Все о "Молодой Гвардии". Владимир Иванов. Воспоминания актера
Владимир Иванов. Воспоминания актера. Всё - о "Молодой гвардии"
"После выхода на экран “Молодой гвардии” я долгое время (более полугода) жил на квартире Сергея Аполлинарьевича. Вот тогда он и рассказал мне подробно, как проходило заседание Политбюро, на котором предметом обсуждения был не только фильм, но и роман Фадеева, как к этому обсуждению отнеслись автор романа и создатель одноименного фильма. Герасимов обладал большой артистичностью, он точно копировал интонации и жecты тех лиц, которых изображал.
Когда они ехали с министром кинематографии СССР И.Г. Большаковым в Кремль на “кукушке” (так называли правительственные машины с особым гудком), министр сокрушенно качал головой и говорил:
- Пропали мы с тобой. Не сносить нам головы!
- Почему пропали? - возразил Герасимов. - Фильм смотрели в Союзе писателей, в ТАССе, сотрудники газеты “Правда”. Все дали самую высокую оценку.
- Ну и что! Что они решают? Они ничего не решают! Хозяин смотрел, и ему не понравилось. Значит, нам крышка.
Хозяином в те времена называли Сталина. Герасимов хорошо знал об этом. Однако он стал успокаивать министра:
- Мы все снимали в местах событий. У меня в Краснодоне долго работала поисковая группа, и я могу высказать свои аргументы и доказательства.
- Какие аргументы? Какие доказательства? Ужe все предопределено. Хозяин смотрел, дал оценку. Мне сам Поскребышев звонил: будет взбучка.
Прибыли в Кремль, как и было назначено, к часу ночи, просидели в небольшой приемной лишний час, потом еще полчаса и еще... Их никто не вызывал. Только иногда появлялся человек в штатском и коротко повторял: “Ждите”.
Провели в томительном ожидании почти два часа. Наконец мимо один за другим стали проходить члены Политбюро, но ни один не ответил на их приветствия, как это случалось раньше. Оба, и Большаков, и Герасимов, поняли, что дело принимает неприятный оборот.Человек в штатском пригласил их войти в зал, где по обыкновению заседало Политбюро. Посередине большого зала стоял чрезвычайно длинный стол, с массивными стульями по бокам, у конца которого вдалеке расположились члены правительства.
Едва появились в зале, министр Большаков сел ближе к входной двери, у противоположного конца стола, как бы давая понять присутствующим, что его пригласили сюда по недоразумению. Герасимов последовал его примеру, полагая, что если министр не решается приблизиться к членам Политбюро, то и ему не стоит этого делать. Но издалека послышался резкий голос Берии:
- Слюшайтэ, Герасимов, идитэ сюда!
Когда Герасимов подошел, Берия заговорил снова в приказном порядке:
- Вот, здесь сижю я. Рядом со мной свободное кресло. Рядом с этим крэслом будет сидэть Иосиф Виссарионович. Между нами на свободное мэсто садитись!
Он говорил очень громко, отрывисто, пристукивал костяшками пальцев о край стола, и Герасимов понял: все обстоит гораздо xyжe, чем он предполагал. Наступила пауза ожидания. Присутствующие неслышно переговаривались между собой. Вскоре сбоку открылась другая дверь, которая еле просматривалась в стене, и в зал вошел Сталин. Неторопливой, усталой походкой он подошел к столу и, очутившись рядом, стал ломать папиросы и набивать трубку табаком. Закурив, объявил, что сегодня члены Политбюро собрались по повода творчества писателя Фадеева и его друга кинорежиссера Герасимова. Осмотрев зал, спросил:
- А где сам Фадеев?
Секретарь Сталина Поскребышев информировал, что Фадеев неожиданно исчез из Москвы, что на даче его тоже нет и никто не знает, где он находится.
- Я знаю! - выкрикнул Берия. - Он уехал к своим дружкам в Ленинград и сидит у них дома на канале Грибоедова. Я давно за ним слежу. К нему надо применять самые суровые меры. Он распустился!!
- Лаврентий, охлади свои пыл, - остановил Сталин. - Не забывай, что Фадеев вице-прэзидент Всэмирного Совэта мира, что он друг Жолио Кюри, что он, наконец, член ЦК. Он еще сослужит добрую службу.
