Сбежавший поезд
Тем, кто дождался. Продолжение.
Начало этой части здесь.
Предыдущая часть здесь.
- Я ненавижу тебя, ты понимаешь? Ты понимаешь? НЕ-НА-ВИ-ЖУ!
Дженни уставилась на меня пустыми, как стопки на столе, глазами.
- Но ты же знаешь, что я не понимаю по-русски!
Я сидел в уютном кресле, в холле дженниферской виллы. Передо мной был телевизор. Рядом сидела Дженни. Показывали фильм Кончаловского, “Runaway train”. С экрана Эрик Робертс в роли молодого уголовника смотрел с восторгом на старого бывалого зэка, которого играл Джон Войт.
- Я хочу быть как ты, Манни! - говорил герой Робертса - я хочу добиться успеха в жизни! Я хочу добиться признания!
- Как я? Дурачок, что ты знаешь обо мне? Что ты знаешь об успехе? Ты знаешь, чего нужно, что бы добиться успеха? Нужно работать. Много работать. Начать со дна. И когда твой босс скажет тебе «вот здесь ты плохо вытер» нужно не проломить ему голову шваброй, а ответить «слушаю, сэр!» и тереть, тереть, пока не будет чисто. И вот если ты так сможешь, если ты сможешь тереть, то ты добьёшься в жизни всего, чего захочешь.
Manny: [after listening to Buck's dream] That's bullshit. You're not gonna do nothin' like that. I'll tell you what you gonna do. You gonna get a job. That's what you gonna do. You're gonna get a little job. Some job a convict can get, like scraping off trays in a cafeteria. Or cleaning out toilets. And you're gonna hold onto that job like gold. Because it is gold. Let me tell you, Jack, that is gold. You listenin' to me? And when that man walks in at the end of the day. And he comes to see how you done, you ain't gonna look in his eyes. You gonna look at the floor. Because you don't want to see that fear in his eyes when you jump up & grab his face, and slam him to the floor, and make him scream & cry for his life. So you look right at the floor, Jack. Pay attention to what I'm sayin', motherfucker! And then he's gonna look around the room - see how you done. And he's gonna say "Oh, you missed a little spot over there. Jeez, you didn't get this one here. What about this little bitty spot?" And you're gonna suck all that pain inside you, and you're gonna clean that spot. And you're gonna clean that spot. Until you get that shiny clean. And on Friday, you pick up your paycheck. And if you could do that, if you could do that, you could be president of Chase Manhattan... corporations! If you could do that.
Buck: Not me, man! I wouldn't do that kind of shit. I'd rather be in fuckin' jail.
Manny: More's the pity, youngster. More's the pity.
Buck: Could you do that kind of shit?
Manny: I wish I could.
I wish I could… Если бы я мог…
Я жил здесь уже месяц. Месяц, порой казавшийся годом. Мы просыпались поздно, почти под вечер, долго валялись в постели, потом, наконец, спускались вниз, в гостиную. Завтракали. Курили. Ждали вечера. И вот, наконец, темнело. В темноте, когда улицы Колумбуса заливало неоновым светом, мы садились в машину и ехали в какой-нибудь клуб. Потом были дринки, танцы, снова дринки, иногда и что-то еще, чего я не знал, и не хотел знать, но что тоже было.
Мне нужно было уйти. Мне нужно было убежать. Но я остался. Мне некуда было идти, некуда бежать. И теперь я сидел и смотрел в телевизор, где герой Робертса удивлялся нелепости предположения, что кто-то может работать ради денег, когда их так просто взять. Нужно только быть сильным! Сильным? Сильным.
Но я не хотел быть сильным. Я был уже однажды сильным. Сколько можно? Я хотел спать, танцевать, пить свою водку, и ни о чем больше не думать. Неужели это так много?
- Ладно, я пошла спать, завтра надо будет убраться.
Да, верно, верно, завтра нужно было убираться.
Это произошло вчера, по дороге из клуба. Она вдруг остановила машину в каком-то переулке, и вначале долго молчала. Я тоже молчал. Кабина медленно наполнялась дымом, было темно, и в темноте и дыму я не видел ее лица, только силуэт, выделявшийся на фоне окна. Потом, внезапно, она заговорила. Я плохо понимал смысл этих слов. Их было слишком много, они сливались, и только иногда сознание выхватывало отдельные элементы, которые казались вначале лишенными всякого значения.
Наконец она снова замолчала, но это было уже другое молчание. Она чего-то ждала.
