Бандурин Евгений Николаевич. Моя военно-морская жизнь 1
...В конце февраля мы вернулись в наш Корсаков, и начали опять получать 1,5-ные оклады, ведь в то время в районе Владивостока нам платили только 15 % - ную надбавку к окладу. Что самое интересное: при переходе с Сахалина во Владивосток оклады сразу урезали, а при переходе на Курилы, где действовали 2-ные оклады, нам их не увеличивали, таким образом, государство действовало только в свою пользу.
Скоро на флоте начались какие-то учения, один из катеров дивизиона участвовал в учениях как корабль связи, и комдив посадил меня на него дублером командира. За трое суток пребывания на катере и беготни по морям я понял все прелести этой службы: отдохнуть в каюте было невозможно, так как за тоненькой переборкой ревели четыре главных дизеля; оправляться приходилось даже на ходу с кормы, держась за флагшток, ведь хотя на катере и был маленький гальюн, но он обычно использовался под кладовку, чтобы не отравлять атмосферу на катере.
http://samlib.ru/b/bandurin_e_n/
Единственной положительной особенностью службы на катерах являлся дополнительный паек, который выдавался всем членам экипажа через 3 часа после выхода в море и потом каждые 24 часа и состоял из пачки галет, 3-х маленьких баночек консервов: тушеное мясо, сыр и сгущенка, и большой 200-граммовой плитки шоколада, обычно "Аленки". Этот паек выдавался сверх нормального 4-х разового корабельного питания, приготовить которое на катере возможность была. Паек очень подходил в качестве хорошей закуски при необходимости, при этом шоколад я лично всегда собирал, чтобы потом отвезти его сыну: семья у меня оставалась на острове Русском, и мне ее очень не хватало.
Рядом со мной в Чажме стоял торпедолов, по-моему, 47 бковр, команда на нем была где-то порядка 6 человек и командир мичман. В один из вечеров мичман ушел домой, а матросы где-то в ЗИПе нашли банку с антифризом и выпили ее как спиртное. 4 или 5 человек умерли сразу, оставшиеся потом в госпитале в Тихоокеанске. История получила сразу огласку до самого верха флота, и на торпедолов приехал аж сам командующий флотом адмирал Н.Н.Амелько. Он провел разбор происшествия, сходил лично на торпедолов, а заодно вдруг решил заглянуть и ко мне.
Я представился, он спросил, есть ли у меня на корабле опасные для здоровья личного состава вещества. Я ответил, что нет, но начальник Техупра вдруг сказал, что есть две фреоновые установки для тушения пожара в машинном отделении. Я, конечно, знал о наличии этих установок, но не предполагал даже, что они относятся к ядовитым. Оказывается, совсем недавно был циркуляр по флоту, в котором эти установки были отнесены к ядовитым и на них должен быть нанесен "череп с костями". Я таких документов не получал, а штаб дивизиона их до меня не довел, дивизионный механик исполнение их на единственном корабле дивизиона не проконтролировал. Но Н.Н.Амелько, будучи не в самом лучшем настроении, тут же объявил мне "НСС", командование дивизиона сразу перевело все стрелки на меня, замполит организовал партсобрание, на котором мне впаяли "строгача с занесением", который и утвердила парткомиссия ВМБС.
Так и шло время, я, в основном, стоял у пирса, дежурил по дивизиону, изредка бывал дома, так как на корабле нас - офицеров было всего двое, в общем, сплошная рутина. В это же время у меня произошел очередной конфликт с командиром дивизиона капитаном 3 ранга Генкеном. Здесь он придрался ко мне за нецелевое расходование спирта.
Дело в том, что мне на корабль было положено на технические нужды порядка 3-х кг спирта в месяц, получить его на складе бербазы можно было только с резолюцией лично комдива. Я получал его раз пять, но при этом всегда составлял раздаточные ведомости на этот спирт под роспись старшин корабля, хотя, конечно, больше он расходовался, сами знаете куда. Я пошел на склад и обнаружил, что несколько раз спирт получался по накладным с поддельной моей подписью. Я все это переписал и пошел к комдиву с раздаточными ведомостями на спирт, полученный мною, и с перечнем поддельных накладных, на которых тоже стояла виза комдива. Комдив поник головой, обещал разобраться, но что-то в душе затаил.
Где-то в сентябре проходили большие флотские учения, все корабли ВМБС выгнали в море, а меня поставили на брандвахту на восточном входе в залив Стрелок. Где-то через неделю на корабле заканчивалась вода, и я в полночь получил разрешение подойти к хозяйственному пирсу б.Абрек для заправки водой. Был сильный ветер направлением прямо на угол пирса и нагонял приличную волну на пирс, которая разбивалась об угол пирса и уходила по его обе стороны. Принимать швартовы у меня вышел один гражданский матрос - вахтенный со стоящего кормой к пирсу водолея.
Корабль у меня был полупустой, легкий как скорлупка, швартовы тогда были еще стальные и тяжелые. Я несколько раз подходил к свободному торцу пирса почти вплотную, подавал бросательный прямо в руки принимающему, но пока он вытаскивал швартов, пока тащил его до кнехта на пирсе, волна быстро относила корабль в сторону, и приходилось ему бросать швартов, который по длине уже кончался. Так я пытался ошвартоваться раз пять, подрабатывал и машинами враздрай, и рулями и машинами пытался подбросить корму ближе к кнехту, но волна все равно относила корабль быстрее. Тогда я решил подойти к пирсу между берегом и водолеем, надеясь, что водолей прикроет меня своим большим корпусом. Сначала вроде все пошло нормально: я отдал якорь, хорошо шел задним ходом вдоль борта водолея под его прикрытием, но у самого пирса из-под кормы водолея шла такая же волна, матрос также возился с моим швартовым, но теперь волна несла меня к берегу.
Я скомандовал сбросить швартов в воду и начал выбирать якорь, а он пополз, и меня так нежненько волна вынесла на отмель берега. Все эти мои манипуляции наблюдал из своей будки в начале пирса дежурный диспетчер вспомогательного флота. Увидев, как меня вынесло на берег, диспетчер срочно выслал ко мне дежурный рейдовый буксир, который стоял в полной готовности с другой стороны пирса. Буксир быстренько подскочил к моему левому борту, сдернул меня с отмели и вывел на чистую воду на середину бухты Абрек, где я встал на якорь. Мы осмотрели все отсеки, течи нигде не было, только шахта ПОУ ГАСМ была заполнена водой до уровня воды за бортом, но это было безопасно для корабля.
Очень быстро на корабль прибыла группа офицеров штаба ВМБС во главе с заместителем начштаба капитаном 1 ранга Якимчиком, они быстро осмотрели корабль, убедились в его безопасности, вроде бы не усмотрели в моих действиях преступных действий и убыли с корабля, приказав диспетчеру отбуксировать меня в б.Чажма. Меньше чем через месяц меня опять отбуксировали в г.Владивосток на завод в б.Диомид, где подняли в док. Там мы увидели, что у корабля местами повреждена обклейка корпуса стеклопластиком, пробит пластмассовый обтекатель ГАСМ и погнуты винты. Обтекатель и винты быстро заменили, где-то более месяца заняла сушка корпуса и подклейка поврежденных мест стеклопластиком.
В конце ноября месяца я вернулся к месту базирования в б.Чажма. Конечно, такое происшествие безнаказанным быть не должно, и мне было приказано сдать дела болтающемуся без дела капитан-лейтенанту Г.Копалину. Я сдал ему дела и обязанности, а на некоторые его имущественные претензии отослал его к помощнику командира, который отвечал за имущество корабля, и хотя был откомандирован, но от должности освобожден не был. Сам я где-то в середине декабря убыл в отпуск без выезда для экономии проездных документов на жену на следующий год и в ожидании своего назначения. За это происшествие я также схлопотал очередной НСС и партийного "строгача с занесением в учетную карточку" (ничто не должно оставаться безнаказанным).
Перед самым Новым 1969 годом я узнал, что меня как бы переводом назначили на равнозначную должность командира минной группы 2684 склада минно-торпедного и противоминного оружия.
2684 склад минно-торпедного и противоминного оружия (войсковая часть 20908) подчинялся Минно-торпедному отделению Тыла ВМБС и занимался минно-торпедным обеспечением кораблей ВМБС и других соединений, базирующихся в заливе Стрелок. Располагался склад в двух местах: в б.Чажма и на острове Путятина.
