Игра в слова
- Динозавр - говорит Йоав.
- Пусть будет, - соглашается Аня.
На прошлой неделе они считали дирижабли. Йоав насчитал пятнадцать, а Аня тридцать шесть. Тогда Йоав сказал, что она жульничает, а Аня заявила, что она просто более внимательная. И вообще - она прекрасно знает правила игры. Задуманное слово нельзя искать специально, например, загадав "крокодил", высматривать его в зоопарке - против правил. То есть, в зоопарк, разумеется, пойти можно, но крокодилы, которые там содержатся, не считаются. А считаются только те, которые попались вдруг - на обложке книги, на вывеске, на чьей-нибудь футболке - только не той, знаменитой фирмы, а, скажем, аллигатор на парашюте в темных очках. Случайные, неожиданные крокодилы.
Эта игра началась полгода назад, во время обеденного перерыва в одном из тель-авивских кафе.
В тот день все столики были заняты, и Ане нашла себе место напротив лохматого рыжего парня. Парень как парень, одет в выцветшую оранжевую рубашку в мелкий цветочек. "Какая смешная рубаха" - подумала она. - " Точь-в-точь, как когда-то дедовы семейные трусы". Но виду, разумеется, не подала. Так они сидели и молчали, каждый над своей большой миской салата. "Может, вегетрианец. Или йог какой-нибудь. Сидящий на коврике в семейных трусах!" - она старательно подавила смешок.
Аня всегда считалась быстроежкой, и первой расправилась со своей порцией. Девушка уже встала, чтобы уйти, как сосед по столику вдруг воскликнул:
-Бабочка!
- Где!? - удивилась она. Покрутила головой. Никакой бабочки вокруг и в помине не было.
- А сейчас ее и нет. Потом будет. - Туманно ответил рыжий сосед.
Аня пожала плечами и вышла из кафе.
Через десять минут она и думать забыла о рыжем парне и неизвестной бабочке, которой пока нет. Углубилась в работу, ей как инженеру техподдержки нужно было отвечать десяткам клиентов - растолковывать, с какой стороны следует подходить к их фирменному напичканному электроникой агрегату и почему он не выполняет желания, как волшебная палочка, а делает только то, о чем написано в инструкции. День пролетел незаметно. Аня открыла очередное письмо - все, отвечаю этому последнему кретину и по домам! И внезапно вздрогнула В конце письма вместо смайлика была вставлена незамысловатая картинка - глазастая сиреневая бабочка.
Сразу встал перед глазами давешний рыжий парень. "Нет, какая все-таки глупость." - подумала Аня. - " Простое совпадение. Из-за того, что незнакомец произнес "бабочка", теперь я начну отмечать всех попавшихся на глаза бабочек."
Домой она добралась без приключений, но когда вошла в свою маленькую квартирку в Кирьят-Оно и зажгла свет, вокруг лампы кружился мохнатый ночной мотылек. "Вторая" - рассеянно отметила Аня. - "И когда только успела залететь? Ведь все окна были закрыты."
В течение недели вокруг Ани кружились стаи крылатых насекомых. Бабочки были везде - желтые лимонницы зависли над городскими клумбами, усыпанные стразиками крылатки прилепились к детским заколочках в магазине, бабочки роились на книжных закладках, рюкзаках, автобусах, даже в общественном туалете. Аня и не подозревала, что вокруг нее существует одновременно столько бабочек. Поначалу она машинально считала их, но быстро сбилась со счета.
"Это просто психологический трюк. Немудреный трюк, вроде "не думай о белой обезьяне"- решила она для себя. - "Но мне нравится. Правда, бабочек здесь все-таки слишком много."
Через неделю она снова очутилась в том же кафе. Практически, совершенно случайно, она собиралась пообедать совсем в другом месте, но там оказалась длиннющая очередь.
Рыжий парень сидел за тем же столиком, словно и не сходил с этого места. Разве что, сбегал переодеться.
Аня подошла и выпалила, указывая на его футболку:
- Триста тысяч сто восемьдесят пять!
Незнакомец весело взглянул на нее. На видавшей виды футболке было изображено целое облако бабочек - сотни, а, может быть, и тысячи, в перспективе, теряющейся вдали.
С тех пор, раз в неделю, Аня заказывает салат и делит столик со чудаковатым парнем. Парень отрастил волосы и теперь у него сзади настоящий "конский хвост". Правда, хвост скорее похож на лисий, чем на лошадиный. А зовут его Йоав, а работает он ...нет, не помню, думает Аня, но точно в одной из соседних высоток, в конторе с длинным незапоминающимся названием,
Они загадывают по очереди, а потом делятся увиденным, как рыбак хорошим уловом: а потом как начался клев! да как пошли дирижабли косяком!
Особенно ценятся места и ситуации необычные. Чем страннее, тем лучше. Так интереснее, говорит Йоав.
Поначалу слова были общими, простыми, гладкими, как морская галька, и попадались на каждом шагу, так, что становилось даже неинтересно. Тогда они начали собирать образы редкие, образы-жемчужины, а, самое главное, - внесли Запрет на Последовательные Явления. Тот самый, который не позволяет в зоопарке искать крокодила.
"Зачем мне все это?" - спрашивает себя Аня. И отвечает самой себе: " Потому что забавно и чудно. Сплошные сюрпризы. И хоть какое-то развлечение в жизни. Тайная игра, о которой не знает никто на свете, кроме нас двоих. А еще есть в ней что-то от веселого колдовства. Неуловимое что-то. Ведь загаданное появляется непременно. Все, абсолютно все, что бы ни пришло в наши буйные головушки. Даже если это иголки для примуса или летающий осел."
