МИТЮШЁВ Валерий Павлович . Приметы времени. часть 1
Начальник отдела контроля и автоматизации технологических процессов. По образованию инженер-электрик, окончил Московский энергетический институт в 1950 году. Кандидат технических наук.
Генеральная задача НИТБ МО заключалась в выполнении решений партии и правительства по созданию мобилизационных мощностей, способных производить специальную продукцию в особый период. При этом мы не разрабатывали ни самих препаратов, ни технологий их изготовления. Это была функция институтов Управления МО. Мы не разрабатывали проектно-сметную документацию, этим занимались несколько проектных организаций. Мы не производили строительно-монтажных и пуско-наладочных работ, их выполняли специализированные подрядные и субподрядные организации. Заказом и поставкой оборудования и строительных материалов, расчетами с подрядчиками и субподрядчиками мы тоже не занимались. На это были дирекции строящихся предприятий.
После этих перечислений на ум невольно приходят слова из популярной впоследствии песни «Мы не пашем, не сеем, не строим. Мы гордимся общественным строем». Но и это тоже будет неправильным, поскольку гордиться общественным строем в армии было задачей главного политического управления.
Чем же тогда занимались мы? А мы обеспечивали своевременный оперативный обмен информацией в минимально необходимых, но абсолютно достаточных количествах между многочисленными участниками процесса создания новых объектов. Сейчас компании, решающие подобные задачи, называют системными интеграторами. Тогда этих слов еще не придумали, но сущность нашей работы была именно такой.
Необходимость нашей работы была еще усугублена режимом секретности, в котором создавались наши объекты. По условиям этого режима участники процесса не должны были знать о существавании друг друга и, соответственно, не могли напрямую общаться.
Все шло через нас. Вопросы и вопросики, неувязки и неувязочки возникали в разных частях проекта почти ежедневно. И каждый участник проекта с этими вопросами и вопросиками обращался к курирующему его представителю НИТБ. Мы же в свою очередь формулировали этот запрос в том виде, в котором можно его передать в соотвествующую организацию. Получали оттуда ответ и решали вопрос без участия этот вопрос задавшего. Вот примерно в этом была сущность нашей работы.
Особенности пенсионной системы в Советском Союзе В середине 85-го года мне стало ясно, что это последний год, когда я состою в кадрах Советской Армии. В этом году мне исполнилось 58 лет, из них 35 я был офицером, пройдя чины от младшего лейтенанта до полковника. Я намеренно не употребляю слов «служил в армии», поскольку весь характер моей работы был исключительно гражданским. Моими подчиненными всегда были гражданские лица. Начальство, правда, было военным. Первые десять лет я еще ходил в форме, а потом надевал ее все реже и реже, а за последние 18 лет надел всего лишь один раз, когда ездил в отпуск навестить служившего в армии сына.
Так что в расставании с погонами психологической проблемы для меня не было. Иное дело изменение уровня доходов. Зарплата у меня по тому времени была весьма высокой - 784 рубля в месяц, а размер военной пенсии был ограничен суммой в 250 рублей. И то это считалось очень хорошо, потому что максимальная гражданская пенсия составляла 132 рубля. При этом гражданские пенсионеры могли работать по найму не более двух месяцев в год, а военные пенсионеры могли трудиться постоянно.
Правда, величина заработка была ограничена. Вместе с пенсией она не должна была превышать той суммы, из которой была исчислена пенсия. В моем случае это было 394 рубля. В нашем институте (а переходить куда-либо для меня смысла не имело) это был оклад старшего научного сотрудника.
Поплавки высшего образования. Время: Середина 60-х Место: Москва, система МО Во второй половине двадцатого века была популярна фраза: «Учёным можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан». Произносили её обычно, как шутку, с некоторой долей самоиронии, но на практике она для многих была руководством к действию. Для большинства «белых воротничков» получить учёную степень было и престижно и выгодно. Начиная с сороковых годов, остепененные научные работники по прямой зарплате были самой высокооплачиваемой категорией служащих.
