Конфузианство
Стыдно, возмутительно и замечательно! Под черепной крышкой, как в забытой банке варенья, участочек памяти, откуда я вытащил эту историю, уже покрылся пушком плесени. Некоторые свежие обстоятельства надоумили разворошить пушок, достать и превратить в текст зубодробительные воспоминания о первейших спутниках обывателя - труде и пьянстве.
Память о беспамятстве ИЛИ папуасы, обезьяны и обезьянники.
(Записки бездельника о работе)
«Хорошие дела иногда начинаются с конфуза».
Конфузций.
Из множества перепробованных дел, приятнее всего ворошить былые деньки работы в «Голден Лайн», московском операторе связи, несомненно оправдавшем перед человечеством свое золотое название и оставившем россыпи искрящегося песка в лабиринтах моей сыро-образной памяти.
Оттрубил там без малого 4 года, прополз не одну карьерную ступень, начал с инженера-электроника 3-й категории, добыл вторую, первую, уходил старшим инженером - начальником смены центра техподдержки опутавшей всю Москву телекоммуникационной сети.
Пока новичком был, никто из коллектива, включая руководство, не проходил мимо, всегда интересовались - как настроение, надо ли чем помочь. Ребята у нас, как на подбор, замечательные были, работали с огоньком, сыпавшиеся на нас градом сетевые технические проблемы расхватывали наперегонки, естественными и искренними были энтузиазм, уважение к общему делу, взаимовыручка.
Атмосферой компании дышать было приятно и легко, благоухали все направления корпоративной культуры. Некоторые подарки, из тех, что компания дарила всем сотрудникам на праздники, храню до сих пор, кому показываю - открывается варежка, отвисает челюсть. А ещё мы делали и играли любительские спектакли, мне посчастливилось поучаствовать в двух. Первый поставили к десятилетию компании - мюзикл «Бременские музыканты», где в перелопаченных песнях в забавном свете раскрывались тонкости нашей работы, в героях пьесы наиболее яркие личности нашего большого дружного коллектива могли узнать себя и вволю над собой поржать. Второй - к одному из новогодних вечеров - «Сказ про Федота-стрельца», разумеется в нашей редакции - о нас. А теперь представьте себе большую плюшевую гориллу, игравшую в «Федоте» роль заморского посла, за которого царь вздумал выдать свою вреднющую дочь-принцессу. Стрельнувши огроменную обезьяну у старшей сестры, с ея фазенды вёз зверюгу в маленьком авто рядом с собой на переднем пассажирском сиденье, пристегнул ремнём безопасности - и вперед! Мохнатая голова гориллы была на обычной для сидящего человека высоте, но имела несколько больший размер и свирепый взгляд. Стёкла авто были без тонировки - зверушку остальным участникам дорожного движения было видать издалека. Особенный успех мы имели в толкучке на светофорах, когда людям ничего не остается, как глазеть, что там в соседнем шарабане. Тем, кто шире всех улыбался, я подмахивал её мохнатой лапой.
Оправдываясь перед семьями, отодвигая поездки на дачу, мы оставались после работы, а ближе к премьере даже собирались по выходным и трудились над текстом, мизансценами, шлифовали актерское мастерство, делали звук, свет, костюмы, декорации.
Помню и проводимые в рамках АФК «Система» холдинговые летние и зимние спартакиады, организованные в стиле настоящих олимпиад, начинавшиеся парадом сборных команд и заканчивающиеся награждением. Каждый участник получал два комплекта спортивной формы: один - общего вида и кроя для торжественных маршей в составе сборной, второй - для сражений в своём виде спорта. Каждая сборная защищала свои корпоративные цвета, на маршах открытия и закрытия игр впереди команд шагали стройные девицы в белом, несущие на шесте таблички с именами команд, всё по-взрослому. Однажды летом на пьедестал призёров поднялись и мы, завоевав драгоценное третье общекомандное место. Пропустив вперед «МГТС» и «РОСНО», мы умудрились обойти таких гигантов, как «МТС», «Ситроникс» и ещё более десятка сборных команд. После многочасовых празднований в близлежащих к месту игр кафешках, навеселе, шумной толпой подойдя к метро, мы вдруг заспорили, кто быстрее бегает, и, отгородив кусок улицы, устроили несколько забегов на стометровку. Вот же энергии было, её бы в мирных целях!
