Отдел редких книг Исторички
Оригинал взят у gpib в Прелести подчердачной жизни, часть первая
После долгого перерыва мы возвращаемся к жанру интервью и предлагаем вашему вниманию текст беседы с Любовью Борисовной Шицковой, сотрудницей одного из самых закрытых и загадочных отделов нашей библиотеки. Речь, конечно, об отделе редких книг, где работают не на сиюминутные интересы читателя, а на историческую память.
Начало работы
- Мы беседуем с Любовью Борисовной Шицковой, главным библиотекарем отдела редких книг ГПИБ... или как он ещё называется, отдел истории книги.
Любовь Борисовна: - Нет, мы официально отдел редких книг. ОИКом он назывался в Историческом музее, поэтому такой шифр - ОИК. А когда в 1938 году книги передали в нашу библиотеку, он получил название отдел редких книг.
- То есть, это идёт ещё с Исторического музея?
Любовь Борисовна: - Да.
- Вот так работаешь в библиотеке много лет, а потом узнаёшь что-то новое... Любовь Борисовна, скажите пожалуйста, когда вы пришли работать и в какой отдел?
Любовь Борисовна: - Я пришла работать 22 сентября 1975 года, сразу в отдел редких книг. Получилось это случайно.В отделе редких книг работало три человека, и вот буквально накануне моего трудоустройства сюда, дали четвёртую единицу. Я пришла в отдел кадров, который находился на втором этаже, и говорю: хочу трудоустроиться, студентка 3-го курса МГПИ им. В.И. Ленина, истфака, хочу у вас работать. В отделе кадров женщина работала (я не помню её фамилии), такая очень приветливая, разговорчивая, весёлая. Она говорит: кто первый зайдёт, кого первого увидим, туда и сосватаем.
- Нормально...
Любовь Борисовна: - Вот так! Ну, а куда? Везде народу не хватало. Я сказала, что мне всё равно: я могу и в смене работать, я могу и так работать. Но в смене - нет, потому что вечерний институт; значит, в какой-то внутренний отдел. И первым человеком, который, так сказать, попался на пути, была Нина Фёдоровна Чернышева, заведующая отдела редких книг. Вот меня туда и сосватали: идите посмотрите, не понравится, не возьмут - будем в другие отделы вас пристраивать. Но так получилось, что как-то приглянулась и осталась. В другие отделы я даже и не сваталась.
- Любовь Борисовна и редкие книги сразу полюбили друг друга.
Любовь Борисовна: - Я там была четвёртой. Там работала Валентина Петровна Степанова, которая пришла в библиотеку в 1958-м году, а ушла в 2011-м, проработав более 50-ти лет. Ещё работала Зинаида Васильевна Федотова, но она потом работала в отделе комплектования по разным причинам. И на общественных началах уже более 10-ти лет приходила бывшая заведующая отдела редких книг, человек, который стоял у истоков создания отдела ещё в Историческом музее, Екатерина Васильевна Благовещенская. Ещё платила 5 копеек в профсоюз. К сожалению, мы проработали вместе только 2 года, она умерла в 1977-м году, несчастный случай с ней произошёл, она кипятком обварилась. А мы продолжали трудиться дальше.
Будни отдела редкой книги
- Где находился ОИК, когда вы пришли?
Любовь Борисовна: - В 1938-м году решили, что редкая книга должна быть под потолком, под чердаком, и наш отдел испытал все прелести подчердачной жизни. Мы всегда находились на пятом этаже. Всё время - лестница, пока не открыли новое здание. 15 лет пешком туда-сюда... и были какие-то годы, когда у нас туалет находился только на первом этаже, и кулер для воды тоже там находился.
- Романтично.
Любовь Борисовна: - И буфет. Всё на первом. А мы были на пятом. Говорят, для коленок полезно.
- Получается, только сейчас редкая книга вообще куда-то перемещается?
Любовь Борисовна: - Да. Впервые. Мы обитали в трёх помещениях. 37-й, 38-й, 39-й ключи у нас были. А в 36-й комнате были отдел и зал периодики. Когда построили новое здание, они туда переехали.
- И у вас всегда были решётки?
Любовь Борисовна: - Нет! Какие решётки? Решёток у нас не было никогда. До 1996-го года, когда произошла кража.
- То есть, ну... не то чтобы заходи и бери...
Любовь Борисовна: - Обычная деревянная дверь, ключ. В первые годы мы даже ни на какую сигнализацию не ставили. Ну, запечатывали, была обычная эта бумажка с печатью.
