Кропоткин и Хабад
Казалось бы, что может быть общего между великим русским анархистом и хасидским движением, прославившимся поддержкой ультраправого сионизма? Из-за правосионистских тенденций, хабадские функционеры стоят особняком среди прочих хасидских направлений, в большинстве своем довольно далеких от сионизма, зато иногда сотрудничают с террористическим движением "Ках", которое даже по израильским законам справедливо считается фашистским. Тут необходимо заметить, что большинство простых хабадников в мире - честные, трудолюбивые люди, в целом далекие от политики, хотя они вынуждены время от времени соглашаться с сионистской пропагандой в силу принадлежности к движению. Речь идет лишь о наиболее шумной, идеологизированной, воинственной и властолюбивой прослойке этого движения.
Современный Хабад представляет собой, в значительной мере, сионизированную мутацию этого направления хасидизма, резко отличающуюся от оригинала. В 1980-е годы, когда молодые любавические хасиды из Израиля и США появились в СССР, некоторые местные старики-хабадники поначалу с трудом восприняли их не только как хасидов, но и как евреев вообще. Вместо привычного еврейского языка, идиша, эти молодые люди говорили на непонятном иврите; вместо характерной для российских евреев интеллигентности, вдумчивости и уважения к собеседнику, неохабадники порой поражали стариков своим жлобством, циничными капиталистическими настроениями и воинствующей ненавистью к арабам, доходящей по призывов к геноциду; вместо разнообразия семейных обычаев и традиций местного самоуправления, присущих раннему Хабаду, новое поколение принесло жесткую пирамидальную иерархию и унификацию, напоминающую армейскую дисциплину.
Хабадский акосмический монизм, обнаруживающий много сходства с буддизмом, отрицает безотносительное существование отдельных вещей и душ, и идентифицирует Бога с незыблемой сущностью реальности как таковой, лишенной каких бы бы то ни было конкретных качеств, включая персональность и субстанциальное существование. Абсолют, с точки зрения Хабада, превосходит все концепции и дихотомии, однако сознание человека видит в Нем, как в зеркале, персонального Бога. Посредством выполнения заповедей иудаизма, самодисциплины и богатого набора особых медитативных техник, хасид может достичь состояния битул - уничтожения независимого "я" и растворения в божественной Бесконечности. Безусловно, Хабад всегда был довольно аскетическим учением, однако хасидская самодисциплина, в изначальном понимании, вовсе не обязательно предполагает авторитарную иерархию. Напротив, в хасидском пантеистическом монизме, отрицающем абсолютность всех границ и иерархий, можно найти много общего с анархизмом Мартина Бубера и Густава Ландауера.
В истории религии эзотерические традиции играют двоякую роль: в сочетании с высокими социальными идеалами, они зачастую способствуют нравственному и социальному освобождению, помогая мистику-адепту побороть искушение земной власти и богатства. Однако, в комбинации с национализмом и слепым поклонением авторитетам, эзотерика играет порой разрушительную роль. К примеру, дзен-буддизм, популярная среди современных пацифистов религия, использовался в свое время японскими милитаристами для пропаганды фашизма. Точно также некоторые сложные концепции хабадской диалектики, в особенности идея особой отнологической значимости иудеев, превращаются в изложении некоторых современных хабадников в банальный шовинизм. К сожалению, многие хабадские функционеры занимаются распространением шовинистской и капиталистической псевдоэзотерики, чуждой традициям этого движения.
Митэлэр ребе, лидер второго поколения хабадского движения, провел в начале 19 века кампанию по обучению евреев ремеслам и организации еврейского крестьянства, в связи с указом царя Александра Первого, позволившим евреям основать земледельческие колонии за чертой оседлости; Цемах-Цедек, третий ребе Хабада, продолжил начинание своего дяди. Десятки еврейских земледельческих колоний, в особенности в Херсонской и Екатеринославской губерниях, были заселены в течение 19 века преимущественно хабадскими семьями.
