Записки провинциального ревизора. Аба Хасин. Часть 1
Считаю, что ничего сверх естественного я не сделал, ничего не открыл, ничего не закрыл (кроме нескольких складов с товарами, о чём ниже.), масштабы моих проверок и ревизий по отношению к тотальным, но специфическим проверкам Счётной палатки - не сопоставимы. Но я честно выполнял свою трудную, и очень интересную работу, не считаясь, ни со временем, ни с косыми взглядами начальства, ни с конъюнктурными соображениями, ни, как это неправдоподобно звучит, с обыкновенной завистью коллег по работе. Дважды, на протяжении своей работы ревизором, я писал заявления о переводе меня на ниже оплачиваемую должность, что вызывало определённую напряжённость во взаимоотношениях с начальством и коллегами. И самое главное, я никого не подставил не правомерно под карающий меч так называемого правосудия!
Каким-то чудом меня взяли на службу в ОБХСС милиции Октябрьского района города Иванова на должность оперуполномоченного. Чудо было в образе работника отдела кадров областного УВД полковника Грязнова Владимира Михайловича, Героя Советского Союза, который учился со мной в одной группе экономического факультета Заочного института советской торговли (ЗИСТ), а также в немалой степени помог наш сокурсник - Павленко Лев Матвеевич, не последний опер в областном ОБХСС. Это была середина 1963 года.
Я никогда в молодости не предполагал, что основной моей работой жизни станет именно ревизорская стезя. До неё мне пришлось поработать, после окончания экономического факультета института, на разных незначительных должностях в торговле, а самое главное, несколько лет я набирался опыта в Отделе борьбы с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) УВД Ивановского облисполкома, где приобрёл необходимые в дальнейшем навыки сыскной и следовательской работы.
Попал же я служить в органы вопреки имевшейся тогда негласной политики власти, которая выражалась в одной фразе, прочитанной мною случайно в директивном указании МВД СССР, предназначенной только для начальников МВД республик, УВД крайоблисполкомов под грифом "Совсекретно": "Лиц еврейской и татарской национальности на руководящие должности не назначать".
Чтобы не возвращаться к вопросам национальной принадлежности, скажу сразу, что нас в областном аппарате было всего два еврея. Вторым был знаменитый сыскарь, переведённый из Кишинёва самим министром Н.А.Щёлоковым поближе к Москве, но не сумевшим оформить в столице, Павел Львович Гитман, "сидевший" на раскрытии "висяков", то есть на нераскрытых убийствах. Надо честно признаться, - на своём должностном уровне - оперуполномоченного я никогда не чувствовал каких-либо косых взглядов, не слышал никаких антисемитских высказываний. Все мои коллеги были ко мне доброжелательны и внимательны и для них вопроса о национальности не существовало.
Начало моей оперативной деятельности укладывалось в рамки изучения нормативных документов юридического и оперативного характера, Конституции СССР и других документов. Опытные оперативники стали брать меня на проведение обысков, установление подозреваемых в чём-то лиц, учили проводить допросы и опросы, составлять разного рода юридическую документацию, работать с доверенными лицами и агентурой. Должен с благодарностью вспомнить моих учителей в ОБХСС того времени..... Все они в разной степени учили меня "уму-разуму" и были, каждый по своему, оригинален и опытен, но все отличались преданностью службе. Восторженно вспоминаю совместную напряжённую работу со следователями Анастасией Павловной Огурцовой, Верой Михайловной Левиной и Николаем Николаевичем Портновым, расследовавших одновременно по нескольку десятков сложных хозяйственных уголовных дел. Домой они, как и большинство следователей ходили только ночевать.
...В середине 60-х годов ...я руководил разработкой и реализацией агентурной разработки в отношении руководства Ивановского участка треста "Союзмонтажлегмаш", в функции которого входило производство монтажа текстильного оборудования на вновь строящемся в Иванове и других городах СССР камвольных комбинатах. Эти стройки проходили под непосредственным патронажем и контролем тогдашнего ПредСовМина СССР Алексея Николаевича Косыгина, неоднократно приезжавшего на строительные объекты.
Предполагалось, что на этих комбинатах должно быть смонтировано чехословацкое новейшее текстильное оборудование полного цикла переработки сырья в готовую продукцию - камвольную ткань, что и было сделано. Но какой ценой!? "Союзмонтажлегмаш" предварительно направил своих ИТР и рабочих в Чехословакию, где они осваивали новую для себя технику. И когда строители уже возводили здания самого комбината туда сразу завозилось оборудование и начинался его монтаж. На самом комбинате уже функционировала Дирекция вновь строящегося комбината и там, одновременно с "Союзмонтажлегмашем" ИТР и монтажники были оформлены приказами на работу. То есть, одни и те же работники работали сразу на двух предприятиях, естественно, получая две зарплаты за одну и ту же работу.
Ещё полбеды, если бы все полученные незаконно деньги шли в карман самих работников "союзмонтажа"... Но ведь львиная часть второй зарплаты отдавалась ими руководству участка, а там перераспределялась далее и выше и на комбинат. Уходили огромные суммы. Начиная эту разработку, я ещё не предполагал во что она выльется и на первых порах для документирования всех незаконных операций мне пришлось изучить весь технологический процесс строительства, монтажа, бухгалтерского учёта и документооборота обоих предприятий, а затем найти человека, который "варился" в этой кухне внутри и мог бы давать объективную информации. Такие люди, и что отрадно, бескорыстные, нашлись. Особенно велика была помощь работника бухгалтерии - расчётчика по зарплате, сумевшего снимать на киноплёнку все ведомости на зарплату в течение нескольких месяцев, оформленных дважды работников.
Было возбуждено уголовное дело по признакам хищения денежных средств в особо крупных размерах. Для дальнейшего документирования незаконных выплат была сформирована оперативная группа при моём руководстве, члены которой были командированы в Ташкент, Фрунзе (Бишкек), Маргелан, Чимкент и Чебоксары, где также строились подобные комбинаты. Оперативники привезли целый "воз" таких документов, подборка и сличение их с основными ведомостями заняли довольно много времени и сил. По городу пошла волна слухов... Через некоторое время меня вызвал к себе бывший в то время начальником ОБХСС УВД Ивоблисполкома полковник А.Н.Моисеев и попросил (приказал) принести ему материалы уголовного дела и агентурной разработки, над которой я работал почти год. Прошла неделя, другая... Бегут сроки ведения уголовного дела...На мои ежедневные напоминания о сроках Алексей Николаевич отговаривался, а затем предложил мне дело закрыть и все материалы сдать в спецотдел. Амен.
Оказывается, мы расшевелили огромное "осиное гнездо", действовавшее на протяжении длительного времени на всей территории СССР при строительстве многих объектов разных министерств и ведомств. А в нашем случае, ещё и директор вновь строящегося комбината В.Парамонов был членом президиума обкома КПСС со всеми "вытекающими" отсюда последствиями... Кстати, вскоре В.Парамонов становится министром текстильной промышленности. Короче говоря, вместо того, чтобы "крутить дырку на кителе" для награды, я надумал уволиться из органов, что и удалось сделать после многомесячной волокиты начальства. Здоровье у меня ещё было крепкое, компромата на меня не удалось собрать (его и не было), а уволить из органов могли только при наличии одного из этих факторов. Видимо, учли, что я всё-таки не коренной национальности и нашли какой-то не традиционный повод.
Были и ещё разные дела, связанные с незаконной переоценкой товаров широкого потребления, обмана покупателей, хищения продуктов питания из больниц, школ, детских садов... Конечно, при массовом хищении и воровстве (несуны) со всех без исключения предприятий, организаций и учреждений, штат ОБХСС области примерно в 150 человек, не мог остановить этот "девятый вал" хищений чисто практически и все это прекрасно понимали, и мер никаких по усилению борьбы не принималось, разве что только на бумаге. Даже существовала (и сейчас существует) отчётность в ОБХСС (и в других службах МВД) так называемая "от достигнутого" или "палочная", то есть, если в прошлом году по статье 95 Уголовного кодекса, например, было возбуждено 20 дел, то в следующем должно быть хоть на 1, но больше. И никто не спешил выскакивать вперёд, так как иначе на следующий период можешь не набрать прошлогоднего показателя и тебя будут "костить" по всем статьям всех действующих кодексов. Так что лучше иметь в запасе несколько таких материалов, которые можно реализовать в нужное время. А то, что преступление где-то происходит - пока никого, в принципе, не волнует. На показатели они не влияют. Ведь это замаскированные (латентные) преступления и, как правило, крупные хозяйственные дела, оценивающиеся во многие денежные и материальные ценности.