Вдруг ее лицо осветилось фарами проезжавшей машины, и я увидел ее рот, покрытый красной помадой, увидел дымящуюся сигарету в губах, ощутил на себе ее взгляд, грустный, умоляющий, виноватый взгляд, и до меня дошло. Смысл этих слов внезапно сложился в отчетливую картинку; настолько отчетливую, что от нее стало больно глазам. Или, может быть, это было из-за яркого света фар проезжавшей машины?
Через два дня приезжали ее родители из Европы. Мне нужно было убираться.
Герой Робертса на экране меж тем не смог одолеть расстояния между двумя тепловозами. Он испугался. Он не хотел умирать. Не хотел умирать… Умирать?
Я знал, где это лежало. В маленькой комнатке внизу, в подвале. Рядом с патронами. Пару недель назад мы брали его на стрельбище, за город.
- Это такой класс! Хочешь попробовать? - спросила тогда Дженни.
Это был, действительно, класс. Мы установили мишень в 30 футах, и закрыли уши маленькими пробки, чтобы не оглохнуть. Потом стали стрелять.
Каждый выстрел отдавал в плечо мощным, жестоким толчком, словно бы от удара железом по железу. Патронов было много, дорогих, с пулями в стальной оболочке, рассеченными розочкой на наконечнике. Мы их не жалели.
А потом мы поехали в ресторан, и она сидела напротив и ела свою рыбу, а я не мог избавиться от ощущения этой невероятной силы, власти, которая вот только что была у меня в руках, и невольно задавался вопросом - как бы это было? Как? Если вот сейчас? В нее? Если сбегать и взять его из багажника, пронести в кармане, потом достать… Как? Видимо, рыба была не вкусной, и она недовольно морщилась.
Фильм кончился. Герой Робертса так и не смог преодолеть расстояния, вместо него это сделал Манни. Он смог.
Вначале не удержался, упал, почти под колеса, но в последнюю секунду ухватился за сцеп между локомотивами. Сцеп двинулся, и размозжил ему руку. Хлынула кровь; он кричал, но держался. И смог. Сделал это. Отцепил локомотив, спас героя Робертса и эту девицу, а сам остался на головном тепловозе, летящем навстречу смерти. Навстречу смерти…
Он смог.
Продолжение здесь
Начало этой части здесь.
Предыдущая часть здесь.
- Я ненавижу тебя, ты понимаешь? Ты понимаешь? НЕ-НА-ВИ-ЖУ!
Дженни уставилась на меня пустыми, как стопки на столе, глазами.
- Но ты же знаешь, что я не понимаю по-русски!
Я сидел в уютном кресле, в холле дженниферской виллы. Передо мной был телевизор. Рядом сидела Дженни. Показывали фильм Кончаловского, “Runaway train”. С экрана Эрик Робертс в роли молодого уголовника смотрел с восторгом на старого бывалого зэка, которого играл Джон Войт.
- Я хочу быть как ты, Манни! - говорил герой Робертса - я хочу добиться успеха в жизни! Я хочу добиться признания!
- Как я? Дурачок, что ты знаешь обо мне? Что ты знаешь об успехе? Ты знаешь, чего нужно, что бы добиться успеха? Нужно работать. Много работать. Начать со дна. И когда твой босс скажет тебе «вот здесь ты плохо вытер» нужно не проломить ему голову шваброй, а ответить «слушаю, сэр!» и тереть, тереть, пока не будет чисто. И вот если ты так сможешь, если ты сможешь тереть, то ты добьёшься в жизни всего, чего захочешь.
Manny: [after listening to Buck's dream] That's bullshit. You're not gonna do nothin' like that. I'll tell you what you gonna do. You gonna get a job. That's what you gonna do. You're gonna get a little job. Some job a convict can get, like scraping off trays in a cafeteria. Or cleaning out toilets. And you're gonna hold onto that job like gold. Because it is gold. Let me tell you, Jack, that is gold. You listenin' to me? And when that man walks in at the end of the day. And he comes to see how you done, you ain't gonna look in his eyes. You gonna look at the floor. Because you don't want to see that fear in his eyes when you jump up & grab his face, and slam him to the floor, and make him scream & cry for his life. So you look right at the floor, Jack. Pay attention to what I'm sayin', motherfucker! And then he's gonna look around the room - see how you done. And he's gonna say "Oh, you missed a little spot over there. Jeez, you didn't get this one here. What about this little bitty spot?" And you're gonna suck all that pain inside you, and you're gonna clean that spot. And you're gonna clean that spot. Until you get that shiny clean. And on Friday, you pick up your paycheck. And if you could do that, if you could do that, you could be president of Chase Manhattan... corporations! If you could do that.