Вот как описывает шестой Любавический ребе, Йойсеф-Ицхок Шнеерсон, историю местечка Любавичи, основанного задолго до возникновения хасидизма:
Уже при появлении Любавичей в далеком прошлом фигурирует примечательная еврейская личность, память о которой сохранилась на протяжении поколений, вплоть до наших дней. Этого человека звали реб Меер. Он принадлежал к тем цадикам, которые желали жить только трудом собственных рук. Не желая оставаться на своей родине и вообще желая заложить новую основу для своего существования, а также существования других евреев, он оставил, вместе с еще тремя семьями, свой родной город или местечко, и пустился в путь искать где-либо заброшенный уголок, где он мог бы осесть на земле и питаться собственным трудом. Видимо, Реб Меер уже давно мечтал создать еврейскую колонию - мысль, которая была позже подхвачена любавичскими ребе и привела к весьма практическим результатам. Как рассказывают, этот реб Меер занялся построением колонии именно там, где находится местечко Любавич. Окруженная лесом и расположенная на берегах реки, эта земля оказалась удачным местом для колонии. Реб Меер и последовавшие за ним семьи взялись за работу - валили деревья в лесу и строили себе дома. Какое название, - если жители колонии задумывались над этим вообще, - было в самом начале дано этому маленькому поселению, неизвестно. Но имя Любавич, которым было позже названа эта основанная реб Меером колония, должно было представлять и характеризовать собою самого ее основателя.
Как рассказывают, отличался реб Меер своей большой любовью к людям - евреям и неевреям. Его любовь к своим братьям-евреям просто не знала никаких границ; не меньшую любовь он проявлял ко всякому человеческому существу. Он любил поговорку: тот, кто мил людям, найдет милость и в глазах Всевышнего. Понятно, что для того, чтобы находить милость в глазах людей, нужно проявить свою доброту и дружелюбие к каждому человеку, нужно быть готовым к самопожертвованию и делать людям только добро. И не только людей любил реб Меер, не только "избранного из всех творений" обожал он и уважал; он любил и обожал также любое Божье создание, будь то четвероногое животное, домашняя или вольная птица. Все живое он обожал и свято любил. Он повторял сказание наших мудрецов, что проявление любви к человеку доставляет большую радость Владыке мира.
Само собой разумеется, что этот реб Меер был большим благотворителем как по отношению к евреям, так и неевреям. Поэтому его имя сразу же приобрело известность во всей округе и еще дальше. О нем рассказывали всякие удивительные истории. Поэтому нет ничего удивительного в том, что когда встал вопрос о наименовании нового поселения, основанного реб Меером, это имя должно было соответствовать характеру деятельности его основателя. Что явилось основной чертой реб Меера, если не любовь - любовь к евреям и неевреям, и даже к бессловесным существам? Поэтому назвали поселение "Люба", что означает любовь и по-русски, и по-польски. Позже к этому имени добавили окончание "вич" и получилось "Любавич". Таким образом Любавич стал символом братской любви: к евреям, неевреям, ко всему мирозданию и, понятно, любви к самому Всевышнему, Творцу вселенной.
(Воспоминания Любавического ребе, т.1 гл.1; перевод с идиша)
Трудно сказать, сколько в этой истории правды, и сколько народных мечтаний. В истории еврейских местечек до сих пор больше белых пятен, чем исторических фактов. Как бы то ни было, жители Любавичей, включая самого ребе, считали идеалом именно такое устройство еврейской общины, близкое, судя по описанию, к коммуне. Поэтому неудивительно, что в первой половине 20 века, в эпоху расцвета еврейских радикальных движений, некоторые видные хабадники активно симпатизировали левым идеям.
Хабадский раввин Авром-Юда Хейн был духовным лидером города Новозыбкова, позже - Нежина, одного из центров любавического хасидизма на Украине. Он считал, что в задачу иудаизма входит разрушение национальных, классовых и религиозных преград, стараясь совмещать хасидизм с идеями Кропоткина и Толстого. В его сочинениях нередко встречаются анархические и экзистенциалистские сюжеты; в частности, рассуждая о возможности достижения праведности через грех, совершенный из любви к ближнему, он приводит пример Сони Мармеладовой, героини романа Достоевского. Эта, по сути антиномическая, идея, характерна также для некоторых направлениях польского хасидизма, в особенности в учении ребе из Ижбицы (Избицы). Он понимал еврейство как духовную идею, не сводящуюся к евреям как конкретной этно-религиозной группе. С точки зрения рава Хейна, русский философ Владимир Соловьев и Рабиндранат Тагор были евреями по духу, а Троцкий и значительная часть сионистов - не были. Он считал национализм продолжением наихудших форм библейского идолопоклонства, и сравнивал сионистов с обезьянами.