"Встреча" - говорит Йоав, когда снова наступает его очередь.
"Ого-го,"- думает Аня.- "А ведь он...нет, все же это самый странный способ приглашения."
- Во сколько? - отзывается она.
- Это не слово. Не то слово,- добавляет она.
- То, именно то, - отвечает Йоав. - Сегодня, в семь.
Аня кивает.
- Море, говорит Йоав таксисту, они садятся в машину и выходят на набережной.
Он держит в руках пакет с бутылкой вина и двумя морожеными-ледышками. Мороженое уже успело растаять, и в пакете плавает розово-желтая липкая каша, но зато вино стало прохладным, будто из холодильника.
Аня берет липкую бутылку и осторожно делает глоток, прямо из горлышка. Обычно она не пьет сухое - какая гадость этот столовый винный уксус, прячущийся под романтичными французскими "мерло" или "каберне".
Вино оказывается неожиданно душистым и вкусным, и вовсе это не вино, а детский праздничный виноградный сок, совсем без градусов, наверное, на заводе рабочие перепутали этикетки.
Аня с сожалением отрывается от бутылки и передает оставшуюся половину Йоаву.
Встает и понимает - нет, все-таки вино. И какое - она совершенно не помнит, как добралась сюда. Помнит, как садилась в такси и как выходила из него, а что было между этими событиями - не помнит совсем.
"Я пьяна в дупель" - вспоминает она русское выражение.- Кстати, интересно, а что такое дупель и бывает ли два дупеля? Или дупля? Как жаль, что это непереводимо."
-Закат, - говорит Йоав, и Аня замечает висящий над морем круглый малиновый фонарь.
- Сумерки, - двое произносят одновременно, и воздух становится синим, песок - серым, а море - тяжелым, густым и чернильным.
- Огни, - говорит Йоав, и в стремительно спускающейся темноте город наполняется светящимися точками и квадратами - застывшими на месте и бегущими, и подмигивающими наперебой. Аня не любит Тель-Авив, этот город слишком молод, чтобы любоваться его развалинами, но сейчас она готова ему все простить.
Они бредут по кромке разогретых чернил, а волны шуршат ненаписанными словами. Шепчут вслух торопливо и неразборчиво - все истории одновременно, спутавшиеся в клубок, без начала и без конца.
- Цунами, - вдруг весело заявляет Йоав.
Вдалеке поднимается почти невидимая волна.
- Типун тебе на язык! - по-русски кричит Аня. И, с видом заправского моряка, машет морю рукой, - Отбой! Полный штиль!
-Луна, - говорит Йоав.
Из-под дымчатого ночного облака выглядывает молодой месяц.
- Полная - с озорной улыбкой утверждает Аня.
И луна выкатывается вся - круглая и рябая, как пита. Ночная пита, серая, как окружающий мир, спрятавший на ночь в коробку свои краски, и светящаяся - еще одно окно, только сверху, а не в стене. Корабельный люк в потолке, чердачное окошко, сквозь которое уже заглядывает завтрашний день.
"Странно, а ведь вчера было новолуние" - думает Аня. " Или это было две недели назад?"
- Полночь, - говорит Йоав.
Аня вынимает телефон и останавливается изумленно - и вправду полночь. И задумывается, как ей теперь добираться домой. Автобусы уже, вероятно, закончили ходить. А завтрашнюю работу никто не отменял.
Они идут по тель-авивским улицам. Знакомые улицы ночью выглядят совсем иначе, и переходят в совсем уже незнакомые улицы и переулки. Аня может поклясться, что таких домов и магазинчиков здесь не видела никогда. Впрочем, Тель-Авив - такой город, думает она, никогда не знаешь его полностью. Всегда за поворотом оказывается что-нибудь еще.
- Дверь, - говорит Йоав. Аня смотрит и усмехается - на стене, бывшей когда-то белой, под грязным плафоном-фонарем нарисовано граффити - коричневая деревянная дверь. Художник явно старался - дверь выглядит сосвем как настоящая, старая, из рассохшихся досок, с витой бронзовой ручкой.
- Тук-тук, - стучит Аня в нарисованную дверь. - Сим-сим, откройся!
Йоав проходит несколько шагов вперед и толкает неприметную дверь в очередной городской развалюхе. Двухэтажный старый дом, даже непонятно, жилой ли - в такой поздний час в окнах нет света, а на втором этаже и вовсе зияют пустые рамы.
Аня входит на лестничную площадку, такую крохотную, что на ней с трудом могут поместиться два человека. Освещенную тусклой лампой и на удивление чистую, пахнущую только пылью, а не тем, чем обычно пахнет в таких домах.
На площадке всего две двери - обыкновенные, слегка обшарпанные двери с глазками, крашеные коричневой краской.
-Тебе направо, - говорит Йоав.
Аня входит и не верит глазам своим - она стоит в своей собственной квартире. То есть, не собственной, а сьемной, но все равно своей. На столе лежит недоеденный бутерброд, бормочет телевизор, который она вечно забывает выключить утром.
Не закрывая двери, Аня оглядывается - на лестничной клетке сплошная непроглядная темень. Выглядывает наружу - яркий свет, включенный сенсором, бьет в глаза.
Перед ней коридор в ее собственном доме, с четырьмя белыми дверями на этаже.
"Я все еще пьяна" - думает Аня.
"А что было бы, если бы дверь оказалась всего одна?" - думает Аня.
"Зато теперь моя очередь!" - третья мысль полностью заглушает предыдущие две.