Помню, как мой приятель Талалакин, который всегда был впереди всех оперуполномоченных по "палочным" показателям, и за это получал награды и премии, когда подходил конец месяца или квартала, срочно организовывал засады у кирпичных заводов или угольного склада и, как правило, сотрудниками ОБХСС задерживались похитители на автомашинах и с кирпичом и углём. А каждый такой факт, естественно, оценивался "палкой" в отчётности. У меня такого количества "палок" с моим делом по камвольному комбинату, естественно, не было и от своего начальства мне нередко доставалось на "орехи".
После ухода из ОБХСС, мне пришлось работать директором промтоварного магазина, без материальной ответственности... пригласил меня на должность директор "Ивгорпромторга" Кононович Николай Григорьевич, который ко мне относился хорошо и часто, по субботам, к концу рабочего дня заезжал в наш магазин на "чашку" коньяку. Под моей командой стали работать около сотни женщин и девушек - все красавицы и великие "актрисы".... Всё бы хорошо, но...Замучили постоянные недостачи товарно-материальных ценностей. Торговля производилась на открытых для покупателей прилавках и, естественно, некоторые из них пользовались недостаточным контролем молоденьких, любящих поболтать, девушек. Правда, завелась и у нас своя воровка, которая выдавала своим знакомым сорочки по чекам, оплаченным, как, например, за шнурки...
Чтобы выполнить месячный план товарооборота приходилось организовывать уличную продажу, закупки на стороне товаров или иметь хорошие отношения с заведующими торговых баз. Такие отношения сложились у меня с Соловьёвым Владимиром Николаевичем, Машковым Валентином, Зерновым Михаилом Михайловичем, Бутовым Юрой - моим однокурсником. Хорошие рабочие отношения сложились у нас с работниками торга: А.Ренжиной, Г.Молевой и др. В эти годы дружили мы с директором соседнего гастронома Алексеем Усениным и директором парикмахерской Ильёй Михайловичем Златкиным. Однажды в гастроном Усенина неожиданно вошла группа областных чиновников, сопровождавших А.Н.Косыгина, тогдашнего Председателя Совета министров СССР. Косыгин, не торопясь, пошёл вдоль полупустых прилавков, в одном из которых увидел лежащую на поддоне китовую колбасу и попросил отрезать кусочек на пробу. Дегустация этой колбасы закончилась словами: "Гадость", и Косыгин быстрым шагом вышел из магазина. Для Усенина последствий никаких не последовало. Тогда всё продовольствие было дефицитом.
Наступил 1971 год. Однажды мы встретились с Фёновым Иваном Петровичем, начальником финансово-планового отдела областного УВД и он пригласил меня к себе в отдел на работу ревизором, привлекая тем, что теперь у них платят за звания, мне восстановят спецзвание, что буду носить не милицейскую форму а общевойсковую и т.п. Я подумал-подумал и согласился. ...в течение почти целого месяца я старательно штудировал законы и инструкции, приказы МВД, кодексы и другие нормативные документы. Я уже хорошо знал, что воровства, в разных его проявлениях в стране более, чем достаточно и, кто-то должен с ним бороться. И я не один такой наивный... Начинал я с проверок районных отделов милиции (ОВД) Ивановской области и на первых порах со мной ездил в командировки по области старший ревизор ревизионного отделения.
Принимая участие в нескольких совместных проверках, я уже более- менее определился с их объёмом и вскоре стал выезжать самостоятельно. Серьёзное отношение к порученной работе, имеющийся уже опыт хозяйственной деятельности в торговле, теоретическая подготовка принесли сразу реальный результат при ревизии финансово-хозяйственной деятельности медицинского вытрезвителя одного из районных ОВД области. Сверяя сплошным методом кассовые документы с другими регистрами учёта (который, прямо сказать, был не в ажуре, а бухгалтерский учёт в то время вёлся по простой системе, то есть делались записи только "приход" и "расход" на разных сторонах листа журнала), я столкнулся с разницей в отражении сумм прихода и расхода, в связи с чем была установлена недостача денежных поступлений в кассу учреждения довольно приличной суммы по тем временам. Кроме того, в результате внезапной проверки была установлена недостача квитанций на приём денег - бланков строгой отчётности.
Итог - начальник вытрезвителя и бухгалтер-кассир (в одном лице) были привлечены к уголовной и материальной ответственности. В данном случае, я наткнулся на должностное преступление, изучая тщательно кассовые документы, в том числе квитанции на приём денег, некоторая часть которых была подчищена и исправлена в графе "сумма", а "сумма прописью" нигде не отражалась. Конечно, "грамотный" бухгалтер на такое прямое злоупотребление не пошёл бы, но и впоследствии мне встречались подобные нарушения. Как известно, работники медвытрезвителей изымали деньги у своих "клиентов" и более простым способом - при так называемом досмотре, когда наличные деньги не вносились в протокол обыска мало чего соображавшего человека. Но это уже была другая история и в последствии медвытрезвители были упразднены, как обуза местным бюджетам, потому что часто не окупали себя, а по основной причине - начальству надоело постоянно быть под прицелом хищений денег подчинёнными в них.
Много пришлось мне поездить на ревизии в сами райотделы внутренних дел (РОВД) и везде вскрывались многочисленные факты различных нарушений приказов министра и других нормативных актов.Наиболее частым нарушением в этих органах было содержание в штате "мёртвых душ", который якобы работали, в основном, на вольнонаёмных должностях (то есть, не аттестованные), за них кто-то из сотрудников расписывался в ведомостях на выдачу зарплаты и получал эти деньги, а затем отдавал или своему начальнику или тут же бухгалтеру-кассиру, который часто был в единственном лице в штате райотдела. Дальше деньги накапливались и "уходили по принадлежности". Выявить "мёртвых душ" не представляло особых трудностей, так как они "вылезали" сразу после того, как только начнёшь сличать подписи в получении в ведомостях на выдачу зарплаты одних и тех же "сотрудников" на протяжении 3-4 месяцев. Всегда найдутся разночтения, а затем начинаешь этих людей вызывать на беседу и спрашивать: "получали ли они такие суммы?". Варианты ответов могли быть разными, но всегда в результате проверки выявлялись такие "мёртвые души", что влекло за собой определённую меру ответственности.
Из своей практики знаю, - что очень редко подобные дела доводились до суда и свои сотрудники отделывались лёгким испугом. Кстати, рецидив таких преступлений давал себя знать постоянно. Эта учёба не всеми воспринималась однозначно - воровать нельзя... Грубые нарушения в деятельности райотделов милиции как на периферии, так и в центрах области имели место в исполнении приказов МВД в отношении приёма, хранения и реализации вещественных доказательств и находок. Ответственными лицами в данном вопросе всегда были старшины, должность которых соответствовала заместителю начальника отдела по хозяйственной части и на неё назначались милиционеры солидного возраста, которым занятие по приёмке, хранению и выдаче вещдоков и находок не очень было по душе, так как хватало забот по ремонту помещений, часто приспособленных, и обеспечению сотрудников всем прочим необходимым оборудованием, оружием и инвентарём.
В течение определённого времени в каптёрках старшин накапливались вещдоки, по которым ещё не были проведены суды, а в вещдоках могли оказаться и очень дорогостоящие предметы, которые не умещались в сейфах. Многие следователи и дознаватели не всегда сдавали вещдоки в камеру хранения старшины и хранились они в кабинетах в шкафах, на подоконниках, в столах и т.п. Особенно много вещдоков впоследствии исчезало после рейдов оперативников на барахолку, когда изымались у тогдашних спекулянтов чемоданы с тканью, обувью, запчастями и т.п. Тоже самое, - и с находками. Представьте себе, милиционер пытался задержать угонщика мотоцикла или велосипеда, но тот благополучно удрал, оставив машину в руках "мента". Что делает "мент"? - он составляет, в лучшем случае, документ о находке и сдаёт находку в камеру хранения - старшине. Проходит полгода, хозяин машины не находится, пора списывать находку и сдавать в комиссионный магазин. Старшина, естественно, договаривается об уценке находки, а они могут быть и новыми "Явами" и "Уралами" и по бросовой цене покупали себе или "рекомендовали" своим сотрудникам и знакомым. А сколько таким образом "ушло" тканей, обуви, мебели, продуктов и т.п. не знает никто. Я помню, что в одном из райотделов камера хранения вещдоков и находок была полностью забита этими предметами, штук 20-25 мотоциклов, не говоря уже о велосипедах, стояли во дворе РОВД. Ждали моего приезда!?.
