Ааб Виктор Васильевич. Инженер-связист. Начальник телефонной станции 2
Незаметно пролетели две недели. Ничего существенного за это время не произошло. Висящева понапрасну не дёргал. Собирались втроём по вечерам. Я все больше и больше вникал в суть эксплуатации линейно-кабельного хозяйства города все яснее и яснее представлял для себя весь трагизм ситуации сложившейся в цехе ГТС.
Совсем не случайно получилось, что именно этот цех - цех с очень тяжёлыми и непривлекательными условиями труда, предполагающими в любую погоду, его работникам исполнять свои обязанности на улице, стал наиболее слабым звеном в комплексе взаимоувязанных, очень ответственных, задач поставленных перед ТТС. Здесь, в первую очередь, отражались наиболее неблагоприятные тенденции имевшие место не только в отрасли, но и в народном хозяйстве страны, в целом.
Изучая кадровый состав цеха, я сразу же обратил внимание на то, что в цехе не оказалось ни одного специалиста с высшим образованием. Даже с техникумом связи, не было. Малочисленные инженерные должности занимали самоучки.
Не было заманчивых стимулов привлекающих на этот, особенно в глазах молодёжи, непрестижный участок работы. Поэтому и не шли сюда люди. Инженеры и техники с образованием не шли из-за уравниловки, царившей на предприятии, в целом в системе, оплаты труда. Даже начальник цеха здесь получал заработную плату, в лучшем случае, наравне с кабельщиком-спайщиком, у которых, кстати, заработная плата была тоже неадекватна тем скотским условиям, в которых они работали. По крайней мере, в то время когда я пришёл. Начальник цеха ГТС - Александр Дмитриевич имел за плечами только ПТУ, получал на практике зарплату даже меньше чем у подчинённых ему кабельщиков - в сложившейся ситуации премии он, как правило, не получал. Было много причин лишить его этой премии.
Прав был Ковалёв. Управление производственными процессами строилось, особенно на запущенных участках, на криках и постоянных уступках со стороны руководства рядовым работникам, представителям рабочего класса. Ещё бы! Рабочий класс, - он ведь, по любимому выражению председателя областного профсоюза работников связи Ситниковой Полины Ивановны - он ведь - «гегемон»! Никто не смеет, обидеть рабочего человека. Рабочий человек везде востребован и всегда - нарасхват. Обидишь - тут же, найдёт другую работу!
Не было честной и справедливой системы оплаты труда за приложенные усилия. Партийная пропаганда, по-прежнему, призывала людей во имя близкого светлого будущего «бросаться на амбразуры».
Понимали эти призывы - каждый, по-своему. Совестливые, честные люди трудились с полной отдачей, рвачи и хапуги, требуя «положенного», брали «на горло». Последние, - они ведь «гегемоны», они давно поняли - честный труд, это для дураков. Они давно поняли, что ту зарплату, которую получают в поте лица эти «дураки-первые», им дадут и так! Только - за присутствие на работе, за видимость работы! И действительно, давали...
Качество работы определялось внутренним состоянием души человека. Циничное, развращающее влияние откровенных халтурщиков, а их появлялось все больше и больше, разлагающе действовало на коллективы. Появление слабых и некомпетентных руководителей резко усугубляло ситуацию.
Я на своём опыте повидал достаточно таких людей и в Эксплуатационно-техническом узле связи. Нахрапистых, бьющих по поводу и без повода себя в грудь - Я же, рабочий класс! - Равнодушных лентяев, откровенной демагогией прикрывающих явное нежелание и неумение работать...
За последние десять лет самостоятельного плавания Телеграфно-телефонной станции, как отдельного предприятия, цех ГТС в её составе, накопил полный набор наихудших методов производства.
Запас прочности линейно кабельной сети до образования Телеграфно-телефонной станции, накопленный в Городском узле связи, под руководством Селина Степана Ивановича, полностью исчерпал себя. Ушли кадровые работники, была потеряна преемственность производственного процесса. Качество работы сети валилось на глазах. Грянул и завис во времени, кризис. Неразборчивость в подборе кадров привела к появлению в цехе таких руководителей как Обухов. Практически отсутствовала дисциплина.
Не знаю с чьей подачи, но «гегемоны» цеха ГТС нашли, очень характерный для текущего времени, способ зарабатывания денег. В какой-то момент они стали «не успевать» устранять повреждения на сети в рабочее время, стали задерживаться, чтобы окончить работу. Создавалось впечатление заботы о ДЕЛЕ. Но, несмотря на задержки, повреждений становилось все больше. По существу, детально разобраться с причинами их роста своевременно руководство не смогло.
С ростом повреждений необходимость работы в сверхурочные часы всё возрастала. Припозднившихся на работе, хвалили и ставили в пример. Очень скоро задер-живающиеся для устранения повреждений «герои» попросили оплаты, полагающейся за работу в сверхурочное время.
Профсоюз бдительно следил, чтобы эта оплата в зависимости от часов переработки оплачивалась в полуторном, а затем и в двойном размерах. И пошло - поехало. Больше повреждений - больше сверхурочных! Больше сверхурочных - выше зарплата! Деньги они и есть деньги - не важно, по какой статье выплачиваются. «Гегемон трудился». Повреждения нарастали как снежный ком. Их количество временами зашкаливало и достигало тысячи...
И по факту, к моему приходу, сверхурочные переработки в цехе ГТС тоже исчислялись тысячами часов. Профсоюз с одобрения своего областного руководства очень заботился о «гегемоне». Им, прямо на рабочее место, подвозили горячее бесплатное питание, подвозили даже спиртное «для сугреву». Что может быть вреднее - пьяного кабельщика спайщика во время работы?..
Вторым доходным источником были порывы кабелей. А в городе разворачивалось серьёзное жилищное строительство. Предприятию, допустившему порыв кабеля, грозил штраф. Специалистов в городе по устранению повреждений на телефонной сети, кроме как в цехе ГТС, не было. Якобы спасая штрафника порвавшего связь, Обухов со-товарищи, предлагал свои услуги по устранению порыва. Даже - со своим материалом, естественно, не за красивые глаза. «Калым» гораздо превышал потерю премии за плохое качество работы сети. Да и премии их, «гегемонов», «своевременно» устранивших порыв кабеля, никто и не лишал...
За десять лет, в период с 1976 по 1985 годы, новое строительство АТС и телефонных сетей, по существу, в городе только начинало разворачиваться. В 1977 году была введена в эксплуатацию локальная координатная телефонная подстанция ПСК-1000 ёмкостью 1000 номе-ров в западной части города. В 1978 году была построена декадно-шаговая АТС ёмкостью 1000 номеров в Юбилейном микрорайоне. Затем наступило затишье. Очередная АТС ёмкостью 2000 номеров в центре города строилась ни шатко, ни валко. Началось её строительство в 1979 году, и было, в основном, закончено за год до моего прихода, в 1984 году. При этом, линейно-кабельная сеть опять-таки, по причине крайне низкого качества работы приезжих строителей - тоже - «гегемонов», принималась в эксплуатацию с серьёзными недоделками. А Управлению связи нужно было выполнять план любой ценой. Всё то же торжество показухи.
Буквально во второй половине 1985 года, по рассказу Висящева, был принят в эксплуатацию четырёхсотпарный кабель, оканчивающийся 414-ым, 415-ым телефонными шкафами, по улице им. Урицкого. Он не был герметичным, не держал воздух, при прозвонке нормам не соответствовали почти пятьдесят процентов жил.
Руководство Управления умудрилось заставить принять этот кабель в эксплуатацию в качестве двухсотпарного. На заведомо неисправный кабель стали тут же включать абонентов, причём спаренных абонентов. За счёт этого и установили 400 новых телефонов. В момент моего вступления в должность более сорока из них, только что включённых в работу, числились в неисправных.
Необходимо добавить, что областной центр не имел ливневой канализации, и практически весь год её роль для города исполняла телефонная канализация ГТС. Она почти вся подтапливалась, особенно весенними и осенними водами. Многочисленные порывы водопровода, а в зимнее время - утечки горячей воды из системы отопления, беспрепятственно проникали в канализацию ГТС и заполняли её колодцы по самое горлышко. Короче - наихудших условий эксплуатации кабелей связи не придумаешь и в дурном сне...
