Политические и экономические системы, состоящие из неосведомленных граждан (3)
Управление знанием в экономике
Истина об отдаленных и сложных предметах не является самоочевидной,
а механизм сбора информации технически сложен и дорогостоящ
Липпман, 2004, с. 301
Для области экономических наук имеется очевидное приложение закономерностей, описываемых в теории динамики сложных социальных систем и подтверждаемые для псефологии (науки об общественном мнении) Цаллером. Если мы рассмотрим различные макроэкономические теории - например, концепции Кейнса, Вальраса, Маршалла и многие другие - то окажемся перед уже знакомой нам в общих чертах картиной - общая теория (неоклассическая или кейнсианская) предполагает население существенно однородным (разумеется, в статистическом смысле).
Можно попробовать рассмотреть это «однородное» население как состоящее из множества страт (по отношению к какому-либо ресурсу), и эти страты разыгрывают три возможных стратегии поведения. Для тех экономических проблем, которые затрагивают экономические теории (например, теория Кейнса), возможно, правильнее было бы избрать в качестве ресурса даже не деньги, а информацию. Именно ожидание будущего, прогнозы, - эта информация влияет на долю изымаемых из оборота средств. По поводу этой информации в обществе возникают уже знакомые нам страты с их специфическим поведением. Чтобы предсказать результат некоторых действий правительства (например, снижения налогов в Японии в 1998 г.), следовало бы изучить конкретное соотношение страт в японском обществе и принятые в нем механизмы реагирования на информацию (в Японии правительство снизило налоги, но население прореагировало на эту меру снижением расходов - для повышения доли накопления). Насколько можно понять, в Японии патиенты и эксплеренты очень настойчиво следуют за виолентами, они «хорошие ведомые». Патиенты в 1998 г. выбрали не собственную линию поведения, к которой подталкивало их правительство, а предпочли следовать стратегии крупных фирм, которые в тяжелой деловой обстановке прикапливали ликвиды.
Экономическую жизнь в этом смысле можно описать как совокупность ситуаций, в которых люди, недостаточно компетентные и не имеющие адекватной информации, вынуждены получать сведения только через информационные каналы общества (котировки акций, причины изменения курса, соотношение экономической политики крупных игроков рынка и т.д. - вплоть до рекламы). В последнее десятилетие, с ростом глобальной экономики и возникновением того, что Том Фридмен (2003) назван «электронным стадом», вопрос о роли неосведомленных игроков в экономике стал особенно актуальным. У Роузфилда (2004) подробно расписано, сколько всего якобы знает (должен знать, чтобы модель рынка работала) любой гражданин, участник рынка. Эти предполагаемые знания «любого потребителя» много больше, чем те, что имеются у него реально.
Тем самым речь идет о том, что реальный рынок не является рынком «равных возможностей» и «свободной конкуренции», а рынок в существенных чертах олигополистический, с развитой системой ограничения в доступе к информации. Собственно, эти положения давно приняты большинством экономистов (такие суждения встречались еще в публикациях «доглобальной» эры - например, Rosenvallon, 1988) и дело только в том, чтобы обратить внимание на эти известные черты реального рынка в связи с делением игроков на страты, обладающие разной компетенцией. Взаимодейсьтвие игроков в этих условиях приводит к сочетанию разных форм элитарного управления и корпоративизма с рыночными механизмами.
Тут та же ситуация, что и в политике, и реакция у людей должна быть подобна выясненной Цаллером. Вполне может оказаться, что по каждому виду, типу, по каждой группе товаров отношение элиты (которая делает сообщения, определяет котировки, курсы валют, создает рекламу и т.д.), патиентов («осведомленных потребителей» - автолюбители, домохозяйки и т.д. для разных групп товаров) и остальных граждан (эксплерентов) - те же 1 - 5 - 90%.
Оба типа ситуаций регулируются механизмами распространения знаний, в принципе устроенными так же, как и в подробно разбираемых ситуациях с общественным мнением по политическим проблемам. Тогда рынок можно представить себе, как и демократию - механизм, замысленный как самоорганизующийся и самовосстанавливающийся, основанный на принципах индивидуализма и равенства. В реальности этот механизм не может работать согласно своему проекту (некомпетентность граждан создает шумовые эффекты ), и потому под внешним покровом механизмов равенства (в данном случае - равной конкуренции) реально действуют элитарные механизмы регулирования поведения больших масс людей посредством продукции специализированных медиа-сообщений. Здесь нет речи о «заговоре элит» - акцент иной: рынок на основе равенства неработоспособен (в современных условиях), и элитарные механизмы позволяют ему работать - хоть и не так, как это мыслилось проектировщиками «свободного рынка».