Рав Хейн скитался по революционному СССР и Европе, трудился на разных работах, жил впроголодь. Его брат был зверски замучен деникинцами. В 1935 году он уехал в Палестину. Всю свою жизнь, с юных лет, он поддерживал анархизм и называл Кропоткина "святым (цадиком) нового мира", "кристально-чистой душой" и "херувимом". Анархо-коммунистические идеи занимают значительное место в его трехтомном собрании сочинений "במלכות היהדות" ("В царстве еврейства"). Это название перекликается с известной работой Льва Толстого "Царство божие внутри вас". Однако толстовцем он не был, признавая необходимость активной борьбы со злом и самообороны. Любопытно, что многие ранние работы р. Хейна на анархическую тему были написаны в Белостоке, тогдашнем центре боевого еврейского анархизма.
До самой своей смерти в 1958 году рав Хейн боролся за мир с арабами и выдвигал идеи в духе Мартина Бубера, из-за которых у него сложились напряженные отношения с сиониствующими хабадниками.
Пример раввина Хейна был далеко не единственным. Похожих позиций придерживался черниговский раввин-толстовец Юда-Лейб Дон-Яхья, тоже хасид-хабадник. Известно также, что Эрих Фромм почерпнул ряд радикальных идей у хабадского раввина Залмана Рабинкова, проповедовавшего мессианский утопический социализм. У этого же раввина учился также русский революционер Исаак Штейнберг - левый эсер, бывший также верующим иудеем. После узурпации власти в СССР большевиками Штейнберг стал фактически анархистом, хотя он именовал себя "левым народником".
Известный бобруйский раввин Шмуэль Александров, выпускник Воложинской ешивы, совмещавший интерес к Каббале и хасидизму Хабада с идеями Владимира Соловьева и других современных ему философов, был сторонником анархо-индивидуализма. Таким образом, среди хабадников первой половины 20-го столетия встречались сторонники как коммунистического, так и индивидуалистического направления анархизма.
Левые идеи разного рода были популярны не только среди хасидов. В том числе, в начале прошлого века в России был создан религиозный союз "מסורת וחרות" ("Традиция и свобода"), сочетавший революционный марксизм и иудаизм. В этот союз вошли десятки известных раввинов.
Рав Йеуда-Лейб Ашлаг, один из величайших каббалистов, разработал мистическую версию либертарного коммунизма. Он призывал преобразовывать общество путем создания интернациональной сети коммун, основанных на добровольном следовании одной заповеди: безусловного альтруизма и общечеловеческой любви.
Следует заметить, что до провозглашения независимости Израиля в 1948 году Хабад в целом придерживался резко антисионистских позиций; любавический раввин Уриэль Циммер, автор брошюры Еврейство Торы и государство Израиль, был активистом антисионистского движения Нетурей-Карта.
В мире по сей день существует небольшая оппозиционная хабадская группа Малохим, отколовшаяся от хабадского мейнстрима еще в 1930-е годы, насчитывающая около сотни семей. Эта группа далека от левых идей и придерживается весьма консервативных взглядов, однако категорически отрицает сионизм во всех формах. Вот, в центре на фотографии один мой знакомый из этого течения, раввин Мордхе-Волф Веберман, в окружении известных антисионистских раввинов Дувида Фелдмана и Исрул-Дувида Вайса:
Пятый Любавический ребе, Шолем Дов-Бер Шнеерсон, предпреждал, что сионисты не могут иметь никакого отношения к хасидизму. Тем не менее, последний Любавический ребе, который в принципе отмежевывался от политики и даже порой высказывал явно антисионистские суждения, поддержал в 1967 году израильскую оккупацию палестинских территорий. Из-за этого к Хабаду примкнуло немало ультраправых сионистов, прочно укоренившихся в современной версии этого движения.