***
В промежутках между вызовами в горком и горисполком я продолжал знакомиться с командой и предприятием. Постепенно втягивался, привыкал к новому ритму работы. Приёмы по личным вопросам, с некоторыми вариациями, повторяли первый. И опять, кроме полного разочарования и ощущения никчёмности происходящего, они ничего не приносили. Выматывали основательно, оставляли в душе горький осадок, и стабильно пополняли и накапливали в сердце болезненную неудовлетворённость.
Подошёл срок проведения собрания по итогам года. Как новый человек, в дела по подготовке собрания я решил не вмешиваться. Доклад Макарычева был объёмный, пестрел цифрами достижений, назывались фамилии передовиков, и если бы я не побывал уже в новой шкуре начальника ТТС, то должен был бы только радоваться и считать, что мне крупно повезло.
Действительно, планы были почти все выполнены, много хорошего было сказано о работе телефонисток. Цех телеграфа гордо назывался цехом Коммунистического труда. Резко были перевыполнены планы цехом радиоузла, качество работы которого с гордостью оценивалось на отлично. Перечислялось введённое в эксплуатацию оборудование, смонтированное и отлаженное собственными силами, - междугородчиками, телеграфистами…
Александр Николаевич выделил и отдельные недостатки. В числе их настойчиво сквозила неудовлетворительная работа цеха ГТС по устранению повреждений на линейной сети. Выражалась осторожная надежда, что с приходом нового начальника предприятия положение и здесь изменится.
Затем последовали отчёты цехов. Их зачитывали передовики, рядовые работники - телефонистка, телеграфистка, монтёр цеха радиофикации, инженер цеха АТС. Все они перечисляли достижения своих служб, обязательно вскрывали недостатки в организации рабочих мест - такие, как холод на переговорном пункте, недостаточное количество телефонных гарнитур для телефонисток, а также, высказывали мелкие претензии к смежным цехам.Но в одном, они все были дружны.
То, что телефонистки не могли предоставить заказанные переговоры по причине неработающих телефонов - виноват был цех ГТС!
То, что телеграфисты не могли выполнить заявку предприятия на организацию прямой телеграфной линии - виноват был цех ГТС!!
То, что цеху радиоузла не хватало автомашин (большее количество перераспределялось на цех ГТС) - виноват тоже, был цех ГТС!!!
То, что блокировались и залипали приборы на телефонных станциях - виноват был цех ГТС...Обвинения в адрес цеха ГТС скользили явно по привычной и накатанной колее. Но я заметил, что ни в одном из критических выступлений не предлагалось даже мало-мальского конструктива. Хотя бы тонких штрихов - а как сделать, чтобы не был виноват, во всем! - цех ГТС??..
Последним выступал от ГТС сам Висящев. В целом, его выступление было кратким. Он тоже сказал немного о достижениях цеха - как ни странно, они были. Странно, что был выполнен план по приросту телефонов-автоматов и план доходов от них, был выполнен. И совсем странно, но был выполнен план и по приросту телефонов? Это - при чрезвычайно большом количестве неработающих на сети? Ставились телефоны и участникам войны, ибо на эти установки тоже был план.
И, конечно же, в его выступлении прозвучали сетования на отсутствие специалистов, на недостаточное обеспечение транспортом, и особенно на практическое отсутствие поставок многопарного телефонного кабеля для замены повреждённых участков а также, поставок других эксплуатационных материалов. По этой причине практически не проводился капитальный ремонт.
Выступивший в заключение, Фенин особо в критику не впадал, но что важно - пообещал помочь кабелем…И действительно, через несколько дней кабель поступил. Его было явно недостаточно - но сам факт поступления обнадёживал. Немаловажно было и то, что это был целевой кабель, пришедший не для развития сети, а именно на эксплуатационные нужды, - для ремонта. Даже Александр Дмитриевич приободрился.
Спустя несколько дней оказалось, что радоваться было рановато. Макарычев принёс новость, что главный инженер Управления связи Искандеров требует, чтобы из полученного пятидесятипарного кабеля - четыре километра мы самостоятельно проложили на вокзал. Там требовалась установка новых телефонов. А его, - этого кабеля, всего-то и было четыре километра.- Вот так и работаем с Управлением, - с горечью заключил он. Я возмутился. Пошли вдвоём к Искандерову. Амантай Искандерович на своём распоряжении настаивал. Я пытался убедить его, что сейчас надо все силы сосредоточить на ремонте имеющейся сети, а не на её развитии. Страсти накалялись. Моё природное упрямство давало о себе знать, и я ледяным тоном сказал, что пока не снижу повреждения до разумных пределов, никаким развитием заниматься не буду. Это было Искандерову как нож в сердце.
В один из дней обсуждали с экономистом доведённые до ТТС планы на год. Они были довольно напряжённые. Особенно план по доходам, по установке и приросту телефонов. И если основную долю доходов, более семидесяти процентов, обеспечивал цех междугородной телефонной станции, работающий довольно стабильно, и Валентина Васильевна уверила, что с этой частью доходов все в порядке, то по выполнению плана установок телефонов были большие сомнения. В плане на год была заложена установка в городе тысячи телефонов. Экономист предостерегла, что если их не будет, рассчитывать на общее выполнение плана не следует. А где их взять - эти телефоны...
Строительство новых объектов связи в городе не намечается. В планах строительства на 1986 год заложен только один объект: - «Телефонизация Северной промышленной зоны», который должен быть введён в эксплуатацию только в конце года. А установки, согласно плану - требуются уже в январе. На резервы существующей сети, с учётом сложившегося положения с качеством её работы, рассчитывать не приходилось.
И все-таки, маленькие, но резервы были. Александр Николаевич сообщил, что на вновь застраиваемой улице имени Максима Горького удалось от строителей добиться телефонизации одного из домов по адресу Гагарина 68. В соответствии с действующими нормами, дом был телефонизирован на тридцать процентов от количества имеющихся квартир. То есть, только каждая третья семья из заселившихся в него жильцов, может получить телефон. Но ведь жильцы не знают этих тонкостей, знают, что телефонизация их дома проведена и всё с нетерпением ждут…
Асия Хасановна подготовила список очередников и передала мне на рассмотрение. Дом расположился в престижном месте, практически в центре города. Владельцами квартир, помимо льготников и очередников, стали, естественно, и рядовые граждане, и руководители предприятий. Будучи уверенными что кому-кому, а им телефоны будут установлены в любом случае, руководители не спешили писать заявление на установку телефона. Это же надо идти на ТТС - а времени у них - в обрез…
Асия Хасановна предупредила, что распределить телефоны будет очень сложно. Сообщила, что копию списка очерёдности отнесла Фенину. И вот, я впервые взялся за это дело. И, конечно же, как оказалось - всей сложности процесса не мог бы представить себе даже, в самом дурном сне.
Я ещё не успел ознакомиться со списком, а меня вовсю начали одолевать звонками с просьбами о телефонизации квартиры того или иного жильца. Откуда они узнали, что я начал рассмотрение списков?..
Позвонил Фенин, предупредил, что список нужно согласовать с горкомом и горисполкомом. Я про себя удивился, но смолчал. В списке было перечислено около пятидесяти фамилий, с указанием даты подачи заявления, профессии, наличия льгот - если таковые имелись.
Приложены к списку были и личные дела потенциальных абонентов. Чего в них только не было указано. И прописка, и паспортные данные. Различные ходатайства, заверенные печатями и резолюциями руководителей обкома, горкома, облисполкома... У некоторых были приложены справки по истории болезни, копии документов, подтверждающие инвалидность, справки о составе семьи - всего не перечислишь …
Личные дела абонентов заводились с момента написания заявления, и хранились в абонентском отделе. Срок хранения их практически не был ограничен. Они являлись документами строгого учёта, и система работы с ними у меня невольно тут же стала ассоциироваться почему-то, с системой работы с личными делами и другими подобными документами, прямо чуть ли, не как в КГБ. Но там были - государственная безопасность, судьбы людей, а тут - обычные квартирные телефоны.
Может быть, на заре развития государства, в период известной борьбы с «внутренними врагами», когда телефонная связь только начинала развиваться, такая строгая система учёта средств связи и была оправдана. Но сейчас она выглядела, по крайней мере, на мой взгляд, явным нелепым анахронизмом.
Страна живёт в условиях тотального дефицита всего и вся. Люди привыкли стоять в очередях. Житейское дело. Кто-то кого-то обошёл, кто-то кого-то оттолкнул. В живой очереди наглецы могли выбить себе преимущества локтями и наглостью. В очереди по записи - тоже, с помощью связей, знакомств и блата. Но если купил чело-век по блату холодильник, или телевизор, и если продавца тут, же не схватили за руку - кто к этому возвращался?..