Из разговоров с Фадеевым Герасимов хорошо знал, что Берия устроил за писателем настоящую слежку, пытаясь подыскать случай, чтобы обвинить его во всех смертных грехах. На это у него были свои причины: Фадеев нередко обращался к Сталину с просьбой реабилитировать того или иного писателя, сценариста, режиссера или другого работника культуры, которые были невинно осуждены. Сталин неоднократно удовлетворял его просьбу, и это приводило Берию в бешенство. Неприязнь Берии по отношению к А.А. Фадееву рикошетом ударила и по Герасимову.
- Хорошо, - заговорил Сталин. - Поскольку Фадеев не явился, оставим его в покое. Поговорим о Герасимове. Товарищ Герасимов, до сих пор мы зналы вас как большого художника. Но со врэмэнэм ви утратили эти свои качества. Мы поручили вам снять хронику взятия Берлина. Это было очень серьезное задание. Что ви сняли? Ви сняли гибель наших солдат. Ви сняли одну смэрть!
- Да, да! - опять закричал Берия. - Что ви снялы? Вы снялы смэрть, смэрть и только одну смэрть! А где полководци?! - И он вскинул обе руки, показывая на фигуру Сталина.
Сталин опять остановил его:
- Лаврентий, почему ты кричишь? У меня от крика голова болит. Хорошо, оставим хронику взятия Берлина. Там, в конце концов, можно кое-что вставить и подмонтировать... Поговорим о “Молодой гвардии”. Как ви сняли эвакуацию населения? У вас все в фильме бегут, как паникеры! У нас эвакуация шла планомерно!
- Да! Да! - опять ввязался в разговор неуемный Берия. - У вас в фильме все бегут. Бегут туда, бегут сюда... Зачем бегут? Почему бегут? Ми эвакуировали планомерно. Даже скот вывозили в хороших вагонах, иногда в цельнометаллических, как это описано в романе “Гурты на дорогах”.
- Кстати, ви читали роман “Гурты на дорогах”? - перебил Сталин, обращаясь к Герасимову.
- Читал, товарищ Сталин.
- Кто написал этот роман?
В первые послевоенные годы в свет вышло всего лишь несколько романов, среди них и “Гурты на дорогах”, который написал Атаров и который Герасимов считал романом конъюнктурным, мало правдивым, поскольку он не отражал трагедии войны. Героем этого произведения был некто Веревкин. Сбитый с толку окриками Берии, Герасимов ответил невпопад:
- Веревкин, товарищ Сталин.
- Какой Веревкин? - последовал возмущенный возглас. - Какой Веревкин?! Товарищ Поскребышев, позвоните в издательство “Правда” и узнайте, кто написал роман “Гурты на дорогах”.
Поскребышев стал звонить по телефону и через минуту сообщил, что роман написал Атаров.
- Какой Веревкин?! - с еще большим возмущением воскликнул Сталин и, встав с кресла, стал прохаживаться по ковровой дорожке туда и обратно, пыхтя трубкой.
Берия, ехидно улыбаясь, протирал пенсне и смотрел в сторону Герасимова уничтожающим взглядом. Остальные продолжали молчать.
Прохаживаясь по ковровой дорожке, Сталин ворчливо, себе под нос, говорил о том, что работники кинематографии и театра должны знать произведения советских писателей, что всякая драматургия - это результат их творчества и что литература - основа искусства, которое должно служить оздоровлению общества, в какой бы форме оно ни выражалось. Он говорил прописные истины, которое были известны всем. Наконец, поняв бесконкретность назидательной речи, он подошел к столу и стал чистить и затем набивать трубку.
- Поговорим о фильме “Молодая гвардия”, - как бы заново начал разговор Сталин. - У вас в этом фильме все большевики погибают в первой серии, и после этого молодежь начинает действовать против фашистов без всякой поддержки со стороны коммунистов. Большевиков расстреливают в первой серии и закапывают, можно сказать, живыми в какой-то яме. А одного из них фашисты протыкают штыков насквозь, как ви это снялы, что его протыкают насквозь?
Гарасимов стал объяснять, что на груди у артиста был одет металлический панцирь, впереди которого устроен раструб. Штык, сделанный из металлической ленты, входил в раструб, изгибался в дугообразном пазу внутри панциря и выходил с другой его стороны. Создавалось впечатление, что грудь человека проткнули насквозь.
- Ловко ви придумалы, - усмехнулся Сталин. - А как звалы того большевика, которого проткнули штыком?
- Шульга, товарищ Сталин,
- В Краснодоне был большевик по фамилии Шульга?
- Нет. Это собирательный образ. Большевик Валько был. А Шульги не было.
- Зачем же ви закололы Шульгу, которого не было?