Очень болезненно всегда проходили ревизии Автохозяйства УВД, где проверялись, в основном, вопросы списания запчастей, бензина и покрышек. А поскольку, действующий тогда приказ МВД N200 указывал на расчёт этих данных только исходя из пробега автомобиля, то приходилось пересчитывать многие сотни путевых листов, сличая их с официальными данными Автохозяйства. Приписок было видимо-невидимо. Составлялись целые таблицы разницы в показателях и выводился итог, в связи с чем пересчитывалось фактическое списание бензина, запчастей и покрышек. Начальство прекрасно знало - кто на своих автомашинах пользуется казённым бензином и запчастями...Иногда устанавливались факты пропажи целых автомашин, после чего начинались многострадальные разборки. А кто будет расследовать их - в прокуратуру передавать-то никто не будет!
Со временем став начальником ревизионного отделения, мне уже почти не пришлось ездить проверять ни РОВД, ни медвытрезвители, ни отделы вневедомственной охраны, в одном из которых мне пришлось разоблачить группу "ментов", промышлявших товарами и вещами из охраняемых объектов. Однажды, наряд ОВО прибыл по вызову тревожной сигнализации в прокатный пункт, из которого, судя по описи инвентаризации, были украдены преступником, который был пойман на месте преступления,- ковры, фотоаппараты, киноаппараты, магнитофоны и т.п. Естественно, ворюга был осуждён и на него "повесили" всю сумму украденного. Но мало-мальскому детективу было понятно, что на такую сумму, пойманный преступник не мог бы утащить товаров. Увы, сумму иска вчинили ему всю до копеечки! Поскольку сотрудники ОВО раскрыли во время кражу, сами убытка не понесли, руководство ОВО решило сам факт не показывать в документах на представление на участии в проводимом соцсоревновании в то время и получили солидную премию.
Прошло какое-то время. Я, находясь на ревизии в одной из колоний Ивановской области, проводил приём осужденных по финансовым вопросам, разговорился с одним из зэков за "жизнь". И он мне поведал, что тогда-то он "взял" прокатный пункт, но его поймали и с него сейчас по суду удерживают большую сумму, что даже от заработка не остаётся на "ларёк". И показал мне эту инвентаризационную опись. Я ему ничего не обещал, но по приезде на службу всё рассказал своему начальнику И.П.Фёнову - бескорыстному партийцу, грамотному финансисту и просто хорошему человеку. А он, как раз был членом комиссии по подведению итогов соцсоревнования. Короче говоря, проведя полную ревизию ОВО за тот год, о котором шла речь, были выявлены многочисленные нарушения финансово-хозяйственной деятельности отдела и, соответственно, руководство привлечено к материальной ответственности.
Но и этим дело не кончилось. Оперативниками были выявлены факты хищения материальных ценностей с охраняемых объектов при участии самих сотрудников ОВО, когда, например, с оптовой базы "Росгалантерея" были похищены около 150 ковров, - товаров повышенного спроса. Часть этих похищенных ковров оказалась в собственности высокого начальства. Голов полетело много. За участие в этом "громком" по тем временам деле мне дали премию в сумме месячного оклада по должности... Так развивалась коррупция в органах внутренних дел...
Анекдот: "Звонок главному бухгалтеру с поста охраны: - Вова, ты чем там занимаешься? - Ну, как обычно; сверкой, сводкой...- Значит, так, - водку выливай, Верку выгоняй. Ревизия пришла!!!"
В день Нового 1972 года меня срочно вызвал И.П.Фёнов и мы отправились в кабинет к начальнику УВД С.М.Романову, который приказал мне возглавить ревизию (я уже не пишу - документальную ревизию финансово-хозяйственной деятельности, а просто - ревизия) в Ивановское пожарно-техническое училище (ИПТУ) и начать её надо завтра - 2 января, когда ещё люди не пришли в себя после встречи Нового года. С.М.Романов сказал, что в ИПТУ обнаружена "чёрная касса" у заместителя начальника ИПТУ по воспитательной работе полковника Васильева и что сотрудники сообщают в обком партии, что руководство училища пропивает эти деньги. Значит, проверка на контроле у первого секретаря обкома партии В.Г.Клюева.
Как-то сформировав бригаду ревизоров, я на следующий день отправился в ИПТУ представляться руководству, которого, кроме дежурного не оказалось на месте. Пришлось опечатать помещение кассы и разойтись по домам. На следующий день, представ перед начальствующим взором и показав предписание начальника УВД о проведении ревизии, наша бригада была изолирована в одном из кабинетов училища и закрыта на замок. Объяснение последовало в плане того, что руководство училища не подчиняется начальнику УВД и финансируется за счёт союзного бюджета, и ревизию мы не имеем права делать. Лишь через некоторое время, после высоких переговоров, бригада смогла приступить к работе.
Но печать на помещении кассы уже была сорвана и кассир находилась на своём рабочем месте и готовила кассовые документы. Выведя кассовые книжные остатки денежных средств, я предложил кассиру открыть сейф и выложить на стол всю имеющуюся наличность для пересчёта, что и было сделано. И, вдруг, кассирша заплакала, руки у неё задрожали и, сквозь слёзы, она заявила, что деньги в сейфе находятся и её личные. "А сколько?" - "Не помню". Когда денежная наличность была несколько раз пересчитана и сопоставлена с цифрой, выведенной в кассовой книге, кассир чуть не упала в обморок. Разница в цифрах была, по тем деньгам, солидная. Пришлось потребовать от кассирши написать объяснение и дать расписку в том, что деньги, имеющиеся в наличии ею оприходованы.
Произведя осмотр сейфа, я нашёл лежавшую там общую тетрадь с записями "приход" и "расход" за период нескольких лет. Это была тетрадь для ведения "чёрной кассы". Закрепив членов бригады ревизоров за проверкой других конкретных вопросов, я сам сел за сличение расходной части этой тетради с документами, оправдывающими эти расходы. Приход же подсчитать было делом недолгим. Затем я в течении нескольких дней "крыжил" кассовые книжки, сличая их с первичными кассовыми документами по приходу и расходу. В самой официальной кассе наличие денег соответствовало остаткам по кассовой книге. А вот результат по расходу и приходу денежных средств по "чёрной" кассе "плясал" на многие тысячи рублей в сторону недостачи, а правильнее сказать, растраты.
Оказалось, что деньги, поступавшие в "чёрную" кассу от разных организаций, учреждений за выступления курсантов училища на праздниках, в этих организациях, куда их направлял полковник Васильев с ведома начальника ИПТУ полковника Холодова и, где курсанты, участвующие в художественной самодеятельности и объединённые в ВИА (вокально-инструментальные ансамбли), проводили праздничные вечера для сотрудников этих организаций. Колхозы и совхозы платили наличными деньги за работу по уборке картофеля и на других сельхоз работах, а так как курсанты находились на полном государственном обеспечении им не полагалось иметь никаких официальных заработков и, естественно, официально деньги не могли переводиться на расчётный счёт училища.
Конечно, было установлено, что часть этих денег была потрачена на приобретение музыкальных инструментов, мебели, ремонт некоторых помещений училища, организацию культурно-массовой работы, спорта и др. Однако, большая сумма осталась не подтверждённой документами, материальными ценностями и даже пояснениями. Некоторые сотрудники открыто обвиняли руководство в организации массовых попоек сотрудников и курсантов училища. Финал - полковник Васильев по решению суда был отправлен в колонию общего режима на 4 года, полковник Холодов - на пенсию. А я получил рецидив радикулита и меня в конце проверки привозили в училище в полу лежачем положении на легковой машине, чтобы я сумел закончить акт ревизии для доклада в обком партии...
Как-то раз вызвал меня к себе И.П.Фёнов и загадочно сказал: "Иди вместо меня на проверку в областной совет "Динамо", - я сам бы должен её сделать, но некогда". Я под козырёк! "Есть!". А ведь, "Динамо" общественная организация, где председателем всегда был начальник УВД и контроль за её деятельностью осуществлялся ревизионной комиссией Совета общества, членом которой был И.П.Фёнов. Короче, много чего я там "наковырял", но самое главное, что я "вывернул наизнанку" деятельность охотничьего хозяйства, расположенного в Лухском районе, куда всегда "вывозились" высокие чины из Москвы и другие именитые гости. Гораздо позже там охотился всесильный тогда Коржаков. Когда я "заглянул" в статью так называемую: "для поощрения мастеров высокого класса" то, узнал, что отдельные динамовские спортсмены , помимо занятия аттестованных должностей в системе УВД, получают солидную дотацию из поощрительного фонда за высокое спортивное мастерство.