Вот цифры. В проектных, конструкторских и научно-исследовательских организациях оклад старшего инженера был 150 рублей в месяц. А младший научный сотрудник, примерно с тем же опытом и степенью ответственности, получал 200 рублей. Ведущий инженер - 180 рублей, а старший научный сотрудник - кандидат наук - 300 рублей, а доктор наук - 400 рублей. Начальник отдела имел оклад 280 рублей (без степени), кандидат наук - 400 рублей, а доктор - 600 рублей. Разница очевидная. В Министерстве обороны система была несколько иной, там за степень кандидата наук производили доплату к должностному окладу 25 %, а за степень доктора 50%.
Кроме чисто экономической мотивации важную роль играли и соображения престижа. Здесь, по моему мнению, в немалой степени сказалось произошедшая девальвация высшего образования. Прошли те времена, когда диплом инженера свидетельствовал о высоком образовательном и профессиональном уровне его обладателя. Слово «инженер» стало синонимом понятия «служащий». В штатных расписаниях появились такие названия должностей, как «инженер отдела кадров», «инженер отдела снабжения», «инженер по приёму в ремонт бытовой техники». Я уже не говорю о таких рабочих местах, на которых требовалась квалификация, скажем, механика 6 разряда или техника-электрика. Такие рабочие места безусловно назывались «инженерными». А на все такие должности назначали людей без всякого диплома и они прекрасно справлялись со своими обязанностями.
Однако со временем такие люди начинали чувствовать некоторый дискомфорт, поскольку ты называешься «инженер», а «поплавка», то есть значка, свидетельствующего об окончании высшего учебного заведения, у тебя нет. И опять же продвигаться по должности сложно. Тут на помощь пришла широко развившаяся система вечернего образования. Не только в больших городах, но и в малых населённых пунктах на базе предприятий открыли филиалы вузов, где велось обучение без отрыва от производства, то есть - вечернее.
Туда по вечерам после 8-часового рабочего дня устремлялись не только сотрудники этого предприятия, но и рабочие и служащие окрестных небольших учреждений. Их главной задачей было получить необходимые зачёты для перехода на следующий курс при минимальных затратах труда. Многие преподаватели этих филиалов тоже были вечерниками, то есть это были специалисты базового предприятия, которые занялись преподаванием ради дополнительного заработка. 5 лет непрерывной перегрузки - и вот, наконец, вожделенные «корочки» и «поплавок» получены. Новоиспечённый инженер говорит своему начальству: «А я ведь уже 6 лет инженером сижу, пора бы мне стать старшим».
Экзамены на кандидатский минимум. Я вовсе не хочу охаять всех инженеров, получивших вечернее или заочное образование. Некоторые из них стали действительно классными специалистами. Однако подписываться под научной статьёй, скажем, «инженер Шухов» или «инженер Красин», как это делали наши великие предшественники, стало просто неприлично. Я говорю здесь только о слове «инженер», поскольку именно в этой профессии у меня есть большой опыт и собственное мнение. Возможно, и в других профессиях наблюдалась такая же картина. Одно могу сказать: в медицине этого не было и нет. Никому не придёт в голову назначить, скажем, врачом-кардиологом человека, который до этого работал привратником в поликлинике.
Поскольку просто называться «инженером» стало неприлично, нужно было получить право называться «кандидатом таких-то наук» (в моём случае - технических). Особенно это чувствовалось при участии в конференциях, симпозиумах и других подобных мероприятиях. Так что стать "кандидатом" имело вполне реальные моральные и материальные обоснования. Почему именно кандидатом, а не доктором? Конечно, доктором было бы хорошо. Но кто тебя туда сразу пустит? Сначала надо стать кандидатом. Процедура получения кандидатской степени была строго формализована. Во-первых, надо сдать 3 экзамена, так называемый "кандидатский минимум": основы марксистско-ленинской философии, иностранный язык и, главное, специальную дисциплину по профилю диссертации. Потом надо выполнить диссертационную работу, которая должна была продемонстрировать способность соискателя к ведению самостоятельных научных исследований и изложения их результатов - от постановки вопроса до выводов. По материалам диссертации надо было иметь не менее трёх публикаций.