Сталин опять встал с кресла и несколько раз ткнул трубкой в сторону Герасимова, едва не задев его лицо:
- Ви закололы партию! У вас дети выиграли Отечественную войну. Зачем ви закололы партию?!
Герасимова с ног до головы пронзила холодная дрожь. Обвинение было слишком серьезным. Но он нашел в себе мужество и силы и стал объяснять Сталину, что фильм он снимал строго по роману Фадеева, что они с писателем хотели показать такую молодежь, которая по велению собственного сердца пошла на защиту Родины, рискуя жизнью, что такой молодежи на оккупированных территориях было большинство.
- Я не знаю, каких было большинство, а каких меньшинство. Я знаю, что такую молодежь воспитала партия. И еще я знаю, что вы с Фадеевым - два сапога пара. Или как иголка с ниткой - куда Фадеев, туда и ви… Мне известно, что в Краснодоне вместе с юными подпольщиками были сброшены в шахту и несколько коммунистов, об этом мне написалы письмо сами краснодонцы. В таком виде роман не может широко издаваться. Его нужно переделывать...
- И описать полководцев! - вставил Берия и опять кивком указал на Сталина.
- Слушай, дай мне сказать, - поморщился Сталин, - речь не о полководцах, а о романе и о фильме,
- Роман Федеева “Молодая гвардия” переиздается за рубежом во многих странах и имеет там успех, - сообщил Болотов.
- Меня не интересует, что говорят за рубежом. Мы должны иметь собственное мнение. Раз Фадеев не явился на заседание Политбюро, ми укажем на его ошибки во всеуслышанье в прессе, посрэдством критики. Пусть он пеняет сам на себя. Чтo касается фильма, то в нем, как и в романе, надо усилить роль партии. Товарищ Герасимов, ви сможете в фильме значительно усилить роль партии?
- Такая вероятность есть, - согласился Сергей Аполлинарьевич. - Можно дописать несколько сцен, тем более что Любовь Шевцова перед началом войны училась в Ворошиловградской разведшколе и во время оккупации несколько раз ездила на связь в Ворошиловград. Это подробно описано у Фадеева в романе.
- Вот и покажите эту связь. И еще мне кажется, что фильм надо снять в одной серии, чтобы люди не тратили слишком много времени на его просмотр.
Герасимов начал возражать Сталину, доказывая, что большинство экранизаций, как правило, по художественным достоинствам ниже хорошо известных читателям крупных литературных произведений. То же самое может произойти с “Молодой гвардией”. Показать в одной серии множество разных характеров, совершенно не похожих друг на друга, которые Фадеев мастерски описал в романе, не представится возможным. Может пострадать драматургия фильма. Зритель, давно ознакомившийся с романом и документальными публикациями, может остаться недовольным недомолвками в фильме.
Однако Сталин продолжал настаивать на своем: надо усилить роль партии, но делать его надо только в одной серии, тогда он получится еще лучше, драматургия его будет более сжатой, а потому более захватывающей и напряженной. Кроме того, надо учитывать, что не у всех зрителей бывает возможность смотреть подряд две серии и высиживать в зале почти четыре часа. Если же фильм сделать в одной серии, его сможет посмотреть каждый.
Герасимов вступил в спор, утверждая, что в одной серии фильм утратит всякие художественные качества.
Сталин:
- Мне как зрителю лучше знать, сколько я хочу смотреть серий и сколько это займет у меня времени. Если в Краснодоне молодогвардейцы подожгли биржу труда и она горела почти сутки, то в романе она должна сгореть за десять минут. Нe могу жe я читать целые сутки, как она горит. А в фильме она должна сгорать за полминуты, я не буду смотреть, как она горит десять минут, как в книге. В литературе свои законы построения сюжетов, а в драматургии свои, более сжатые, чем в литературе.
Герасимов:
- Иосиф Виссарионович, я прошу вас отстранить меня от создания фильма “Молодая гвардия” и поручить эту pаботу другому кинорежиссеру. Роман Фадеева получил широкую известность. Я не смогу в одной серии отобразить на экране события и яркие индивидуальности хотя бы основных героев книги, которых читатель успел полюбить. В одной серии это сделать невозможно.
Сталин опять вышел из-за стола и стал ходить по ковровой дорожке, куря трубку.
- Что ты делаешь? Соглашайся! - крикнул Берия Герасимову.
Наступила пауза. Неожиданно кто-то из членов Политбюро бросил реплику:
- Лично мне фильм понравился. Я с удовольствием смотрел две серии, не отрываясь.