Где-то в мае меня направили в Разбойник для занятий с переподготовщиками. Оказалось, что мобисты проводили учения ДВО по мобилизации населения, и в нашу часть попало порядка 20 человек мобилизованных, все они были с Урала из Свердловской области. Всех их решили оставить в Разбойнике, а я должен был подготовить из них минеров, для меня это было очень хорошо, так как я был дома с семьей. Привезли переподготовщиков ночью, и утром я увидел в курилке кучу мужиков в новых синих робах, с любопытством разглядывавших расстилавшуюся перед ними панораму залива Стрелок и острова Путятин. Они даже не знали, куда их завезли: их срочно вызвали ночью из дома, погрузили в самолет и привезли, неизвестно куда, одели их в новые комплекты белья и синих роб.
Узнав, что они на самом краю Приморья, удивлению не было предела. Прозанимались мы около двух недель, подготовка была не ахти какая, в основном, по плакатам, да и к работам их тоже привлекали, но, видимо, от этих учений особой подготовки мобилизованных и не требовалось, главное отрабатывалась сама система мобилизации. Через пару недель я повез их на сборный пункт для отправки домой, и тут было самое интересное.
Многие из них с удовольствием меняли с матросами новые предметы своей формы одежды на старые, особенно робы, тельняшки, ремни, ведь их не предупредили, что делать этого нельзя, они должны были все это сдать обратно. Перед погрузкой в самолет они сдавали форму, и за все замененные вещи на них сразу начисляли деньги. Некоторые расплачивались сразу, другим эти деньги обещали вычесть из зарплаты по месту работы на гражданке. Несмотря на их протесты и попытки оправдаться, флотские начальники были непреклонны и только щелкали счетами. Так что учебная мобилизация для мобилизованных вылилась еще и в значительные денежные расходы.
...надо сказать, матросы в то время были менее притязательны к условиям службы, я бы сказал, более дисциплинированными. Были, конечно, и "хулиганы", но они были совершенно не злостными, а значит управляемыми. Очень хорошо служили немцы, которых у меня в группе было человека три, помню по фамилии только двоих: матроса Гроо и старшину 2 статьи Майера Сашу. Они призывались откуда-то с севера, куда во время войны репатриировали их родителей по указанию И.В.Сталина. Майер имел фельдшерское образование, руководил нашей санчастью, в конце срочной службы даже женился на местной дивчине Галине, остался на сверхсрочную службу содержателем оружия и поселился в одном со мной доме. Также вспоминается очень хороший матрос Ким, кореец по национальности, призванный из города Сучана недалеко от Находки. И еще матрос, впоследствии старшина 2 статьи, Ушаков Юра, москвич, который за три года службы превратился из нескладного длинного юноши в крепкого высокого красивого парня.
Интересные личности попадались и среди солдат караульного взвода, и хотя у взвода были свои командиры, но мне также приходилось ими заниматься, особенно впоследствии, когда мне пришлось быть старшим начальником на острове. Много среди солдат было призывников из среднеазиатских республик, они неплохо несли службу, но были плоховато образованы, не совсем хорошо понимали русский язык и требовали более внимательного подхода к ним, об одном из них я уже рассказывал выше. Но было и достаточно русских парней из разных мест Союза, а однажды даже я обнаружил среди молодых солдат своего земляка не только по городу Ногинску, но и по поселку, где жили мои родители, и он их знал. Правда служил он плоховато, хулиганил, пьянствовал, кое-как дослужился до демобилизации и плохо кончил уже на гражданке.
Были и интересные личности, так например, позднее во взвод попали два узбека с высшим педагогическим образованием, хорошие грамотные парни. Служить они должны были один год, и чтобы не отягощать их впечатления трудностями службы в таком подразделении, я рекомендовал командиру взвода одного определить почтальоном части, а второго - помощником санинструктора части, то есть фактически освободил их от несения караульной службы.
...В освободившейся квартире я сделал косметический ремонт: побелил стены и потолки, покрасил деревянные полы, навел порядок на веранде, приготовил на веранде новую 200-литровую бочку для воды (пришлось хорошенько паяльной лампой выжечь внутреннюю поверхность бочки, вычистить ее и покрасить специальной водостойкой краской), оборудовал на кухне ручной умывальник с раковиной на специальной подставке, куда ставилось ведро. Моя третья комната предназначалась для сына, она практически не отапливалась, обогреваться она должна от печки в соседней квартире, поэтому я достал не очень мощную корабельную электрогрелку, но ее вполне хватало для поддержания нормальной температуры. В целом квартира была готова для приема семьи.
После долгих "шептаний" с замполитом и своим замом (начальник) объявил мне и всему личному составу, что старшим на острове он назначает меня и требует от всех соответствующего подчинения мне по всем служебным вопросам.
В принципе я уже готов был к такому повороту событий, так как в последнее время А.К.Андрулайтис как-то отошел от дел, и мне приходилось решать многие хозяйственные и организационные вопросы. После отъезда О.Р.Тагиева и Б.В.Тучемского с острова я собрал всех офицеров и сверхсрочников на совещание, где поставил перед всеми нами основные задачи, как я их понимал для нашей части.
В первую очередь обеспечение прибывающих кораблей оружием. Надо сказать, что сверхсрочники и даже некоторые офицеры, служащие на берегу, уже привыкли частенько ссылаться на рабочее или нерабочее время, на выходные дни и т.д. Пришлось им разъяснить и потребовать, что обеспечение кораблей должно производиться в любые дни и в любое время суток, для чего они будут всегда вызываться на службу.
Следующей нашей задачей я объявил обеспечение нормальных условий жизни и деятельности всего личного состава, семей военнослужащих и всего населения части. Сюда входило продовольственное и вещевое обеспечение, своевременное обеспечение всех хлебом и водой, еженедельную помывку всего личного состава и населения части, смена постельного белья личного состава и обеспечение порядка в жилых и служебных помещениях, а также нормальное функционирование магазина в части.
Потом я вместе с замполитом собрал гражданское население нашей и соседней частей, которого вместе с женами военнослужащих набиралось человек двадцать. Им я объявил о своем назначении старшим в части и предложил обсудить бытовые вопросы жизни. Было много мелких вопросов, которые решались практически сразу, основной вопрос стоял о состоянии магазина и соблюдения очереди в нем на дефицитные товары.
В связи с наступлением осеннего периода я пообещал следующей весной провести ремонт помещения магазина и предложил всем вместе установить очередь на холодильники, стиральные машины, ковры и другой дефицит. Очередь была утверждена всеми, а мне было доверено контролировать ее исполнение, ведь продавщица была обязана докладывать мне обо всех завозимых товарах.
За товарами она ездила на базу Военторга в Промысловке, что было довольно сложным мероприятием: раз в неделю продавщица вместе с 3-4-мя солдатами или матросами на нашем катере шли в Разбойник, там ей выделяли машину, на которой она ехала на базу, получала товар, привозила его в Разбойник, перегружала на катер, приходила на остров, снова перегружала на нашу машину и сгружала его в магазин. Бывало, что какие-то мелочи и пропадали, ведь среди личного состава попадались и не совсем чистые на руку люди, но это было не так уж часто. Обычно пропажа компенсировалась из общественных денег взвода или минной группы, откуда выделялся личный состав в помощь продавщице.
Откуда брались эти общественные деньги? Дело в том, что в нашей части личному составу срочной службы разрешалось начислять дополнительные деньги за производимые им работы с хранимым оружием, например, за завоз оружия на ремонт в цех и вывоз из него, за перемещение оружия внутри склада и т.д. Ежемесячно я и командир взвода производили соответствующие расчеты по этим работам и по причитающимся за это деньгам, деньги распределялись по всему личному составу, получалось где-то рублей по 3-5 на каждого, эти деньги мы называли "по нарядам". Расчеты отправлялись в Разбойник, бухгалтер части составлял соответствующие раздаточные ведомости, в день раздачи денежного довольствия кассир привозил и эти деньги на остров.
Но на руки эти деньги мы не выдавали, я и командир взвода хранили их у себя в сейфах. Тратились эти деньги на общественные нужды, такие как покупка дополнительных хороших телевизоров (от политуправления был положен всего один телевизор на всю часть, а подразделений в части было несколько), бытовых стиральных машин для стирки постельного и другого белья личного состава (теоретически мы должны были возить белье для стирки на материк в Тыл ВМБС, что, естественно, было бы страшной морокой), стирального порошка для этого и многих других мелочей. Например, я начал практиковать отмечать 1-2 раза в месяц дни рождения моряков, родившихся в текущем месяце. При этом для каждого из них на эти деньги заказывались хорошие торты в пекарне рыбокомбината, они у них получались очень даже неплохие, а морякам лишняя радость. Я вел учет расхода денег и периодически отчитывался за них на строевом собрании личного состава минной группы.