P.S. Первый вариант этой статьи был опубликован год назад, 30 числа месяца Шват по еврейскому календарю, в честь йорцайта, годовщины смерти Петра Алексеевича Кропоткина.
Современный Хабад представляет собой, в значительной мере, сионизированную мутацию этого направления хасидизма, резко отличающуюся от оригинала. В 1980-е годы, когда молодые любавические хасиды из Израиля и США появились в СССР, некоторые местные старики-хабадники поначалу с трудом восприняли их не только как хасидов, но и как евреев вообще. Вместо привычного еврейского языка, идиша, эти молодые люди говорили на непонятном иврите; вместо характерной для российских евреев интеллигентности, вдумчивости и уважения к собеседнику, неохабадники порой поражали стариков своим жлобством, циничными капиталистическими настроениями и воинствующей ненавистью к арабам, доходящей по призывов к геноциду; вместо разнообразия семейных обычаев и традиций местного самоуправления, присущих раннему Хабаду, новое поколение принесло жесткую пирамидальную иерархию и унификацию, напоминающую армейскую дисциплину.
Хабадский акосмический монизм, обнаруживающий много сходства с буддизмом, отрицает безотносительное существование отдельных вещей и душ, и идентифицирует Бога с незыблемой сущностью реальности как таковой, лишенной каких бы бы то ни было конкретных качеств, включая персональность и субстанциальное существование. Абсолют, с точки зрения Хабада, превосходит все концепции и дихотомии, однако сознание человека видит в Нем, как в зеркале, персонального Бога. Посредством выполнения заповедей иудаизма, самодисциплины и богатого набора особых медитативных техник, хасид может достичь состояния битул - уничтожения независимого "я" и растворения в божественной Бесконечности. Безусловно, Хабад всегда был довольно аскетическим учением, однако хасидская самодисциплина, в изначальном понимании, вовсе не обязательно предполагает авторитарную иерархию. Напротив, в хасидском пантеистическом монизме, отрицающем абсолютность всех границ и иерархий, можно найти много общего с анархизмом Мартина Бубера и Густава Ландауера.
В истории религии эзотерические традиции играют двоякую роль: в сочетании с высокими социальными идеалами, они зачастую способствуют нравственному и социальному освобождению, помогая мистику-адепту побороть искушение земной власти и богатства. Однако, в комбинации с национализмом и слепым поклонением авторитетам, эзотерика играет порой разрушительную роль. К примеру, дзен-буддизм, популярная среди современных пацифистов религия, использовался в свое время японскими милитаристами для пропаганды фашизма. Точно также некоторые сложные концепции хабадской диалектики, в особенности идея особой отнологической значимости иудеев, превращаются в изложении некоторых современных хабадников в банальный шовинизм. К сожалению, многие хабадские функционеры занимаются распространением шовинистской и капиталистической псевдоэзотерики, чуждой традициям этого движения.
Митэлэр ребе, лидер второго поколения хабадского движения, провел в начале 19 века кампанию по обучению евреев ремеслам и организации еврейского крестьянства, в связи с указом царя Александра Первого, позволившим евреям основать земледельческие колонии за чертой оседлости; Цемах-Цедек, третий ребе Хабада, продолжил начинание своего дяди. Десятки еврейских земледельческих колоний, в особенности в Херсонской и Екатеринославской губерниях, были заселены в течение 19 века преимущественно хабадскими семьями.