У соискателя кандидатской степени должен был быть научный руководитель - доктор наук. Это требование не было категорическим, но представление кандидатской диссертации без научного руководителя рассматривалось как некий вызов. Более того, личность руководителя для членов совета определяла их отношение к соискателю. Диссертация, автореферат и все положенные документы представлялись в учёный Совет по защите. Если всё было оформлено надлежащим образом, то Совет принимал работу к защите, назначал официальных оппонентов, рассылал авторефераты заинтересованным организациям и назначал дату защиты.
Сама процедура защиты кандидатской диссертации обычно была недолгой и редко заканчивалась неудачей. Если, конечно, отзывы оппонентов были положительными. Члены совета сами были докторами и руководствовались принципом: «Кандидатом больше, кандидатом меньше - жалко, что ли? Был бы человек хороший.» Иное дело, если защищалась докторская диссертация. Здесь соискатель выступал как конкурент каждому из членов Совета.
Экзамен по английскому языку был, на мой взгляд, очень полезным. Преподавательница была приглашена из МИХМа, Института Химического машиностроения, опытная и доброжелательно настроенная. Она объяснила: «От вас не требуется знание английского языка, от вас требуется умение переводить тексты химико-технического профиля. Вот и учить я вас буду не языку, а технике перевода». Я полагаю, что это ей вполне удалось. Тем более, что к тому времени вышло превосходное, на мой взгляд, пособие Пумпянского по технике перевода. Так что, прозанимавшись с ней 2 или 3 месяца мы весьма успешно сдали экзамен. И не только сдали экзамен. Я, например, после этого уже без особого напряжения просматривал и читал англоязычные тексты по специальности. И до сих пор это знание у меня сохранилось.
Если язык и философию мы готовили месяца по 3-4, то к экзамену по специальности мы готовились серьёзно и занимались более года. Было определено, что экзамен кандидатского минимума мы будем сдавать по специальности, именуемой «Процессы и аппараты химической технологии», с уклоном в производство микробиологического профиля. Слова «биотехнология» тогда ещё не существовало.
Как давали московскую прописку С тех пор, как человечество перешло к оседлому образу жизни между поселениями возникли отношения «Центр-Периферия». В такой структуре на человека постоянно действуют две силы. Одна сила центростремительная, зовущая его переместиться из села в районный центр, а оттуда в областной город и, наконец, достичь столицы. Вторая сила тяготения удерживает его на родной периферии. Однако Центр не может вместить всех желающих. Он сопротивляется натиску чужаков. Центр надо завоевать. Д`Артяньян едет покорять Париж. Труднее всего дается последняя миля. Сотни тысяч жителей Подмосковья ежедневно приезжают в Москву работать и учиться. Вечером уезжают обратно. Так год за годом. Почти каждый из них мечтал бы въехать в Москву, но получается это далеко не у всех.
Читатели могут меня не понять: что значит «не удается въехать»? Если есть работа, приличный заработок, сними квартиру и живи. Действительно, сейчас этот вопрос так и решается. А в те времена в Москву надо было «въехать», то есть получить постоянную московскую прописку. Ее давали с большим трудом. Без звука прописывали, например, жену к мужу, мужа к жене. Естественно, что при этом широко практиковалось заключение фиктивных браков, или даже не фиктивных, но таких, в которых основным побудительным мотивом служило получение московской прописки. Брак можно расторгнуть, а прописка-то останется.