Еще А.К.Андрулайтис практиковал в выходные дни выделение личного состава зверосовхозу для работ по установке сетчатого заграждения в лесу острова, которым ограничивались загоны и проходы для пятнистых оленей. За это зверосовхоз платил части определенные деньги, которые начальник передавал в общественные фонды минной группы и взвода. Впоследствии, я эту практику прекратил в связи с ее "не совсем законностью".
Так началась моя деятельность старшего на острове. Положительного в этом было только одно: я перестал дежурить по части, в остальном забот прибавилось в несколько раз. Я сразу решил познакомиться с руководством острова. Это были: директор рыбокомбината, директор зверосовхоза, председатель рыбкоопа и начальник милиции, один на весь остров. Рыбкооп представлял собой торгующую организацию в рыбодобывающей отрасли страны, он завозил на остров все необходимые для жизни товары и через имеющиеся у него магазины продавал их населению. Милицию на острове представлял старший лейтенант Откидач Михаил, человек уже в возрасте, у него была жена, работавшая секретчицей на рыбокомбинате (видимо, отвечала за мобдокументы), и дочка возраста моего сына. Знакомство состоялось и было очень плодотворным на весь период моей службы на острове, так как частенько приходилось помогать друг другу в делах.
Первым серьезным испытанием моей, да и всего коллектива части, деятельности стал завоз топлива для печек на остров. Поочередно на остров прибыли две несамоходные баржи с углем и дровами. Уголь был сучанский (т.е. местный приморский), рассыпной, как песок. На барже группа солдат и матросов нагружали лопатами уголь в кубометровую бадью, краном баржи бадья поднималась и опорожнялась в автомашину. Машины у нас были только бортовые, поэтому другой группе приходилось выгружать уголь вручную в месте его хранения.
Пришлось задействовать на эти работы весь свободный личный состав, ввиду невозможности простоя баржи работали с рассвета до заката, караул и дежурные вахты не менялись по двое-трое суток. В общем, только на разгрузку угля ушла практически целая неделя, зато завезли его к каждому жилому дому для всех квартир по 1-2 машины, остальной складировали на площадке посреди части. Дрова прибыли здоровыми чурками, их пришлось полностью грузить и разгружать вручную, все их завезли к камбузу части, в печках которого уголь не горел. И вообще, сучанский уголь хорошо горел только в печах квартир и штаба, в остальных печах он гореть категорически отказывался.
Поэтому камбузные печи для приготовления пищи приходилось топить только дровами, для чего приходилось выделять дополнительных рабочих для колки дров. Этих дров до следующего завоза не хватало, поэтому приходилось периодически устраивать всем личным составом сбор сушняка в окружающем лесу, ведь кормить людей надо было строго по распорядку дня три раза в день.
Мой "технарь" Паша Мартюшев где-то достал старенький телефонный коммутатор, мы установили его в комнате дежурного по части и подсоединили "вход" к нашей единственной телефонной связи с "большой землей", т.е. к узлу связи ВМБС "Спартак". Теперь на выходе мы имели 10 точек связи, которые мы установили на КПП у пирса, в цеху, у дежурных по взводу и минной группе, в гараже, на электростанции, в караульном помещении, на камбузе, у дежурного в соседней части топливников и у меня на квартире. Теперь я имел возможность прямо из дома соединиться с любым объектом на острове и на "большой земле", да и со мной могли связаться все желающие, будь я на службе в любом месте или дома. В качестве проводов для этой сети мы использовали, в основном, саперные катушки подрывных команд, которых на хранении было достаточно много и которые мы благополучно списали, пропустив их через цех.
Еще очень крупным и сложным мероприятием осенью был завоз запаса овощей на предстоящую зиму и практически на год до следующего урожая. Здесь на первый план выступала деятельность нашего "продовольственника" мичмана А.Ермакова. Всю вторую половину сентября и октябрь он практически ежедневно ехал утром в Разбойник, брал машину, ехал в военный совхоз, там загружался овощами и через поселковые паромы привозил все на остров. Здесь мы их сгружали на большой брезент и перед закладкой на хранение перебирали, причем для переборки привлекали, в основном, женщин гарнизона: ведь они относились к этому более ответственно и делали эту работу более качественно.
Эта работа, естественно, засчитывалась им как работа в цеху и на объекте с полной оплатой рабочего дня, так что в накладе они не оставались. Здесь, конечно, были какие-то "нарушения", но жить-то было надо, поэтому все начальники закрывали на это глаза. Для получения расходного продовольствия типа мяса для людей и собак, рыбы и другого А.Ермаков таким же образом 1-2 раза в месяц ездил на склады Тыла ВМБС и с такими же трудностями завозил их на остров, причем здесь уже он ездил с 3-4-мя солдатами или матросами в качестве грузчиков. Вот с такими трудностями доставалось пропитание на острове, а ведь кормить приходилось порядка 200 человек.
Осенью и я собрал урожай со своего огорода, это было мешка четыре картошки, немного свеклы и ведра два моркови, все это я сложил в подпол на кухне, причем морковь сложил в открытом виде на мешки с картошкой. Заглянув через недельку в погреб, я обнаружил, что большая часть моркови пропала, я понял, что это работа крыс. Как раз из квартиры напротив меня уехали кто-то из мичманов с женой, от них осталась очень красивая трехцветная (черно-белая-рыжая) кошка Динка, которая одиноко сидела возле своей бывшей квартиры. Хотя моя Валентина не очень жаловала кошек, но в этом случае мы повали Динку к себе, покормили, а спать отправили в погреб. Благодаря ее великим охотничьим способностям все крысы в доме были передушены, причем она все
В начале декабря в части состоялось отчетно-выборное партийное собрание, партийная организация, естественно, была общей в Разбойнике и на острове. На собрании и замполит Е.П.Щеповских и зам.командира Б.В.Тучемский выдвинули меня секретарем партийной организации. Я пытался отнекиваться, выдвигая в качестве аргументов кучу взысканий у меня в служебной карточке и два строгача в учетной партийной карточке, но Б.В.Тучемский оптимистично заявил, что старая служебная карточка уничтожена в связи с переходом к новому месту службы, а партийные взыскания "снимем", и меня единогласно выбрали.
Так я получил еще одну нагрузку. На первом же партийном собрании я поставил вопрос о снятии с меня сразу 2-х партийных взысканий, что собрание также единогласно затвердило. Требовалось еще утверждение этого решения партийной комиссией Тыла ВМБС, на которой были совершенно другие люди, чем на парткомиссии самой ВМБС, которая выносила мне эти взыскания. Поэтому решение нашего партсобрания было утверждено, учитывая "высокое доверие мне коммунистов части", и я оказался чистым и перед партией.
В связи со сменой руководства части пришлось переделывать всю документацию по внутренней жизни и службе. Чтобы не возить все эти документы на подпись в Разбойник, я стал подписывать эти документы сам, подделывая подписи О.Р.Тагиева и Б.В.Тучемского, и так настрополился делать это, что в один из приездов на остров они не сразу могли определить, что это расписывался я. После этого для экономии времени они разрешили мне подписывать за них практически все служебные документы, за исключением финансовых и очень ответственных.
Новый 1970 год я впервые встречал на острове, но все-таки с елкой. В принципе на острове и в южной части Приморья елки не росли, но у Е.П.Щеповских и Б.В.Тучемского была уже отработана система обеспечения всей части елками. Для этого с острова выделялись два мичмана: А.Ермаков и А.Воробинский, как самые "деловые" и пронырливые. В Разбойнике им выделялась грузовая машина, какие-то деньги и канистра спирта. Они ехали куда-то на север в лесничество к знакомому леснику, рубили там необходимое количество елок, оформляли все необходимые документы и привозили их в часть. Главная опасность этой поездки была в том, чтобы они сами не запили, но все, обычно, обходилось.
Часть елок они оставляли в Разбойнике, остальные привозили на остров. Распределяли их по предварительной записи и по семьям, в том числе соседей "топливников", по общественным местам: кубрикам личного состава и клуба, где елка была самая большая. Игрушки в запасниках замполита были, и елка получалась очень неплохой. 31 декабря А.Ермаков устраивал праздничный ужин, к которому обязательно резали самого крупного поросенка, мясо шло, в основном, на дополнительное питание личному составу, но немного доставалось и начальствующему составу.
Кстати, на острове мяса в продаже фактически не было, рыбкооп старался его не завозить для продажи в связи с большим количеством перегрузок и риском его порчи, но мы получали мясо в пайке, а также практически всегда можно было его купить у частников в поселке. Я еще имел возможность покупать оленину через директора зверосовхоза, которая всегда была у него на складе за счет выбраковывания оленей из стада.