Раздались хлопки. Герасимов поднял глаза и увидел, что почти все члены Политбюро аплодируют, обращаясь в его сторону. Он вновь обрел присутствие духа.
- Ну, что ви аплодируетэ! - остановил их Сталин. - Я же не сказал, что фильм плохой. Надо подумать, как его сделать еще лучше...
Он подошел и положил Герасимову руку на плечо:
- Ви очень упрямый чэловек, как и ваш друг Фадеев. Раз ви так настаиваете - делайтэ два серии. Только усильте роль партии. Когда ваш фильм будет готов, ми посмотрим еще раз. Товарища Большакова прошу создать для Герасимова все условия для работы. Это очень важная тема, средств жалеть не надо. И все-таки ви, Герасимов, очень упрямий человек! О-очень упрямий! Кинематографисты могут быть свободны... Членов Политбюро прошу остаться...
Впоследствии Герасимов рассказывал своим ученикам, что критика Сталиным романа и фильма не составили тогда особой трагедии ни для Герасимова, ни для Фадеева. Фадеев считал, что первый вариант романа имеет вполне законченную форму, что он исторически достоверен и что дальнейшая его жизнь не будет предана забвению. Это подтверждалось тем, что роман начали тиражировать во многих странах. Парижская газета “Леттр франсэ”, считавшаяся тогда мерилом творчества писателей всего мира, беспристрастно заявила на своих страницах:
“Если история одной цивилизации и один из ее величайших моментов должны быть выражены одним только литературным произведением, то в СССР таким произведением вполне может служить “Молодая гвардия” А. Фадеева”.
Такие высказывания прессы настраивали Фадеева на оптимистический лад. И когда Герасимов рассказал Фадееву о заседании Политбюро и о том, что Сталин лично критиковал pоман, Фадеев коротко бросил: “Он не Бог!”
Через неделю почти все центральные газеты обрушились с критикой в адрес фадеевского романа, заявляя на своих страницах, что писатель упустил самое главное - не показал роль партии в года войны как организующей и направляющей силы. Этот, неожиданный для Фадеева, поворот событий не мог не сказаться на настроении писателя. В те дни он признался Герасимову, что решил взяться вновь за работу над романом, с тем чтобы добавить некоторые главы о коммунистах, что сделает это он очень быстро, поскольку, будучи в Краснодоне в 1943 году, сделал немало записей о Лютикове, Баранове, Яковлеве, Соколовой, о их действиях в период оккупации и что ввести их в сюжет не составит особого труда.
На деле же получилось по-другому. Если первый вариант романа был создан на одном беспрерывном дыхании, всего за один год и девять месяцев, то на создание второго варианта ушли годы. Второй вариант книги был окончательно готов только в 1951 году и вышел в свет в 1953 году. Он потратил на него в три раза больше времени, чем на создание первого. Писатель поставил перед собой цель, чтобы второй вариант по своим художественным качествам не уступал первому. И добился своего. Но какой ценой!
Что касается фильма, то его второй вариант был готов через три месяца после того фильма, который обсуждался на Политбюро. Критика прессы его не коснулась, поскольку первый вариант зритель вообще не видел - он не тиражировался. В новом варианте были добавлены сцены, и роль партии была значительно усилена.
Была также доснята сцена, когда коммунисты-подпольщики слушают по рации голос Сталина в день празднования 25-й годовщина Октябрьской революции.
Когда новый вариант был готов, опять состоялся просмотр в Кремле. На просмотр пришли члены Политбюро, на нем присутствовали многочисленные представители центральной прессы. Все ждали, какую оценку даст Сталин. Считалось, что если во время просмотра какого-нибудь фильма Сталин уходил из зала, не дождавшись конца демонстрации, это провал. В таком случае фильм “клали на полку” или давали ему “третий экран” без права прогона в республиканских и областных центрах и, конечно, за рубежом. На этот раз министр кинематографии СССР Большаков, представители прессы, да и сам Герасимов не сводили со Сталина глаз.
Демонстрация двухсерийного фильма проходила без перерыва. Сталин высидел до конца. Когда фильм закончился и зажегся свет, начались аплодисменты. Аплодировал и Сталин. После устроенной зрителями овации он подошел к Герасимову и дал фильму следующую оценку:
- Товарищ Герасимов, ви старались не зря. Получилось великолепное произведение искусства. В нем хорошо показана и борьба против фашистского рабства, и трагедия войны. - И, уже обращаясь к окружающим, в форме приказания добавил: - Надо этот фильм хорошо показать, а его молодых создателей хорошо наградить.
