Сказки старого Вильнюса. Том II
Пока еще не читала третью часть, надо поделиться впечатлениями о второй :)
Лучше поздно, чем еще позднее.
Итак, цитаты:
Маленьких девочек надо слушаться. Этот мир принадлежит им.
Удивительное дело, нужные вещи, вроде телефона, кошелька и ключей, если таскать их в карманах, тут же теряются, а положишь какую-нибудь ерунду - камешек, значок, или зубодробительную ириску из кафе - будь уверена, вы вместе навсегда. Бессмысленная фигня переживет любое бедствие, включая войну, чуму, поход на центральный рынок, поездки на городском транспорте в часы пик и падения в сугробы.
- Сама не понимаю, что на нас тогда нашло, - говорит Тереза. - Никогда прежде не ссорились, даже по мелочам, что, вообще-то, было бы нормально, все люди время от времени ругаются, и влюбленные - тоже. Собственно, влюбленные - чаще прочих. Понятно почему: живешь практически без кожи, тебе то сладко, то больно, а чаще - то и другое одновременно. При этом пульт, управляющий твоими острыми ощущениями, в чужих руках, вот и орешь по любому пустяковому поводу, как будто тебя режут. И ведь правда режут, хотя далеко не всегда нарочно. Ужасная, в сущности, ситуация. Но это я по своим прошлым романам помню, а с Эриком с самого начала все было не так. Его присутствие каким-то удивительным образом отменяло боль - вообще, в принципе. Делало меня неуязвимой. В такой ситуации уже совершенно неважно, в чьих руках пульт. Это, собственно, круче всего.
Моя любовь, - говорит Фрида, - это, конечно, тоже часть магии, ее инструмент и следствие одновременно. Ничего не бойтесь, дети, вы бессмертны, пока не боитесь. Танец - одни из кратчайших путей к бессмертию, потому что танцевать и бояться одновременно невозможно.
- Магия, - говорит Фрида. - Конечно, танец - это магия. Но не та сказочная магия, овладеть которой обычно мечтают люди. Принято полагать, будто магия - это возможность насильственно переделать мир по собственному вкусу, руководствуясь корыстными соображениями, или просто умозрительными представлениями о том, как все должно быть устроено. Это, конечно, полная ерунда, сказки народов мира, младенческий лепет смятенного разума, лично мне совершенно неинтересный.
- Подлинная магия, - говорит Фрида, - органичной частью которой является танец - это умение забыть о себе и чутко прислушиваться к желаниям реальности. Помогать их осуществлению, когда это в твоих силах. И не мешать во всех остальных случаях.
- Наверняка мне известно одно, - говорит Фрида. - Когда мы танцуем, в мире становится больше радости. А радость - идеальный материал для ремонта прохудившегося бытия. И когда в нас ее становится столько, что перехлестывает через край, в ближнем мире латаются дыры, счищается ржавчина и выпрямляются стези. Что именно случится, с кем, где и когда, мы не узнаем. Все к лучшему, не надо нам ничего знать. Мы не благодетели, а облагодетельствованные. Счастье наше столь безмерно и ослепительно, что подробности просто ни к чему.
Чем бы дитя не тешилось, лишь бы жопу от дивана отрывало. Хоть изредка. А то невозможно же.
"На что спорим?" На весь мир и новые коньки, как обычно.
Как - зачем? Я уже говорил тебе, совсем недавно, четверти века с тех пор не прошло: для художника существует только один ответ на вопрос «зачем?» - «чтобы было». И если он тебя не устраивает, прощайся с жизнью. С настоящей жизнью, я имею в виду. Довольствуйся малым».
Остальное не выковыривалось в отдельные цитаты, легче один раз прочитать, чем пытаться пересказать. Замечательные сказки и истории. Сильные, живые и о важном.
Думаю в скором времени Мартынчик откроет какую-нибудь тайну бытия, которая валяется в пыли у всех под ногами и которую никто не замечает. Что-нибудь простое, но точно против Смерти. И тогда никто не уйдет обиженным.