- А вот у Литвиновых, которые писали про эту кражу, - у них там ещё сейф какой-то мелькает.
Любовь Борисовна: - Кто такие Литвиновы?
- Детективщики.
Любовь Борисовна: - А-а-а. Что-то у них было про Историческую библиотеку. Там ерунда какая-то была написана. Да, но у нас было два сейфа. Было сейфовое хранение и второй сейф... Дело в том, что у нас проводились экскурсии. К нам приходили школьники, студенты. И в этом сейфе хранились материалы для экскурсий, не обязательно что-то ценное, а то, что типично для своего времени. Чтобы каждый раз с полок это не снимать, это стояло в сейфе - наряду с очень ценными изданиями стояли обыкновенные. А внизу вообще лежали издания Французской революции, потому что они не могли стоять на полке, просто такие однолистки, бумага типа газетной. Они не были предназначены для сейфового хранения, просто там лежали. И когда украли из сейфа...
- То есть, оттуда всё-таки что-то вытащили?
Любовь Борисовна: - Вытащили весь сейф. Ивана Фёдорова, Мендозу, вот эту Французскую революцию. Практически всё вытащили.
- Ладно. Давайте вернёмся к моменту, когда вы пришли. Чем вы занимались сначала?
Любовь Борисовна: - Меня поставили сразу на Владимира Ильича Ленина. И на зарубежную литературу... издания, вышедшие на русском языке за границей по цензурным соображениям. Эта коллекция у нас начинается от середины XIX века - это то, что пошло после Герцена, потому что Герцен в отдельной коллекции, - и вплоть до 1917-го года. Я сразу готовила к печати каталог. И потом - революция 1905-1907 годов, Ленинская библиотека к какому-то юбилею собиралась делать каталог. А получилось так, что часть этих изданий у нас, а часть - в книгохранении. И мне надо было выявить всё, что есть в книгохранении за 1905-1907 годы. А чтобы это сделать, надо было посмотреть весь Генеральный каталог по одной карточке. И на карточке написать шифр и название этой книги. И вот я, в течение трёх лет... нет, ну я, конечно, занималась и выдачей книг, и какими-то другими работами, но где-то по 2-3 часа я проводила в Генеральном каталоге. Я приходила - и ящик за ящиком, карточку за карточкой отмечала 1905-1907 годы. Это были мои первые работы. Но этот каталог не издали... Умерла сотрудница, ей было уже очень много лет.
- Обидно! А материалы-то остались?
Любовь Борисовна: - Ну, два ящика стоят этих моих карточек.
- Любовь Борисовна, а вот первые впечатления... У вас был трепет, пиетет?
Любовь Борисовна: - Конечно! Всё это было, само собой, и трепет тоже. Хотелось что-то прочитать, но времени на чтение практически не оставалось.
- А вам сколько лет было, когда вы пришли?
Любовь Борисовна: - Мне было 22 года. Я была юная девушка.
- А вам самой как это всё показывали?
Любовь Борисовна: - Вначале что-то показали, конечно, рассказали в общих чертах. Но в основном всё было в процессе работы. Как мы работали? У нас была одна комната для сотрудников, где был фонд и стояли наши столы. Нина Фёдоровна сидела в другом хранилище, отдельно, лицом в Французскую революцию. А мы сидели там, где у нас книговедческие коллекции. У нас были окна, которые выходили на Ивановский монастырь, мы видели высотку на Котельнической. Были такие белые занавески-"маркизы". Потому что солнце, была очень солнечная комната. Были такие большие металлические поддоны, в которые мы летом наливали воды, чтобы она испарялась.
- Чтобы поддерживать температурный режим, да?
Любовь Борисовна: - Примитивный температурно-влажностный режим.
- Трудно представить, потому что это ещё до нового здания.
Любовь Борисовна: - Да. А потом пристроилось это наше белое новое здание, все эти окошки были заложены кирпичом, позже мы их использовали - нам сделали полки, обшив эти ниши деревянными досками, а до этого у нас был шикарный вид на Ивановский монастырь и Котельническую набережную. Ещё когда купол в первый раз обшивали медными листами, мы это наблюдали. Было это где-то в 1980-х годах.
- Любовь Борисовна, а вы можете как-то приблизительно посчитать: за то время, что вы работали, сколько было новых поступлений? Я не думаю, что их было какое-то катастрофическое количество, но сколько их вообще было - много, мало? Как сейчас, например, книги попадают в ваш отдел? Я не имею в виду современные книги, которые вышли тиражом в сто экземпляров...