Источник
"Молодая Гвардия" - документы
Некоторые документы
"После выхода на экран “Молодой гвардии” я долгое время (более полугода) жил на квартире Сергея Аполлинарьевича. Вот тогда он и рассказал мне подробно, как проходило заседание Политбюро, на котором предметом обсуждения был не только фильм, но и роман Фадеева, как к этому обсуждению отнеслись автор романа и создатель одноименного фильма. Герасимов обладал большой артистичностью, он точно копировал интонации и жecты тех лиц, которых изображал.
Когда они ехали с министром кинематографии СССР И.Г. Большаковым в Кремль на “кукушке” (так называли правительственные машины с особым гудком), министр сокрушенно качал головой и говорил:
- Пропали мы с тобой. Не сносить нам головы!
- Почему пропали? - возразил Герасимов. - Фильм смотрели в Союзе писателей, в ТАССе, сотрудники газеты “Правда”. Все дали самую высокую оценку.
- Ну и что! Что они решают? Они ничего не решают! Хозяин смотрел, и ему не понравилось. Значит, нам крышка.
Хозяином в те времена называли Сталина. Герасимов хорошо знал об этом. Однако он стал успокаивать министра:
- Мы все снимали в местах событий. У меня в Краснодоне долго работала поисковая группа, и я могу высказать свои аргументы и доказательства.
- Какие аргументы? Какие доказательства? Ужe все предопределено. Хозяин смотрел, дал оценку. Мне сам Поскребышев звонил: будет взбучка.
Прибыли в Кремль, как и было назначено, к часу ночи, просидели в небольшой приемной лишний час, потом еще полчаса и еще... Их никто не вызывал. Только иногда появлялся человек в штатском и коротко повторял: “Ждите”.
Провели в томительном ожидании почти два часа. Наконец мимо один за другим стали проходить члены Политбюро, но ни один не ответил на их приветствия, как это случалось раньше. Оба, и Большаков, и Герасимов, поняли, что дело принимает неприятный оборот.Человек в штатском пригласил их войти в зал, где по обыкновению заседало Политбюро. Посередине большого зала стоял чрезвычайно длинный стол, с массивными стульями по бокам, у конца которого вдалеке расположились члены правительства.
Едва появились в зале, министр Большаков сел ближе к входной двери, у противоположного конца стола, как бы давая понять присутствующим, что его пригласили сюда по недоразумению. Герасимов последовал его примеру, полагая, что если министр не решается приблизиться к членам Политбюро, то и ему не стоит этого делать. Но издалека послышался резкий голос Берии:
- Слюшайтэ, Герасимов, идитэ сюда!
Когда Герасимов подошел, Берия заговорил снова в приказном порядке:
- Вот, здесь сижю я. Рядом со мной свободное кресло. Рядом с этим крэслом будет сидэть Иосиф Виссарионович. Между нами на свободное мэсто садитись!
Он говорил очень громко, отрывисто, пристукивал костяшками пальцев о край стола, и Герасимов понял: все обстоит гораздо xyжe, чем он предполагал. Наступила пауза ожидания. Присутствующие неслышно переговаривались между собой. Вскоре сбоку открылась другая дверь, которая еле просматривалась в стене, и в зал вошел Сталин. Неторопливой, усталой походкой он подошел к столу и, очутившись рядом, стал ломать папиросы и набивать трубку табаком. Закурив, объявил, что сегодня члены Политбюро собрались по повода творчества писателя Фадеева и его друга кинорежиссера Герасимова. Осмотрев зал, спросил:
- А где сам Фадеев?
Секретарь Сталина Поскребышев информировал, что Фадеев неожиданно исчез из Москвы, что на даче его тоже нет и никто не знает, где он находится.
- Я знаю! - выкрикнул Берия. - Он уехал к своим дружкам в Ленинград и сидит у них дома на канале Грибоедова. Я давно за ним слежу. К нему надо применять самые суровые меры. Он распустился!!
- Лаврентий, охлади свои пыл, - остановил Сталин. - Не забывай, что Фадеев вице-прэзидент Всэмирного Совэта мира, что он друг Жолио Кюри, что он, наконец, член ЦК. Он еще сослужит добрую службу.
Из разговоров с Фадеевым Герасимов хорошо знал, что Берия устроил за писателем настоящую слежку, пытаясь подыскать случай, чтобы обвинить его во всех смертных грехах. На это у него были свои причины: Фадеев нередко обращался к Сталину с просьбой реабилитировать того или иного писателя, сценариста, режиссера или другого работника культуры, которые были невинно осуждены. Сталин неоднократно удовлетворял его просьбу, и это приводило Берию в бешенство. Неприязнь Берии по отношению к А.А. Фадееву рикошетом ударила и по Герасимову.