Можно было въехать в Москву "по лимиту", то есть организованному набору рабочей силы. В Москве тогда уже не хватало рабочих рук. Именно рабочих: слесарей, станочников, водителей автобусов, водопроводчиков. Все хотели быть «белыми воротничками». Чтобы решить эту проблему соответствующие ведомства добивались выделения определенной квоты привлечения иногородней рабочей силы, то есть получали "лимит". Поступившие таким образом на работу в быту назывались «лимитчиками». Лимитчик должен был отработать на определенной должности три или пять лет, и при наличии положительной характеристики после этого мог рассчитывать получить в Москве квартиру и постоянную прописку.
Были, конечно, и другие способы обойти прописочные барьеры, но вот прорваться напрямую было чрезвычайно сложно. Моим родителям для этого понадобилось 28 лет, из них последние 14 лет они жили в двухстах метрах от административной границы Москвы. Но это была все-таки Московская область. Москвичами они стали только в 60-м году, когда границу Москвы расширили по только что построенной МКАД.
Район Хорошевского шоссе. Так вот, когда шли переговоры о моём переводе на новое место службы, то была достигнута договоренность, что мне дадут квартиру в Москве в течение одного года и попытаются меня там прописать. Если это не удастся, то меня вернут обратно в Загорск. Было оговорено, что это будет отдельная двухкомнатная квартира. Тогда еще практиковалось и покомнатное заселение.
Полгода ждать не пришлось. Первое предложение я получил уже месяца через полтора своей службы в Москве. Правда, это была не отдельная квартира, а две комнаты в четырехкомнатной квартире, освободившиеся за выездом генерала, получившего, наконец, отдельную квартиру. Поехал смотреть. От метро «Сокол» минут 15 пешком по Новопесчаной, напротив кинотеатра "Ленинград", но в глубине квартала, сзади школы. Я посмотрел предложенную мне квартиру. Квартира была не худшим продуктом своей эпохи. В середине 50-х годов в Москве началась новая эпоха жилищного строительства. Для нее было характерно максимальное увеличение темпов строительства, пусть и за счет снижения его качества.
В первое послевоенное десятилетие строились так называемые сталинские дома: кирпичные, с высокими потолками, просторными кухнями, хорошей планировкой, качественной отделкой. Такими домами застроены Ленинский и Кутузовский проспекты, Фрунзенская набережная, район Песчаных улиц, Октябрьское поле и некоторые другие. Эти районы и сейчас наиболее высоко ценятся московскими риэлторами. Эти квартиры, как правило, получали люди, стоявшие на достаточно высоких ступенях партийной, советской и хозяйственной иерархии, а также заслуженные работники культуры, искусства, науки, лауреаты, народные артисты. Получали там жилье и люди попроще, но уже не отдельные квартиры, а комнаты в коммунальных.
Первый микрорайон, застроенный быстровозводимыми домами из сборного железобетона с малогабаритными квартирами, был возведен на месте Подмосковной деревни «Черемушки». Это слово скоро стало нарицательным. Появились свои «Черемушки» и в других городах: в Одессе, в Киеве, в Пензе, в Йошкар-Оле и во многих других. А знаменитый композитор Шостакович даже написал оперетту "Москва-Черемушки".
Тогда же сложилась традиция вновь возводимым жилым массивам городов давать названия тех сел и деревень, на месте которых они строились. Так появились в Москве Фили-Мазилово и Чертаново, Орехово-Борисово и Строгино. А наш район был в этом ряду один из первых и назывался Хорошево-Мневники. В стародавние времена основным занятием хорошевских жителей было коневодство. А жители Мневников поставляли к царскому столу "мневую" рыбу. Мневой называлась вся рыба, которая не относилась к лососевым или осетровым.
Мневых сел было два. Верхние Мневники на коренном берегу и Нижние Мневники в излучине Москвы-реки непосредственно по берегу. Я застал еще несколько домов от Верхних Мневников, а Нижние Мневники, может быть, и сейчас даже стоят. Во всяком случае, недавно, десяток лет назад они стояли на месте.
