объясните про юлу
Точка всегда обозримей в конце прямой.
Веко хватает пространство, как воздух - жабра.
Изо рта, сказавшего всё, кроме «Боже мой»,
вырывается с шумом абракадабра.
Вычитанье, начавшееся с юлы
и т. п., подбирается к внешним данным;
паутиной окованные углы
придают сходство комнате с чемоданом.
Дальше ехать некуда. Дальше не
отличить златоуста от златоротца.
И будильник так тикает в тишине,
точно дом через десять минут взорвётся.
Бродский, 1982.
Стихи Бродского, даже сложные, всегда эмоциональны, и его сюжеты пропущены через себя. Связь Христа и Бога-Отца это его отношения с сыном ("И это был взгляд Отца"), возвращение Одиссея - это его возможное или невозможное возвращение на Родину ("Воротиться сюда через двадцать лет") или про личную драму с уходом М.Б. ("Дом разграблен. Стада у него - свели"), вся лирика идёт через его отношения с М.Б. и так далее. Здесь, как мне кажется, речь идёт о болезненной для Бродского идее эмиграции как смерти. Как в буквальном смысле, так и в плане творческой смерти: он боялся, что не сможет больше писать.
Первые две строчки сочетают время и пространство. Прямая - это ось времени (жизненный отрезок), а конечная точка на ней это смерть. А напоследок есть жгучее желание наглядеться и надышаться. Членораздельно говорить уже не получается, а может уже не получается сочинять. Внешние данные идут на убыль, как он писал в другом стихотворении, "Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье, долг свой давний вычитанию заплатит". Чемодан это элемент отъезда, но ехать уже некуда, и тут речь уже не о пространстве, а о времени. Представьте, человек сидит в небольшой комнате с паутиной по углам, он страшно одинок, и единственные звуки - это громкое тиканье часов. И он воспринимает это как обратный отсчёт времени.
Про юлу не знаю, что сказать. Про златоуста/златоротца могу сказать только, что златоротец (золоторотец) это оборванец, а кто "не может отличить" и тонкости противопоставления проповедника и оборванца (высокое от низкого? поэта от обывателя?) пока не улавливаю. Но ощущение окуджавское "только ровная дорога до последнего звонка", только звонок может быть через десять минут.
Приветствую любые соображения на тему. И всех с праздником, башана хабаа бирушалаим.
Веко хватает пространство, как воздух - жабра.
Изо рта, сказавшего всё, кроме «Боже мой»,
вырывается с шумом абракадабра.
Вычитанье, начавшееся с юлы
и т. п., подбирается к внешним данным;
паутиной окованные углы
придают сходство комнате с чемоданом.
Дальше ехать некуда. Дальше не
отличить златоуста от златоротца.
И будильник так тикает в тишине,
точно дом через десять минут взорвётся.
Бродский, 1982.
Стихи Бродского, даже сложные, всегда эмоциональны, и его сюжеты пропущены через себя. Связь Христа и Бога-Отца это его отношения с сыном ("И это был взгляд Отца"), возвращение Одиссея - это его возможное или невозможное возвращение на Родину ("Воротиться сюда через двадцать лет") или про личную драму с уходом М.Б. ("Дом разграблен. Стада у него - свели"), вся лирика идёт через его отношения с М.Б. и так далее. Здесь, как мне кажется, речь идёт о болезненной для Бродского идее эмиграции как смерти. Как в буквальном смысле, так и в плане творческой смерти: он боялся, что не сможет больше писать.
Первые две строчки сочетают время и пространство. Прямая - это ось времени (жизненный отрезок), а конечная точка на ней это смерть. А напоследок есть жгучее желание наглядеться и надышаться. Членораздельно говорить уже не получается, а может уже не получается сочинять. Внешние данные идут на убыль, как он писал в другом стихотворении, "Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье, долг свой давний вычитанию заплатит". Чемодан это элемент отъезда, но ехать уже некуда, и тут речь уже не о пространстве, а о времени. Представьте, человек сидит в небольшой комнате с паутиной по углам, он страшно одинок, и единственные звуки - это громкое тиканье часов. И он воспринимает это как обратный отсчёт времени.
Про юлу не знаю, что сказать. Про златоуста/златоротца могу сказать только, что златоротец (золоторотец) это оборванец, а кто "не может отличить" и тонкости противопоставления проповедника и оборванца (высокое от низкого? поэта от обывателя?) пока не улавливаю. Но ощущение окуджавское "только ровная дорога до последнего звонка", только звонок может быть через десять минут.
Приветствую любые соображения на тему. И всех с праздником, башана хабаа бирушалаим.