Были установлены нарушения в хранении, учёте и списании боеприпасов, оружия и даже продуктов питания. Определить стоимость охотничьего домика не удалось, так же как не удалось (не дали!) выявить число объектов, помимо охотничьего домика. А то, что в "Динамо" есть довольно дорогостоящие объекты - ни для кого не было секретом. Фёнов потом очень сожалел, что поручил мне эту проверку. Короче говоря, окунувшись в глубины ревизорской деятельности на поприще многопрофильного хозяйства МВД, я пришёл к горькому выводу, что само МВД заражено вирусами коррупции в её советской модификации и болезнь протекает повсеместно и метастазы охватили все этажи ведомства. И надо же, ещё находится время для выполнения некоторых основных функций тех, для чего и было образовано это ведомство!
Особенно наглядно это было видно, когда я участвовал в комплексных ревизиях в составе сборных бригадах финансово-планового управления МВД, направляемых в МВД союзных республик. Не могу ручаться за всех, но мне, иной раз, было не до хорошего, когда под дверью гостиничного номера находил записку с прямыми угрозами в свой адрес. Так было, например, в Риге, где я за две недели сумел подготовить материал по двум уголовным делам, связанным с хищением материальных ценностей.
В одном республиканском МВД, при выборочной проверке расходов секретной статьи, так называемой "девятки", на оплату агентуры, были установлены многочисленные факты присвоения денежных средств самими сотрудниками органов. Естественно, шум не поднимался, некоторые руководители были наказаны в пределах своих должностных окладов.
В моём родном УВД Ивановской области, при наличии высоко образованного, как правило, руководства и крепкой партийной организации, творилось много того, чего уже никто и не вспомнит. Попытаюсь восстановить в памяти (в назидание тем, кто идёт по похожей стезе) некоторые эпизоды своей ревизорской работы внутри самого ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОГО органа тогда, когда ещё исправительно-трудовые колонии (ИТУ), лечебно-трудовые профилактории (ЛТП), следственные изоляторы, тюрьмы находились в подчинении МВД, а не как теперь - Министерства юстиции РФ. Это были 70-е годы прошлого века...
Тогда Отделом, а затем Управлением исправительно-трудовых работ (ОИТУ, УИТУ) УВД Ивановского исполкома руководили полковники внутренней службы Н.В.Маринин и Г. П.Власов (курировал эту службу замначальника УВД полковник в\с Г.Д.Миронов). Надо прямо сказать, что работа у них была очень сложной, многогранной, нервной и неблагодарной. Нередкие случаи побегов зэков, убийств внутри подразделений, пожаров (особенно летом 1972 года, когда стоял уже вопрос о перебазировании около 5 000 контингента, отбывающего наказание в посёлке Талицы Южского района в другие места заключения, которые и сами были переполнены!) - всё это не делало работу их спокойной и планомерной. А ведь ещё надо было обеспечить эти тысячи малоквалифицированных человек производительной работой. Был такой период в производственной деятельности ОИТУ, УИТУ, когда треть контингента плели знаменитые "авоськи"- хозяйственные сумки по цене около 50 копеек за штуку, связать которых за смену надо было 12 штук. И некоторые успевали, правда, сидя целыми сутками на своих койках... Многие "корифеи" даже продавали часть своей выработки, а у некоторых отнимали "бугры". И эти все лица показывались в отчётности как люди, занятые на оплачиваемых работах в течение смены в 8 часов, чем "подтягивалась" производительность труда и по итогам периода выплачивалась премия персоналу учреждения.
На предприятиях производящих мебель были свои "тёмные углы" в организации трудового процесса. Так, в колонии посёлка Талицы, специализирующейся на изготовлении кроватей, шкафов, столов, стульев, книжных шкафов, сервантов и тумбочек для торговли (а тогда вся мебель была строго фондируемым товаром и должна была реализовываться только через торговлю) часть выпускаемой продукции "шла" на сторону и, как правило, некоторым организациям и учреждениям в порядке "шефской помощи и в порядке исключения".
Однажды я зашёл на склад готовой продукции колонии, находящегося, как и положено, по инструкции за производственной зоной, и увидел, что он весь забит готовой продукцией, то есть мебелью всяких наименований. Кладовщица пояснила мне, что давно не выделялись вагоны для отправки, поэтому склад переполнен. Однако, моё внимание привлекла мебель, складированная в одном из углов помещения склада без упаковки. Оглядев несколько предметов мебели на качество изделий, я не нашёл ни на одном из них штампа ОТК (отдела технического контроля). А по тогдашним законам готовой продукцией признавалась только та, что соответствовала технологическому процессу по ГОСТУ или ТУ, прошедшая ОТК и вывезенная на склад готовой продукции, что находило своё отражение на производственных показателях выполнения плана реализации продукции.
На мой вопрос: "Почему на складе находится недоброкачественная продукция?", кладовщица ответила: "А я откуда знаю. Мне, что привозят, то я и принимаю".
Вскрыв ещё несколько упаковок с "готовым товаром", я убедился, что вся мебель на складе находилась без отметки ОТК предприятия. Был вызваны на склад директор предприятия и начальник ОТК, которые отказались дать объяснения такому порядку приёмки продукции. Мне ничего не оставалось делать, как закрыть работу склада и опечатать его.
Какой поднялся скандал, забегало всё начальство, посыпались звонки начальству, в райком партии: "Хасин срывает работу целой колонии, что это может быть чревато непредсказуемыми последствиями - зэков нельзя оставлять без работы, не будет заработка - не будет "ларька", может вспыхнуть бунт и т.п." На следующий день приехал Г.Д.Миронов и стал меня уговаривать распечатать склад, что весь брак будет возвращён на переделку, что все показатели выполнения планов будут скорректированы и т.д.
По моей просьбе он создал специальную комиссию, которая зафиксировала количество разбракованной мебели, один экземпляр которого я приложил к акту ревизии всего учреждения. Вызвав меня к телефону, И.П.Фёнов расспросил меня со всеми подробностями и сказал, что действую правильно, но надо быть осторожным. После таких эксцессов подписать остальной акт ревизии не составляло труда. Как правило, во всех других случаях окончания ревизий процесс подписания окончательного акта происходит на повышенных тонах и выливается в долгий торг, когда заранее "сдаёшь" несколько незначительных фактов нарушений и принципиально стараешься оставить наиболее существенные факты нарушений или хищений.
Бывало и так, что начальник колонии выделял место для ревизора в своём кабинете или сам постоянно торчал в кабинете ревизоров, развлекая их байками, вопросами, советами, приглашая попить чайку, а частенько и покрепче. Таким начальником был в ВТК (воспитательно-трудовая колония для малолетних преступников) в посёлке Бородино Гаврилово-Посадского района подполковник внутренней службы Самбуров Анатолий Петрович, человек обширных знаний, особенно по марксистко-ленинской подготовке, который мог цитировать их труды целыми страницами. Не знаю, каким он был воспитателем, но хозяйственником был слабым, если не сказать, большего. За какую проводку финансовых документов не возьмёшься - везде найдёшь нарушения: и по кассе, откуда он брал деньги на свои личные нужды под расписку; по материальным ценностям, куда он тоже запускал руку. Потом он спился, хотя был и эрудитом!
Помню, что он приказал одному из колонийских шоферов сесть на трактор и закопать горы брака алюминиевых трубок (много десятков тонн!), из которых воспитанники делали стульчики рыбака. Если сейчас туда направить бомжей, то они неплохо бы заработали на сдаче в металлолом этих трубок.
Приезжая на очередную ревизию, я, как правило, делал тщательный обход территории учреждения, заставляя начальство открывать все двери складов, подсобных помещений, кабинеты не только производственной зоны, но и жилой. Если честно признаться, то уже одних моих предварительных записей-вопросов после такого обхода вполне хватало написать половину акта ревизии.
А ещё я, наверное, единственный в ревизорской практике МВД объявлял по приезду в колонию о приёме осужденных по финансовым вопросам, в результате чего раздел акта "Заработная плата" написать не составляло большого труда. Конечно, всё перепроверялось, документировалось.