Сейчас приятно вспоминать наши победы на всех фронтах. Мы были воодушевлены и едины, и в труде, и в самодеятельности, и на полях спортивных сражений, и в торжественном распитии шампанского из завоеванного кубка.
* * *
Но это всё было потом, а до приема на работу полагалось пройти трехмесячный испытательный срок, под руководством куратора по утвержденному плану готовиться к исполнению будущих обязанностей и в конце пройти экзамен, который выдерживали не все, халявы не было.
В середине испытательного срока произошел нешуточный конфуз, после которого я поверил, что хорошее дело, а может и целый удачный жизненный этап может начаться с курьезных обстоятельств.
Пришел я в компанию в ноябре 2002-го, не за горами была встреча нового 2003 года. На новогодний «корпоратив» пригласили и испытуемых. Сомневался, можно ли идти ещё не доказав, что достоин быть членом коллектива, но ребята, узнав о сомнениях, в два счета изгнали из меня бесов-балбесов.
Мероприятие проходило в одном из ресторанов развлекательного комплекса отеля «Ренессанс Олимпик-Пента». Торжественную часть все слушали сидя за столиками, когда началась развлекательная программа публика потянулась к сцене, поближе к выступающим знаменитостям, танцевать, участвовать в конкурсах. Воспитанный в подмосковной тиши, я слегка страдал стеснительностью, к которой в тот вечер присовокупились неуверенность новичка и давление неоконченного испытательного срока. Пообещав товарищам, что вот-вот к ним присоединюсь, я остался за столиком набираться храбрости, с восторгом наблюдая за происходящим. Всё казалось чудесным - яства, напитки, обслуживание, культурная программа - на таком празднике я был впервые. Веселили ведущие, выступали артисты, как сейчас помню Марину Хлебникову, её "косые дожди". По части храбрости мне помогал официант, стоявший возле меня в атласном жилете с перекинутым через руку полотенцем. Опустошив, я не успевал поставить свой пузатый коньячный бокал, как он наполнял его. И я поднимал, забывая закусить, снова поднимал, пока стеснительность не утонула в золотистом напитке. Когда я вышел из-за стола и присоединился к танцующим во мне уже была коньячная бомба с часовым механизмом. Последним, что осталось в памяти с праздничного вечера, было появление чернокожих длинноволосых босоногих папуасов в зелёных набедренных повязках. Мужчины-папуасы отбивали на тамтамах зажигательные ритмы, а женщины-папуаски танцевали сначала вокруг барабанщиков, а затем спустились со сцены к нам и организовали всеобщую «змейку». Я перестал запоминать происходящее, будучи счастливейшим на планете «хрящиком» извивающейся змеи, вцепившимся в аппетитные бедра папуаски…
* * *
Уже потом я узнал от ребят, что мы нешуточно повеселились в ресторане, отключка моей памяти снаружи была незаметна, особых признаков алкогольного безумия не подавал, в отличие от настоящих героев праздничного вечера, один из которых, к примеру, промахнулся мимо стеклянных дверей и вышел из ресторана на улицу, как терминатор, через трёхметровое стекло (стоимостью ~2000уе). На «after party» мы зашли в наш офис, находящийся в двух шагах через дорогу. Ребята припомнили, что в какой-то момент мой взгляд остекленел, после чего я таинственным образом исчез. Узнав от охраны, что я проскочил мимо них без верхней одежды, меня безуспешно поискали в окрестностях офиса, но в итоге с сожалением констатировали, что предновогодний морозный сумрак товарища проглотил...