А вот в связи, история установки телефона, в принципе, простого бытового устройства - ну чем важность его наличия отличается от важности наличия телевизора или холодильника? - была полностью прописана документально и хранилась в деле как зеница ока.
Я ни в коем случае не хочу утверждать, что нарушений справедливости при «обложенных документами» установках не было. Правила допускали двойственное толкование многих пунктов. Этим умело пользовались желающие получить личную выгоду. Наверное, все-таки, не зря было заведено уголовное дело на Ковалёва. Может это и неплохо - такой учёт. Но я хочу отметить другую сторону вопроса.
Люди прекрасно знали, что у связистов есть эти бумажные «истории установки телефона». И в пору разворачивающейся Гласности, можно представить, сколько находилось желающих выступить в роли обличителей и следователей, пытающихся доказать, что год или два года назад, по тому или иному адресу, была допущена несправедливость в распределении телефона. И связистам приходилось возвращаться к давно сделанному, поднимать всю подноготную вопроса, вспоминать… Доказывать правомерность решения и оправдываться. И многим людям, обозлённым и обманутым в очередях за другими предметами и благами, очень хотелось отыграться хотя бы на связистах.
Я уже успел провести несколько приёмов граждан по личным вопросам. Пока, получалось удерживать их ход в рамках корректности и приличий. Но сколько нервов, выдержки и усилий требуется, чтобы выдержать эту, очень наглую и нескрываемую подозрительность к себе - особенно, если ты честный, совестливый человек. А родители воспитали меня именно таким. Не от всех исходит, конечно, эта наглая напористость - но попадаются экземпляры… И выбивают из колеи…
Я посвятил полдня изучению стопки дел. Строго, следуя Правилам, распределил двадцать установок. Пять свободных пар в кабеле оставил в резерве на всякий случай. Позвонил в горком Волнянскому и сообщил, что будет телефонизироваться дом по улице Гагарина 68. Он тут же, со списком, пригласил меня к себе. Просмотрел мои кружочки у фамилий кандидатов на получение телефона, и мы вошли в кабинет к Дымченко. Александр Сергеевич тоже заинтересованно и очень внимательно просмотрел весь список. Потом проставил несколько галочек против фамилий, не вошедших по моему распре-делению, в количество очередников.
- Этим людям нужно поставить телефон по служебной необходимости - заявил он.
- Они не попадают по очереди - попытался возразить я.
- Нужно! - отрезал секретарь и добавил - и вообще, вы будьте внимательны. Там у вас о начальнике абонентского отдела ходят разные слухи…
Я промолчал. Высказывание в таком духе первого секретаря горкома о начальнике абонентского отдела давало мне повод немедленно снять с работы Асию Хасановну.
Вернулись назад к Волнянскому. Анатолий Никифорович ещё раз монотонным тоном напомнил, что просьбы и распоряжения ПЕРВОГО выполняются беспрекословно и попросил внести в список фамилий некто Ниязову.
- Но от неё нет даже заявления - попытался возмутиться я.
- Завтра вам заявление принесут. Волнянский твёрдо стоял на своём.
С этим же списком я посетил и председателя горисполкома. Он, тоже, пометил фамилии нескольких человек вдобавок, к отмеченным, в горкоме.
Список претендентов на телефон явно расширялся и уже перекрыл мой резерв. Озадаченный завершил я своё хождение со списком у Фенина. Андрей Алексеевич пометил своим отличительным знаком фамилии людей, выполнить установку телефонов которым, ему поручил обком и облисполком. Я, конечно, понимал нужды производства, но я не понимал, как буду объяснять простым людям из этого дома, которые непременно, в ближайший же день приёма, посетят меня, - объяснять, что люди в списке, отмеченные руководством, к которым уплывут ИХ телефоны - не являются блатниками? Голова шла кругом. Я сказал об этом Фенину.
- Это теперь ваш крест, Виктор Васильевич - криво усмехнулся он…Вернулся в кабинет, долго перечитывал Правила, кроил и так и эдак - ребус заданный вышестоящими начальниками не решался. Поинтересовался у Юртабаевой - Кто такая Ниязова?
Она оказалась крупным торговым работником, безусловно, распределяющим многие материальные блага и, конечно же, распределение этих благ в её ведомстве не фиксировалось обилием документов, как в случае с распределением телефонов у связистов. Ещё раз внимательно изучил я фамилии с пометками напротив. Бросилось в глаза, что именно торговые работники пользуются особым покровительством лиц, власть предержащих. И надо полагать, прессинг в пользу своего протеже - властный, бесцеремонный с их стороны, в случае сопротивления, сможет довести до белого каления любого, даже самого стойкого и выдержанного человека.
И все-таки, я принял простое, но как впоследствии убедился, очень правильное решение. Я не хотел отвечать за действия вышестоящих начальников. Чего бы мне это ни стоило! Я решил отвечать только за свои действия. Распределил телефоны, так как мне подсказывала совесть - строго по очереди, а также тем людям, право на внеочередную установку телефона которым, подтверждалось объективными документами.
Ниязова, естественно, хотя она действительно написала заявление на следующий день, в их число не вошла. Прессинг был жесточайший. Как я его выдержал, не знаю. В конце концов, Ниязова все-таки получила телефон, но только после того, как ко мне пришло ПИСЬМЕННОЕ распоряжение Фенина прямо и недвусмысленно обязывающее меня сделать это. И все-таки, многие фамилии, против которых людьми с очень широкими властными полномочиями были проставлены едва приметные точечки и запятые, так и остались в списках до следующего пока ещё неизвестно когда намечающегося этапа телефонизации.
С этого дня решил твёрдо, пока буду начальником больше ни одного списка на телефонизацию домов, ни в одну инстанцию не понесу. Все чаще стало возникать ощущение, что меня скоро попросят с этого места.
По понедельникам, по устоявшейся традиции, Ковалёв проводил долгие планёрки с участием начальников цехов и отделов. Я не стал ломать традиций, за исключением лишь того, что сделал планёрки максимально краткими. Начальники докладывали очень сжато обстановку в цехах, ставили проблемные вопросы. Я скоро убедился в разношёрстности их интересов, которые очень часто шли вразрез с интересами предприятия в целом. Приходить к консенсусу (всюду звучит это новое слово) с учётом разнонаправленности интересов цехов, было очень сложно. Разрешил на планёрке поднимать только те общие вопросы, которые касались всех, не затрагивая интересов какой-то отдельной службы.
Первые же планёрки проходили с явным уклоном на критику работы цеха ГТС. Редко кто воздерживался от того, чтобы не лягнуть Висящева. Он вяло старался огрызаться, как уставший затравленный волк. В результате планёрка сводилась к бесполезной перепалке. Особенно выделялась в «критике» экономист Мурносова. Явно просматривалось, что она имеет огромный вес и авторитет, и доминирует в коллективе.
Возникшая на очередной планёрке, перебранка была мною решительно прервана. - Валентина Васильевна, - перебил я экономиста - вот вы очень наседаете на Александра Дмитриевича, а может быть, более конкретно подскажете ему, что же ему делать в сложившейся в цехе ситуации? Ваши «советы» общего плана явно нежизнеспособны.
Мурносова озадачено запнулась и умолкла. Присутствовавшие на планёрке начальники удивлённо переглянулись.
- Давайте договоримся, - продолжил я - что оценивать работу Александра Дмитриевича в обозримой ближайшей перспективе, будет иметь право только начальник и главный инженер...
Повисла тишина, но надо было видеть благодарные глаза Висящева...Как оказалось, больше на планёрке на этот раз и обсуждать ничего не нашлось.
Впервые в это здание, тогда - здание Городского узла связи, я попал в 1974 году, по прибытию на практику. В Синегорск, - в ГУС, была распределена моя жена, и работала она в то время в ЛАЗ-е. Я провёл на практике, тоже в ЛАЗ-е, два месяца. Здание было, по тем временам, просто образцовым. Сказывалась хозяйская хватка начальника ГУС Селина, с которым я и познакомился тогда впервые.
Запомнилось подвальное помещение, в котором помимо всего прочего, располагался уютный буфет, и в котором всегда можно было выпить чаю или кофе и просто перекусить. Сейчас же буфетом здесь и не пахло.
Буфет перенесли в технический корпус. А подвал старого здания находился просто в ужасном состоянии. Построенный на три метра вглубь, относительно уровня земли, он постоянно подтапливался. Непонятно из каких мест, в него просачивалась вода. В подвале было влажно и сильно парило так-как по его периметру проходила разводка труб отопления.