- Хорошо, - заговорил Сталин. - Поскольку Фадеев не явился, оставим его в покое. Поговорим о Герасимове. Товарищ Герасимов, до сих пор мы зналы вас как большого художника. Но со врэмэнэм ви утратили эти свои качества. Мы поручили вам снять хронику взятия Берлина. Это было очень серьезное задание. Что ви сняли? Ви сняли гибель наших солдат. Ви сняли одну смэрть!
- Да, да! - опять закричал Берия. - Что ви снялы? Вы снялы смэрть, смэрть и только одну смэрть! А где полководци?! - И он вскинул обе руки, показывая на фигуру Сталина.
Сталин опять остановил его:
- Лаврентий, почему ты кричишь? У меня от крика голова болит. Хорошо, оставим хронику взятия Берлина. Там, в конце концов, можно кое-что вставить и подмонтировать... Поговорим о “Молодой гвардии”. Как ви сняли эвакуацию населения? У вас все в фильме бегут, как паникеры! У нас эвакуация шла планомерно!
- Да! Да! - опять ввязался в разговор неуемный Берия. - У вас в фильме все бегут. Бегут туда, бегут сюда... Зачем бегут? Почему бегут? Ми эвакуировали планомерно. Даже скот вывозили в хороших вагонах, иногда в цельнометаллических, как это описано в романе “Гурты на дорогах”.
- Кстати, ви читали роман “Гурты на дорогах”? - перебил Сталин, обращаясь к Герасимову.
- Читал, товарищ Сталин.
- Кто написал этот роман?
В первые послевоенные годы в свет вышло всего лишь несколько романов, среди них и “Гурты на дорогах”, который написал Атаров и который Герасимов считал романом конъюнктурным, мало правдивым, поскольку он не отражал трагедии войны. Героем этого произведения был некто Веревкин. Сбитый с толку окриками Берии, Герасимов ответил невпопад:
- Веревкин, товарищ Сталин.
- Какой Веревкин? - последовал возмущенный возглас. - Какой Веревкин?! Товарищ Поскребышев, позвоните в издательство “Правда” и узнайте, кто написал роман “Гурты на дорогах”.
Поскребышев стал звонить по телефону и через минуту сообщил, что роман написал Атаров.
- Какой Веревкин?! - с еще большим возмущением воскликнул Сталин и, встав с кресла, стал прохаживаться по ковровой дорожке туда и обратно, пыхтя трубкой.
Берия, ехидно улыбаясь, протирал пенсне и смотрел в сторону Герасимова уничтожающим взглядом. Остальные продолжали молчать.
Прохаживаясь по ковровой дорожке, Сталин ворчливо, себе под нос, говорил о том, что работники кинематографии и театра должны знать произведения советских писателей, что всякая драматургия - это результат их творчества и что литература - основа искусства, которое должно служить оздоровлению общества, в какой бы форме оно ни выражалось. Он говорил прописные истины, которое были известны всем. Наконец, поняв бесконкретность назидательной речи, он подошел к столу и стал чистить и затем набивать трубку.
- Поговорим о фильме “Молодая гвардия”, - как бы заново начал разговор Сталин. - У вас в этом фильме все большевики погибают в первой серии, и после этого молодежь начинает действовать против фашистов без всякой поддержки со стороны коммунистов. Большевиков расстреливают в первой серии и закапывают, можно сказать, живыми в какой-то яме. А одного из них фашисты протыкают штыков насквозь, как ви это снялы, что его протыкают насквозь?
Гарасимов стал объяснять, что на груди у артиста был одет металлический панцирь, впереди которого устроен раструб. Штык, сделанный из металлической ленты, входил в раструб, изгибался в дугообразном пазу внутри панциря и выходил с другой его стороны. Создавалось впечатление, что грудь человека проткнули насквозь.
- Ловко ви придумалы, - усмехнулся Сталин. - А как звалы того большевика, которого проткнули штыком?
- Шульга, товарищ Сталин,
- В Краснодоне был большевик по фамилии Шульга?
- Нет. Это собирательный образ. Большевик Валько был. А Шульги не было.
- Зачем же ви закололы Шульгу, которого не было?
Сталин опять встал с кресла и несколько раз ткнул трубкой в сторону Герасимова, едва не задев его лицо:
- Ви закололы партию! У вас дети выиграли Отечественную войну. Зачем ви закололы партию?!