На встречу Нового года в клуб пришло много девчат, показали кино, были танцы. Я на самое наступление нового года сумел заскочить домой, дернуть рюмашку с семьей, потом мы с женой тоже спустились в клуб, потанцевали вместе с личным составом. Но, в основном, я с замполитом контролировал состояние личного состава. Хотя, естественно, выпивка среди матросов и солдат была категорически запрещена, но уследить за этим в условиях острова, где спиртное продавалось рыбкоопом неограниченно, было практически невозможно. Было, конечно, несколько случаев подпития некоторых, но мы сразу принимали меры к препровождению их в казарму и укладке спать, что практически всегда удавалось. На вечере были и многие жители нашего поселка, что как-то создавало более семейную обстановку в части. В общем, встреча Нового года удалась и прошла без особых эксцессов.
Так постепенно мы прожили зиму. Мой распорядок дня был примерно такой: вставал я в 6.00-6.30 утра, одевался, бежал на мороз, потом выгребал золу из печки, закладывал в нее газету и дрова, рядом ставил ведро угля, нарубленного вечером с помощью лома у сарая, разогревал завтрак на электроплитке и завтракал, в 7.30 спускался в штаб, где принимал доклад дежурного. В 7.45 проводил совещание всех офицеров и сверхсрочников с выработкой задач на день и в 8.00 производил построение личного состава, утренний осмотр и развод на работы или занятия. После этого начинал обход всех помещений части, проверяя там порядок и ход работ или занятий. Сам я проводил политзанятия с л/с минной группы, и помогал вести занятия по специальности старшине группы. Обед в части был по береговому с 13.00 до 14.00, я успевал дома пообедать и прикорнуть минут на 20-30. В 14.00 - опять развод л/с и текущие дела по обеспечению нормальной жизни в части, в 18.00 - окончание рабочего дня.
Первая зима на острове проходила нормально, шла служба и работа, но я считал главным, что все были сыты, одеты, обогреты. Несмотря на зимние трудности со связью с "большой землей", магазин функционировал нормально, завозя необходимые товары, продовольственники кормили людей "от пуза", электричество давали бесперебойно. Был опять же период трудной ледовой остановки на противоположной стороне острова, рыбаки попросились швартоваться к нашему пирсу, я разрешил при условии их немедленного отхода при подходе военного корабля, зато опять мы объедались крабами и могли затариться любой рыбой.
Даже кино в клубе показывали три раза в неделю, причем фильмы мы получали и на нашей базе на берегу, и обменивались фильмами с поселковым клубом рыбокомбината. Лично мне Б.В.Тучемский периодически подбрасывал новое задание: снабжение его, а через него и начальство Тыла ВМБС и самой ВМБС растворимым кофе. Этот продукт был в страшном дефиците, но у председателя рыбкоопа всегда на складе была в заначке пара ящиков, и он систематически отпускал мне по десятку баночек для начальства.
В апреле 1970 года исполнилось 100 лет со дня рождения В.И.Ленина, в честь этого события была выпущена специальная Юбилейная медаль, но мне она не досталась. Всего на часть было выделено 10 медалей, но 3, естественно, ушли начальнику, его заму и замполиту, в результате на остров выделили всего 3 медали, которыми пришлось наградить одного мичмана, и по одному человеку из личного состава минной группы и караульного взвода. И хотя говорят, что впоследствии эти медали раздавали чуть ли не "мешками", но мне получить ее так и не удалось.
Весной МТО Тыла ВМБС приказало перевезти с северной части острова на нашу территорию соленоиды трала СЭМТ-1. Дело в том, что еще задолго до меня где-то 10-12 соленоидов почему-то завезли на северную часть острова и вытащили на берег левее мыса Старцева. Так они там и лежали без охраны, можно сказать брошенные на произвол судьбы, частенько они были мишенью для тренировок в стрельбе местных охотников. Нам был выделен буксир, который сначала стянул соленоиды в воду, при этом два из них сразу безнадежно затонули, остальные буксир притащил к нам в бухту Широкую к самому берегу. О.Р.Тагиев прислал на остров через рыбокомбинатовский паром тягач, который фактически был ходовой частью танка Т-34, вместо орудийной башни у него была шоферская кабина от "студебеккера" и кузов, в котором была установлена мощная лебедка с тросом длиной 200 м.
Мы подготовили на технической территории у берега площадку для хранения соленоидов, разобрали один пролет в проволочном заграждении на берегу, установили тягач в конце площадки. Потом мы разматывали трос с его лебедки, цепляли трос к соленоиду у кромки воды, и лебедкой медленно тащили его на площадку. Дотащив соленоид до предназначенного для него места, мы автокраном поднимали его носовую часть, подкладывали под нее бревна типа стапеля, опускали и потом повторяли все это с кормовой частью, ведь поднять соленоид весом порядка 14 тонн у нашего автокрана мощи не хватало. Так где-то за неделю мы выполнили поставленную задачу.
Как-то на этом тягаче пришлось прокатиться и моей жене с сыном: им что-то срочно нужно было в поселок рыбокомбината, а туда как раз перегоняли тягач, я и посадил своих на него. Впечатление от этой поездки и грохота у них осталось такое, что они долго не могли отойти от него.
Весной же я начал копать огород, делал это, в основном, рано утром часов в шесть, одновременно наблюдая за ходом утреннего распорядка дня в части, и вечерами. Валентина мне в этом активно помогала, и это у нее очень даже неплохо получалось, посадили картошку, немного капусты, помидор, морковки, свеклы. В палисаднике опять разбили большую грядку с разной зеленью, которая скоро выросла и всегда была у нас свежей к приему пищи. При этом опять же на рыбокомбинате я достал мешок тука (удобрения из рыбной муки) и удобрил весь огород, в результате урожай впоследствии был очень даже приличным.
В начале июня 1970 года жена перешла работать на соседний топливный склад на должность лаборантки, эту должность предложил мне начальник склада майор Мельников Николай Павлович, с которым мы подружились, и даже вместе с его семьей отмечали праздники. Должность была номинальной, так как на складе была только небольшая походная лаборатория, но и она не могла работать по причине отсутствия проточного водоснабжения. Поэтому на жену были возложены всякие мелкие поручения по работе на территории склада, замер температуры в хранилищах мазута зимой, а также в ее заведывании находилась бензоколонка, на которой она заправляла автомашины обеих частей. Моя Валентина проработала на этой должности почти три года. Эта работа была очень удобной, рядом с домом, куда она всегда могла забежать в случае необходимости.
В это же время я предложил жене завести кур, ведь у нас пустовал доставшийся нам по наследству курятник. Моя ленинградка, естественно, здорово удивилась, но, узнав, что содержание этих птиц не так уж и сложно, согласилась, сын же согласился с радостью, ведь вокруг почти все держали курей. Сначала я подремонтировал курятник, заделал в нем все дыры, стены и пол обил жестью, так как на острове было много случаев проникновения в курятники диких норок, которые сбегали со зверофермы и жили в лесу.
Норки, как и наши хорьки, имели привычку душить всех кур в курятнике, если уж они туда попадали. Потом мы купили штук восемь курочек в поселке зверосовхоза, где Валентина уже завела знакомых, подержали их несколько дней взаперти в курятнике, чтобы они к нему привыкли, а потом нормально выпустили их гулять. И дело пошло, нужно было только утром и вечером рассыпать им по кружке зерна, лучше пшеницы, остальное время они сами гуляли и кормились.
Зато ежедневно у нас стало появляться 4-5 свеженьких яичка. Чуть позже я еще прикупил пяток курей, а также красивейшего (коричнево-красно-черного) и здорового петуха у одной нашей гражданской пары, которая уезжала с острова. Еще позднее я установил, что моим курам стало нравиться нестись в зарослях полыни перед домом или в чужих открытых сараях. Я решил сделать у курятника большой загон, для чего привез несколько обрешеток от корпусов мин РМ-1, аккуратненько их разобрал и получил 2 десятка идеальных деревянных брусьев, из которых и собрал раму загона размером где-то 2х4 метра и высотой 2м. Потом в зверосовхозе за бутылку водки я достал 2 мотка хорошей оцинкованной сетки, из которой там делали клетки для норок, и обтянул загон этой сеткой.
Получилось очень даже красивое прочное сооружение. На другой день я обнаружил, что куры не хотят находиться в загоне и запросто перелетают из него сверху. Я поехал на рыбокомбинат, нашел там кучу брошенной рыболовной сети с крупной ячеей, привез ее к себе и накрыл ею мой загон. Все, больше моим курям вылетать было невозможно. Одновременно я накрыл этой сетью и мой палисадник, так как все куры, и мои, и соседские, увидев вскопанную землю, старались в ней поковыряться, и запросто туда залетали. Теперь с утра я прощупывал своих кур, с яйцами оставлял в курятнике, остальных кормил в загоне и выгонял гулять на волю. Потом в загон выпускались и кормились яйцевые куры, и они находились в загоне, пока все не снесутся, потом женой или мной выпускались и они.