Любовь Борисовна: - Я понимаю.
- Новые старые, условно говоря.
Любовь Борисовна: - У нас всегда, во-первых, был план по комплектованию. Сколько книг? В среднем, наверное, где-то порядка ста книг в год. Вот, подсчитайте за сорок лет.
- Это много, на самом деле, мне казалось, что меньше.
Любовь Борисовна: - Это много. У нас всегда была букинистика. Одно время - где-то семидесятые-восьмидесятые годы - предлагали много старопечатных книг. Я не знаю почему, но был какой-то вал. Ну, две-три книги в год - это вот "вал". Потом, с комплектованием мы работали, у нас была такая Инесса Абрамовна Лев.
- Мы о ней наслышаны...
Любовь Борисовна: - Да. Отличный комплектатор. У нас же не было своей оценочной комиссии. Была такая схема: нам приносили книгу, мы говорили: берём; человек относил книгу в букинистический магазин, и через букинистический магазин мы её покупали.
- А в это число - сто книг - входили те, которые выявлялись в хранении, признавались редкими и забирались в ОИК?
Любовь Борисовна: - Если считать с этими, то поступлений было гораздо больше. Потому что, во-первых, мы выбирали весь XVIII век, если он вдруг попадался. Русский. Хотя до сих пор остались какие-то дублеты в бывшем зале отечественной истории. Потом выбирали XVI-XVII век иностранные. Тоже что-то ещё попадалось в хранении. Потом появился трёхтомник по книгам, вышедшим в России на иностранных языках в XVIII веке. В его подготовке принимала участие Валентина Петровна Степанова. То есть, эти книги, целый массив, целую коллекцию, пришлось взять к нам в отдел.
Сводный каталог книг на иностранных языках, изданных в России в XVIII веке.
Любовь Борисовна: - В более позднее время, конец 80-х годов XX века, большой популярностью на всех аукционах стали пользоваться издания Серебряного века, футуристов. Тогда мы быстренько перевели к себе коллекцию футуристов, Серебряный век.
- Серебряный век тоже весь в редкой?
Любовь Борисовна: - Да, практически весь. Ну, могут какие-то единичные экземпляры всплыть. Но они в хранении стояли в шкафу. Практически все были шкафные - это особая выдача, с особым отношением. Это вот мы взяли к себе.
О коллекциях и хронологических границах для редкой книги
- Любовь Борисовна, а как вообще получилось это складывание по коллекциям? Изначально, как я понимаю, в основу коллекций ложились коллекции собирателей, которые поступали в библиотеку. Или нет - или вы их разбивали?
Любовь Борисовна: - Ну, естественно, разбивали. Когда всё это дарилось в Исторический музей, большинство собирателей ставили условие, чтобы коллекция была единой. И в Историческом музее это условие, в общем-то, выполнялось. Но уже тогда стали выделять редкую книгу как таковую. Когда эти коллекции переехали к нам, то, естественно, сразу они пошли в хранение, но из них сразу была выделена редкая книга. На тот момент ею считались все издания до 1800 года русские и до 1700 года - иностранные. Вот это всё, из всех коллекций, пришло в наш отдел, было заинвентаризировано, поставлено на полки, и уже теперь понять, какие книги из какой коллекции, можно только либо по владельческим признакам, либо по шифрам. Сейчас в отделе приступили к виртуальному восстановлению личных коллекций и сделали виртуальную реконструкцию библиотек Барятинского и Щапова. Причём только издания XVIII века. И ещё мы посмотрели весь наш каталог на предмет владельческих признаков. У нас в топографическом каталоге везде стоит какая-нибудь буковка. Если это «З» - это Забелин, если «Щ» - это Щапов. Практически весь XVIII век мы пересмотрели.
- Это в вашем топографическом каталоге, в отделе?
Любовь Борисовна: - В нашем топографическом отдельском каталоге.
- А вы его вообще цифровать будете?
Любовь Борисовна: - Каталог?
- Ну, карточки.
Любовь Борисовна: - А зачем? Это внутреннее наше.
- Ну, вы же не выделены нигде - ни в генеральном, ни в читательском. Чтобы читатель мог увидеть, что есть в редкой книге.