Конечно, дома, возводимые по новой технологии, были менее комфортны, чем сталинские. Площадь квартир при том же числе комнат была раза в полтора, а то и в два меньше. Санузел совмещенный. Потолки понижены с трех с половиной до двух с половиной метров. Дома строились только пятиэтажные, следовательно, без лифтов и мусоропроводов, но зато их строили много и быстро. И народ реально начал получать жилплощадь. Тогда ведь ее не покупали, а получали. Сейчас эти дома презрительно называют «хрущебами». Тогда же поворот в жилищном строительстве был воспринят населением с энтузиазмом.
При этом население подвалов и бараков не уменьшалось. Очередь на жилье только росла. Решить проблему можно было, только увеличив темпы ввода жилья в несколько раз. А для этого требовалось в несколько раз понизить его стоимость и увеличить скорость строительства.
Однако вернемся к квартире, которая была мне предложена в Хорошево-Мневниках. Я уже сказал, что это был не худший вариант нового строительства. Во-первых, дом был не панельный, а кирпичный, да еще и облицованный. Во-вторых, дом был не пяти, а шестиэтажный и, значит, в нем уже были и лифт и мусоропровод.
Интересная деталь: по проекту тот дом должен был быть не шести, а восьмиэтажным. На это рассчитаны и фундамент, и несущие стены, и лифт на восемь этажей. Однако, когда был возведен шестой этаж, вышло постановление, категорически запрещающее строить дома выше пяти этажей. И говорят, строители долго колебались: то ли снести шестой этаж, то ли достроить до восьми по проекту. Приняли компромиссное решение: дом так и остался шестиэтажным.
Как раз, на шестом этаже, мне была предложена двухкомнатная квартира жилой площадью 32 кв.метра. Тогда в качестве характеристики квартир фигурировала именно жилая площадь, а не общая. Одна комната была 18 метров, вторая 11, да еще темная кладовка, пятиметровая кухня, раздельный санузел. Пол деревянный крашенный. Конечно, это не паркет, но и не линолеум по бетону. Окна выходили на восток. В общем, квартира была не хуже ожидаемого варианта, и даже с некоторыми бонусами. В общем, мы посмотрели, обсудили, и дали согласие.
Однако, только нашего согласия было мало. Надо было еще получить согласие советской власти, точнее депутатской группы районного совета депутатов трудящихся, которая контролировала законность выделения жилплощади ведомствами.
Я уже говорил, что для «въезда» в Москву было много различных препятствий. В отношении офицеров существовало правило, что для выделения им московской прописки приказ о переводе в Москву должен быть подписан лично Министром Обороны. При том, что по рангу должности, на которую назначался этот офицер, вполне достаточно было подписи командующего военным округом или начальника главного управления. Приказ о моем назначении был оформлен как надо. Однако при переводе офицера в Москву из Московской области даже приказ за подписью министра обороны не являлся достаточным основанием для прописки в Москве.
Известно, что если препятствие нельзя перепрыгнуть, то его можно попытаться обойти. Поэтому сразу же после прибытия мне оформили временную прописку в офицерском общежитии Генштаба в Сокольниках, где я получил койку. По старому месту службы мне выдали справку о том, что капитан Митюшев служил в закрытом военном городке войсковой части такой-то, при убытии к новому месту службы сдал занимаемую жилплощадь такого-то размера, где проживала его семья в составе: 5 человек, в том числе двое детей. Географической привязки закрытый военный городок "войсковой части такой-то" не имел.
С этими документами на депутатскую комиссию пошел наш представитель. Своим хорошо поставленным голосом он доложил, что кандидат бесквартирный, одиноко проживает в общежитии, семья его раньше проживала в закрытом городке, квартира эта сдана. Кто-то из членов комиссии задал вопрос: «А где проживает сейчас семья?», на что Виктор Иванович убежденно ответил: «Нигде». Этого оказалось достаточно. Решение было принято, ордер получен. С ордером и паспортами я побежал в домоуправление. Через несколько дней получил их со штампами «постоянно прописаны в Москве».
Первая задача была решена. Конечно, квартирка была тесной, но тогда это считалось вполне приемлемой нормой. Об этом говорили составы семей других новоселов нашего подъезда..