* * *
Покинутое во время змейки папуасов тело, вернувшийся в него рассудок застал уже в «обезьяннике», куда оно было доставлено в полузамерзшем состоянии по сигналу консьержки одного из окрестных жилых домов, у которой я попросил политического убежища от климатических репрессий. В человечьем зоопарке холод был лишь немного меньший уличного, пышный милиционер в ушанке и бушлате дремал на стуле по ту сторону решетки, из его рта валил пар, которого, к сожалению, было недостаточно для отопления помещения. Мой серый пиджачок не грел, на его спине красовался след от ботинка. Ответом на перемежаемые зубовным стуком мольбы выпустить или хотя бы дать погреться были ухмылки и насмешки. Тогда я пробовал устроить бунт - с грохотом тряс решетку и выкрикивал требования обо освобождении на всех языках мира. На шум вразвалочку пришло подкрепление, попробовали сквозь прутья дубинками отпихнуть меня от гремучей решетки, но, не взирая на тычки, я продолжал бунтовать, чувствовал, что жизненные силы на исходе, ещё час-другой в таком холоде могли нанести непоправимый ущерб здоровью. И вот страж достал ключи и отпер решётку.. я уже чуть было не возблагодарил ночные небеса за спасение, но их посланец размахнулся дубинкой... не отпускать, а вырубить меня собирался... но что-то его остановило, словно одумавшись, он опустил орудие и приковал меня наручниками к ручке обитой оцинкованным железом деревянной двери, ведущей из обезьянника не иначе как в преисподнюю. Браслеты больно сковали запястья, а дверь так плотно сидела в проёме, что ей совершенно невозможно было греметь. Положение было плачевным, тело сотрясали судороги, похмелье и переохлаждение наперегонки пожирали остатки молодецкого духа. И тут пришла спасительная мысль о зарплатной пластиковой карте. Вспомнилось, что собираясь на корпоратив, зачем-то, словно в почтовый ящик, опустил её в наружный карманчик пиджака, тот, откуда иногда треугольником выглядывает платочек. Левый глаз глянул вниз и разглядел в глубине кармашка светлую кромку. Собираясь на бал, я послал себе письмо счастья.
Моё обещание снять и отдать оставшиеся на счету 1500р оказало на стражей порядка магическое действие. В свете новых обстоятельств равнодушие к страданиям сменилось сочувствием, было замечено отсутствие на мне теплой одежды, решено подвезти до банкомата на патрульной машине.
Только мы выехали, как трескучая милицейская рация начала одно за другим рождать происшествия, судьба не спешила разлучать меня с людьми в погонах. К счастью, в отличие от обезьянника, в козлике было тепло, и я отогрелся, вернулся к жизни, всем всё простил. Да и милиционеры оказались неплохими ребятами, приняли за своего, давали потискать автомат, улыбались, когда я рассуждал и давал советы о том, как им делать свою работу. Слушаясь рацию, мы разрулили множество проблем: разогнали пивососущих подростков, мешавших спать целому подъезду, освободили заложниц-официанток, которых запер в подсобке кафе озверевший бармен, по сигналу соседей спасли горе-мужа, укрывшегося в ванной комнате от жены, почти раскрошившей к нашему приходу несчастную дверь и бросившуюся на нас со своей боевой сковородкой…
Когда рация, наконец, затихла, мы заехали в ресторан «Олимпик-Пенты», где при поддержке милиции я долго понапрасну требовал в гардеробе пальто и норковую шапку (которую мы два дня назад купили с отцом для торжественных случаев одну на двоих). Затем приехали в офис «Голден Лайн», где точно работал банкомат, принимавший зарплатные карты моего типа. Тут же к великой радости нашлись мои теплые вещи. Но вышел и досадный промах - охрана и камеры наблюдения зафиксировали, что я приезжал ночью на милицейском козле, ходил к банкомату и уехал на том же козле (надо было ещё забрать паспорт, который начальник отделения, как главный выгодоприобретатель, оставил у себя до выполнения моего обещания).
* * *
В первый ближайший рабочий день меня вызвали на ковер к руководству. Врать в «голдене» было не принято. Шансов остаться в компании было мало, но пойманный на лжи - я не имел бы их вовсе. Мне объяснили, что в истории компании я первый, кто во время испытательного срока загремел в обезьянник, развел руками, сказал, что и сам туда впервые.
Решать мою судьбу в тот же день не стали, службе безопасности требовалось время по своим каналам навести справки о происшедшем в лихую ночь.