Скоро на флоте начались какие-то учения, один из катеров дивизиона участвовал в учениях как корабль связи, и комдив посадил меня на него дублером командира. За трое суток пребывания на катере и беготни по морям я понял все прелести этой службы: отдохнуть в каюте было невозможно, так как за тоненькой переборкой ревели четыре главных дизеля; оправляться приходилось даже на ходу с кормы, держась за флагшток, ведь хотя на катере и был маленький гальюн, но он обычно использовался под кладовку, чтобы не отравлять атмосферу на катере.
http://samlib.ru/b/bandurin_e_n/
Единственной положительной особенностью службы на катерах являлся дополнительный паек, который выдавался всем членам экипажа через 3 часа после выхода в море и потом каждые 24 часа и состоял из пачки галет, 3-х маленьких баночек консервов: тушеное мясо, сыр и сгущенка, и большой 200-граммовой плитки шоколада, обычно "Аленки". Этот паек выдавался сверх нормального 4-х разового корабельного питания, приготовить которое на катере возможность была. Паек очень подходил в качестве хорошей закуски при необходимости, при этом шоколад я лично всегда собирал, чтобы потом отвезти его сыну: семья у меня оставалась на острове Русском, и мне ее очень не хватало.
Рядом со мной в Чажме стоял торпедолов, по-моему, 47 бковр, команда на нем была где-то порядка 6 человек и командир мичман. В один из вечеров мичман ушел домой, а матросы где-то в ЗИПе нашли банку с антифризом и выпили ее как спиртное. 4 или 5 человек умерли сразу, оставшиеся потом в госпитале в Тихоокеанске. История получила сразу огласку до самого верха флота, и на торпедолов приехал аж сам командующий флотом адмирал Н.Н.Амелько. Он провел разбор происшествия, сходил лично на торпедолов, а заодно вдруг решил заглянуть и ко мне.
Я представился, он спросил, есть ли у меня на корабле опасные для здоровья личного состава вещества. Я ответил, что нет, но начальник Техупра вдруг сказал, что есть две фреоновые установки для тушения пожара в машинном отделении. Я, конечно, знал о наличии этих установок, но не предполагал даже, что они относятся к ядовитым. Оказывается, совсем недавно был циркуляр по флоту, в котором эти установки были отнесены к ядовитым и на них должен быть нанесен "череп с костями". Я таких документов не получал, а штаб дивизиона их до меня не довел, дивизионный механик исполнение их на единственном корабле дивизиона не проконтролировал. Но Н.Н.Амелько, будучи не в самом лучшем настроении, тут же объявил мне "НСС", командование дивизиона сразу перевело все стрелки на меня, замполит организовал партсобрание, на котором мне впаяли "строгача с занесением", который и утвердила парткомиссия ВМБС.
Так и шло время, я, в основном, стоял у пирса, дежурил по дивизиону, изредка бывал дома, так как на корабле нас - офицеров было всего двое, в общем, сплошная рутина. В это же время у меня произошел очередной конфликт с командиром дивизиона капитаном 3 ранга Генкеном. Здесь он придрался ко мне за нецелевое расходование спирта.
Дело в том, что мне на корабль было положено на технические нужды порядка 3-х кг спирта в месяц, получить его на складе бербазы можно было только с резолюцией лично комдива. Я получал его раз пять, но при этом всегда составлял раздаточные ведомости на этот спирт под роспись старшин корабля, хотя, конечно, больше он расходовался, сами знаете куда. Я пошел на склад и обнаружил, что несколько раз спирт получался по накладным с поддельной моей подписью. Я все это переписал и пошел к комдиву с раздаточными ведомостями на спирт, полученный мною, и с перечнем поддельных накладных, на которых тоже стояла виза комдива. Комдив поник головой, обещал разобраться, но что-то в душе затаил.
Где-то в сентябре проходили большие флотские учения, все корабли ВМБС выгнали в море, а меня поставили на брандвахту на восточном входе в залив Стрелок. Где-то через неделю на корабле заканчивалась вода, и я в полночь получил разрешение подойти к хозяйственному пирсу б.Абрек для заправки водой. Был сильный ветер направлением прямо на угол пирса и нагонял приличную волну на пирс, которая разбивалась об угол пирса и уходила по его обе стороны. Принимать швартовы у меня вышел один гражданский матрос - вахтенный со стоящего кормой к пирсу водолея.
Корабль у меня был полупустой, легкий как скорлупка, швартовы тогда были еще стальные и тяжелые. Я несколько раз подходил к свободному торцу пирса почти вплотную, подавал бросательный прямо в руки принимающему, но пока он вытаскивал швартов, пока тащил его до кнехта на пирсе, волна быстро относила корабль в сторону, и приходилось ему бросать швартов, который по длине уже кончался. Так я пытался ошвартоваться раз пять, подрабатывал и машинами враздрай, и рулями и машинами пытался подбросить корму ближе к кнехту, но волна все равно относила корабль быстрее. Тогда я решил подойти к пирсу между берегом и водолеем, надеясь, что водолей прикроет меня своим большим корпусом. Сначала вроде все пошло нормально: я отдал якорь, хорошо шел задним ходом вдоль борта водолея под его прикрытием, но у самого пирса из-под кормы водолея шла такая же волна, матрос также возился с моим швартовым, но теперь волна несла меня к берегу.
Я скомандовал сбросить швартов в воду и начал выбирать якорь, а он пополз, и меня так нежненько волна вынесла на отмель берега. Все эти мои манипуляции наблюдал из своей будки в начале пирса дежурный диспетчер вспомогательного флота. Увидев, как меня вынесло на берег, диспетчер срочно выслал ко мне дежурный рейдовый буксир, который стоял в полной готовности с другой стороны пирса. Буксир быстренько подскочил к моему левому борту, сдернул меня с отмели и вывел на чистую воду на середину бухты Абрек, где я встал на якорь. Мы осмотрели все отсеки, течи нигде не было, только шахта ПОУ ГАСМ была заполнена водой до уровня воды за бортом, но это было безопасно для корабля.
Очень быстро на корабль прибыла группа офицеров штаба ВМБС во главе с заместителем начштаба капитаном 1 ранга Якимчиком, они быстро осмотрели корабль, убедились в его безопасности, вроде бы не усмотрели в моих действиях преступных действий и убыли с корабля, приказав диспетчеру отбуксировать меня в б.Чажма. Меньше чем через месяц меня опять отбуксировали в г.Владивосток на завод в б.Диомид, где подняли в док. Там мы увидели, что у корабля местами повреждена обклейка корпуса стеклопластиком, пробит пластмассовый обтекатель ГАСМ и погнуты винты. Обтекатель и винты быстро заменили, где-то более месяца заняла сушка корпуса и подклейка поврежденных мест стеклопластиком.
В конце ноября месяца я вернулся к месту базирования в б.Чажма. Конечно, такое происшествие безнаказанным быть не должно, и мне было приказано сдать дела болтающемуся без дела капитан-лейтенанту Г.Копалину. Я сдал ему дела и обязанности, а на некоторые его имущественные претензии отослал его к помощнику командира, который отвечал за имущество корабля, и хотя был откомандирован, но от должности освобожден не был. Сам я где-то в середине декабря убыл в отпуск без выезда для экономии проездных документов на жену на следующий год и в ожидании своего назначения. За это происшествие я также схлопотал очередной НСС и партийного "строгача с занесением в учетную карточку" (ничто не должно оставаться безнаказанным).
Перед самым Новым 1969 годом я узнал, что меня как бы переводом назначили на равнозначную должность командира минной группы 2684 склада минно-торпедного и противоминного оружия.
2684 склад минно-торпедного и противоминного оружия (войсковая часть 20908) подчинялся Минно-торпедному отделению Тыла ВМБС и занимался минно-торпедным обеспечением кораблей ВМБС и других соединений, базирующихся в заливе Стрелок. Располагался склад в двух местах: в б.Чажма и на острове Путятина.
Где-то в мае меня направили в Разбойник для занятий с переподготовщиками. Оказалось, что мобисты проводили учения ДВО по мобилизации населения, и в нашу часть попало порядка 20 человек мобилизованных, все они были с Урала из Свердловской области. Всех их решили оставить в Разбойнике, а я должен был подготовить из них минеров, для меня это было очень хорошо, так как я был дома с семьей. Привезли переподготовщиков ночью, и утром я увидел в курилке кучу мужиков в новых синих робах, с любопытством разглядывавших расстилавшуюся перед ними панораму залива Стрелок и острова Путятин. Они даже не знали, куда их завезли: их срочно вызвали ночью из дома, погрузили в самолет и привезли, неизвестно куда, одели их в новые комплекты белья и синих роб.