По началу в районе не было никакой обеспечивающей инфраструктуры, но она как-то удивительным образом поспевала за нашим поселением. Через полмесяца после того, как я вселился в эту квартиру, поблизости от нас открыли первый в округе продовольственный магазин. Первого сентября, когда нашей дочке надо было идти в первый класс, как раз построили новую школу. На открытие школы должна была приехать кинохроника, но они подзадержались в пути и приехали только тогда, когда торжественная часть уже закончилась, и детей повели по классам. Собственно, дети были уже в классах, только в коридоре одна девочка задержалась, у нее развязался ботинок. И вот тут-то появились кинооператоры. Они обрадовались, увидев хоть одну девочку, спросили, в каком она классе. Она сказала, что в первом. А знает ли она какие-нибудь стишки? Да, она знает стишки. И тогда киношники сказали: «Мы тебя будем снимать для хроники». Отвели ее в ее класс и провели там постановочные съёмки. Так что в очередном сентябрьском (1960 года) выпуске киножурнала «Новости дня», посвящённого началу нового учебного года, Ирочка Митюшёва (а это была она) читала с экрана двумстам пятидесяти миллионам советских зрителей стихи «Ребята-семилетки, сегодня в первый раз…»
Потом был построен кинотеатр "Патриот". Так что мы стали ходить в свое кино. Постепенно решалась проблема транспорта. Сначала пустили троллейбус №21 по улице Куусинена, которая тогда еще носила название «1-й Хорошевской улицы» и выходила к «Соколу». А когда проложили улицу Народного Ополчения, то путь к «Соколу» стал совсем коротким. С тех пор прошло полвека. Хорошевские новоселы стали старожилами, а первоклассница, которую первого сентября 60-го года показал киножурнал «Новости дня», сегодня гуляет по бульвару Карбышева со своим внуком. Вот что значит постоянная прописка.
Три способа улучщения жилищных условий в Москве Теперь о жилье. Жилищный вопрос испортил не только москвичей. Но в Москве, действительно, он стоял и стоит наиболее остро. Одна из причин - постоянный нерегулируемый прирост населения под действием центростремительной силы. В течение всех активных лет моей жизни в Москве в моем окружении всегда кто-нибудь был постоянно озабочен решением квартирного вопроса.
Решить эту проблему можно было тремя способами: получить новую квартиру, произвести обмен (съезд, разъезд) и, наконец, вступить в кооператив. Теоретически получить квартиру можно было либо по месту работы, либо по месту жительству через райисполком. Город строил довольно много жилья. Кроме того, он получал десять процентов от площади, построенной за счет ведомств. Однако, эти фонды расходовались, в основном, на жителей подвалов и бараков, ветхих и аварийных домов, а также людей, у которых приходилось на члена семьи менее 4-х квадратных метров жилой площади. Прочие стояли в райисполкомовской очереди многие годы, если не десятилетия.
Солидные ведомства сами строили жилые дома для своих сотрудников. Министерство обороны было солидным ведомством. К тому же оно получало еще 10% жилплощади в домах, которые возводили местные советы. Но даже если вы получали квартиру от своего учреждения, то ордер на нее вам все равно выдавал райисполком. Там проверялись по действующим инструкциям права претендентов на улучшение жилплощади и на размер предоставляемой им квартиры. Та же процедура действовала и при вступлении в жилищный кооператив, но там нормы были менее жесткими.
...Распорядок дня был у нас не слишком обременительным. Рабочий день начинался в девять, и, конечно, опоздание считалось дурным тоном. За это не наказывали и даже не ругали, но публично обидно посмеяться могли. Чтобы гарантированно успевать к девяти, я выходил из дома в половине восьмого. Впрочем, так было не каждый день. Моя работа, как и у большинства других сотрудников, была связана с посещением многих московских учреждений. Обычно такие поездки планировались на первую половину дня. В чужое учреждение следовало приезжать не к самому началу рабочего дня, а после, решив там нужные вопросы, можно было ехать к себе в Лефортово не спеша.