Вода создавала постоянную угрозу затопления расположенной в подвале вводной телефонной шахты, в которую заходило большинство магистральных кабелей связи. Чтобы не допустить этого, не нашли другого выхода как периодически, с помощью электрического насоса, принудительно перекачивать непрерывно поступающую воду в проходящую по территории двора сливную городскую канализацию.
Этим занимались работники цеха электропитания, нёсшие в смежном, современном здании электокорпуса, соединённого со старым зданием узким переходом, круглосуточное дежурство. Занимались просто в нагрузку - по принуждению.
Запущенность подвального помещения была налицо. Чувствовалось, что в последние годы постоянно сменяющемуся руководству предприятия было явно не до подвала….
Сразу же, в январе я столкнулся с первым порывом теплосети в подвале. Это случилось в один из дней, около восьми часов утра. Озабоченный Шондин приковылял в кабинет и доложил, что устранять порыв некому. Странно, но в самый разгар отопительного сезона по характеристике, как Ковалёва, так и Шондина - «такой-сякой» сантехник Егоров Михаил находился в отпуске. Он жил в только что построенном не телефонизированном Боровском микрорайоне, не имел телефона, и найти его всегда было проблематично.
По просьбе Шондина, я позвонил начальнику Почтамта Селину Степану Ивановичу и попросил помочь сантехником для устранения аварийной течи. Через полчаса появился сантехник Почтамта Маас Саша, знающий все теплохозяйство связистов досконально. Когда-то, в ГУС - он его и эксплуатировал. Провозился Маас часа полтора - течь устранил.
А мороз на улице давил основательно. Шондин, и я вместе с ним, нервничали - не дай бог, разморозим перекрытый на период ремонта, стоявший без циркуляции воды, тепловой ввод в здание. На улице ведь - тридцать градусов. Слава Богу - обошлось!
Сколько терпения надо было проявить… С одной стороны, все возрастающий, иногда просто невыносимый, требующий немедленных результатов прессинг со стороны властей, особенно из горкома. С другой стороны, в первые недели, постоянный срыв намеченных на день планов работы для звеньев кабельного участка. Намеченное, но не выполненное кабельщиками в силу тех или иных причин, задание переносилось на другой день. Потом - на следующий…
Я недоумевал - Почему?.. - Ведь при планировании работ «на завтра» мы старались учесть все. Оказалось, что натолкнувшись на мою неуступчивость, «срочные» задания из городских инстанций стали поступать прямо на Висящева. Александр Дмитриевич не смел, перечить, и по инерции, вносил коррекции в наши предварительные заготовки. Пришлось открытым текстом, но в корректной форме, запретить ему исполнение подобных заданий, и я потребовал, чтобы все, нащупавшие к нему путь, сторонние «командиры» перенаправлялись им на меня.
Не думаю, что в последующем, Висящев строго следовал моему требованию. Он был в высшей степени порядочным человеком, и прекрасно понимал какие адские условия, я создаю для себя и, наверное, тоже в какой-то степени, старался меня щадить. Но мой официальный запрет создал ему почву для манёвра, и он тоже, стал действовать, по отношению к просителям, более жёстко… По крайней мере - потом, так мне показалось.
После запрета спектр моих телефонных разговорных тем пополнился ещё одной - мне жаловались уже на Висящева, который «не принимает мер». Я выслушивал проблему, с которой они вышли на него, делал несколько запросов по прямой связи на бюро ремонта, в абонентский отдел, на кросс, и чего бы мне это не стоило, подтверждал его решение. Думаю и Александр Николаевич Макарычев, хотя прямого указания ему я не давал, тоже стал максимально сокращать бодрые обещания потоку штурмующих ТТС возмущённых и справедливо недовольных абонентов.
Обозначилась ещё одна проблема. Вытягивая из Висящева подробности работы каждого звена кабельщиков, а они пока работали, по устоявшимся традициям, «ни шатко, ни валко», я узнал, что Александр Дмитриевич, либо Бугаенко, при дневных объездах, как правило, на месте запланированной работы звено уже не застаёт.
Место сбора звеньев определить было несложно. Они кучковались у автомашины ГАЗ-53 с утеплённой будкой, в кузове, оборудованном печкой для отопления салона, если можно так сказать. Водителем «тёплой» автомашины был Цехменструк. На недовольные замечания Висящева реагировали кабельщики с вызовом.- Греемся - заявляли они.
Грелись, по-прежнему, и с помощью спиртного. Висящев вынужден был делать вид, что не замечает этого. Стало ясно, что только авторитета Висящева для них, разбалованных непосредственным «вниманием» бывшего начальника ТТС Ковалёва, явно не достаточно.
В начале февраля, в самый разгар морозного времени, произошёл второй порыв системы отопления, и опять в подвале. Проблема отопления предприятия тоже успела явно обозначиться. Я уже говорил, что жаловались на холод работники справочной службы 09. Жаловались работники АТС-4, жаловались работники переговорного пункта. А сколько их, просто стеснялось жаловаться...
Шондин суетился. В основном уповал на Сашу Мааса и все материл своего сантехника Егорова, - мол, не промыл систему, мол, не провёл ревизию арматуры…
Я недоумевал - ну ладно, присутствует дефицит кабельщиков-спайщиков. Редкая профессия - действительно, дефицит. Кто был, в моем понимании, кабельщик-спайщик? Это своего рода технический хирург. При сборе муфты, при её пайке, он должен проявить максимальную расчётливость, внимательность и собранность. Пайка муфты требует удобных, сухих и чистых условий на рабочем месте.
Нельзя допустить при сварке кабеля, негерметичности внешней оболочки, - даже, с величину острия иголки. Простым осмотром проверить на герметичность муфту особенно на кабеле, который не находится под избыточным воздушным давлением чрезвычайно сложно, И куда там - до чистоты и сухости вокруг. Место нахождения этой муфты в земле, в колодце с водой - и горячей, и холодной. Всю её, бедолагу, корёжит зимой льдом.
А место, где находится эта муфта и есть реальное место работы кабельщика, часто - в очень неблагоприятных условиях. В этих, «антисанитарных» местах - малейшая небрежность кабельщика допущенная при сварке, - и вот он, результат его работы - брак, с довольно высокими экономическими потерями для предприятия, и не только экономическими … Значение телефона в жизни людей переоценить трудно.
И много ли найдётся желающих, особенно среди молодёжи, работать «хирургом» в грязных вонючих колодцах, когда часто, вода сверху капает тебе за шиворот. Да и за зарплату, мягко скажем, не самую высокую. Не поэтому ли, - даже профтехучилища связи не выпускали этих востребованных связистским производством специалистов, или выпускали в очень ограниченных количествах.
Редко встречается, а поэтому и особенно ценен хороший специалист - кабельщик.
А тут сантехник! - да их пруд пруди в городе...
Очень зол я был, заочно уже, на этого Егорова. Он, наконец, вышел из отпуска и по информации Шондина, совместно с Маасом латал очередной порыв системы отопления в подвале.
- Хорошо, - сказал я. Как закончит работу, - пригласите его ко мне...
Опять вызывали в горисполком. Закрутился. По возвращении назад - совсем забыл о Егорове.
Около пяти вечера сантехник вошёл ко мне в кабинет. Вошёл неожиданно. Среднего роста, крепко сбитый… Вид независимый, и в то же время, какая-то мягкая вкрадчивость в походке - странное сочетание! Тихим голосом он начал говорить какие-то вежливые слова, а я, заочно накрученный против него, уже не способен был его слышать. К тому же, я ещё продолжал быть под впечатлением очередного, вряд ли выполнимого, задания от аппаратчиков горкома. Осознав лишь, что это тот самый Егоров… который... - хоть и не хотел, но неожиданно для самого себя - взорвался. Я не помню, что ему говорил. Помню, что говорил немного, и старался говорить спокойно. Но весь мой, изо всех сил сдерживаемый гнев, выплёскивался из глаз, читался по выражению лица, и смысл моих слов сводился к одному - если ещё раз услышу о порыве тепла, ноги Егорова на ТТС больше не будет!!.