Узнав, что они на самом краю Приморья, удивлению не было предела. Прозанимались мы около двух недель, подготовка была не ахти какая, в основном, по плакатам, да и к работам их тоже привлекали, но, видимо, от этих учений особой подготовки мобилизованных и не требовалось, главное отрабатывалась сама система мобилизации. Через пару недель я повез их на сборный пункт для отправки домой, и тут было самое интересное.
Многие из них с удовольствием меняли с матросами новые предметы своей формы одежды на старые, особенно робы, тельняшки, ремни, ведь их не предупредили, что делать этого нельзя, они должны были все это сдать обратно. Перед погрузкой в самолет они сдавали форму, и за все замененные вещи на них сразу начисляли деньги. Некоторые расплачивались сразу, другим эти деньги обещали вычесть из зарплаты по месту работы на гражданке. Несмотря на их протесты и попытки оправдаться, флотские начальники были непреклонны и только щелкали счетами. Так что учебная мобилизация для мобилизованных вылилась еще и в значительные денежные расходы.
...надо сказать, матросы в то время были менее притязательны к условиям службы, я бы сказал, более дисциплинированными. Были, конечно, и "хулиганы", но они были совершенно не злостными, а значит управляемыми. Очень хорошо служили немцы, которых у меня в группе было человека три, помню по фамилии только двоих: матроса Гроо и старшину 2 статьи Майера Сашу. Они призывались откуда-то с севера, куда во время войны репатриировали их родителей по указанию И.В.Сталина. Майер имел фельдшерское образование, руководил нашей санчастью, в конце срочной службы даже женился на местной дивчине Галине, остался на сверхсрочную службу содержателем оружия и поселился в одном со мной доме. Также вспоминается очень хороший матрос Ким, кореец по национальности, призванный из города Сучана недалеко от Находки. И еще матрос, впоследствии старшина 2 статьи, Ушаков Юра, москвич, который за три года службы превратился из нескладного длинного юноши в крепкого высокого красивого парня.
Интересные личности попадались и среди солдат караульного взвода, и хотя у взвода были свои командиры, но мне также приходилось ими заниматься, особенно впоследствии, когда мне пришлось быть старшим начальником на острове. Много среди солдат было призывников из среднеазиатских республик, они неплохо несли службу, но были плоховато образованы, не совсем хорошо понимали русский язык и требовали более внимательного подхода к ним, об одном из них я уже рассказывал выше. Но было и достаточно русских парней из разных мест Союза, а однажды даже я обнаружил среди молодых солдат своего земляка не только по городу Ногинску, но и по поселку, где жили мои родители, и он их знал. Правда служил он плоховато, хулиганил, пьянствовал, кое-как дослужился до демобилизации и плохо кончил уже на гражданке.
Были и интересные личности, так например, позднее во взвод попали два узбека с высшим педагогическим образованием, хорошие грамотные парни. Служить они должны были один год, и чтобы не отягощать их впечатления трудностями службы в таком подразделении, я рекомендовал командиру взвода одного определить почтальоном части, а второго - помощником санинструктора части, то есть фактически освободил их от несения караульной службы.
...В освободившейся квартире я сделал косметический ремонт: побелил стены и потолки, покрасил деревянные полы, навел порядок на веранде, приготовил на веранде новую 200-литровую бочку для воды (пришлось хорошенько паяльной лампой выжечь внутреннюю поверхность бочки, вычистить ее и покрасить специальной водостойкой краской), оборудовал на кухне ручной умывальник с раковиной на специальной подставке, куда ставилось ведро. Моя третья комната предназначалась для сына, она практически не отапливалась, обогреваться она должна от печки в соседней квартире, поэтому я достал не очень мощную корабельную электрогрелку, но ее вполне хватало для поддержания нормальной температуры. В целом квартира была готова для приема семьи.
После долгих "шептаний" с замполитом и своим замом (начальник) объявил мне и всему личному составу, что старшим на острове он назначает меня и требует от всех соответствующего подчинения мне по всем служебным вопросам.
В принципе я уже готов был к такому повороту событий, так как в последнее время А.К.Андрулайтис как-то отошел от дел, и мне приходилось решать многие хозяйственные и организационные вопросы. После отъезда О.Р.Тагиева и Б.В.Тучемского с острова я собрал всех офицеров и сверхсрочников на совещание, где поставил перед всеми нами основные задачи, как я их понимал для нашей части.
В первую очередь обеспечение прибывающих кораблей оружием. Надо сказать, что сверхсрочники и даже некоторые офицеры, служащие на берегу, уже привыкли частенько ссылаться на рабочее или нерабочее время, на выходные дни и т.д. Пришлось им разъяснить и потребовать, что обеспечение кораблей должно производиться в любые дни и в любое время суток, для чего они будут всегда вызываться на службу.
Следующей нашей задачей я объявил обеспечение нормальных условий жизни и деятельности всего личного состава, семей военнослужащих и всего населения части. Сюда входило продовольственное и вещевое обеспечение, своевременное обеспечение всех хлебом и водой, еженедельную помывку всего личного состава и населения части, смена постельного белья личного состава и обеспечение порядка в жилых и служебных помещениях, а также нормальное функционирование магазина в части.
Потом я вместе с замполитом собрал гражданское население нашей и соседней частей, которого вместе с женами военнослужащих набиралось человек двадцать. Им я объявил о своем назначении старшим в части и предложил обсудить бытовые вопросы жизни. Было много мелких вопросов, которые решались практически сразу, основной вопрос стоял о состоянии магазина и соблюдения очереди в нем на дефицитные товары.
В связи с наступлением осеннего периода я пообещал следующей весной провести ремонт помещения магазина и предложил всем вместе установить очередь на холодильники, стиральные машины, ковры и другой дефицит. Очередь была утверждена всеми, а мне было доверено контролировать ее исполнение, ведь продавщица была обязана докладывать мне обо всех завозимых товарах.
За товарами она ездила на базу Военторга в Промысловке, что было довольно сложным мероприятием: раз в неделю продавщица вместе с 3-4-мя солдатами или матросами на нашем катере шли в Разбойник, там ей выделяли машину, на которой она ехала на базу, получала товар, привозила его в Разбойник, перегружала на катер, приходила на остров, снова перегружала на нашу машину и сгружала его в магазин. Бывало, что какие-то мелочи и пропадали, ведь среди личного состава попадались и не совсем чистые на руку люди, но это было не так уж часто. Обычно пропажа компенсировалась из общественных денег взвода или минной группы, откуда выделялся личный состав в помощь продавщице.
Откуда брались эти общественные деньги? Дело в том, что в нашей части личному составу срочной службы разрешалось начислять дополнительные деньги за производимые им работы с хранимым оружием, например, за завоз оружия на ремонт в цех и вывоз из него, за перемещение оружия внутри склада и т.д. Ежемесячно я и командир взвода производили соответствующие расчеты по этим работам и по причитающимся за это деньгам, деньги распределялись по всему личному составу, получалось где-то рублей по 3-5 на каждого, эти деньги мы называли "по нарядам". Расчеты отправлялись в Разбойник, бухгалтер части составлял соответствующие раздаточные ведомости, в день раздачи денежного довольствия кассир привозил и эти деньги на остров.
Но на руки эти деньги мы не выдавали, я и командир взвода хранили их у себя в сейфах. Тратились эти деньги на общественные нужды, такие как покупка дополнительных хороших телевизоров (от политуправления был положен всего один телевизор на всю часть, а подразделений в части было несколько), бытовых стиральных машин для стирки постельного и другого белья личного состава (теоретически мы должны были возить белье для стирки на материк в Тыл ВМБС, что, естественно, было бы страшной морокой), стирального порошка для этого и многих других мелочей. Например, я начал практиковать отмечать 1-2 раза в месяц дни рождения моряков, родившихся в текущем месяце. При этом для каждого из них на эти деньги заказывались хорошие торты в пекарне рыбокомбината, они у них получались очень даже неплохие, а морякам лишняя радость. Я вел учет расхода денег и периодически отчитывался за них на строевом собрании личного состава минной группы.
Еще А.К.Андрулайтис практиковал в выходные дни выделение личного состава зверосовхозу для работ по установке сетчатого заграждения в лесу острова, которым ограничивались загоны и проходы для пятнистых оленей. За это зверосовхоз платил части определенные деньги, которые начальник передавал в общественные фонды минной группы и взвода. Впоследствии, я эту практику прекратил в связи с ее "не совсем законностью".