Уже тогда я всерьез болел «голденом» и мечтал остаться там работать, не мог спокойно спать, пока руководители не объявили вердикт. Присяжные-бигбоссы меня оправдали, дали пройти до конца испытательный срок, сдать экзамен, и затем я отработал четыре, быть может, лучших года моей трудовой истории.
23.05.2010
Память о беспамятстве ИЛИ папуасы, обезьяны и обезьянники.
(Записки бездельника о работе)
«Хорошие дела иногда начинаются с конфуза».
Конфузций.
Из множества перепробованных дел, приятнее всего ворошить былые деньки работы в «Голден Лайн», московском операторе связи, несомненно оправдавшем перед человечеством свое золотое название и оставившем россыпи искрящегося песка в лабиринтах моей сыро-образной памяти.
Оттрубил там без малого 4 года, прополз не одну карьерную ступень, начал с инженера-электроника 3-й категории, добыл вторую, первую, уходил старшим инженером - начальником смены центра техподдержки опутавшей всю Москву телекоммуникационной сети.
Пока новичком был, никто из коллектива, включая руководство, не проходил мимо, всегда интересовались - как настроение, надо ли чем помочь. Ребята у нас, как на подбор, замечательные были, работали с огоньком, сыпавшиеся на нас градом сетевые технические проблемы расхватывали наперегонки, естественными и искренними были энтузиазм, уважение к общему делу, взаимовыручка.
Атмосферой компании дышать было приятно и легко, благоухали все направления корпоративной культуры. Некоторые подарки, из тех, что компания дарила всем сотрудникам на праздники, храню до сих пор, кому показываю - открывается варежка, отвисает челюсть. А ещё мы делали и играли любительские спектакли, мне посчастливилось поучаствовать в двух. Первый поставили к десятилетию компании - мюзикл «Бременские музыканты», где в перелопаченных песнях в забавном свете раскрывались тонкости нашей работы, в героях пьесы наиболее яркие личности нашего большого дружного коллектива могли узнать себя и вволю над собой поржать. Второй - к одному из новогодних вечеров - «Сказ про Федота-стрельца», разумеется в нашей редакции - о нас. А теперь представьте себе большую плюшевую гориллу, игравшую в «Федоте» роль заморского посла, за которого царь вздумал выдать свою вреднющую дочь-принцессу. Стрельнувши огроменную обезьяну у старшей сестры, с ея фазенды вёз зверюгу в маленьком авто рядом с собой на переднем пассажирском сиденье, пристегнул ремнём безопасности - и вперед! Мохнатая голова гориллы была на обычной для сидящего человека высоте, но имела несколько больший размер и свирепый взгляд. Стёкла авто были без тонировки - зверушку остальным участникам дорожного движения было видать издалека. Особенный успех мы имели в толкучке на светофорах, когда людям ничего не остается, как глазеть, что там в соседнем шарабане. Тем, кто шире всех улыбался, я подмахивал её мохнатой лапой.
Оправдываясь перед семьями, отодвигая поездки на дачу, мы оставались после работы, а ближе к премьере даже собирались по выходным и трудились над текстом, мизансценами, шлифовали актерское мастерство, делали звук, свет, костюмы, декорации.
Помню и проводимые в рамках АФК «Система» холдинговые летние и зимние спартакиады, организованные в стиле настоящих олимпиад, начинавшиеся парадом сборных команд и заканчивающиеся награждением. Каждый участник получал два комплекта спортивной формы: один - общего вида и кроя для торжественных маршей в составе сборной, второй - для сражений в своём виде спорта. Каждая сборная защищала свои корпоративные цвета, на маршах открытия и закрытия игр впереди команд шагали стройные девицы в белом, несущие на шесте таблички с именами команд, всё по-взрослому. Однажды летом на пьедестал призёров поднялись и мы, завоевав драгоценное третье общекомандное место. Пропустив вперед «МГТС» и «РОСНО», мы умудрились обойти таких гигантов, как «МТС», «Ситроникс» и ещё более десятка сборных команд. После многочасовых празднований в близлежащих к месту игр кафешках, навеселе, шумной толпой подойдя к метро, мы вдруг заспорили, кто быстрее бегает, и, отгородив кусок улицы, устроили несколько забегов на стометровку. Вот же энергии было, её бы в мирных целях!