Лучше поздно, чем еще позднее.
Итак, цитаты:
Маленьких девочек надо слушаться. Этот мир принадлежит им.
Удивительное дело, нужные вещи, вроде телефона, кошелька и ключей, если таскать их в карманах, тут же теряются, а положишь какую-нибудь ерунду - камешек, значок, или зубодробительную ириску из кафе - будь уверена, вы вместе навсегда. Бессмысленная фигня переживет любое бедствие, включая войну, чуму, поход на центральный рынок, поездки на городском транспорте в часы пик и падения в сугробы.
- Сама не понимаю, что на нас тогда нашло, - говорит Тереза. - Никогда прежде не ссорились, даже по мелочам, что, вообще-то, было бы нормально, все люди время от времени ругаются, и влюбленные - тоже. Собственно, влюбленные - чаще прочих. Понятно почему: живешь практически без кожи, тебе то сладко, то больно, а чаще - то и другое одновременно. При этом пульт, управляющий твоими острыми ощущениями, в чужих руках, вот и орешь по любому пустяковому поводу, как будто тебя режут. И ведь правда режут, хотя далеко не всегда нарочно. Ужасная, в сущности, ситуация. Но это я по своим прошлым романам помню, а с Эриком с самого начала все было не так. Его присутствие каким-то удивительным образом отменяло боль - вообще, в принципе. Делало меня неуязвимой. В такой ситуации уже совершенно неважно, в чьих руках пульт. Это, собственно, круче всего.
Моя любовь, - говорит Фрида, - это, конечно, тоже часть магии, ее инструмент и следствие одновременно. Ничего не бойтесь, дети, вы бессмертны, пока не боитесь. Танец - одни из кратчайших путей к бессмертию, потому что танцевать и бояться одновременно невозможно.
- Магия, - говорит Фрида. - Конечно, танец - это магия. Но не та сказочная магия, овладеть которой обычно мечтают люди. Принято полагать, будто магия - это возможность насильственно переделать мир по собственному вкусу, руководствуясь корыстными соображениями, или просто умозрительными представлениями о том, как все должно быть устроено. Это, конечно, полная ерунда, сказки народов мира, младенческий лепет смятенного разума, лично мне совершенно неинтересный.
- Подлинная магия, - говорит Фрида, - органичной частью которой является танец - это умение забыть о себе и чутко прислушиваться к желаниям реальности. Помогать их осуществлению, когда это в твоих силах. И не мешать во всех остальных случаях.
- Наверняка мне известно одно, - говорит Фрида. - Когда мы танцуем, в мире становится больше радости. А радость - идеальный материал для ремонта прохудившегося бытия. И когда в нас ее становится столько, что перехлестывает через край, в ближнем мире латаются дыры, счищается ржавчина и выпрямляются стези. Что именно случится, с кем, где и когда, мы не узнаем. Все к лучшему, не надо нам ничего знать. Мы не благодетели, а облагодетельствованные. Счастье наше столь безмерно и ослепительно, что подробности просто ни к чему.
Чем бы дитя не тешилось, лишь бы жопу от дивана отрывало. Хоть изредка. А то невозможно же.
"На что спорим?" На весь мир и новые коньки, как обычно.
Как - зачем? Я уже говорил тебе, совсем недавно, четверти века с тех пор не прошло: для художника существует только один ответ на вопрос «зачем?» - «чтобы было». И если он тебя не устраивает, прощайся с жизнью. С настоящей жизнью, я имею в виду. Довольствуйся малым».
Остальное не выковыривалось в отдельные цитаты, легче один раз прочитать, чем пытаться пересказать. Замечательные сказки и истории. Сильные, живые и о важном.
Думаю в скором времени Мартынчик откроет какую-нибудь тайну бытия, которая валяется в пыли у всех под ногами и которую никто не замечает. Что-нибудь простое, но точно против Смерти. И тогда никто не уйдет обиженным.