Сантехник изумлённо смотрел на меня, попытался что-то сказать, видимо в оправдание, но я не позволил ему произнести, ни слова. Всем своим видом дал понять, что высказал ему, всё что хотел, и не желаю его больше видеть. Пожав плечами, похоже, так и не поняв, зачем его вызывали, Егоров удалился. Сидел я один в кабинете и удивлялся, сам себе… Ну и накипело…"
Для особо любознательных, взгляд со стороны потребителей https://jlm-taurus.livejournal.com/72659.html
Совсем не случайно получилось, что именно этот цех - цех с очень тяжёлыми и непривлекательными условиями труда, предполагающими в любую погоду, его работникам исполнять свои обязанности на улице, стал наиболее слабым звеном в комплексе взаимоувязанных, очень ответственных, задач поставленных перед ТТС. Здесь, в первую очередь, отражались наиболее неблагоприятные тенденции имевшие место не только в отрасли, но и в народном хозяйстве страны, в целом.
Изучая кадровый состав цеха, я сразу же обратил внимание на то, что в цехе не оказалось ни одного специалиста с высшим образованием. Даже с техникумом связи, не было. Малочисленные инженерные должности занимали самоучки.
Не было заманчивых стимулов привлекающих на этот, особенно в глазах молодёжи, непрестижный участок работы. Поэтому и не шли сюда люди. Инженеры и техники с образованием не шли из-за уравниловки, царившей на предприятии, в целом в системе, оплаты труда. Даже начальник цеха здесь получал заработную плату, в лучшем случае, наравне с кабельщиком-спайщиком, у которых, кстати, заработная плата была тоже неадекватна тем скотским условиям, в которых они работали. По крайней мере, в то время когда я пришёл. Начальник цеха ГТС - Александр Дмитриевич имел за плечами только ПТУ, получал на практике зарплату даже меньше чем у подчинённых ему кабельщиков - в сложившейся ситуации премии он, как правило, не получал. Было много причин лишить его этой премии.
Прав был Ковалёв. Управление производственными процессами строилось, особенно на запущенных участках, на криках и постоянных уступках со стороны руководства рядовым работникам, представителям рабочего класса. Ещё бы! Рабочий класс, - он ведь, по любимому выражению председателя областного профсоюза работников связи Ситниковой Полины Ивановны - он ведь - «гегемон»! Никто не смеет, обидеть рабочего человека. Рабочий человек везде востребован и всегда - нарасхват. Обидишь - тут же, найдёт другую работу!
Не было честной и справедливой системы оплаты труда за приложенные усилия. Партийная пропаганда, по-прежнему, призывала людей во имя близкого светлого будущего «бросаться на амбразуры».
Понимали эти призывы - каждый, по-своему. Совестливые, честные люди трудились с полной отдачей, рвачи и хапуги, требуя «положенного», брали «на горло». Последние, - они ведь «гегемоны», они давно поняли - честный труд, это для дураков. Они давно поняли, что ту зарплату, которую получают в поте лица эти «дураки-первые», им дадут и так! Только - за присутствие на работе, за видимость работы! И действительно, давали...
Качество работы определялось внутренним состоянием души человека. Циничное, развращающее влияние откровенных халтурщиков, а их появлялось все больше и больше, разлагающе действовало на коллективы. Появление слабых и некомпетентных руководителей резко усугубляло ситуацию.
Я на своём опыте повидал достаточно таких людей и в Эксплуатационно-техническом узле связи. Нахрапистых, бьющих по поводу и без повода себя в грудь - Я же, рабочий класс! - Равнодушных лентяев, откровенной демагогией прикрывающих явное нежелание и неумение работать...
За последние десять лет самостоятельного плавания Телеграфно-телефонной станции, как отдельного предприятия, цех ГТС в её составе, накопил полный набор наихудших методов производства.
Запас прочности линейно кабельной сети до образования Телеграфно-телефонной станции, накопленный в Городском узле связи, под руководством Селина Степана Ивановича, полностью исчерпал себя. Ушли кадровые работники, была потеряна преемственность производственного процесса. Качество работы сети валилось на глазах. Грянул и завис во времени, кризис. Неразборчивость в подборе кадров привела к появлению в цехе таких руководителей как Обухов. Практически отсутствовала дисциплина.
Не знаю с чьей подачи, но «гегемоны» цеха ГТС нашли, очень характерный для текущего времени, способ зарабатывания денег. В какой-то момент они стали «не успевать» устранять повреждения на сети в рабочее время, стали задерживаться, чтобы окончить работу. Создавалось впечатление заботы о ДЕЛЕ. Но, несмотря на задержки, повреждений становилось все больше. По существу, детально разобраться с причинами их роста своевременно руководство не смогло.
С ростом повреждений необходимость работы в сверхурочные часы всё возрастала. Припозднившихся на работе, хвалили и ставили в пример. Очень скоро задер-живающиеся для устранения повреждений «герои» попросили оплаты, полагающейся за работу в сверхурочное время.
Профсоюз бдительно следил, чтобы эта оплата в зависимости от часов переработки оплачивалась в полуторном, а затем и в двойном размерах. И пошло - поехало. Больше повреждений - больше сверхурочных! Больше сверхурочных - выше зарплата! Деньги они и есть деньги - не важно, по какой статье выплачиваются. «Гегемон трудился». Повреждения нарастали как снежный ком. Их количество временами зашкаливало и достигало тысячи...
И по факту, к моему приходу, сверхурочные переработки в цехе ГТС тоже исчислялись тысячами часов. Профсоюз с одобрения своего областного руководства очень заботился о «гегемоне». Им, прямо на рабочее место, подвозили горячее бесплатное питание, подвозили даже спиртное «для сугреву». Что может быть вреднее - пьяного кабельщика спайщика во время работы?..
Вторым доходным источником были порывы кабелей. А в городе разворачивалось серьёзное жилищное строительство. Предприятию, допустившему порыв кабеля, грозил штраф. Специалистов в городе по устранению повреждений на телефонной сети, кроме как в цехе ГТС, не было. Якобы спасая штрафника порвавшего связь, Обухов со-товарищи, предлагал свои услуги по устранению порыва. Даже - со своим материалом, естественно, не за красивые глаза. «Калым» гораздо превышал потерю премии за плохое качество работы сети. Да и премии их, «гегемонов», «своевременно» устранивших порыв кабеля, никто и не лишал...
За десять лет, в период с 1976 по 1985 годы, новое строительство АТС и телефонных сетей, по существу, в городе только начинало разворачиваться. В 1977 году была введена в эксплуатацию локальная координатная телефонная подстанция ПСК-1000 ёмкостью 1000 номе-ров в западной части города. В 1978 году была построена декадно-шаговая АТС ёмкостью 1000 номеров в Юбилейном микрорайоне. Затем наступило затишье. Очередная АТС ёмкостью 2000 номеров в центре города строилась ни шатко, ни валко. Началось её строительство в 1979 году, и было, в основном, закончено за год до моего прихода, в 1984 году. При этом, линейно-кабельная сеть опять-таки, по причине крайне низкого качества работы приезжих строителей - тоже - «гегемонов», принималась в эксплуатацию с серьёзными недоделками. А Управлению связи нужно было выполнять план любой ценой. Всё то же торжество показухи.
Буквально во второй половине 1985 года, по рассказу Висящева, был принят в эксплуатацию четырёхсотпарный кабель, оканчивающийся 414-ым, 415-ым телефонными шкафами, по улице им. Урицкого. Он не был герметичным, не держал воздух, при прозвонке нормам не соответствовали почти пятьдесят процентов жил.
Руководство Управления умудрилось заставить принять этот кабель в эксплуатацию в качестве двухсотпарного. На заведомо неисправный кабель стали тут же включать абонентов, причём спаренных абонентов. За счёт этого и установили 400 новых телефонов. В момент моего вступления в должность более сорока из них, только что включённых в работу, числились в неисправных.
Необходимо добавить, что областной центр не имел ливневой канализации, и практически весь год её роль для города исполняла телефонная канализация ГТС. Она почти вся подтапливалась, особенно весенними и осенними водами. Многочисленные порывы водопровода, а в зимнее время - утечки горячей воды из системы отопления, беспрепятственно проникали в канализацию ГТС и заполняли её колодцы по самое горлышко. Короче - наихудших условий эксплуатации кабелей связи не придумаешь и в дурном сне...
***
В промежутках между вызовами в горком и горисполком я продолжал знакомиться с командой и предприятием. Постепенно втягивался, привыкал к новому ритму работы. Приёмы по личным вопросам, с некоторыми вариациями, повторяли первый. И опять, кроме полного разочарования и ощущения никчёмности происходящего, они ничего не приносили. Выматывали основательно, оставляли в душе горький осадок, и стабильно пополняли и накапливали в сердце болезненную неудовлетворённость.