В один из таких приёмов ко мне пришёл осужденный некто Захаренко, художник, выписанный в колонию из Архангельска для выполнения "особого" задания. В то время в этой колонии решили развернуть производство сувениров из дерева, инкрустации. Захаренко и был таким художником, который делал эскизы и макет картин, по которым бригада осужденных в количестве 12-15 человек набирала из шпона ценных пород дерева "рубашку", а затем полировали и лакировали. Норма выпуска на одного зэка падала в количестве 12 штук в смену. Поначалу мало кто из них выполнял план, но со временем дело наладилось. Торговля охотно покупала эти изделия.
Каким-то чудом меня взяли на службу в ОБХСС милиции Октябрьского района города Иванова на должность оперуполномоченного. Чудо было в образе работника отдела кадров областного УВД полковника Грязнова Владимира Михайловича, Героя Советского Союза, который учился со мной в одной группе экономического факультета Заочного института советской торговли (ЗИСТ), а также в немалой степени помог наш сокурсник - Павленко Лев Матвеевич, не последний опер в областном ОБХСС. Это была середина 1963 года.
Я никогда в молодости не предполагал, что основной моей работой жизни станет именно ревизорская стезя. До неё мне пришлось поработать, после окончания экономического факультета института, на разных незначительных должностях в торговле, а самое главное, несколько лет я набирался опыта в Отделе борьбы с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) УВД Ивановского облисполкома, где приобрёл необходимые в дальнейшем навыки сыскной и следовательской работы.
Попал же я служить в органы вопреки имевшейся тогда негласной политики власти, которая выражалась в одной фразе, прочитанной мною случайно в директивном указании МВД СССР, предназначенной только для начальников МВД республик, УВД крайоблисполкомов под грифом "Совсекретно": "Лиц еврейской и татарской национальности на руководящие должности не назначать".
Чтобы не возвращаться к вопросам национальной принадлежности, скажу сразу, что нас в областном аппарате было всего два еврея. Вторым был знаменитый сыскарь, переведённый из Кишинёва самим министром Н.А.Щёлоковым поближе к Москве, но не сумевшим оформить в столице, Павел Львович Гитман, "сидевший" на раскрытии "висяков", то есть на нераскрытых убийствах. Надо честно признаться, - на своём должностном уровне - оперуполномоченного я никогда не чувствовал каких-либо косых взглядов, не слышал никаких антисемитских высказываний. Все мои коллеги были ко мне доброжелательны и внимательны и для них вопроса о национальности не существовало.
Начало моей оперативной деятельности укладывалось в рамки изучения нормативных документов юридического и оперативного характера, Конституции СССР и других документов. Опытные оперативники стали брать меня на проведение обысков, установление подозреваемых в чём-то лиц, учили проводить допросы и опросы, составлять разного рода юридическую документацию, работать с доверенными лицами и агентурой. Должен с благодарностью вспомнить моих учителей в ОБХСС того времени..... Все они в разной степени учили меня "уму-разуму" и были, каждый по своему, оригинален и опытен, но все отличались преданностью службе. Восторженно вспоминаю совместную напряжённую работу со следователями Анастасией Павловной Огурцовой, Верой Михайловной Левиной и Николаем Николаевичем Портновым, расследовавших одновременно по нескольку десятков сложных хозяйственных уголовных дел. Домой они, как и большинство следователей ходили только ночевать.
...В середине 60-х годов ...я руководил разработкой и реализацией агентурной разработки в отношении руководства Ивановского участка треста "Союзмонтажлегмаш", в функции которого входило производство монтажа текстильного оборудования на вновь строящемся в Иванове и других городах СССР камвольных комбинатах. Эти стройки проходили под непосредственным патронажем и контролем тогдашнего ПредСовМина СССР Алексея Николаевича Косыгина, неоднократно приезжавшего на строительные объекты.
Предполагалось, что на этих комбинатах должно быть смонтировано чехословацкое новейшее текстильное оборудование полного цикла переработки сырья в готовую продукцию - камвольную ткань, что и было сделано. Но какой ценой!? "Союзмонтажлегмаш" предварительно направил своих ИТР и рабочих в Чехословакию, где они осваивали новую для себя технику. И когда строители уже возводили здания самого комбината туда сразу завозилось оборудование и начинался его монтаж. На самом комбинате уже функционировала Дирекция вновь строящегося комбината и там, одновременно с "Союзмонтажлегмашем" ИТР и монтажники были оформлены приказами на работу. То есть, одни и те же работники работали сразу на двух предприятиях, естественно, получая две зарплаты за одну и ту же работу.
Ещё полбеды, если бы все полученные незаконно деньги шли в карман самих работников "союзмонтажа"... Но ведь львиная часть второй зарплаты отдавалась ими руководству участка, а там перераспределялась далее и выше и на комбинат. Уходили огромные суммы. Начиная эту разработку, я ещё не предполагал во что она выльется и на первых порах для документирования всех незаконных операций мне пришлось изучить весь технологический процесс строительства, монтажа, бухгалтерского учёта и документооборота обоих предприятий, а затем найти человека, который "варился" в этой кухне внутри и мог бы давать объективную информации. Такие люди, и что отрадно, бескорыстные, нашлись. Особенно велика была помощь работника бухгалтерии - расчётчика по зарплате, сумевшего снимать на киноплёнку все ведомости на зарплату в течение нескольких месяцев, оформленных дважды работников.
Было возбуждено уголовное дело по признакам хищения денежных средств в особо крупных размерах. Для дальнейшего документирования незаконных выплат была сформирована оперативная группа при моём руководстве, члены которой были командированы в Ташкент, Фрунзе (Бишкек), Маргелан, Чимкент и Чебоксары, где также строились подобные комбинаты. Оперативники привезли целый "воз" таких документов, подборка и сличение их с основными ведомостями заняли довольно много времени и сил. По городу пошла волна слухов... Через некоторое время меня вызвал к себе бывший в то время начальником ОБХСС УВД Ивоблисполкома полковник А.Н.Моисеев и попросил (приказал) принести ему материалы уголовного дела и агентурной разработки, над которой я работал почти год. Прошла неделя, другая... Бегут сроки ведения уголовного дела...На мои ежедневные напоминания о сроках Алексей Николаевич отговаривался, а затем предложил мне дело закрыть и все материалы сдать в спецотдел. Амен.
Оказывается, мы расшевелили огромное "осиное гнездо", действовавшее на протяжении длительного времени на всей территории СССР при строительстве многих объектов разных министерств и ведомств. А в нашем случае, ещё и директор вновь строящегося комбината В.Парамонов был членом президиума обкома КПСС со всеми "вытекающими" отсюда последствиями... Кстати, вскоре В.Парамонов становится министром текстильной промышленности. Короче говоря, вместо того, чтобы "крутить дырку на кителе" для награды, я надумал уволиться из органов, что и удалось сделать после многомесячной волокиты начальства. Здоровье у меня ещё было крепкое, компромата на меня не удалось собрать (его и не было), а уволить из органов могли только при наличии одного из этих факторов. Видимо, учли, что я всё-таки не коренной национальности и нашли какой-то не традиционный повод.
Были и ещё разные дела, связанные с незаконной переоценкой товаров широкого потребления, обмана покупателей, хищения продуктов питания из больниц, школ, детских садов... Конечно, при массовом хищении и воровстве (несуны) со всех без исключения предприятий, организаций и учреждений, штат ОБХСС области примерно в 150 человек, не мог остановить этот "девятый вал" хищений чисто практически и все это прекрасно понимали, и мер никаких по усилению борьбы не принималось, разве что только на бумаге. Даже существовала (и сейчас существует) отчётность в ОБХСС (и в других службах МВД) так называемая "от достигнутого" или "палочная", то есть, если в прошлом году по статье 95 Уголовного кодекса, например, было возбуждено 20 дел, то в следующем должно быть хоть на 1, но больше. И никто не спешил выскакивать вперёд, так как иначе на следующий период можешь не набрать прошлогоднего показателя и тебя будут "костить" по всем статьям всех действующих кодексов. Так что лучше иметь в запасе несколько таких материалов, которые можно реализовать в нужное время. А то, что преступление где-то происходит - пока никого, в принципе, не волнует. На показатели они не влияют. Ведь это замаскированные (латентные) преступления и, как правило, крупные хозяйственные дела, оценивающиеся во многие денежные и материальные ценности.
Помню, как мой приятель Талалакин, который всегда был впереди всех оперуполномоченных по "палочным" показателям, и за это получал награды и премии, когда подходил конец месяца или квартала, срочно организовывал засады у кирпичных заводов или угольного склада и, как правило, сотрудниками ОБХСС задерживались похитители на автомашинах и с кирпичом и углём. А каждый такой факт, естественно, оценивался "палкой" в отчётности. У меня такого количества "палок" с моим делом по камвольному комбинату, естественно, не было и от своего начальства мне нередко доставалось на "орехи".