Сейчас приятно вспоминать наши победы на всех фронтах. Мы были воодушевлены и едины, и в труде, и в самодеятельности, и на полях спортивных сражений, и в торжественном распитии шампанского из завоеванного кубка.
* * *
Но это всё было потом, а до приема на работу полагалось пройти трехмесячный испытательный срок, под руководством куратора по утвержденному плану готовиться к исполнению будущих обязанностей и в конце пройти экзамен, который выдерживали не все, халявы не было.
В середине испытательного срока произошел нешуточный конфуз, после которого я поверил, что хорошее дело, а может и целый удачный жизненный этап может начаться с курьезных обстоятельств.
Пришел я в компанию в ноябре 2002-го, не за горами была встреча нового 2003 года. На новогодний «корпоратив» пригласили и испытуемых. Сомневался, можно ли идти ещё не доказав, что достоин быть членом коллектива, но ребята, узнав о сомнениях, в два счета изгнали из меня бесов-балбесов.
Мероприятие проходило в одном из ресторанов развлекательного комплекса отеля «Ренессанс Олимпик-Пента». Торжественную часть все слушали сидя за столиками, когда началась развлекательная программа публика потянулась к сцене, поближе к выступающим знаменитостям, танцевать, участвовать в конкурсах. Воспитанный в подмосковной тиши, я слегка страдал стеснительностью, к которой в тот вечер присовокупились неуверенность новичка и давление неоконченного испытательного срока. Пообещав товарищам, что вот-вот к ним присоединюсь, я остался за столиком набираться храбрости, с восторгом наблюдая за происходящим. Всё казалось чудесным - яства, напитки, обслуживание, культурная программа - на таком празднике я был впервые. Веселили ведущие, выступали артисты, как сейчас помню Марину Хлебникову, её "косые дожди". По части храбрости мне помогал официант, стоявший возле меня в атласном жилете с перекинутым через руку полотенцем. Опустошив, я не успевал поставить свой пузатый коньячный бокал, как он наполнял его. И я поднимал, забывая закусить, снова поднимал, пока стеснительность не утонула в золотистом напитке. Когда я вышел из-за стола и присоединился к танцующим во мне уже была коньячная бомба с часовым механизмом. Последним, что осталось в памяти с праздничного вечера, было появление чернокожих длинноволосых босоногих папуасов в зелёных набедренных повязках. Мужчины-папуасы отбивали на тамтамах зажигательные ритмы, а женщины-папуаски танцевали сначала вокруг барабанщиков, а затем спустились со сцены к нам и организовали всеобщую «змейку». Я перестал запоминать происходящее, будучи счастливейшим на планете «хрящиком» извивающейся змеи, вцепившимся в аппетитные бедра папуаски…
* * *
Уже потом я узнал от ребят, что мы нешуточно повеселились в ресторане, отключка моей памяти снаружи была незаметна, особых признаков алкогольного безумия не подавал, в отличие от настоящих героев праздничного вечера, один из которых, к примеру, промахнулся мимо стеклянных дверей и вышел из ресторана на улицу, как терминатор, через трёхметровое стекло (стоимостью ~2000уе). На «after party» мы зашли в наш офис, находящийся в двух шагах через дорогу. Ребята припомнили, что в какой-то момент мой взгляд остекленел, после чего я таинственным образом исчез. Узнав от охраны, что я проскочил мимо них без верхней одежды, меня безуспешно поискали в окрестностях офиса, но в итоге с сожалением констатировали, что предновогодний морозный сумрак товарища проглотил...
