерархиями, уровнями важности, ценности, проверенности, с догадками, мифами, гипотезами, не встроенными ни в какие теории единичными наблюдениями и прочим. прочим... Вот это и есть нормальный мир ученого. По сравнению с этим чудовищным фактографическим разнообразием - все формальные инструментарии, наработанные наукой, представляются очень маленькими и жалкими. Не потому, что они чем-то недостойны - я говорю просто о размере места, которое они занимают. Выучивать формализмы проще и легче, их мало пока сделано - так что формализмы, о которых обычно и разговаривают - законы и прочая такая умственная фауна - они занимают очень небольшое место где-то на периферии научного знания. На периферии - по объему. Цениться это может очень высоко - это пожалуйста, но главное, чем заняты все места психики - это размещением чудовищного фактического багажа. Встречая историка, можно видеть, как он знает сумасшедшее количество фактов по своей области - вплоть до того, в какой библиотеке можно достать какие источники и в каком они состоянии. Географ может вспомнить вывески в городе, виденном 25 лет назад проездом. Биолог может вспомнить индивидуальные оттенки пения птицы, слышанной давным давно, или пластику едва мелькнувшего зверя - с возможностью восстановить аллюр, или сравнительную степень обильности чего-то, виденного мельком годы назад. Это даже не имеет смысла называть фактами - это целые картины, фильмы, ситуации, длительности, сохраняемые не только в памяти - в душе.
Мне кажется, обычно этого себе не представляют любящие поговорить о науке. Это во многом не универсальные наборы всеприменимых правил, выучиваемые раз и навсегда. Это очень хрупкая и сложная штука, которая требует в жизни безумно много места. И легко догадаться - чтобы человек это место в жизни отдал, нужна сильная мотивация. Если поменять мотивации - ведь не будет отдавать, дело такое... Дураков нет. В этом месте осторожно ходить надо.