После ухода из ОБХСС, мне пришлось работать директором промтоварного магазина, без материальной ответственности... пригласил меня на должность директор "Ивгорпромторга" Кононович Николай Григорьевич, который ко мне относился хорошо и часто, по субботам, к концу рабочего дня заезжал в наш магазин на "чашку" коньяку. Под моей командой стали работать около сотни женщин и девушек - все красавицы и великие "актрисы".... Всё бы хорошо, но...Замучили постоянные недостачи товарно-материальных ценностей. Торговля производилась на открытых для покупателей прилавках и, естественно, некоторые из них пользовались недостаточным контролем молоденьких, любящих поболтать, девушек. Правда, завелась и у нас своя воровка, которая выдавала своим знакомым сорочки по чекам, оплаченным, как, например, за шнурки...
Чтобы выполнить месячный план товарооборота приходилось организовывать уличную продажу, закупки на стороне товаров или иметь хорошие отношения с заведующими торговых баз. Такие отношения сложились у меня с Соловьёвым Владимиром Николаевичем, Машковым Валентином, Зерновым Михаилом Михайловичем, Бутовым Юрой - моим однокурсником. Хорошие рабочие отношения сложились у нас с работниками торга: А.Ренжиной, Г.Молевой и др. В эти годы дружили мы с директором соседнего гастронома Алексеем Усениным и директором парикмахерской Ильёй Михайловичем Златкиным. Однажды в гастроном Усенина неожиданно вошла группа областных чиновников, сопровождавших А.Н.Косыгина, тогдашнего Председателя Совета министров СССР. Косыгин, не торопясь, пошёл вдоль полупустых прилавков, в одном из которых увидел лежащую на поддоне китовую колбасу и попросил отрезать кусочек на пробу. Дегустация этой колбасы закончилась словами: "Гадость", и Косыгин быстрым шагом вышел из магазина. Для Усенина последствий никаких не последовало. Тогда всё продовольствие было дефицитом.
Наступил 1971 год. Однажды мы встретились с Фёновым Иваном Петровичем, начальником финансово-планового отдела областного УВД и он пригласил меня к себе в отдел на работу ревизором, привлекая тем, что теперь у них платят за звания, мне восстановят спецзвание, что буду носить не милицейскую форму а общевойсковую и т.п. Я подумал-подумал и согласился. ...в течение почти целого месяца я старательно штудировал законы и инструкции, приказы МВД, кодексы и другие нормативные документы. Я уже хорошо знал, что воровства, в разных его проявлениях в стране более, чем достаточно и, кто-то должен с ним бороться. И я не один такой наивный... Начинал я с проверок районных отделов милиции (ОВД) Ивановской области и на первых порах со мной ездил в командировки по области старший ревизор ревизионного отделения.
Принимая участие в нескольких совместных проверках, я уже более- менее определился с их объёмом и вскоре стал выезжать самостоятельно. Серьёзное отношение к порученной работе, имеющийся уже опыт хозяйственной деятельности в торговле, теоретическая подготовка принесли сразу реальный результат при ревизии финансово-хозяйственной деятельности медицинского вытрезвителя одного из районных ОВД области. Сверяя сплошным методом кассовые документы с другими регистрами учёта (который, прямо сказать, был не в ажуре, а бухгалтерский учёт в то время вёлся по простой системе, то есть делались записи только "приход" и "расход" на разных сторонах листа журнала), я столкнулся с разницей в отражении сумм прихода и расхода, в связи с чем была установлена недостача денежных поступлений в кассу учреждения довольно приличной суммы по тем временам. Кроме того, в результате внезапной проверки была установлена недостача квитанций на приём денег - бланков строгой отчётности.
Итог - начальник вытрезвителя и бухгалтер-кассир (в одном лице) были привлечены к уголовной и материальной ответственности. В данном случае, я наткнулся на должностное преступление, изучая тщательно кассовые документы, в том числе квитанции на приём денег, некоторая часть которых была подчищена и исправлена в графе "сумма", а "сумма прописью" нигде не отражалась. Конечно, "грамотный" бухгалтер на такое прямое злоупотребление не пошёл бы, но и впоследствии мне встречались подобные нарушения. Как известно, работники медвытрезвителей изымали деньги у своих "клиентов" и более простым способом - при так называемом досмотре, когда наличные деньги не вносились в протокол обыска мало чего соображавшего человека. Но это уже была другая история и в последствии медвытрезвители были упразднены, как обуза местным бюджетам, потому что часто не окупали себя, а по основной причине - начальству надоело постоянно быть под прицелом хищений денег подчинёнными в них.
Много пришлось мне поездить на ревизии в сами райотделы внутренних дел (РОВД) и везде вскрывались многочисленные факты различных нарушений приказов министра и других нормативных актов.Наиболее частым нарушением в этих органах было содержание в штате "мёртвых душ", который якобы работали, в основном, на вольнонаёмных должностях (то есть, не аттестованные), за них кто-то из сотрудников расписывался в ведомостях на выдачу зарплаты и получал эти деньги, а затем отдавал или своему начальнику или тут же бухгалтеру-кассиру, который часто был в единственном лице в штате райотдела. Дальше деньги накапливались и "уходили по принадлежности". Выявить "мёртвых душ" не представляло особых трудностей, так как они "вылезали" сразу после того, как только начнёшь сличать подписи в получении в ведомостях на выдачу зарплаты одних и тех же "сотрудников" на протяжении 3-4 месяцев. Всегда найдутся разночтения, а затем начинаешь этих людей вызывать на беседу и спрашивать: "получали ли они такие суммы?". Варианты ответов могли быть разными, но всегда в результате проверки выявлялись такие "мёртвые души", что влекло за собой определённую меру ответственности.
Из своей практики знаю, - что очень редко подобные дела доводились до суда и свои сотрудники отделывались лёгким испугом. Кстати, рецидив таких преступлений давал себя знать постоянно. Эта учёба не всеми воспринималась однозначно - воровать нельзя... Грубые нарушения в деятельности райотделов милиции как на периферии, так и в центрах области имели место в исполнении приказов МВД в отношении приёма, хранения и реализации вещественных доказательств и находок. Ответственными лицами в данном вопросе всегда были старшины, должность которых соответствовала заместителю начальника отдела по хозяйственной части и на неё назначались милиционеры солидного возраста, которым занятие по приёмке, хранению и выдаче вещдоков и находок не очень было по душе, так как хватало забот по ремонту помещений, часто приспособленных, и обеспечению сотрудников всем прочим необходимым оборудованием, оружием и инвентарём.
В течение определённого времени в каптёрках старшин накапливались вещдоки, по которым ещё не были проведены суды, а в вещдоках могли оказаться и очень дорогостоящие предметы, которые не умещались в сейфах. Многие следователи и дознаватели не всегда сдавали вещдоки в камеру хранения старшины и хранились они в кабинетах в шкафах, на подоконниках, в столах и т.п. Особенно много вещдоков впоследствии исчезало после рейдов оперативников на барахолку, когда изымались у тогдашних спекулянтов чемоданы с тканью, обувью, запчастями и т.п. Тоже самое, - и с находками. Представьте себе, милиционер пытался задержать угонщика мотоцикла или велосипеда, но тот благополучно удрал, оставив машину в руках "мента". Что делает "мент"? - он составляет, в лучшем случае, документ о находке и сдаёт находку в камеру хранения - старшине. Проходит полгода, хозяин машины не находится, пора списывать находку и сдавать в комиссионный магазин. Старшина, естественно, договаривается об уценке находки, а они могут быть и новыми "Явами" и "Уралами" и по бросовой цене покупали себе или "рекомендовали" своим сотрудникам и знакомым. А сколько таким образом "ушло" тканей, обуви, мебели, продуктов и т.п. не знает никто. Я помню, что в одном из райотделов камера хранения вещдоков и находок была полностью забита этими предметами, штук 20-25 мотоциклов, не говоря уже о велосипедах, стояли во дворе РОВД. Ждали моего приезда!?.