Здесь было важно не опоздать в столовую. Она работала с 12 до 15, а я предпочитал обедать именно в своей столовой. Контингент столующихся был постоянным и небольшим, так что персонал знал вкусы и привычки каждого. За пять-десять минут до открытия перед дверью столовой выстраивалась небольшая очередь. Это самые нетерпеливые спешили на первый черпак. Большинство жили далеко, завтракали часов в шесть-семь и к двенадцати успевали здорово проголодаться. Через полчаса после открытия очередь рассеивалась. Однако особо медлить не следовало, так как столовая была маленькая, готовилось ограниченное количество порций, и ассортимент, естественно, довольно быстро вымывался. Однажды я задержался где-то в организации и приехал к самому закрытию столовой. Выяснилось, что не осталось уже ничего. «Могу предложить только стакан сметаны с хлебом» - сказала буфетчица Рая. «Ну что же, давайте сметану» - сказал я и спросил: «Сколько платить?» «Что вы, Валерий Павлович, - сказала Рая. - Вы же никогда не кладете сметану в щи и борщи, так что считайте, что это ваша сэкономленная сметана». Этот эпизод стал нашей семейной легендой.
Время: 1960-70 Место: Москва Советский Союз и инфляция Доступность пищи - это главный показатель качества жизни и предмет заботы каждого. Только стрекозе стол и дом были готовы под каждым кустом. Для лиц, которые не живут натуральным хозяйством, а таких сейчас большинство, доступность пищи определяется тремя факторами: денежными доходами, ценами на продукты и наличием продуктов в продаже. Конечно, очень хотелось бы, чтобы эти три факторы находились в некотором оптимальном соотношении и были стабильны во времени. На деле так не бывает. Зарплата и цены постоянно растут, подстегивая рост друг друга, а дисбалансы отражаются на предложении, то есть наличии товара в продаже. Это и составляет суть инфляции.
Безинфляционное развитие экономики пытались осуществить в Советском Союзе после отмены карточной системы и денежной реформы 47-го года. Это казалось возможным благодаря монопольному положению государства, как в сфере торговли, так и в сфере производства. Сетка должностных окладов, а также расценки для сдельщиков были фактически заморожены. Розничные цены на продукты и другие предметы потребления также не повышались. Более того цены регулярно понижались. Регулярно, раз в год громогласно объявляли о снижении цен на ту или иную группу товаров, но на самом деле инфляция все-таки была. Стране требовалось все больше денег на вооружение, освоение космоса и целинных земель и другие масштабные проекты. Все это в конечном итоге относилось на цены вновь выпускаемых на рынок товаров. Старые товары продавались по старым ценам или даже по сниженным, но реальная покупательная стоимость рубля снижалась.
Обмен денег (деноминация) в 1961 году Пусть экономисты простят мне этот доморощенный анализ. Но именно так представлял я себе причины проведения денежной реформы 61-го года, состоявшейся вскоре после нашего переезда в Москву.
Собственно денежной реформой это мероприятие не называли, более того, таких слов тщательно избегали. Было объявлено, что проводится изменения масштаба цен в десять раз и переход на новые образцы купюр. Утверждалось, что мероприятие это чисто техническое и на благосостоянии населения никоим образом не отразится. Просто вместо тысячи рублей, скажем, будете получать сто, но и батон белого хлеба будет стоить не рубль тридцать, а тринадцать копеек. Обмен наличных денег будет производиться беспрепятственно, в любых количествах достаточно длительное время. Причем, первые три месяца будут иметь хождение оба вида купюр. Вклады в сберегательных кассах пересчитают автоматически десять к одному независимо от их величины. В общем, беспокоиться нечего.
Первое время так оно и было. Мы, правда, кое-что потеряли на округлениях. Скажем, стакан газировки без сиропа стоил пять копеек, а теперь он стал стоить одну копейку, потому что монеты достоинством полкопейки просто не было.