Вот как описывает шестой Любавический ребе, Йойсеф-Ицхок Шнеерсон, историю местечка Любавичи, основанного задолго до возникновения хасидизма:
Уже при появлении Любавичей в далеком прошлом фигурирует примечательная еврейская личность, память о которой сохранилась на протяжении поколений, вплоть до наших дней. Этого человека звали реб Меер. Он принадлежал к тем цадикам, которые желали жить только трудом собственных рук. Не желая оставаться на своей родине и вообще желая заложить новую основу для своего существования, а также существования других евреев, он оставил, вместе с еще тремя семьями, свой родной город или местечко, и пустился в путь искать где-либо заброшенный уголок, где он мог бы осесть на земле и питаться собственным трудом. Видимо, Реб Меер уже давно мечтал создать еврейскую колонию - мысль, которая была позже подхвачена любавичскими ребе и привела к весьма практическим результатам. Как рассказывают, этот реб Меер занялся построением колонии именно там, где находится местечко Любавич. Окруженная лесом и расположенная на берегах реки, эта земля оказалась удачным местом для колонии. Реб Меер и последовавшие за ним семьи взялись за работу - валили деревья в лесу и строили себе дома. Какое название, - если жители колонии задумывались над этим вообще, - было в самом начале дано этому маленькому поселению, неизвестно. Но имя Любавич, которым было позже названа эта основанная реб Меером колония, должно было представлять и характеризовать собою самого ее основателя.
Как рассказывают, отличался реб Меер своей большой любовью к людям - евреям и неевреям. Его любовь к своим братьям-евреям просто не знала никаких границ; не меньшую любовь он проявлял ко всякому человеческому существу. Он любил поговорку: тот, кто мил людям, найдет милость и в глазах Всевышнего. Понятно, что для того, чтобы находить милость в глазах людей, нужно проявить свою доброту и дружелюбие к каждому человеку, нужно быть готовым к самопожертвованию и делать людям только добро. И не только людей любил реб Меер, не только "избранного из всех творений" обожал он и уважал; он любил и обожал также любое Божье создание, будь то четвероногое животное, домашняя или вольная птица. Все живое он обожал и свято любил. Он повторял сказание наших мудрецов, что проявление любви к человеку доставляет большую радость Владыке мира.
Само собой разумеется, что этот реб Меер был большим благотворителем как по отношению к евреям, так и неевреям. Поэтому его имя сразу же приобрело известность во всей округе и еще дальше. О нем рассказывали всякие удивительные истории. Поэтому нет ничего удивительного в том, что когда встал вопрос о наименовании нового поселения, основанного реб Меером, это имя должно было соответствовать характеру деятельности его основателя. Что явилось основной чертой реб Меера, если не любовь - любовь к евреям и неевреям, и даже к бессловесным существам? Поэтому назвали поселение "Люба", что означает любовь и по-русски, и по-польски. Позже к этому имени добавили окончание "вич" и получилось "Любавич". Таким образом Любавич стал символом братской любви: к евреям, неевреям, ко всему мирозданию и, понятно, любви к самому Всевышнему, Творцу вселенной.
(Воспоминания Любавического ребе, т.1 гл.1; перевод с идиша)
Трудно сказать, сколько в этой истории правды, и сколько народных мечтаний. В истории еврейских местечек до сих пор больше белых пятен, чем исторических фактов. Как бы то ни было, жители Любавичей, включая самого ребе, считали идеалом именно такое устройство еврейской общины, близкое, судя по описанию, к коммуне. Поэтому неудивительно, что в первой половине 20 века, в эпоху расцвета еврейских радикальных движений, некоторые видные хабадники активно симпатизировали левым идеям.
Хабадский раввин Авром-Юда Хейн был духовным лидером города Новозыбкова, позже - Нежина, одного из центров любавического хасидизма на Украине. Он считал, что в задачу иудаизма входит разрушение национальных, классовых и религиозных преград, стараясь совмещать хасидизм с идеями Кропоткина и Толстого. В его сочинениях нередко встречаются анархические и экзистенциалистские сюжеты; в частности, рассуждая о возможности достижения праведности через грех, совершенный из любви к ближнему, он приводит пример Сони Мармеладовой, героини романа Достоевского. Эта, по сути антиномическая, идея, характерна также для некоторых направлениях польского хасидизма, в особенности в учении ребе из Ижбицы (Избицы). Он понимал еврейство как духовную идею, не сводящуюся к евреям как конкретной этно-религиозной группе. С точки зрения рава Хейна, русский философ Владимир Соловьев и Рабиндранат Тагор были евреями по духу, а Троцкий и значительная часть сионистов - не были. Он считал национализм продолжением наихудших форм библейского идолопоклонства, и сравнивал сионистов с обезьянами.