Любовь Борисовна: - Нет, мы не так подходим. У нас читательский запрос. Вам нужна эта книга? Какая разница, в каком она отделе? У нас бывали случаи - читатели говорили: вот у вас есть редкая книга, я хочу посмотреть, что в ней. Но это всё-таки редкая книга. Мы спрашивали: что конкретно вам надо? Мы идём от запроса читателей. Если читатель приходит и у него какая-то тема, мы, конечно, даём ему справку, отправляем его в другие фонды, эта вся работа ведётся. Я не знаю, целесообразно ли читателю знать, что хранится конкретно в редкой книге?
- Ну и потом, наверное, в Сводном каталоге это отражено?
Любовь Борисовна: - Сводный каталог XVIII века есть. И всё, что в Сводном каталоге XVIII века, это всё хранится у нас. Это однозначно. И читателям мы говорим: всё, что до 1800 года русское - хранится у нас. Петровские издания... Просто по году издания. Вот дальше... сейчас редкая книга до 1830 года - вот это уже надо смотреть. Что-то может быть у нас, но большая часть в книгохранении.
- Любовь Борисовна, а ведь при вас, наверное, сдвигались границы для редкой книги?
Любовь Борисовна: - Да. Они сдвигались два раза. Когда начали делать Сводный каталог первой четверти XIX века, то у него граница - 1825-й год. Начинался этого каталог где-то в самом конце 1980-х - начале 1990-х годов. Человек, который это делал в Ленинской библиотеке, - Ирина Михайловна Полонская. Она вела эту работу, но, к сожалению, это были 90-е годы, непросто всё было. Потом она умерла, сейчас продолжает это дело Ирина Юрьевна Фоменко, но если по первоначальному плану где-то к 2005-2006 году весь каталог должен был быть выпущен, то сейчас мы выпустили только три тома. Идёт работа над четвёртым.
Сводный каталог русской книги, 1801-1825.
Любовь Борисовна: - Тогда границей был 1825-й год. А потом эти границы ещё на пять лет передвинулись, потому что это естественно. 1825-й год - это как бы первая четверть, красивое число. А конец двадцатых - тридцатый год - это границы перехода полностью на машинное производство. И вот если вы берёте книгу 1827-го года и потом 1833-го, то они уже явно отличаются.
- Почувствуйте разницу.
Любовь Борисовна: - 1829-й, 30-й, 31-й - это такие переходные годы, а вот дальше уже книга становится совершенно другой.
- То есть, полиграфический рывок - начало 1830-х годов...
Любовь Борисовна: - Сейчас книга признана памятником, и временная граница для русской книги - это 1830-й год. Все книги, изданные до 1830 года, автоматически становятся книжными памятниками. Вот это абсолют. Всё, что касается более поздних изданий, - до этого дело ещё дойдёт не скоро, потому что описать, ввести это в компьютер, создать базу, сделать реестр, потом сделать свод - это такая многоступенчатая работа, что описать только книги до 1830 года - это очень длительный процесс.
- Дело осложняется ещё тем, что нет библиографии.
Любовь Борисовна: - Нет, ну она есть. И Сопиков, два издания, и Смирдинское издание, и у Геннади это есть. И книжные росписи есть, только с этим надо очень серьёзно работать. Но мы, в силу того, что мы - отдел небольшой, этим не занимаемся. Этим занимается, как ведущая организация, Российская государственная библиотека.
- А РГБ привлекает, условно, РНБ, вас...
Любовь Борисовна: - Они ведут исторические изыскания, смотрят материалы типографий, работают в архивах, смотрят каталоги и росписи, смотрят свои фонды, естественно, и составляют список. Вот идёт буква, предположим... сейчас у нас буква «С». Вот составили они список, и по всем библиотекам, участвующим в проекте, отправляют эти свои росписи. Мы смотрим. Мы идём, смотрим по Генеральному каталогу: что у нас, что в книгохранении, выписываем шифры и смотрим все экземпляры данного издания. Есть пять экземпляров этого издания - мы смотрим все пять. Потому что могут быть варианты, могут быть какие-то допечатки, могут быть раскрашенные иллюстрации. Таким вот образом идёт эта работа. Потом, если у них возникают какие-то вопросы, они приходят к нам - та же Фоменко Ирина Юрьевна - и смотрят сами. Потому что мы видим одну книгу, а она видела весь массив, архивные материалы. Они более широко всё это смотрят, изучают цензурные моменты... Поэтому если у них возникают какие-то вопросы, они приходят, смотрят. Говорят, что с нашей библиотекой очень хорошо работать. В тот же день, как мы получаем список, книги шифруются и подбираются. Не все библиотеки так работают. Особенно архивные.