Герасимова с ног до головы пронзила холодная дрожь. Обвинение было слишком серьезным. Но он нашел в себе мужество и силы и стал объяснять Сталину, что фильм он снимал строго по роману Фадеева, что они с писателем хотели показать такую молодежь, которая по велению собственного сердца пошла на защиту Родины, рискуя жизнью, что такой молодежи на оккупированных территориях было большинство.
- Я не знаю, каких было большинство, а каких меньшинство. Я знаю, что такую молодежь воспитала партия. И еще я знаю, что вы с Фадеевым - два сапога пара. Или как иголка с ниткой - куда Фадеев, туда и ви… Мне известно, что в Краснодоне вместе с юными подпольщиками были сброшены в шахту и несколько коммунистов, об этом мне написалы письмо сами краснодонцы. В таком виде роман не может широко издаваться. Его нужно переделывать...
- И описать полководцев! - вставил Берия и опять кивком указал на Сталина.
- Слушай, дай мне сказать, - поморщился Сталин, - речь не о полководцах, а о романе и о фильме,
- Роман Федеева “Молодая гвардия” переиздается за рубежом во многих странах и имеет там успех, - сообщил Болотов.
- Меня не интересует, что говорят за рубежом. Мы должны иметь собственное мнение. Раз Фадеев не явился на заседание Политбюро, ми укажем на его ошибки во всеуслышанье в прессе, посрэдством критики. Пусть он пеняет сам на себя. Чтo касается фильма, то в нем, как и в романе, надо усилить роль партии. Товарищ Герасимов, ви сможете в фильме значительно усилить роль партии?
- Такая вероятность есть, - согласился Сергей Аполлинарьевич. - Можно дописать несколько сцен, тем более что Любовь Шевцова перед началом войны училась в Ворошиловградской разведшколе и во время оккупации несколько раз ездила на связь в Ворошиловград. Это подробно описано у Фадеева в романе.
- Вот и покажите эту связь. И еще мне кажется, что фильм надо снять в одной серии, чтобы люди не тратили слишком много времени на его просмотр.
Герасимов начал возражать Сталину, доказывая, что большинство экранизаций, как правило, по художественным достоинствам ниже хорошо известных читателям крупных литературных произведений. То же самое может произойти с “Молодой гвардией”. Показать в одной серии множество разных характеров, совершенно не похожих друг на друга, которые Фадеев мастерски описал в романе, не представится возможным. Может пострадать драматургия фильма. Зритель, давно ознакомившийся с романом и документальными публикациями, может остаться недовольным недомолвками в фильме.
Однако Сталин продолжал настаивать на своем: надо усилить роль партии, но делать его надо только в одной серии, тогда он получится еще лучше, драматургия его будет более сжатой, а потому более захватывающей и напряженной. Кроме того, надо учитывать, что не у всех зрителей бывает возможность смотреть подряд две серии и высиживать в зале почти четыре часа. Если же фильм сделать в одной серии, его сможет посмотреть каждый.
Герасимов вступил в спор, утверждая, что в одной серии фильм утратит всякие художественные качества.
Сталин:
- Мне как зрителю лучше знать, сколько я хочу смотреть серий и сколько это займет у меня времени. Если в Краснодоне молодогвардейцы подожгли биржу труда и она горела почти сутки, то в романе она должна сгореть за десять минут. Нe могу жe я читать целые сутки, как она горит. А в фильме она должна сгорать за полминуты, я не буду смотреть, как она горит десять минут, как в книге. В литературе свои законы построения сюжетов, а в драматургии свои, более сжатые, чем в литературе.
Герасимов:
- Иосиф Виссарионович, я прошу вас отстранить меня от создания фильма “Молодая гвардия” и поручить эту pаботу другому кинорежиссеру. Роман Фадеева получил широкую известность. Я не смогу в одной серии отобразить на экране события и яркие индивидуальности хотя бы основных героев книги, которых читатель успел полюбить. В одной серии это сделать невозможно.
Сталин опять вышел из-за стола и стал ходить по ковровой дорожке, куря трубку.
- Что ты делаешь? Соглашайся! - крикнул Берия Герасимову.
Наступила пауза. Неожиданно кто-то из членов Политбюро бросил реплику:
- Лично мне фильм понравился. Я с удовольствием смотрел две серии, не отрываясь.
Раздались хлопки. Герасимов поднял глаза и увидел, что почти все члены Политбюро аплодируют, обращаясь в его сторону. Он вновь обрел присутствие духа.