Очень болезненно всегда проходили ревизии Автохозяйства УВД, где проверялись, в основном, вопросы списания запчастей, бензина и покрышек. А поскольку, действующий тогда приказ МВД N200 указывал на расчёт этих данных только исходя из пробега автомобиля, то приходилось пересчитывать многие сотни путевых листов, сличая их с официальными данными Автохозяйства. Приписок было видимо-невидимо. Составлялись целые таблицы разницы в показателях и выводился итог, в связи с чем пересчитывалось фактическое списание бензина, запчастей и покрышек. Начальство прекрасно знало - кто на своих автомашинах пользуется казённым бензином и запчастями...Иногда устанавливались факты пропажи целых автомашин, после чего начинались многострадальные разборки. А кто будет расследовать их - в прокуратуру передавать-то никто не будет!
Со временем став начальником ревизионного отделения, мне уже почти не пришлось ездить проверять ни РОВД, ни медвытрезвители, ни отделы вневедомственной охраны, в одном из которых мне пришлось разоблачить группу "ментов", промышлявших товарами и вещами из охраняемых объектов. Однажды, наряд ОВО прибыл по вызову тревожной сигнализации в прокатный пункт, из которого, судя по описи инвентаризации, были украдены преступником, который был пойман на месте преступления,- ковры, фотоаппараты, киноаппараты, магнитофоны и т.п. Естественно, ворюга был осуждён и на него "повесили" всю сумму украденного. Но мало-мальскому детективу было понятно, что на такую сумму, пойманный преступник не мог бы утащить товаров. Увы, сумму иска вчинили ему всю до копеечки! Поскольку сотрудники ОВО раскрыли во время кражу, сами убытка не понесли, руководство ОВО решило сам факт не показывать в документах на представление на участии в проводимом соцсоревновании в то время и получили солидную премию.
Прошло какое-то время. Я, находясь на ревизии в одной из колоний Ивановской области, проводил приём осужденных по финансовым вопросам, разговорился с одним из зэков за "жизнь". И он мне поведал, что тогда-то он "взял" прокатный пункт, но его поймали и с него сейчас по суду удерживают большую сумму, что даже от заработка не остаётся на "ларёк". И показал мне эту инвентаризационную опись. Я ему ничего не обещал, но по приезде на службу всё рассказал своему начальнику И.П.Фёнову - бескорыстному партийцу, грамотному финансисту и просто хорошему человеку. А он, как раз был членом комиссии по подведению итогов соцсоревнования. Короче говоря, проведя полную ревизию ОВО за тот год, о котором шла речь, были выявлены многочисленные нарушения финансово-хозяйственной деятельности отдела и, соответственно, руководство привлечено к материальной ответственности.
Но и этим дело не кончилось. Оперативниками были выявлены факты хищения материальных ценностей с охраняемых объектов при участии самих сотрудников ОВО, когда, например, с оптовой базы "Росгалантерея" были похищены около 150 ковров, - товаров повышенного спроса. Часть этих похищенных ковров оказалась в собственности высокого начальства. Голов полетело много. За участие в этом "громком" по тем временам деле мне дали премию в сумме месячного оклада по должности... Так развивалась коррупция в органах внутренних дел...
Анекдот: "Звонок главному бухгалтеру с поста охраны: - Вова, ты чем там занимаешься? - Ну, как обычно; сверкой, сводкой...- Значит, так, - водку выливай, Верку выгоняй. Ревизия пришла!!!"
В день Нового 1972 года меня срочно вызвал И.П.Фёнов и мы отправились в кабинет к начальнику УВД С.М.Романову, который приказал мне возглавить ревизию (я уже не пишу - документальную ревизию финансово-хозяйственной деятельности, а просто - ревизия) в Ивановское пожарно-техническое училище (ИПТУ) и начать её надо завтра - 2 января, когда ещё люди не пришли в себя после встречи Нового года. С.М.Романов сказал, что в ИПТУ обнаружена "чёрная касса" у заместителя начальника ИПТУ по воспитательной работе полковника Васильева и что сотрудники сообщают в обком партии, что руководство училища пропивает эти деньги. Значит, проверка на контроле у первого секретаря обкома партии В.Г.Клюева.
Как-то сформировав бригаду ревизоров, я на следующий день отправился в ИПТУ представляться руководству, которого, кроме дежурного не оказалось на месте. Пришлось опечатать помещение кассы и разойтись по домам. На следующий день, представ перед начальствующим взором и показав предписание начальника УВД о проведении ревизии, наша бригада была изолирована в одном из кабинетов училища и закрыта на замок. Объяснение последовало в плане того, что руководство училища не подчиняется начальнику УВД и финансируется за счёт союзного бюджета, и ревизию мы не имеем права делать. Лишь через некоторое время, после высоких переговоров, бригада смогла приступить к работе.
Но печать на помещении кассы уже была сорвана и кассир находилась на своём рабочем месте и готовила кассовые документы. Выведя кассовые книжные остатки денежных средств, я предложил кассиру открыть сейф и выложить на стол всю имеющуюся наличность для пересчёта, что и было сделано. И, вдруг, кассирша заплакала, руки у неё задрожали и, сквозь слёзы, она заявила, что деньги в сейфе находятся и её личные. "А сколько?" - "Не помню". Когда денежная наличность была несколько раз пересчитана и сопоставлена с цифрой, выведенной в кассовой книге, кассир чуть не упала в обморок. Разница в цифрах была, по тем деньгам, солидная. Пришлось потребовать от кассирши написать объяснение и дать расписку в том, что деньги, имеющиеся в наличии ею оприходованы.
Произведя осмотр сейфа, я нашёл лежавшую там общую тетрадь с записями "приход" и "расход" за период нескольких лет. Это была тетрадь для ведения "чёрной кассы". Закрепив членов бригады ревизоров за проверкой других конкретных вопросов, я сам сел за сличение расходной части этой тетради с документами, оправдывающими эти расходы. Приход же подсчитать было делом недолгим. Затем я в течении нескольких дней "крыжил" кассовые книжки, сличая их с первичными кассовыми документами по приходу и расходу. В самой официальной кассе наличие денег соответствовало остаткам по кассовой книге. А вот результат по расходу и приходу денежных средств по "чёрной" кассе "плясал" на многие тысячи рублей в сторону недостачи, а правильнее сказать, растраты.
Оказалось, что деньги, поступавшие в "чёрную" кассу от разных организаций, учреждений за выступления курсантов училища на праздниках, в этих организациях, куда их направлял полковник Васильев с ведома начальника ИПТУ полковника Холодова и, где курсанты, участвующие в художественной самодеятельности и объединённые в ВИА (вокально-инструментальные ансамбли), проводили праздничные вечера для сотрудников этих организаций. Колхозы и совхозы платили наличными деньги за работу по уборке картофеля и на других сельхоз работах, а так как курсанты находились на полном государственном обеспечении им не полагалось иметь никаких официальных заработков и, естественно, официально деньги не могли переводиться на расчётный счёт училища.
Конечно, было установлено, что часть этих денег была потрачена на приобретение музыкальных инструментов, мебели, ремонт некоторых помещений училища, организацию культурно-массовой работы, спорта и др. Однако, большая сумма осталась не подтверждённой документами, материальными ценностями и даже пояснениями. Некоторые сотрудники открыто обвиняли руководство в организации массовых попоек сотрудников и курсантов училища. Финал - полковник Васильев по решению суда был отправлен в колонию общего режима на 4 года, полковник Холодов - на пенсию. А я получил рецидив радикулита и меня в конце проверки привозили в училище в полу лежачем положении на легковой машине, чтобы я сумел закончить акт ревизии для доклада в обком партии...
Как-то раз вызвал меня к себе И.П.Фёнов и загадочно сказал: "Иди вместо меня на проверку в областной совет "Динамо", - я сам бы должен её сделать, но некогда". Я под козырёк! "Есть!". А ведь, "Динамо" общественная организация, где председателем всегда был начальник УВД и контроль за её деятельностью осуществлялся ревизионной комиссией Совета общества, членом которой был И.П.Фёнов. Короче, много чего я там "наковырял", но самое главное, что я "вывернул наизнанку" деятельность охотничьего хозяйства, расположенного в Лухском районе, куда всегда "вывозились" высокие чины из Москвы и другие именитые гости. Гораздо позже там охотился всесильный тогда Коржаков. Когда я "заглянул" в статью так называемую: "для поощрения мастеров высокого класса" то, узнал, что отдельные динамовские спортсмены , помимо занятия аттестованных должностей в системе УВД, получают солидную дотацию из поощрительного фонда за высокое спортивное мастерство.