Buck: Not me, man! I wouldn't do that kind of shit. I'd rather be in fuckin' jail.
Manny: More's the pity, youngster. More's the pity.
Buck: Could you do that kind of shit?
Manny: I wish I could.
I wish I could… Если бы я мог…
Я жил здесь уже месяц. Месяц, порой казавшийся годом. Мы просыпались поздно, почти под вечер, долго валялись в постели, потом, наконец, спускались вниз, в гостиную. Завтракали. Курили. Ждали вечера. И вот, наконец, темнело. В темноте, когда улицы Колумбуса заливало неоновым светом, мы садились в машину и ехали в какой-нибудь клуб. Потом были дринки, танцы, снова дринки, иногда и что-то еще, чего я не знал, и не хотел знать, но что тоже было.
Мне нужно было уйти. Мне нужно было убежать. Но я остался. Мне некуда было идти, некуда бежать. И теперь я сидел и смотрел в телевизор, где герой Робертса удивлялся нелепости предположения, что кто-то может работать ради денег, когда их так просто взять. Нужно только быть сильным! Сильным? Сильным.
Но я не хотел быть сильным. Я был уже однажды сильным. Сколько можно? Я хотел спать, танцевать, пить свою водку, и ни о чем больше не думать. Неужели это так много?
- Ладно, я пошла спать, завтра надо будет убраться.
Да, верно, верно, завтра нужно было убираться.
Это произошло вчера, по дороге из клуба. Она вдруг остановила машину в каком-то переулке, и вначале долго молчала. Я тоже молчал. Кабина медленно наполнялась дымом, было темно, и в темноте и дыму я не видел ее лица, только силуэт, выделявшийся на фоне окна. Потом, внезапно, она заговорила. Я плохо понимал смысл этих слов. Их было слишком много, они сливались, и только иногда сознание выхватывало отдельные элементы, которые казались вначале лишенными всякого значения.
Наконец она снова замолчала, но это было уже другое молчание. Она чего-то ждала.
Вдруг ее лицо осветилось фарами проезжавшей машины, и я увидел ее рот, покрытый красной помадой, увидел дымящуюся сигарету в губах, ощутил на себе ее взгляд, грустный, умоляющий, виноватый взгляд, и до меня дошло. Смысл этих слов внезапно сложился в отчетливую картинку; настолько отчетливую, что от нее стало больно глазам. Или, может быть, это было из-за яркого света фар проезжавшей машины?
Через два дня приезжали ее родители из Европы. Мне нужно было убираться.
Герой Робертса на экране меж тем не смог одолеть расстояния между двумя тепловозами. Он испугался. Он не хотел умирать. Не хотел умирать… Умирать?
Я знал, где это лежало. В маленькой комнатке внизу, в подвале. Рядом с патронами. Пару недель назад мы брали его на стрельбище, за город.
- Это такой класс! Хочешь попробовать? - спросила тогда Дженни.
Это был, действительно, класс. Мы установили мишень в 30 футах, и закрыли уши маленькими пробки, чтобы не оглохнуть. Потом стали стрелять.
Каждый выстрел отдавал в плечо мощным, жестоким толчком, словно бы от удара железом по железу. Патронов было много, дорогих, с пулями в стальной оболочке, рассеченными розочкой на наконечнике. Мы их не жалели.
А потом мы поехали в ресторан, и она сидела напротив и ела свою рыбу, а я не мог избавиться от ощущения этой невероятной силы, власти, которая вот только что была у меня в руках, и невольно задавался вопросом - как бы это было? Как? Если вот сейчас? В нее? Если сбегать и взять его из багажника, пронести в кармане, потом достать… Как? Видимо, рыба была не вкусной, и она недовольно морщилась.
Фильм кончился. Герой Робертса так и не смог преодолеть расстояния, вместо него это сделал Манни. Он смог.
Вначале не удержался, упал, почти под колеса, но в последнюю секунду ухватился за сцеп между локомотивами. Сцеп двинулся, и размозжил ему руку. Хлынула кровь; он кричал, но держался. И смог. Сделал это. Отцепил локомотив, спас героя Робертса и эту девицу, а сам остался на головном тепловозе, летящем навстречу смерти. Навстречу смерти…
Он смог.
Продолжение здесь