См. продолжение в следующем посте
После долгого перерыва мы возвращаемся к жанру интервью и предлагаем вашему вниманию текст беседы с Любовью Борисовной Шицковой, сотрудницей одного из самых закрытых и загадочных отделов нашей библиотеки. Речь, конечно, об отделе редких книг, где работают не на сиюминутные интересы читателя, а на историческую память.
Начало работы
- Мы беседуем с Любовью Борисовной Шицковой, главным библиотекарем отдела редких книг ГПИБ... или как он ещё называется, отдел истории книги.
Любовь Борисовна: - Нет, мы официально отдел редких книг. ОИКом он назывался в Историческом музее, поэтому такой шифр - ОИК. А когда в 1938 году книги передали в нашу библиотеку, он получил название отдел редких книг.
- То есть, это идёт ещё с Исторического музея?
Любовь Борисовна: - Да.
- Вот так работаешь в библиотеке много лет, а потом узнаёшь что-то новое... Любовь Борисовна, скажите пожалуйста, когда вы пришли работать и в какой отдел?
Любовь Борисовна: - Я пришла работать 22 сентября 1975 года, сразу в отдел редких книг. Получилось это случайно.В отделе редких книг работало три человека, и вот буквально накануне моего трудоустройства сюда, дали четвёртую единицу. Я пришла в отдел кадров, который находился на втором этаже, и говорю: хочу трудоустроиться, студентка 3-го курса МГПИ им. В.И. Ленина, истфака, хочу у вас работать. В отделе кадров женщина работала (я не помню её фамилии), такая очень приветливая, разговорчивая, весёлая. Она говорит: кто первый зайдёт, кого первого увидим, туда и сосватаем.
- Нормально...
Любовь Борисовна: - Вот так! Ну, а куда? Везде народу не хватало. Я сказала, что мне всё равно: я могу и в смене работать, я могу и так работать. Но в смене - нет, потому что вечерний институт; значит, в какой-то внутренний отдел. И первым человеком, который, так сказать, попался на пути, была Нина Фёдоровна Чернышева, заведующая отдела редких книг. Вот меня туда и сосватали: идите посмотрите, не понравится, не возьмут - будем в другие отделы вас пристраивать. Но так получилось, что как-то приглянулась и осталась. В другие отделы я даже и не сваталась.
- Любовь Борисовна и редкие книги сразу полюбили друг друга.
Любовь Борисовна: - Я там была четвёртой. Там работала Валентина Петровна Степанова, которая пришла в библиотеку в 1958-м году, а ушла в 2011-м, проработав более 50-ти лет. Ещё работала Зинаида Васильевна Федотова, но она потом работала в отделе комплектования по разным причинам. И на общественных началах уже более 10-ти лет приходила бывшая заведующая отдела редких книг, человек, который стоял у истоков создания отдела ещё в Историческом музее, Екатерина Васильевна Благовещенская. Ещё платила 5 копеек в профсоюз. К сожалению, мы проработали вместе только 2 года, она умерла в 1977-м году, несчастный случай с ней произошёл, она кипятком обварилась. А мы продолжали трудиться дальше.
Будни отдела редкой книги
- Где находился ОИК, когда вы пришли?
Любовь Борисовна: - В 1938-м году решили, что редкая книга должна быть под потолком, под чердаком, и наш отдел испытал все прелести подчердачной жизни. Мы всегда находились на пятом этаже. Всё время - лестница, пока не открыли новое здание. 15 лет пешком туда-сюда... и были какие-то годы, когда у нас туалет находился только на первом этаже, и кулер для воды тоже там находился.
- Романтично.
Любовь Борисовна: - И буфет. Всё на первом. А мы были на пятом. Говорят, для коленок полезно.
- Получается, только сейчас редкая книга вообще куда-то перемещается?
Любовь Борисовна: - Да. Впервые. Мы обитали в трёх помещениях. 37-й, 38-й, 39-й ключи у нас были. А в 36-й комнате были отдел и зал периодики. Когда построили новое здание, они туда переехали.
- И у вас всегда были решётки?
Любовь Борисовна: - Нет! Какие решётки? Решёток у нас не было никогда. До 1996-го года, когда произошла кража.
- То есть, ну... не то чтобы заходи и бери...
Любовь Борисовна: - Обычная деревянная дверь, ключ. В первые годы мы даже ни на какую сигнализацию не ставили. Ну, запечатывали, была обычная эта бумажка с печатью.