Подошёл срок проведения собрания по итогам года. Как новый человек, в дела по подготовке собрания я решил не вмешиваться. Доклад Макарычева был объёмный, пестрел цифрами достижений, назывались фамилии передовиков, и если бы я не побывал уже в новой шкуре начальника ТТС, то должен был бы только радоваться и считать, что мне крупно повезло.
Действительно, планы были почти все выполнены, много хорошего было сказано о работе телефонисток. Цех телеграфа гордо назывался цехом Коммунистического труда. Резко были перевыполнены планы цехом радиоузла, качество работы которого с гордостью оценивалось на отлично. Перечислялось введённое в эксплуатацию оборудование, смонтированное и отлаженное собственными силами, - междугородчиками, телеграфистами…
Александр Николаевич выделил и отдельные недостатки. В числе их настойчиво сквозила неудовлетворительная работа цеха ГТС по устранению повреждений на линейной сети. Выражалась осторожная надежда, что с приходом нового начальника предприятия положение и здесь изменится.
Затем последовали отчёты цехов. Их зачитывали передовики, рядовые работники - телефонистка, телеграфистка, монтёр цеха радиофикации, инженер цеха АТС. Все они перечисляли достижения своих служб, обязательно вскрывали недостатки в организации рабочих мест - такие, как холод на переговорном пункте, недостаточное количество телефонных гарнитур для телефонисток, а также, высказывали мелкие претензии к смежным цехам.Но в одном, они все были дружны.
То, что телефонистки не могли предоставить заказанные переговоры по причине неработающих телефонов - виноват был цех ГТС!
То, что телеграфисты не могли выполнить заявку предприятия на организацию прямой телеграфной линии - виноват был цех ГТС!!
То, что цеху радиоузла не хватало автомашин (большее количество перераспределялось на цех ГТС) - виноват тоже, был цех ГТС!!!
То, что блокировались и залипали приборы на телефонных станциях - виноват был цех ГТС...Обвинения в адрес цеха ГТС скользили явно по привычной и накатанной колее. Но я заметил, что ни в одном из критических выступлений не предлагалось даже мало-мальского конструктива. Хотя бы тонких штрихов - а как сделать, чтобы не был виноват, во всем! - цех ГТС??..
Последним выступал от ГТС сам Висящев. В целом, его выступление было кратким. Он тоже сказал немного о достижениях цеха - как ни странно, они были. Странно, что был выполнен план по приросту телефонов-автоматов и план доходов от них, был выполнен. И совсем странно, но был выполнен план и по приросту телефонов? Это - при чрезвычайно большом количестве неработающих на сети? Ставились телефоны и участникам войны, ибо на эти установки тоже был план.
И, конечно же, в его выступлении прозвучали сетования на отсутствие специалистов, на недостаточное обеспечение транспортом, и особенно на практическое отсутствие поставок многопарного телефонного кабеля для замены повреждённых участков а также, поставок других эксплуатационных материалов. По этой причине практически не проводился капитальный ремонт.
Выступивший в заключение, Фенин особо в критику не впадал, но что важно - пообещал помочь кабелем…И действительно, через несколько дней кабель поступил. Его было явно недостаточно - но сам факт поступления обнадёживал. Немаловажно было и то, что это был целевой кабель, пришедший не для развития сети, а именно на эксплуатационные нужды, - для ремонта. Даже Александр Дмитриевич приободрился.
Спустя несколько дней оказалось, что радоваться было рановато. Макарычев принёс новость, что главный инженер Управления связи Искандеров требует, чтобы из полученного пятидесятипарного кабеля - четыре километра мы самостоятельно проложили на вокзал. Там требовалась установка новых телефонов. А его, - этого кабеля, всего-то и было четыре километра.- Вот так и работаем с Управлением, - с горечью заключил он. Я возмутился. Пошли вдвоём к Искандерову. Амантай Искандерович на своём распоряжении настаивал. Я пытался убедить его, что сейчас надо все силы сосредоточить на ремонте имеющейся сети, а не на её развитии. Страсти накалялись. Моё природное упрямство давало о себе знать, и я ледяным тоном сказал, что пока не снижу повреждения до разумных пределов, никаким развитием заниматься не буду. Это было Искандерову как нож в сердце.
В один из дней обсуждали с экономистом доведённые до ТТС планы на год. Они были довольно напряжённые. Особенно план по доходам, по установке и приросту телефонов. И если основную долю доходов, более семидесяти процентов, обеспечивал цех междугородной телефонной станции, работающий довольно стабильно, и Валентина Васильевна уверила, что с этой частью доходов все в порядке, то по выполнению плана установок телефонов были большие сомнения. В плане на год была заложена установка в городе тысячи телефонов. Экономист предостерегла, что если их не будет, рассчитывать на общее выполнение плана не следует. А где их взять - эти телефоны...
Строительство новых объектов связи в городе не намечается. В планах строительства на 1986 год заложен только один объект: - «Телефонизация Северной промышленной зоны», который должен быть введён в эксплуатацию только в конце года. А установки, согласно плану - требуются уже в январе. На резервы существующей сети, с учётом сложившегося положения с качеством её работы, рассчитывать не приходилось.
И все-таки, маленькие, но резервы были. Александр Николаевич сообщил, что на вновь застраиваемой улице имени Максима Горького удалось от строителей добиться телефонизации одного из домов по адресу Гагарина 68. В соответствии с действующими нормами, дом был телефонизирован на тридцать процентов от количества имеющихся квартир. То есть, только каждая третья семья из заселившихся в него жильцов, может получить телефон. Но ведь жильцы не знают этих тонкостей, знают, что телефонизация их дома проведена и всё с нетерпением ждут…
Асия Хасановна подготовила список очередников и передала мне на рассмотрение. Дом расположился в престижном месте, практически в центре города. Владельцами квартир, помимо льготников и очередников, стали, естественно, и рядовые граждане, и руководители предприятий. Будучи уверенными что кому-кому, а им телефоны будут установлены в любом случае, руководители не спешили писать заявление на установку телефона. Это же надо идти на ТТС - а времени у них - в обрез…
Асия Хасановна предупредила, что распределить телефоны будет очень сложно. Сообщила, что копию списка очерёдности отнесла Фенину. И вот, я впервые взялся за это дело. И, конечно же, как оказалось - всей сложности процесса не мог бы представить себе даже, в самом дурном сне.
Я ещё не успел ознакомиться со списком, а меня вовсю начали одолевать звонками с просьбами о телефонизации квартиры того или иного жильца. Откуда они узнали, что я начал рассмотрение списков?..
Позвонил Фенин, предупредил, что список нужно согласовать с горкомом и горисполкомом. Я про себя удивился, но смолчал. В списке было перечислено около пятидесяти фамилий, с указанием даты подачи заявления, профессии, наличия льгот - если таковые имелись.
Приложены к списку были и личные дела потенциальных абонентов. Чего в них только не было указано. И прописка, и паспортные данные. Различные ходатайства, заверенные печатями и резолюциями руководителей обкома, горкома, облисполкома... У некоторых были приложены справки по истории болезни, копии документов, подтверждающие инвалидность, справки о составе семьи - всего не перечислишь …
Личные дела абонентов заводились с момента написания заявления, и хранились в абонентском отделе. Срок хранения их практически не был ограничен. Они являлись документами строгого учёта, и система работы с ними у меня невольно тут же стала ассоциироваться почему-то, с системой работы с личными делами и другими подобными документами, прямо чуть ли, не как в КГБ. Но там были - государственная безопасность, судьбы людей, а тут - обычные квартирные телефоны.
Может быть, на заре развития государства, в период известной борьбы с «внутренними врагами», когда телефонная связь только начинала развиваться, такая строгая система учёта средств связи и была оправдана. Но сейчас она выглядела, по крайней мере, на мой взгляд, явным нелепым анахронизмом.
Страна живёт в условиях тотального дефицита всего и вся. Люди привыкли стоять в очередях. Житейское дело. Кто-то кого-то обошёл, кто-то кого-то оттолкнул. В живой очереди наглецы могли выбить себе преимущества локтями и наглостью. В очереди по записи - тоже, с помощью связей, знакомств и блата. Но если купил чело-век по блату холодильник, или телевизор, и если продавца тут, же не схватили за руку - кто к этому возвращался?..
А вот в связи, история установки телефона, в принципе, простого бытового устройства - ну чем важность его наличия отличается от важности наличия телевизора или холодильника? - была полностью прописана документально и хранилась в деле как зеница ока.