Были установлены нарушения в хранении, учёте и списании боеприпасов, оружия и даже продуктов питания. Определить стоимость охотничьего домика не удалось, так же как не удалось (не дали!) выявить число объектов, помимо охотничьего домика. А то, что в "Динамо" есть довольно дорогостоящие объекты - ни для кого не было секретом. Фёнов потом очень сожалел, что поручил мне эту проверку. Короче говоря, окунувшись в глубины ревизорской деятельности на поприще многопрофильного хозяйства МВД, я пришёл к горькому выводу, что само МВД заражено вирусами коррупции в её советской модификации и болезнь протекает повсеместно и метастазы охватили все этажи ведомства. И надо же, ещё находится время для выполнения некоторых основных функций тех, для чего и было образовано это ведомство!
Особенно наглядно это было видно, когда я участвовал в комплексных ревизиях в составе сборных бригадах финансово-планового управления МВД, направляемых в МВД союзных республик. Не могу ручаться за всех, но мне, иной раз, было не до хорошего, когда под дверью гостиничного номера находил записку с прямыми угрозами в свой адрес. Так было, например, в Риге, где я за две недели сумел подготовить материал по двум уголовным делам, связанным с хищением материальных ценностей.
В одном республиканском МВД, при выборочной проверке расходов секретной статьи, так называемой "девятки", на оплату агентуры, были установлены многочисленные факты присвоения денежных средств самими сотрудниками органов. Естественно, шум не поднимался, некоторые руководители были наказаны в пределах своих должностных окладов.
В моём родном УВД Ивановской области, при наличии высоко образованного, как правило, руководства и крепкой партийной организации, творилось много того, чего уже никто и не вспомнит. Попытаюсь восстановить в памяти (в назидание тем, кто идёт по похожей стезе) некоторые эпизоды своей ревизорской работы внутри самого ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОГО органа тогда, когда ещё исправительно-трудовые колонии (ИТУ), лечебно-трудовые профилактории (ЛТП), следственные изоляторы, тюрьмы находились в подчинении МВД, а не как теперь - Министерства юстиции РФ. Это были 70-е годы прошлого века...
Тогда Отделом, а затем Управлением исправительно-трудовых работ (ОИТУ, УИТУ) УВД Ивановского исполкома руководили полковники внутренней службы Н.В.Маринин и Г. П.Власов (курировал эту службу замначальника УВД полковник в\с Г.Д.Миронов). Надо прямо сказать, что работа у них была очень сложной, многогранной, нервной и неблагодарной. Нередкие случаи побегов зэков, убийств внутри подразделений, пожаров (особенно летом 1972 года, когда стоял уже вопрос о перебазировании около 5 000 контингента, отбывающего наказание в посёлке Талицы Южского района в другие места заключения, которые и сами были переполнены!) - всё это не делало работу их спокойной и планомерной. А ведь ещё надо было обеспечить эти тысячи малоквалифицированных человек производительной работой. Был такой период в производственной деятельности ОИТУ, УИТУ, когда треть контингента плели знаменитые "авоськи"- хозяйственные сумки по цене около 50 копеек за штуку, связать которых за смену надо было 12 штук. И некоторые успевали, правда, сидя целыми сутками на своих койках... Многие "корифеи" даже продавали часть своей выработки, а у некоторых отнимали "бугры". И эти все лица показывались в отчётности как люди, занятые на оплачиваемых работах в течение смены в 8 часов, чем "подтягивалась" производительность труда и по итогам периода выплачивалась премия персоналу учреждения.
На предприятиях производящих мебель были свои "тёмные углы" в организации трудового процесса. Так, в колонии посёлка Талицы, специализирующейся на изготовлении кроватей, шкафов, столов, стульев, книжных шкафов, сервантов и тумбочек для торговли (а тогда вся мебель была строго фондируемым товаром и должна была реализовываться только через торговлю) часть выпускаемой продукции "шла" на сторону и, как правило, некоторым организациям и учреждениям в порядке "шефской помощи и в порядке исключения".
Однажды я зашёл на склад готовой продукции колонии, находящегося, как и положено, по инструкции за производственной зоной, и увидел, что он весь забит готовой продукцией, то есть мебелью всяких наименований. Кладовщица пояснила мне, что давно не выделялись вагоны для отправки, поэтому склад переполнен. Однако, моё внимание привлекла мебель, складированная в одном из углов помещения склада без упаковки. Оглядев несколько предметов мебели на качество изделий, я не нашёл ни на одном из них штампа ОТК (отдела технического контроля). А по тогдашним законам готовой продукцией признавалась только та, что соответствовала технологическому процессу по ГОСТУ или ТУ, прошедшая ОТК и вывезенная на склад готовой продукции, что находило своё отражение на производственных показателях выполнения плана реализации продукции.
На мой вопрос: "Почему на складе находится недоброкачественная продукция?", кладовщица ответила: "А я откуда знаю. Мне, что привозят, то я и принимаю".
Вскрыв ещё несколько упаковок с "готовым товаром", я убедился, что вся мебель на складе находилась без отметки ОТК предприятия. Был вызваны на склад директор предприятия и начальник ОТК, которые отказались дать объяснения такому порядку приёмки продукции. Мне ничего не оставалось делать, как закрыть работу склада и опечатать его.
Какой поднялся скандал, забегало всё начальство, посыпались звонки начальству, в райком партии: "Хасин срывает работу целой колонии, что это может быть чревато непредсказуемыми последствиями - зэков нельзя оставлять без работы, не будет заработка - не будет "ларька", может вспыхнуть бунт и т.п." На следующий день приехал Г.Д.Миронов и стал меня уговаривать распечатать склад, что весь брак будет возвращён на переделку, что все показатели выполнения планов будут скорректированы и т.д.
По моей просьбе он создал специальную комиссию, которая зафиксировала количество разбракованной мебели, один экземпляр которого я приложил к акту ревизии всего учреждения. Вызвав меня к телефону, И.П.Фёнов расспросил меня со всеми подробностями и сказал, что действую правильно, но надо быть осторожным. После таких эксцессов подписать остальной акт ревизии не составляло труда. Как правило, во всех других случаях окончания ревизий процесс подписания окончательного акта происходит на повышенных тонах и выливается в долгий торг, когда заранее "сдаёшь" несколько незначительных фактов нарушений и принципиально стараешься оставить наиболее существенные факты нарушений или хищений.
Бывало и так, что начальник колонии выделял место для ревизора в своём кабинете или сам постоянно торчал в кабинете ревизоров, развлекая их байками, вопросами, советами, приглашая попить чайку, а частенько и покрепче. Таким начальником был в ВТК (воспитательно-трудовая колония для малолетних преступников) в посёлке Бородино Гаврилово-Посадского района подполковник внутренней службы Самбуров Анатолий Петрович, человек обширных знаний, особенно по марксистко-ленинской подготовке, который мог цитировать их труды целыми страницами. Не знаю, каким он был воспитателем, но хозяйственником был слабым, если не сказать, большего. За какую проводку финансовых документов не возьмёшься - везде найдёшь нарушения: и по кассе, откуда он брал деньги на свои личные нужды под расписку; по материальным ценностям, куда он тоже запускал руку. Потом он спился, хотя был и эрудитом!
Помню, что он приказал одному из колонийских шоферов сесть на трактор и закопать горы брака алюминиевых трубок (много десятков тонн!), из которых воспитанники делали стульчики рыбака. Если сейчас туда направить бомжей, то они неплохо бы заработали на сдаче в металлолом этих трубок.
Приезжая на очередную ревизию, я, как правило, делал тщательный обход территории учреждения, заставляя начальство открывать все двери складов, подсобных помещений, кабинеты не только производственной зоны, но и жилой. Если честно признаться, то уже одних моих предварительных записей-вопросов после такого обхода вполне хватало написать половину акта ревизии.
А ещё я, наверное, единственный в ревизорской практике МВД объявлял по приезду в колонию о приёме осужденных по финансовым вопросам, в результате чего раздел акта "Заработная плата" написать не составляло большого труда. Конечно, всё перепроверялось, документировалось.
В один из таких приёмов ко мне пришёл осужденный некто Захаренко, художник, выписанный в колонию из Архангельска для выполнения "особого" задания. В то время в этой колонии решили развернуть производство сувениров из дерева, инкрустации. Захаренко и был таким художником, который делал эскизы и макет картин, по которым бригада осужденных в количестве 12-15 человек набирала из шпона ценных пород дерева "рубашку", а затем полировали и лакировали. Норма выпуска на одного зэка падала в количестве 12 штук в смену. Поначалу мало кто из них выполнял план, но со временем дело наладилось. Торговля охотно покупала эти изделия.