- А вот у Литвиновых, которые писали про эту кражу, - у них там ещё сейф какой-то мелькает.
Любовь Борисовна: - Кто такие Литвиновы?
- Детективщики.
Любовь Борисовна: - А-а-а. Что-то у них было про Историческую библиотеку. Там ерунда какая-то была написана. Да, но у нас было два сейфа. Было сейфовое хранение и второй сейф... Дело в том, что у нас проводились экскурсии. К нам приходили школьники, студенты. И в этом сейфе хранились материалы для экскурсий, не обязательно что-то ценное, а то, что типично для своего времени. Чтобы каждый раз с полок это не снимать, это стояло в сейфе - наряду с очень ценными изданиями стояли обыкновенные. А внизу вообще лежали издания Французской революции, потому что они не могли стоять на полке, просто такие однолистки, бумага типа газетной. Они не были предназначены для сейфового хранения, просто там лежали. И когда украли из сейфа...
- То есть, оттуда всё-таки что-то вытащили?
Любовь Борисовна: - Вытащили весь сейф. Ивана Фёдорова, Мендозу, вот эту Французскую революцию. Практически всё вытащили.
- Ладно. Давайте вернёмся к моменту, когда вы пришли. Чем вы занимались сначала?
Любовь Борисовна: - Меня поставили сразу на Владимира Ильича Ленина. И на зарубежную литературу... издания, вышедшие на русском языке за границей по цензурным соображениям. Эта коллекция у нас начинается от середины XIX века - это то, что пошло после Герцена, потому что Герцен в отдельной коллекции, - и вплоть до 1917-го года. Я сразу готовила к печати каталог. И потом - революция 1905-1907 годов, Ленинская библиотека к какому-то юбилею собиралась делать каталог. А получилось так, что часть этих изданий у нас, а часть - в книгохранении. И мне надо было выявить всё, что есть в книгохранении за 1905-1907 годы. А чтобы это сделать, надо было посмотреть весь Генеральный каталог по одной карточке. И на карточке написать шифр и название этой книги. И вот я, в течение трёх лет... нет, ну я, конечно, занималась и выдачей книг, и какими-то другими работами, но где-то по 2-3 часа я проводила в Генеральном каталоге. Я приходила - и ящик за ящиком, карточку за карточкой отмечала 1905-1907 годы. Это были мои первые работы. Но этот каталог не издали... Умерла сотрудница, ей было уже очень много лет.
- Обидно! А материалы-то остались?
Любовь Борисовна: - Ну, два ящика стоят этих моих карточек.
- Любовь Борисовна, а вот первые впечатления... У вас был трепет, пиетет?
Любовь Борисовна: - Конечно! Всё это было, само собой, и трепет тоже. Хотелось что-то прочитать, но времени на чтение практически не оставалось.
- А вам сколько лет было, когда вы пришли?
Любовь Борисовна: - Мне было 22 года. Я была юная девушка.
- А вам самой как это всё показывали?
Любовь Борисовна: - Вначале что-то показали, конечно, рассказали в общих чертах. Но в основном всё было в процессе работы. Как мы работали? У нас была одна комната для сотрудников, где был фонд и стояли наши столы. Нина Фёдоровна сидела в другом хранилище, отдельно, лицом в Французскую революцию. А мы сидели там, где у нас книговедческие коллекции. У нас были окна, которые выходили на Ивановский монастырь, мы видели высотку на Котельнической. Были такие белые занавески-"маркизы". Потому что солнце, была очень солнечная комната. Были такие большие металлические поддоны, в которые мы летом наливали воды, чтобы она испарялась.
- Чтобы поддерживать температурный режим, да?
Любовь Борисовна: - Примитивный температурно-влажностный режим.
- Трудно представить, потому что это ещё до нового здания.
Любовь Борисовна: - Да. А потом пристроилось это наше белое новое здание, все эти окошки были заложены кирпичом, позже мы их использовали - нам сделали полки, обшив эти ниши деревянными досками, а до этого у нас был шикарный вид на Ивановский монастырь и Котельническую набережную. Ещё когда купол в первый раз обшивали медными листами, мы это наблюдали. Было это где-то в 1980-х годах.
- Любовь Борисовна, а вы можете как-то приблизительно посчитать: за то время, что вы работали, сколько было новых поступлений? Я не думаю, что их было какое-то катастрофическое количество, но сколько их вообще было - много, мало? Как сейчас, например, книги попадают в ваш отдел? Я не имею в виду современные книги, которые вышли тиражом в сто экземпляров...