- Ну, что ви аплодируетэ! - остановил их Сталин. - Я же не сказал, что фильм плохой. Надо подумать, как его сделать еще лучше...
Он подошел и положил Герасимову руку на плечо:
- Ви очень упрямый чэловек, как и ваш друг Фадеев. Раз ви так настаиваете - делайтэ два серии. Только усильте роль партии. Когда ваш фильм будет готов, ми посмотрим еще раз. Товарища Большакова прошу создать для Герасимова все условия для работы. Это очень важная тема, средств жалеть не надо. И все-таки ви, Герасимов, очень упрямий человек! О-очень упрямий! Кинематографисты могут быть свободны... Членов Политбюро прошу остаться...
Впоследствии Герасимов рассказывал своим ученикам, что критика Сталиным романа и фильма не составили тогда особой трагедии ни для Герасимова, ни для Фадеева. Фадеев считал, что первый вариант романа имеет вполне законченную форму, что он исторически достоверен и что дальнейшая его жизнь не будет предана забвению. Это подтверждалось тем, что роман начали тиражировать во многих странах. Парижская газета “Леттр франсэ”, считавшаяся тогда мерилом творчества писателей всего мира, беспристрастно заявила на своих страницах:
“Если история одной цивилизации и один из ее величайших моментов должны быть выражены одним только литературным произведением, то в СССР таким произведением вполне может служить “Молодая гвардия” А. Фадеева”.
Такие высказывания прессы настраивали Фадеева на оптимистический лад. И когда Герасимов рассказал Фадееву о заседании Политбюро и о том, что Сталин лично критиковал pоман, Фадеев коротко бросил: “Он не Бог!”
Через неделю почти все центральные газеты обрушились с критикой в адрес фадеевского романа, заявляя на своих страницах, что писатель упустил самое главное - не показал роль партии в года войны как организующей и направляющей силы. Этот, неожиданный для Фадеева, поворот событий не мог не сказаться на настроении писателя. В те дни он признался Герасимову, что решил взяться вновь за работу над романом, с тем чтобы добавить некоторые главы о коммунистах, что сделает это он очень быстро, поскольку, будучи в Краснодоне в 1943 году, сделал немало записей о Лютикове, Баранове, Яковлеве, Соколовой, о их действиях в период оккупации и что ввести их в сюжет не составит особого труда.
На деле же получилось по-другому. Если первый вариант романа был создан на одном беспрерывном дыхании, всего за один год и девять месяцев, то на создание второго варианта ушли годы. Второй вариант книги был окончательно готов только в 1951 году и вышел в свет в 1953 году. Он потратил на него в три раза больше времени, чем на создание первого. Писатель поставил перед собой цель, чтобы второй вариант по своим художественным качествам не уступал первому. И добился своего. Но какой ценой!
Что касается фильма, то его второй вариант был готов через три месяца после того фильма, который обсуждался на Политбюро. Критика прессы его не коснулась, поскольку первый вариант зритель вообще не видел - он не тиражировался. В новом варианте были добавлены сцены, и роль партии была значительно усилена.
Была также доснята сцена, когда коммунисты-подпольщики слушают по рации голос Сталина в день празднования 25-й годовщина Октябрьской революции.
Когда новый вариант был готов, опять состоялся просмотр в Кремле. На просмотр пришли члены Политбюро, на нем присутствовали многочисленные представители центральной прессы. Все ждали, какую оценку даст Сталин. Считалось, что если во время просмотра какого-нибудь фильма Сталин уходил из зала, не дождавшись конца демонстрации, это провал. В таком случае фильм “клали на полку” или давали ему “третий экран” без права прогона в республиканских и областных центрах и, конечно, за рубежом. На этот раз министр кинематографии СССР Большаков, представители прессы, да и сам Герасимов не сводили со Сталина глаз.
Демонстрация двухсерийного фильма проходила без перерыва. Сталин высидел до конца. Когда фильм закончился и зажегся свет, начались аплодисменты. Аплодировал и Сталин. После устроенной зрителями овации он подошел к Герасимову и дал фильму следующую оценку:
- Товарищ Герасимов, ви старались не зря. Получилось великолепное произведение искусства. В нем хорошо показана и борьба против фашистского рабства, и трагедия войны. - И, уже обращаясь к окружающим, в форме приказания добавил: - Надо этот фильм хорошо показать, а его молодых создателей хорошо наградить.
Источник
"Молодая Гвардия" - документы
Некоторые документы