* * *
Покинутое во время змейки папуасов тело, вернувшийся в него рассудок застал уже в «обезьяннике», куда оно было доставлено в полузамерзшем состоянии по сигналу консьержки одного из окрестных жилых домов, у которой я попросил политического убежища от климатических репрессий. В человечьем зоопарке холод был лишь немного меньший уличного, пышный милиционер в ушанке и бушлате дремал на стуле по ту сторону решетки, из его рта валил пар, которого, к сожалению, было недостаточно для отопления помещения. Мой серый пиджачок не грел, на его спине красовался след от ботинка. Ответом на перемежаемые зубовным стуком мольбы выпустить или хотя бы дать погреться были ухмылки и насмешки. Тогда я пробовал устроить бунт - с грохотом тряс решетку и выкрикивал требования обо освобождении на всех языках мира. На шум вразвалочку пришло подкрепление, попробовали сквозь прутья дубинками отпихнуть меня от гремучей решетки, но, не взирая на тычки, я продолжал бунтовать, чувствовал, что жизненные силы на исходе, ещё час-другой в таком холоде могли нанести непоправимый ущерб здоровью. И вот страж достал ключи и отпер решётку.. я уже чуть было не возблагодарил ночные небеса за спасение, но их посланец размахнулся дубинкой... не отпускать, а вырубить меня собирался... но что-то его остановило, словно одумавшись, он опустил орудие и приковал меня наручниками к ручке обитой оцинкованным железом деревянной двери, ведущей из обезьянника не иначе как в преисподнюю. Браслеты больно сковали запястья, а дверь так плотно сидела в проёме, что ей совершенно невозможно было греметь. Положение было плачевным, тело сотрясали судороги, похмелье и переохлаждение наперегонки пожирали остатки молодецкого духа. И тут пришла спасительная мысль о зарплатной пластиковой карте. Вспомнилось, что собираясь на корпоратив, зачем-то, словно в почтовый ящик, опустил её в наружный карманчик пиджака, тот, откуда иногда треугольником выглядывает платочек. Левый глаз глянул вниз и разглядел в глубине кармашка светлую кромку. Собираясь на бал, я послал себе письмо счастья.
Моё обещание снять и отдать оставшиеся на счету 1500р оказало на стражей порядка магическое действие. В свете новых обстоятельств равнодушие к страданиям сменилось сочувствием, было замечено отсутствие на мне теплой одежды, решено подвезти до банкомата на патрульной машине.
Только мы выехали, как трескучая милицейская рация начала одно за другим рождать происшествия, судьба не спешила разлучать меня с людьми в погонах. К счастью, в отличие от обезьянника, в козлике было тепло, и я отогрелся, вернулся к жизни, всем всё простил. Да и милиционеры оказались неплохими ребятами, приняли за своего, давали потискать автомат, улыбались, когда я рассуждал и давал советы о том, как им делать свою работу. Слушаясь рацию, мы разрулили множество проблем: разогнали пивососущих подростков, мешавших спать целому подъезду, освободили заложниц-официанток, которых запер в подсобке кафе озверевший бармен, по сигналу соседей спасли горе-мужа, укрывшегося в ванной комнате от жены, почти раскрошившей к нашему приходу несчастную дверь и бросившуюся на нас со своей боевой сковородкой…
Когда рация, наконец, затихла, мы заехали в ресторан «Олимпик-Пенты», где при поддержке милиции я долго понапрасну требовал в гардеробе пальто и норковую шапку (которую мы два дня назад купили с отцом для торжественных случаев одну на двоих). Затем приехали в офис «Голден Лайн», где точно работал банкомат, принимавший зарплатные карты моего типа. Тут же к великой радости нашлись мои теплые вещи. Но вышел и досадный промах - охрана и камеры наблюдения зафиксировали, что я приезжал ночью на милицейском козле, ходил к банкомату и уехал на том же козле (надо было ещё забрать паспорт, который начальник отделения, как главный выгодоприобретатель, оставил у себя до выполнения моего обещания).
* * *
В первый ближайший рабочий день меня вызвали на ковер к руководству. Врать в «голдене» было не принято. Шансов остаться в компании было мало, но пойманный на лжи - я не имел бы их вовсе. Мне объяснили, что в истории компании я первый, кто во время испытательного срока загремел в обезьянник, развел руками, сказал, что и сам туда впервые.
Решать мою судьбу в тот же день не стали, службе безопасности требовалось время по своим каналам навести справки о происшедшем в лихую ночь.
Уже тогда я всерьез болел «голденом» и мечтал остаться там работать, не мог спокойно спать, пока руководители не объявили вердикт. Присяжные-бигбоссы меня оправдали, дали пройти до конца испытательный срок, сдать экзамен, и затем я отработал четыре, быть может, лучших года моей трудовой истории.
23.05.2010