Любовь Борисовна: - Я понимаю.
- Новые старые, условно говоря.
Любовь Борисовна: - У нас всегда, во-первых, был план по комплектованию. Сколько книг? В среднем, наверное, где-то порядка ста книг в год. Вот, подсчитайте за сорок лет.
- Это много, на самом деле, мне казалось, что меньше.
Любовь Борисовна: - Это много. У нас всегда была букинистика. Одно время - где-то семидесятые-восьмидесятые годы - предлагали много старопечатных книг. Я не знаю почему, но был какой-то вал. Ну, две-три книги в год - это вот "вал". Потом, с комплектованием мы работали, у нас была такая Инесса Абрамовна Лев.
- Мы о ней наслышаны...
Любовь Борисовна: - Да. Отличный комплектатор. У нас же не было своей оценочной комиссии. Была такая схема: нам приносили книгу, мы говорили: берём; человек относил книгу в букинистический магазин, и через букинистический магазин мы её покупали.
- А в это число - сто книг - входили те, которые выявлялись в хранении, признавались редкими и забирались в ОИК?
Любовь Борисовна: - Если считать с этими, то поступлений было гораздо больше. Потому что, во-первых, мы выбирали весь XVIII век, если он вдруг попадался. Русский. Хотя до сих пор остались какие-то дублеты в бывшем зале отечественной истории. Потом выбирали XVI-XVII век иностранные. Тоже что-то ещё попадалось в хранении. Потом появился трёхтомник по книгам, вышедшим в России на иностранных языках в XVIII веке. В его подготовке принимала участие Валентина Петровна Степанова. То есть, эти книги, целый массив, целую коллекцию, пришлось взять к нам в отдел.
Сводный каталог книг на иностранных языках, изданных в России в XVIII веке.
Любовь Борисовна: - В более позднее время, конец 80-х годов XX века, большой популярностью на всех аукционах стали пользоваться издания Серебряного века, футуристов. Тогда мы быстренько перевели к себе коллекцию футуристов, Серебряный век.
- Серебряный век тоже весь в редкой?
Любовь Борисовна: - Да, практически весь. Ну, могут какие-то единичные экземпляры всплыть. Но они в хранении стояли в шкафу. Практически все были шкафные - это особая выдача, с особым отношением. Это вот мы взяли к себе.
О коллекциях и хронологических границах для редкой книги
- Любовь Борисовна, а как вообще получилось это складывание по коллекциям? Изначально, как я понимаю, в основу коллекций ложились коллекции собирателей, которые поступали в библиотеку. Или нет - или вы их разбивали?
Любовь Борисовна: - Ну, естественно, разбивали. Когда всё это дарилось в Исторический музей, большинство собирателей ставили условие, чтобы коллекция была единой. И в Историческом музее это условие, в общем-то, выполнялось. Но уже тогда стали выделять редкую книгу как таковую. Когда эти коллекции переехали к нам, то, естественно, сразу они пошли в хранение, но из них сразу была выделена редкая книга. На тот момент ею считались все издания до 1800 года русские и до 1700 года - иностранные. Вот это всё, из всех коллекций, пришло в наш отдел, было заинвентаризировано, поставлено на полки, и уже теперь понять, какие книги из какой коллекции, можно только либо по владельческим признакам, либо по шифрам. Сейчас в отделе приступили к виртуальному восстановлению личных коллекций и сделали виртуальную реконструкцию библиотек Барятинского и Щапова. Причём только издания XVIII века. И ещё мы посмотрели весь наш каталог на предмет владельческих признаков. У нас в топографическом каталоге везде стоит какая-нибудь буковка. Если это «З» - это Забелин, если «Щ» - это Щапов. Практически весь XVIII век мы пересмотрели.
- Это в вашем топографическом каталоге, в отделе?
Любовь Борисовна: - В нашем топографическом отдельском каталоге.
- А вы его вообще цифровать будете?
Любовь Борисовна: - Каталог?
- Ну, карточки.
Любовь Борисовна: - А зачем? Это внутреннее наше.
- Ну, вы же не выделены нигде - ни в генеральном, ни в читательском. Чтобы читатель мог увидеть, что есть в редкой книге.