Я ни в коем случае не хочу утверждать, что нарушений справедливости при «обложенных документами» установках не было. Правила допускали двойственное толкование многих пунктов. Этим умело пользовались желающие получить личную выгоду. Наверное, все-таки, не зря было заведено уголовное дело на Ковалёва. Может это и неплохо - такой учёт. Но я хочу отметить другую сторону вопроса.
Люди прекрасно знали, что у связистов есть эти бумажные «истории установки телефона». И в пору разворачивающейся Гласности, можно представить, сколько находилось желающих выступить в роли обличителей и следователей, пытающихся доказать, что год или два года назад, по тому или иному адресу, была допущена несправедливость в распределении телефона. И связистам приходилось возвращаться к давно сделанному, поднимать всю подноготную вопроса, вспоминать… Доказывать правомерность решения и оправдываться. И многим людям, обозлённым и обманутым в очередях за другими предметами и благами, очень хотелось отыграться хотя бы на связистах.
Я уже успел провести несколько приёмов граждан по личным вопросам. Пока, получалось удерживать их ход в рамках корректности и приличий. Но сколько нервов, выдержки и усилий требуется, чтобы выдержать эту, очень наглую и нескрываемую подозрительность к себе - особенно, если ты честный, совестливый человек. А родители воспитали меня именно таким. Не от всех исходит, конечно, эта наглая напористость - но попадаются экземпляры… И выбивают из колеи…
Я посвятил полдня изучению стопки дел. Строго, следуя Правилам, распределил двадцать установок. Пять свободных пар в кабеле оставил в резерве на всякий случай. Позвонил в горком Волнянскому и сообщил, что будет телефонизироваться дом по улице Гагарина 68. Он тут же, со списком, пригласил меня к себе. Просмотрел мои кружочки у фамилий кандидатов на получение телефона, и мы вошли в кабинет к Дымченко. Александр Сергеевич тоже заинтересованно и очень внимательно просмотрел весь список. Потом проставил несколько галочек против фамилий, не вошедших по моему распре-делению, в количество очередников.
- Этим людям нужно поставить телефон по служебной необходимости - заявил он.
- Они не попадают по очереди - попытался возразить я.
- Нужно! - отрезал секретарь и добавил - и вообще, вы будьте внимательны. Там у вас о начальнике абонентского отдела ходят разные слухи…
Я промолчал. Высказывание в таком духе первого секретаря горкома о начальнике абонентского отдела давало мне повод немедленно снять с работы Асию Хасановну.
Вернулись назад к Волнянскому. Анатолий Никифорович ещё раз монотонным тоном напомнил, что просьбы и распоряжения ПЕРВОГО выполняются беспрекословно и попросил внести в список фамилий некто Ниязову.
- Но от неё нет даже заявления - попытался возмутиться я.
- Завтра вам заявление принесут. Волнянский твёрдо стоял на своём.
С этим же списком я посетил и председателя горисполкома. Он, тоже, пометил фамилии нескольких человек вдобавок, к отмеченным, в горкоме.
Список претендентов на телефон явно расширялся и уже перекрыл мой резерв. Озадаченный завершил я своё хождение со списком у Фенина. Андрей Алексеевич пометил своим отличительным знаком фамилии людей, выполнить установку телефонов которым, ему поручил обком и облисполком. Я, конечно, понимал нужды производства, но я не понимал, как буду объяснять простым людям из этого дома, которые непременно, в ближайший же день приёма, посетят меня, - объяснять, что люди в списке, отмеченные руководством, к которым уплывут ИХ телефоны - не являются блатниками? Голова шла кругом. Я сказал об этом Фенину.
- Это теперь ваш крест, Виктор Васильевич - криво усмехнулся он…Вернулся в кабинет, долго перечитывал Правила, кроил и так и эдак - ребус заданный вышестоящими начальниками не решался. Поинтересовался у Юртабаевой - Кто такая Ниязова?
Она оказалась крупным торговым работником, безусловно, распределяющим многие материальные блага и, конечно же, распределение этих благ в её ведомстве не фиксировалось обилием документов, как в случае с распределением телефонов у связистов. Ещё раз внимательно изучил я фамилии с пометками напротив. Бросилось в глаза, что именно торговые работники пользуются особым покровительством лиц, власть предержащих. И надо полагать, прессинг в пользу своего протеже - властный, бесцеремонный с их стороны, в случае сопротивления, сможет довести до белого каления любого, даже самого стойкого и выдержанного человека.
И все-таки, я принял простое, но как впоследствии убедился, очень правильное решение. Я не хотел отвечать за действия вышестоящих начальников. Чего бы мне это ни стоило! Я решил отвечать только за свои действия. Распределил телефоны, так как мне подсказывала совесть - строго по очереди, а также тем людям, право на внеочередную установку телефона которым, подтверждалось объективными документами.
Ниязова, естественно, хотя она действительно написала заявление на следующий день, в их число не вошла. Прессинг был жесточайший. Как я его выдержал, не знаю. В конце концов, Ниязова все-таки получила телефон, но только после того, как ко мне пришло ПИСЬМЕННОЕ распоряжение Фенина прямо и недвусмысленно обязывающее меня сделать это. И все-таки, многие фамилии, против которых людьми с очень широкими властными полномочиями были проставлены едва приметные точечки и запятые, так и остались в списках до следующего пока ещё неизвестно когда намечающегося этапа телефонизации.
С этого дня решил твёрдо, пока буду начальником больше ни одного списка на телефонизацию домов, ни в одну инстанцию не понесу. Все чаще стало возникать ощущение, что меня скоро попросят с этого места.
По понедельникам, по устоявшейся традиции, Ковалёв проводил долгие планёрки с участием начальников цехов и отделов. Я не стал ломать традиций, за исключением лишь того, что сделал планёрки максимально краткими. Начальники докладывали очень сжато обстановку в цехах, ставили проблемные вопросы. Я скоро убедился в разношёрстности их интересов, которые очень часто шли вразрез с интересами предприятия в целом. Приходить к консенсусу (всюду звучит это новое слово) с учётом разнонаправленности интересов цехов, было очень сложно. Разрешил на планёрке поднимать только те общие вопросы, которые касались всех, не затрагивая интересов какой-то отдельной службы.
Первые же планёрки проходили с явным уклоном на критику работы цеха ГТС. Редко кто воздерживался от того, чтобы не лягнуть Висящева. Он вяло старался огрызаться, как уставший затравленный волк. В результате планёрка сводилась к бесполезной перепалке. Особенно выделялась в «критике» экономист Мурносова. Явно просматривалось, что она имеет огромный вес и авторитет, и доминирует в коллективе.
Возникшая на очередной планёрке, перебранка была мною решительно прервана. - Валентина Васильевна, - перебил я экономиста - вот вы очень наседаете на Александра Дмитриевича, а может быть, более конкретно подскажете ему, что же ему делать в сложившейся в цехе ситуации? Ваши «советы» общего плана явно нежизнеспособны.
Мурносова озадачено запнулась и умолкла. Присутствовавшие на планёрке начальники удивлённо переглянулись.
- Давайте договоримся, - продолжил я - что оценивать работу Александра Дмитриевича в обозримой ближайшей перспективе, будет иметь право только начальник и главный инженер...
Повисла тишина, но надо было видеть благодарные глаза Висящева...Как оказалось, больше на планёрке на этот раз и обсуждать ничего не нашлось.
Впервые в это здание, тогда - здание Городского узла связи, я попал в 1974 году, по прибытию на практику. В Синегорск, - в ГУС, была распределена моя жена, и работала она в то время в ЛАЗ-е. Я провёл на практике, тоже в ЛАЗ-е, два месяца. Здание было, по тем временам, просто образцовым. Сказывалась хозяйская хватка начальника ГУС Селина, с которым я и познакомился тогда впервые.
Запомнилось подвальное помещение, в котором помимо всего прочего, располагался уютный буфет, и в котором всегда можно было выпить чаю или кофе и просто перекусить. Сейчас же буфетом здесь и не пахло.
Буфет перенесли в технический корпус. А подвал старого здания находился просто в ужасном состоянии. Построенный на три метра вглубь, относительно уровня земли, он постоянно подтапливался. Непонятно из каких мест, в него просачивалась вода. В подвале было влажно и сильно парило так-как по его периметру проходила разводка труб отопления.