Истина об отдаленных и сложных предметах не является самоочевидной,
а механизм сбора информации технически сложен и дорогостоящ
Липпман, 2004, с. 301
Для области экономических наук имеется очевидное приложение закономерностей, описываемых в теории динамики сложных социальных систем и подтверждаемые для псефологии (науки об общественном мнении) Цаллером. Если мы рассмотрим различные макроэкономические теории - например, концепции Кейнса, Вальраса, Маршалла и многие другие - то окажемся перед уже знакомой нам в общих чертах картиной - общая теория (неоклассическая или кейнсианская) предполагает население существенно однородным (разумеется, в статистическом смысле).
Можно попробовать рассмотреть это «однородное» население как состоящее из множества страт (по отношению к какому-либо ресурсу), и эти страты разыгрывают три возможных стратегии поведения. Для тех экономических проблем, которые затрагивают экономические теории (например, теория Кейнса), возможно, правильнее было бы избрать в качестве ресурса даже не деньги, а информацию. Именно ожидание будущего, прогнозы, - эта информация влияет на долю изымаемых из оборота средств. По поводу этой информации в обществе возникают уже знакомые нам страты с их специфическим поведением. Чтобы предсказать результат некоторых действий правительства (например, снижения налогов в Японии в 1998 г.), следовало бы изучить конкретное соотношение страт в японском обществе и принятые в нем механизмы реагирования на информацию (в Японии правительство снизило налоги, но население прореагировало на эту меру снижением расходов - для повышения доли накопления). Насколько можно понять, в Японии патиенты и эксплеренты очень настойчиво следуют за виолентами, они «хорошие ведомые». Патиенты в 1998 г. выбрали не собственную линию поведения, к которой подталкивало их правительство, а предпочли следовать стратегии крупных фирм, которые в тяжелой деловой обстановке прикапливали ликвиды.
Экономическую жизнь в этом смысле можно описать как совокупность ситуаций, в которых люди, недостаточно компетентные и не имеющие адекватной информации, вынуждены получать сведения только через информационные каналы общества (котировки акций, причины изменения курса, соотношение экономической политики крупных игроков рынка и т.д. - вплоть до рекламы). В последнее десятилетие, с ростом глобальной экономики и возникновением того, что Том Фридмен (2003) назван «электронным стадом», вопрос о роли неосведомленных игроков в экономике стал особенно актуальным. У Роузфилда (2004) подробно расписано, сколько всего якобы знает (должен знать, чтобы модель рынка работала) любой гражданин, участник рынка. Эти предполагаемые знания «любого потребителя» много больше, чем те, что имеются у него реально.
Тем самым речь идет о том, что реальный рынок не является рынком «равных возможностей» и «свободной конкуренции», а рынок в существенных чертах олигополистический, с развитой системой ограничения в доступе к информации. Собственно, эти положения давно приняты большинством экономистов (такие суждения встречались еще в публикациях «доглобальной» эры - например, Rosenvallon, 1988) и дело только в том, чтобы обратить внимание на эти известные черты реального рынка в связи с делением игроков на страты, обладающие разной компетенцией. Взаимодейсьтвие игроков в этих условиях приводит к сочетанию разных форм элитарного управления и корпоративизма с рыночными механизмами.
Тут та же ситуация, что и в политике, и реакция у людей должна быть подобна выясненной Цаллером. Вполне может оказаться, что по каждому виду, типу, по каждой группе товаров отношение элиты (которая делает сообщения, определяет котировки, курсы валют, создает рекламу и т.д.), патиентов («осведомленных потребителей» - автолюбители, домохозяйки и т.д. для разных групп товаров) и остальных граждан (эксплерентов) - те же 1 - 5 - 90%.
Оба типа ситуаций регулируются механизмами распространения знаний, в принципе устроенными так же, как и в подробно разбираемых ситуациях с общественным мнением по политическим проблемам. Тогда рынок можно представить себе, как и демократию - механизм, замысленный как самоорганизующийся и самовосстанавливающийся, основанный на принципах индивидуализма и равенства. В реальности этот механизм не может работать согласно своему проекту (некомпетентность граждан создает шумовые эффекты ), и потому под внешним покровом механизмов равенства (в данном случае - равной конкуренции) реально действуют элитарные механизмы регулирования поведения больших масс людей посредством продукции специализированных медиа-сообщений. Здесь нет речи о «заговоре элит» - акцент иной: рынок на основе равенства неработоспособен (в современных условиях), и элитарные механизмы позволяют ему работать - хоть и не так, как это мыслилось проектировщиками «свободного рынка».