Любовь Борисовна: - Нет, мы не так подходим. У нас читательский запрос. Вам нужна эта книга? Какая разница, в каком она отделе? У нас бывали случаи - читатели говорили: вот у вас есть редкая книга, я хочу посмотреть, что в ней. Но это всё-таки редкая книга. Мы спрашивали: что конкретно вам надо? Мы идём от запроса читателей. Если читатель приходит и у него какая-то тема, мы, конечно, даём ему справку, отправляем его в другие фонды, эта вся работа ведётся. Я не знаю, целесообразно ли читателю знать, что хранится конкретно в редкой книге?
- Ну и потом, наверное, в Сводном каталоге это отражено?
Любовь Борисовна: - Сводный каталог XVIII века есть. И всё, что в Сводном каталоге XVIII века, это всё хранится у нас. Это однозначно. И читателям мы говорим: всё, что до 1800 года русское - хранится у нас. Петровские издания... Просто по году издания. Вот дальше... сейчас редкая книга до 1830 года - вот это уже надо смотреть. Что-то может быть у нас, но большая часть в книгохранении.
- Любовь Борисовна, а ведь при вас, наверное, сдвигались границы для редкой книги?
Любовь Борисовна: - Да. Они сдвигались два раза. Когда начали делать Сводный каталог первой четверти XIX века, то у него граница - 1825-й год. Начинался этого каталог где-то в самом конце 1980-х - начале 1990-х годов. Человек, который это делал в Ленинской библиотеке, - Ирина Михайловна Полонская. Она вела эту работу, но, к сожалению, это были 90-е годы, непросто всё было. Потом она умерла, сейчас продолжает это дело Ирина Юрьевна Фоменко, но если по первоначальному плану где-то к 2005-2006 году весь каталог должен был быть выпущен, то сейчас мы выпустили только три тома. Идёт работа над четвёртым.
Сводный каталог русской книги, 1801-1825.
Любовь Борисовна: - Тогда границей был 1825-й год. А потом эти границы ещё на пять лет передвинулись, потому что это естественно. 1825-й год - это как бы первая четверть, красивое число. А конец двадцатых - тридцатый год - это границы перехода полностью на машинное производство. И вот если вы берёте книгу 1827-го года и потом 1833-го, то они уже явно отличаются.
- Почувствуйте разницу.
Любовь Борисовна: - 1829-й, 30-й, 31-й - это такие переходные годы, а вот дальше уже книга становится совершенно другой.
- То есть, полиграфический рывок - начало 1830-х годов...
Любовь Борисовна: - Сейчас книга признана памятником, и временная граница для русской книги - это 1830-й год. Все книги, изданные до 1830 года, автоматически становятся книжными памятниками. Вот это абсолют. Всё, что касается более поздних изданий, - до этого дело ещё дойдёт не скоро, потому что описать, ввести это в компьютер, создать базу, сделать реестр, потом сделать свод - это такая многоступенчатая работа, что описать только книги до 1830 года - это очень длительный процесс.
- Дело осложняется ещё тем, что нет библиографии.
Любовь Борисовна: - Нет, ну она есть. И Сопиков, два издания, и Смирдинское издание, и у Геннади это есть. И книжные росписи есть, только с этим надо очень серьёзно работать. Но мы, в силу того, что мы - отдел небольшой, этим не занимаемся. Этим занимается, как ведущая организация, Российская государственная библиотека.
- А РГБ привлекает, условно, РНБ, вас...
Любовь Борисовна: - Они ведут исторические изыскания, смотрят материалы типографий, работают в архивах, смотрят каталоги и росписи, смотрят свои фонды, естественно, и составляют список. Вот идёт буква, предположим... сейчас у нас буква «С». Вот составили они список, и по всем библиотекам, участвующим в проекте, отправляют эти свои росписи. Мы смотрим. Мы идём, смотрим по Генеральному каталогу: что у нас, что в книгохранении, выписываем шифры и смотрим все экземпляры данного издания. Есть пять экземпляров этого издания - мы смотрим все пять. Потому что могут быть варианты, могут быть какие-то допечатки, могут быть раскрашенные иллюстрации. Таким вот образом идёт эта работа. Потом, если у них возникают какие-то вопросы, они приходят к нам - та же Фоменко Ирина Юрьевна - и смотрят сами. Потому что мы видим одну книгу, а она видела весь массив, архивные материалы. Они более широко всё это смотрят, изучают цензурные моменты... Поэтому если у них возникают какие-то вопросы, они приходят, смотрят. Говорят, что с нашей библиотекой очень хорошо работать. В тот же день, как мы получаем список, книги шифруются и подбираются. Не все библиотеки так работают. Особенно архивные.
См. продолжение в следующем посте