Вода создавала постоянную угрозу затопления расположенной в подвале вводной телефонной шахты, в которую заходило большинство магистральных кабелей связи. Чтобы не допустить этого, не нашли другого выхода как периодически, с помощью электрического насоса, принудительно перекачивать непрерывно поступающую воду в проходящую по территории двора сливную городскую канализацию.
Этим занимались работники цеха электропитания, нёсшие в смежном, современном здании электокорпуса, соединённого со старым зданием узким переходом, круглосуточное дежурство. Занимались просто в нагрузку - по принуждению.
Запущенность подвального помещения была налицо. Чувствовалось, что в последние годы постоянно сменяющемуся руководству предприятия было явно не до подвала….
Сразу же, в январе я столкнулся с первым порывом теплосети в подвале. Это случилось в один из дней, около восьми часов утра. Озабоченный Шондин приковылял в кабинет и доложил, что устранять порыв некому. Странно, но в самый разгар отопительного сезона по характеристике, как Ковалёва, так и Шондина - «такой-сякой» сантехник Егоров Михаил находился в отпуске. Он жил в только что построенном не телефонизированном Боровском микрорайоне, не имел телефона, и найти его всегда было проблематично.
По просьбе Шондина, я позвонил начальнику Почтамта Селину Степану Ивановичу и попросил помочь сантехником для устранения аварийной течи. Через полчаса появился сантехник Почтамта Маас Саша, знающий все теплохозяйство связистов досконально. Когда-то, в ГУС - он его и эксплуатировал. Провозился Маас часа полтора - течь устранил.
А мороз на улице давил основательно. Шондин, и я вместе с ним, нервничали - не дай бог, разморозим перекрытый на период ремонта, стоявший без циркуляции воды, тепловой ввод в здание. На улице ведь - тридцать градусов. Слава Богу - обошлось!
Сколько терпения надо было проявить… С одной стороны, все возрастающий, иногда просто невыносимый, требующий немедленных результатов прессинг со стороны властей, особенно из горкома. С другой стороны, в первые недели, постоянный срыв намеченных на день планов работы для звеньев кабельного участка. Намеченное, но не выполненное кабельщиками в силу тех или иных причин, задание переносилось на другой день. Потом - на следующий…
Я недоумевал - Почему?.. - Ведь при планировании работ «на завтра» мы старались учесть все. Оказалось, что натолкнувшись на мою неуступчивость, «срочные» задания из городских инстанций стали поступать прямо на Висящева. Александр Дмитриевич не смел, перечить, и по инерции, вносил коррекции в наши предварительные заготовки. Пришлось открытым текстом, но в корректной форме, запретить ему исполнение подобных заданий, и я потребовал, чтобы все, нащупавшие к нему путь, сторонние «командиры» перенаправлялись им на меня.
Не думаю, что в последующем, Висящев строго следовал моему требованию. Он был в высшей степени порядочным человеком, и прекрасно понимал какие адские условия, я создаю для себя и, наверное, тоже в какой-то степени, старался меня щадить. Но мой официальный запрет создал ему почву для манёвра, и он тоже, стал действовать, по отношению к просителям, более жёстко… По крайней мере - потом, так мне показалось.
После запрета спектр моих телефонных разговорных тем пополнился ещё одной - мне жаловались уже на Висящева, который «не принимает мер». Я выслушивал проблему, с которой они вышли на него, делал несколько запросов по прямой связи на бюро ремонта, в абонентский отдел, на кросс, и чего бы мне это не стоило, подтверждал его решение. Думаю и Александр Николаевич Макарычев, хотя прямого указания ему я не давал, тоже стал максимально сокращать бодрые обещания потоку штурмующих ТТС возмущённых и справедливо недовольных абонентов.
Обозначилась ещё одна проблема. Вытягивая из Висящева подробности работы каждого звена кабельщиков, а они пока работали, по устоявшимся традициям, «ни шатко, ни валко», я узнал, что Александр Дмитриевич, либо Бугаенко, при дневных объездах, как правило, на месте запланированной работы звено уже не застаёт.
Место сбора звеньев определить было несложно. Они кучковались у автомашины ГАЗ-53 с утеплённой будкой, в кузове, оборудованном печкой для отопления салона, если можно так сказать. Водителем «тёплой» автомашины был Цехменструк. На недовольные замечания Висящева реагировали кабельщики с вызовом.- Греемся - заявляли они.
Грелись, по-прежнему, и с помощью спиртного. Висящев вынужден был делать вид, что не замечает этого. Стало ясно, что только авторитета Висящева для них, разбалованных непосредственным «вниманием» бывшего начальника ТТС Ковалёва, явно не достаточно.
В начале февраля, в самый разгар морозного времени, произошёл второй порыв системы отопления, и опять в подвале. Проблема отопления предприятия тоже успела явно обозначиться. Я уже говорил, что жаловались на холод работники справочной службы 09. Жаловались работники АТС-4, жаловались работники переговорного пункта. А сколько их, просто стеснялось жаловаться...
Шондин суетился. В основном уповал на Сашу Мааса и все материл своего сантехника Егорова, - мол, не промыл систему, мол, не провёл ревизию арматуры…
Я недоумевал - ну ладно, присутствует дефицит кабельщиков-спайщиков. Редкая профессия - действительно, дефицит. Кто был, в моем понимании, кабельщик-спайщик? Это своего рода технический хирург. При сборе муфты, при её пайке, он должен проявить максимальную расчётливость, внимательность и собранность. Пайка муфты требует удобных, сухих и чистых условий на рабочем месте.
Нельзя допустить при сварке кабеля, негерметичности внешней оболочки, - даже, с величину острия иголки. Простым осмотром проверить на герметичность муфту особенно на кабеле, который не находится под избыточным воздушным давлением чрезвычайно сложно, И куда там - до чистоты и сухости вокруг. Место нахождения этой муфты в земле, в колодце с водой - и горячей, и холодной. Всю её, бедолагу, корёжит зимой льдом.
А место, где находится эта муфта и есть реальное место работы кабельщика, часто - в очень неблагоприятных условиях. В этих, «антисанитарных» местах - малейшая небрежность кабельщика допущенная при сварке, - и вот он, результат его работы - брак, с довольно высокими экономическими потерями для предприятия, и не только экономическими … Значение телефона в жизни людей переоценить трудно.
И много ли найдётся желающих, особенно среди молодёжи, работать «хирургом» в грязных вонючих колодцах, когда часто, вода сверху капает тебе за шиворот. Да и за зарплату, мягко скажем, не самую высокую. Не поэтому ли, - даже профтехучилища связи не выпускали этих востребованных связистским производством специалистов, или выпускали в очень ограниченных количествах.
Редко встречается, а поэтому и особенно ценен хороший специалист - кабельщик.
А тут сантехник! - да их пруд пруди в городе...
Очень зол я был, заочно уже, на этого Егорова. Он, наконец, вышел из отпуска и по информации Шондина, совместно с Маасом латал очередной порыв системы отопления в подвале.
- Хорошо, - сказал я. Как закончит работу, - пригласите его ко мне...
Опять вызывали в горисполком. Закрутился. По возвращении назад - совсем забыл о Егорове.
Около пяти вечера сантехник вошёл ко мне в кабинет. Вошёл неожиданно. Среднего роста, крепко сбитый… Вид независимый, и в то же время, какая-то мягкая вкрадчивость в походке - странное сочетание! Тихим голосом он начал говорить какие-то вежливые слова, а я, заочно накрученный против него, уже не способен был его слышать. К тому же, я ещё продолжал быть под впечатлением очередного, вряд ли выполнимого, задания от аппаратчиков горкома. Осознав лишь, что это тот самый Егоров… который... - хоть и не хотел, но неожиданно для самого себя - взорвался. Я не помню, что ему говорил. Помню, что говорил немного, и старался говорить спокойно. Но весь мой, изо всех сил сдерживаемый гнев, выплёскивался из глаз, читался по выражению лица, и смысл моих слов сводился к одному - если ещё раз услышу о порыве тепла, ноги Егорова на ТТС больше не будет!!.
Сантехник изумлённо смотрел на меня, попытался что-то сказать, видимо в оправдание, но я не позволил ему произнести, ни слова. Всем своим видом дал понять, что высказал ему, всё что хотел, и не желаю его больше видеть. Пожав плечами, похоже, так и не поняв, зачем его вызывали, Егоров удалился. Сидел я один в кабинете и удивлялся, сам себе… Ну и накипело…"
Для особо любознательных, взгляд со стороны потребителей https://jlm-taurus.livejournal.com/72659.html