Рав Хейн скитался по революционному СССР и Европе, трудился на разных работах, жил впроголодь. Его брат был зверски замучен деникинцами. В 1935 году он уехал в Палестину. Всю свою жизнь, с юных лет, он поддерживал анархизм и называл Кропоткина "святым (цадиком) нового мира", "кристально-чистой душой" и "херувимом". Анархо-коммунистические идеи занимают значительное место в его трехтомном собрании сочинений "במלכות היהדות" ("В царстве еврейства"). Это название перекликается с известной работой Льва Толстого "Царство божие внутри вас". Однако толстовцем он не был, признавая необходимость активной борьбы со злом и самообороны. Любопытно, что многие ранние работы р. Хейна на анархическую тему были написаны в Белостоке, тогдашнем центре боевого еврейского анархизма.
До самой своей смерти в 1958 году рав Хейн боролся за мир с арабами и выдвигал идеи в духе Мартина Бубера, из-за которых у него сложились напряженные отношения с сиониствующими хабадниками.
Пример раввина Хейна был далеко не единственным. Похожих позиций придерживался черниговский раввин-толстовец Юда-Лейб Дон-Яхья, тоже хасид-хабадник. Известно также, что Эрих Фромм почерпнул ряд радикальных идей у хабадского раввина Залмана Рабинкова, проповедовавшего мессианский утопический социализм. У этого же раввина учился также русский революционер Исаак Штейнберг - левый эсер, бывший также верующим иудеем. После узурпации власти в СССР большевиками Штейнберг стал фактически анархистом, хотя он именовал себя "левым народником".
Известный бобруйский раввин Шмуэль Александров, выпускник Воложинской ешивы, совмещавший интерес к Каббале и хасидизму Хабада с идеями Владимира Соловьева и других современных ему философов, был сторонником анархо-индивидуализма. Таким образом, среди хабадников первой половины 20-го столетия встречались сторонники как коммунистического, так и индивидуалистического направления анархизма.
Левые идеи разного рода были популярны не только среди хасидов. В том числе, в начале прошлого века в России был создан религиозный союз "מסורת וחרות" ("Традиция и свобода"), сочетавший революционный марксизм и иудаизм. В этот союз вошли десятки известных раввинов.
Рав Йеуда-Лейб Ашлаг, один из величайших каббалистов, разработал мистическую версию либертарного коммунизма. Он призывал преобразовывать общество путем создания интернациональной сети коммун, основанных на добровольном следовании одной заповеди: безусловного альтруизма и общечеловеческой любви.
Следует заметить, что до провозглашения независимости Израиля в 1948 году Хабад в целом придерживался резко антисионистских позиций; любавический раввин Уриэль Циммер, автор брошюры Еврейство Торы и государство Израиль, был активистом антисионистского движения Нетурей-Карта.
В мире по сей день существует небольшая оппозиционная хабадская группа Малохим, отколовшаяся от хабадского мейнстрима еще в 1930-е годы, насчитывающая около сотни семей. Эта группа далека от левых идей и придерживается весьма консервативных взглядов, однако категорически отрицает сионизм во всех формах. Вот, в центре на фотографии один мой знакомый из этого течения, раввин Мордхе-Волф Веберман, в окружении известных антисионистских раввинов Дувида Фелдмана и Исрул-Дувида Вайса:
Пятый Любавический ребе, Шолем Дов-Бер Шнеерсон, предпреждал, что сионисты не могут иметь никакого отношения к хасидизму. Тем не менее, последний Любавический ребе, который в принципе отмежевывался от политики и даже порой высказывал явно антисионистские суждения, поддержал в 1967 году израильскую оккупацию палестинских территорий. Из-за этого к Хабаду примкнуло немало ультраправых сионистов, прочно укоренившихся в современной версии этого движения.
P.S. Первый вариант этой статьи был опубликован год назад, 30 числа месяца Шват по еврейскому календарю, в честь йорцайта, годовщины смерти Петра Алексеевича Кропоткина.