Так началась моя деятельность старшего на острове. Положительного в этом было только одно: я перестал дежурить по части, в остальном забот прибавилось в несколько раз. Я сразу решил познакомиться с руководством острова. Это были: директор рыбокомбината, директор зверосовхоза, председатель рыбкоопа и начальник милиции, один на весь остров. Рыбкооп представлял собой торгующую организацию в рыбодобывающей отрасли страны, он завозил на остров все необходимые для жизни товары и через имеющиеся у него магазины продавал их населению. Милицию на острове представлял старший лейтенант Откидач Михаил, человек уже в возрасте, у него была жена, работавшая секретчицей на рыбокомбинате (видимо, отвечала за мобдокументы), и дочка возраста моего сына. Знакомство состоялось и было очень плодотворным на весь период моей службы на острове, так как частенько приходилось помогать друг другу в делах.
Первым серьезным испытанием моей, да и всего коллектива части, деятельности стал завоз топлива для печек на остров. Поочередно на остров прибыли две несамоходные баржи с углем и дровами. Уголь был сучанский (т.е. местный приморский), рассыпной, как песок. На барже группа солдат и матросов нагружали лопатами уголь в кубометровую бадью, краном баржи бадья поднималась и опорожнялась в автомашину. Машины у нас были только бортовые, поэтому другой группе приходилось выгружать уголь вручную в месте его хранения.
Пришлось задействовать на эти работы весь свободный личный состав, ввиду невозможности простоя баржи работали с рассвета до заката, караул и дежурные вахты не менялись по двое-трое суток. В общем, только на разгрузку угля ушла практически целая неделя, зато завезли его к каждому жилому дому для всех квартир по 1-2 машины, остальной складировали на площадке посреди части. Дрова прибыли здоровыми чурками, их пришлось полностью грузить и разгружать вручную, все их завезли к камбузу части, в печках которого уголь не горел. И вообще, сучанский уголь хорошо горел только в печах квартир и штаба, в остальных печах он гореть категорически отказывался.
Поэтому камбузные печи для приготовления пищи приходилось топить только дровами, для чего приходилось выделять дополнительных рабочих для колки дров. Этих дров до следующего завоза не хватало, поэтому приходилось периодически устраивать всем личным составом сбор сушняка в окружающем лесу, ведь кормить людей надо было строго по распорядку дня три раза в день.
Мой "технарь" Паша Мартюшев где-то достал старенький телефонный коммутатор, мы установили его в комнате дежурного по части и подсоединили "вход" к нашей единственной телефонной связи с "большой землей", т.е. к узлу связи ВМБС "Спартак". Теперь на выходе мы имели 10 точек связи, которые мы установили на КПП у пирса, в цеху, у дежурных по взводу и минной группе, в гараже, на электростанции, в караульном помещении, на камбузе, у дежурного в соседней части топливников и у меня на квартире. Теперь я имел возможность прямо из дома соединиться с любым объектом на острове и на "большой земле", да и со мной могли связаться все желающие, будь я на службе в любом месте или дома. В качестве проводов для этой сети мы использовали, в основном, саперные катушки подрывных команд, которых на хранении было достаточно много и которые мы благополучно списали, пропустив их через цех.
Еще очень крупным и сложным мероприятием осенью был завоз запаса овощей на предстоящую зиму и практически на год до следующего урожая. Здесь на первый план выступала деятельность нашего "продовольственника" мичмана А.Ермакова. Всю вторую половину сентября и октябрь он практически ежедневно ехал утром в Разбойник, брал машину, ехал в военный совхоз, там загружался овощами и через поселковые паромы привозил все на остров. Здесь мы их сгружали на большой брезент и перед закладкой на хранение перебирали, причем для переборки привлекали, в основном, женщин гарнизона: ведь они относились к этому более ответственно и делали эту работу более качественно.
Эта работа, естественно, засчитывалась им как работа в цеху и на объекте с полной оплатой рабочего дня, так что в накладе они не оставались. Здесь, конечно, были какие-то "нарушения", но жить-то было надо, поэтому все начальники закрывали на это глаза. Для получения расходного продовольствия типа мяса для людей и собак, рыбы и другого А.Ермаков таким же образом 1-2 раза в месяц ездил на склады Тыла ВМБС и с такими же трудностями завозил их на остров, причем здесь уже он ездил с 3-4-мя солдатами или матросами в качестве грузчиков. Вот с такими трудностями доставалось пропитание на острове, а ведь кормить приходилось порядка 200 человек.
Осенью и я собрал урожай со своего огорода, это было мешка четыре картошки, немного свеклы и ведра два моркови, все это я сложил в подпол на кухне, причем морковь сложил в открытом виде на мешки с картошкой. Заглянув через недельку в погреб, я обнаружил, что большая часть моркови пропала, я понял, что это работа крыс. Как раз из квартиры напротив меня уехали кто-то из мичманов с женой, от них осталась очень красивая трехцветная (черно-белая-рыжая) кошка Динка, которая одиноко сидела возле своей бывшей квартиры. Хотя моя Валентина не очень жаловала кошек, но в этом случае мы повали Динку к себе, покормили, а спать отправили в погреб. Благодаря ее великим охотничьим способностям все крысы в доме были передушены, причем она все
В начале декабря в части состоялось отчетно-выборное партийное собрание, партийная организация, естественно, была общей в Разбойнике и на острове. На собрании и замполит Е.П.Щеповских и зам.командира Б.В.Тучемский выдвинули меня секретарем партийной организации. Я пытался отнекиваться, выдвигая в качестве аргументов кучу взысканий у меня в служебной карточке и два строгача в учетной партийной карточке, но Б.В.Тучемский оптимистично заявил, что старая служебная карточка уничтожена в связи с переходом к новому месту службы, а партийные взыскания "снимем", и меня единогласно выбрали.
Так я получил еще одну нагрузку. На первом же партийном собрании я поставил вопрос о снятии с меня сразу 2-х партийных взысканий, что собрание также единогласно затвердило. Требовалось еще утверждение этого решения партийной комиссией Тыла ВМБС, на которой были совершенно другие люди, чем на парткомиссии самой ВМБС, которая выносила мне эти взыскания. Поэтому решение нашего партсобрания было утверждено, учитывая "высокое доверие мне коммунистов части", и я оказался чистым и перед партией.
В связи со сменой руководства части пришлось переделывать всю документацию по внутренней жизни и службе. Чтобы не возить все эти документы на подпись в Разбойник, я стал подписывать эти документы сам, подделывая подписи О.Р.Тагиева и Б.В.Тучемского, и так настрополился делать это, что в один из приездов на остров они не сразу могли определить, что это расписывался я. После этого для экономии времени они разрешили мне подписывать за них практически все служебные документы, за исключением финансовых и очень ответственных.
Новый 1970 год я впервые встречал на острове, но все-таки с елкой. В принципе на острове и в южной части Приморья елки не росли, но у Е.П.Щеповских и Б.В.Тучемского была уже отработана система обеспечения всей части елками. Для этого с острова выделялись два мичмана: А.Ермаков и А.Воробинский, как самые "деловые" и пронырливые. В Разбойнике им выделялась грузовая машина, какие-то деньги и канистра спирта. Они ехали куда-то на север в лесничество к знакомому леснику, рубили там необходимое количество елок, оформляли все необходимые документы и привозили их в часть. Главная опасность этой поездки была в том, чтобы они сами не запили, но все, обычно, обходилось.
Часть елок они оставляли в Разбойнике, остальные привозили на остров. Распределяли их по предварительной записи и по семьям, в том числе соседей "топливников", по общественным местам: кубрикам личного состава и клуба, где елка была самая большая. Игрушки в запасниках замполита были, и елка получалась очень неплохой. 31 декабря А.Ермаков устраивал праздничный ужин, к которому обязательно резали самого крупного поросенка, мясо шло, в основном, на дополнительное питание личному составу, но немного доставалось и начальствующему составу.
Кстати, на острове мяса в продаже фактически не было, рыбкооп старался его не завозить для продажи в связи с большим количеством перегрузок и риском его порчи, но мы получали мясо в пайке, а также практически всегда можно было его купить у частников в поселке. Я еще имел возможность покупать оленину через директора зверосовхоза, которая всегда была у него на складе за счет выбраковывания оленей из стада.
На встречу Нового года в клуб пришло много девчат, показали кино, были танцы. Я на самое наступление нового года сумел заскочить домой, дернуть рюмашку с семьей, потом мы с женой тоже спустились в клуб, потанцевали вместе с личным составом. Но, в основном, я с замполитом контролировал состояние личного состава. Хотя, естественно, выпивка среди матросов и солдат была категорически запрещена, но уследить за этим в условиях острова, где спиртное продавалось рыбкоопом неограниченно, было практически невозможно. Было, конечно, несколько случаев подпития некоторых, но мы сразу принимали меры к препровождению их в казарму и укладке спать, что практически всегда удавалось. На вечере были и многие жители нашего поселка, что как-то создавало более семейную обстановку в части. В общем, встреча Нового года удалась и прошла без особых эксцессов.
Так постепенно мы прожили зиму. Мой распорядок дня был примерно такой: вставал я в 6.00-6.30 утра, одевался, бежал на мороз, потом выгребал золу из печки, закладывал в нее газету и дрова, рядом ставил ведро угля, нарубленного вечером с помощью лома у сарая, разогревал завтрак на электроплитке и завтракал, в 7.30 спускался в штаб, где принимал доклад дежурного. В 7.45 проводил совещание всех офицеров и сверхсрочников с выработкой задач на день и в 8.00 производил построение личного состава, утренний осмотр и развод на работы или занятия. После этого начинал обход всех помещений части, проверяя там порядок и ход работ или занятий. Сам я проводил политзанятия с л/с минной группы, и помогал вести занятия по специальности старшине группы. Обед в части был по береговому с 13.00 до 14.00, я успевал дома пообедать и прикорнуть минут на 20-30. В 14.00 - опять развод л/с и текущие дела по обеспечению нормальной жизни в части, в 18.00 - окончание рабочего дня.
Первая зима на острове проходила нормально, шла служба и работа, но я считал главным, что все были сыты, одеты, обогреты. Несмотря на зимние трудности со связью с "большой землей", магазин функционировал нормально, завозя необходимые товары, продовольственники кормили людей "от пуза", электричество давали бесперебойно. Был опять же период трудной ледовой остановки на противоположной стороне острова, рыбаки попросились швартоваться к нашему пирсу, я разрешил при условии их немедленного отхода при подходе военного корабля, зато опять мы объедались крабами и могли затариться любой рыбой.
Даже кино в клубе показывали три раза в неделю, причем фильмы мы получали и на нашей базе на берегу, и обменивались фильмами с поселковым клубом рыбокомбината. Лично мне Б.В.Тучемский периодически подбрасывал новое задание: снабжение его, а через него и начальство Тыла ВМБС и самой ВМБС растворимым кофе. Этот продукт был в страшном дефиците, но у председателя рыбкоопа всегда на складе была в заначке пара ящиков, и он систематически отпускал мне по десятку баночек для начальства.
В апреле 1970 года исполнилось 100 лет со дня рождения В.И.Ленина, в честь этого события была выпущена специальная Юбилейная медаль, но мне она не досталась. Всего на часть было выделено 10 медалей, но 3, естественно, ушли начальнику, его заму и замполиту, в результате на остров выделили всего 3 медали, которыми пришлось наградить одного мичмана, и по одному человеку из личного состава минной группы и караульного взвода. И хотя говорят, что впоследствии эти медали раздавали чуть ли не "мешками", но мне получить ее так и не удалось.
Весной МТО Тыла ВМБС приказало перевезти с северной части острова на нашу территорию соленоиды трала СЭМТ-1. Дело в том, что еще задолго до меня где-то 10-12 соленоидов почему-то завезли на северную часть острова и вытащили на берег левее мыса Старцева. Так они там и лежали без охраны, можно сказать брошенные на произвол судьбы, частенько они были мишенью для тренировок в стрельбе местных охотников. Нам был выделен буксир, который сначала стянул соленоиды в воду, при этом два из них сразу безнадежно затонули, остальные буксир притащил к нам в бухту Широкую к самому берегу. О.Р.Тагиев прислал на остров через рыбокомбинатовский паром тягач, который фактически был ходовой частью танка Т-34, вместо орудийной башни у него была шоферская кабина от "студебеккера" и кузов, в котором была установлена мощная лебедка с тросом длиной 200 м.
Мы подготовили на технической территории у берега площадку для хранения соленоидов, разобрали один пролет в проволочном заграждении на берегу, установили тягач в конце площадки. Потом мы разматывали трос с его лебедки, цепляли трос к соленоиду у кромки воды, и лебедкой медленно тащили его на площадку. Дотащив соленоид до предназначенного для него места, мы автокраном поднимали его носовую часть, подкладывали под нее бревна типа стапеля, опускали и потом повторяли все это с кормовой частью, ведь поднять соленоид весом порядка 14 тонн у нашего автокрана мощи не хватало. Так где-то за неделю мы выполнили поставленную задачу.
Как-то на этом тягаче пришлось прокатиться и моей жене с сыном: им что-то срочно нужно было в поселок рыбокомбината, а туда как раз перегоняли тягач, я и посадил своих на него. Впечатление от этой поездки и грохота у них осталось такое, что они долго не могли отойти от него.
Весной же я начал копать огород, делал это, в основном, рано утром часов в шесть, одновременно наблюдая за ходом утреннего распорядка дня в части, и вечерами. Валентина мне в этом активно помогала, и это у нее очень даже неплохо получалось, посадили картошку, немного капусты, помидор, морковки, свеклы. В палисаднике опять разбили большую грядку с разной зеленью, которая скоро выросла и всегда была у нас свежей к приему пищи. При этом опять же на рыбокомбинате я достал мешок тука (удобрения из рыбной муки) и удобрил весь огород, в результате урожай впоследствии был очень даже приличным.
В начале июня 1970 года жена перешла работать на соседний топливный склад на должность лаборантки, эту должность предложил мне начальник склада майор Мельников Николай Павлович, с которым мы подружились, и даже вместе с его семьей отмечали праздники. Должность была номинальной, так как на складе была только небольшая походная лаборатория, но и она не могла работать по причине отсутствия проточного водоснабжения. Поэтому на жену были возложены всякие мелкие поручения по работе на территории склада, замер температуры в хранилищах мазута зимой, а также в ее заведывании находилась бензоколонка, на которой она заправляла автомашины обеих частей. Моя Валентина проработала на этой должности почти три года. Эта работа была очень удобной, рядом с домом, куда она всегда могла забежать в случае необходимости.
В это же время я предложил жене завести кур, ведь у нас пустовал доставшийся нам по наследству курятник. Моя ленинградка, естественно, здорово удивилась, но, узнав, что содержание этих птиц не так уж и сложно, согласилась, сын же согласился с радостью, ведь вокруг почти все держали курей. Сначала я подремонтировал курятник, заделал в нем все дыры, стены и пол обил жестью, так как на острове было много случаев проникновения в курятники диких норок, которые сбегали со зверофермы и жили в лесу.
Норки, как и наши хорьки, имели привычку душить всех кур в курятнике, если уж они туда попадали. Потом мы купили штук восемь курочек в поселке зверосовхоза, где Валентина уже завела знакомых, подержали их несколько дней взаперти в курятнике, чтобы они к нему привыкли, а потом нормально выпустили их гулять. И дело пошло, нужно было только утром и вечером рассыпать им по кружке зерна, лучше пшеницы, остальное время они сами гуляли и кормились.
Зато ежедневно у нас стало появляться 4-5 свеженьких яичка. Чуть позже я еще прикупил пяток курей, а также красивейшего (коричнево-красно-черного) и здорового петуха у одной нашей гражданской пары, которая уезжала с острова. Еще позднее я установил, что моим курам стало нравиться нестись в зарослях полыни перед домом или в чужих открытых сараях. Я решил сделать у курятника большой загон, для чего привез несколько обрешеток от корпусов мин РМ-1, аккуратненько их разобрал и получил 2 десятка идеальных деревянных брусьев, из которых и собрал раму загона размером где-то 2х4 метра и высотой 2м. Потом в зверосовхозе за бутылку водки я достал 2 мотка хорошей оцинкованной сетки, из которой там делали клетки для норок, и обтянул загон этой сеткой.
Получилось очень даже красивое прочное сооружение. На другой день я обнаружил, что куры не хотят находиться в загоне и запросто перелетают из него сверху. Я поехал на рыбокомбинат, нашел там кучу брошенной рыболовной сети с крупной ячеей, привез ее к себе и накрыл ею мой загон. Все, больше моим курям вылетать было невозможно. Одновременно я накрыл этой сетью и мой палисадник, так как все куры, и мои, и соседские, увидев вскопанную землю, старались в ней поковыряться, и запросто туда залетали. Теперь с утра я прощупывал своих кур, с яйцами оставлял в курятнике, остальных кормил в загоне и выгонял гулять на волю. Потом в загон выпускались и кормились яйцевые куры, и они находились в загоне, пока все не снесутся, потом женой или мной выпускались и они.