Первыми поползли вверх цены на колхозных рынках, где фиксированных цен вообще не было. Цены изменялись в зависимости от соотношения спроса и предложения в данном месте и в данное время. Картошку мы обычно покупали на рынке. В магазине картошка была, но крайне низкого качества. Стоила она там рубль кило, а после реформы стала 10 копеек. В воскресенье я обычно брал рюкзак и ехал на Ленинградский рынок, где приличная картошка продавалась по три рубля кило. Восьми килограмм нашей семье на неделю вполне хватало. После перехода на новые деньги картошку на этом рынке стали продавать на рубль три кило. На первый взгляд - почти то же самое, а на деле десятипроцентная инфляция. А цена на картошку продолжала подниматься. Долго держалась на пятидесяти копейках за килограмм, но в конце концов доползла и до рубля.
Соотношение курсов и уровней цен Картошка - это мой личный опыт. Другие продукты я покупал редко, по разовым поручениям, и цен не помню. Зато хорошо помню, что стали подниматься цены в столовых. В столовой я обедал каждый будний день. До реформы в столовую обычно ходили с пятеркой и получали сколько-то копеек сдачи. После реформы в столовую шли с рублем и сдачи с него получали все меньше и меньше, пока в сознании не утвердилось, что на столовую нужен рубль. Ходил даже такой анекдот. Спрашивают, какие деньги лучше: старые или новые. Отвечают: конечно, новые. На старые деньги я на пять рублей мог пообедать один, а теперь на пять рублей мы можем пообедать вдвоем.
А вот не анекдот, а как говорил один мой знакомый «характерно с практики». Осенью 61-го года мы ехали в отпуск на поезде Москва-Сухуми. Станция «Матвеев Курган», немного не доезжая Ростова-на-Дону, всегда славилась своим рыбным рынком. Азовские рыбаки предлагали пассажирам свежеежареную, копченую и вяленую рыбу. Здесь были барабулька, ставридка, скумбрия, таранька и король местных рыб - рыбец. Однако, рыбца надо было еще высмотреть. Уже тогда эта крупная жирная, очень вкусная рыба ловилась не часто.
Мой сосед по купе хотел именно рыбца. Продвигаясь вдоль перрона мы, наконец, увидели рыбачку Соню с двумя красивыми рыбинами. «Почем рыбцы?» - спросил сосед. «По рублю» - ответила рыбачка. Нам показалось, что это очень дорого. «Ты что, рехнулась? - сказал сосед. - Ведь и на старые деньги рыбец стоил рубль». «На старые рубль, и на новые рубль, - ответила та. - Если у тебя есть старый рубль, давай старый. Нет старого, давай новый». Она играла наверняка. К тому времени старых денег в обращении уже не было. Соседу очень хотелось рыбца, и он
со вздохом отдал новый рубль.
Почему изменение масштаба цен дало толчок ускорению инфляции? Мне кажется потому, что проведенная деноминация рубля была на самом деле маскировкой его девальвации. Я и сам не очень хорошо понимаю эти мудреные слова, поэтому для тех, кто понимает еще меньше, поясню. Курс рубля в иностранной валюте увеличился не в десять раз, а всего лишь в два с четвертью раза. Если доллар на старые деньги стоил четыре рубля, то теперь он стоил не 40 копеек, а 90 копеек. Это изменение курса рубля никак не увязывалось с проведенным мероприятием, не афишировалось, а просто в очередном бюллетене иностранных валют, который печатался раз в месяц в «Известиях», мелким шрифтом, было указано, что один доллар США стоит теперь 90 копеек. Народ курсами валют тогда не интересовался и на эту публикацию внимания не обратил.
Девальвация рубля не помогла, по-видимому, справиться со все нарастающим дефицитом продуктов питания. В мае 62-го года вместо ожидаемого в это время очередного понижения цен вдруг, как гром среди ясного неба, были повышены цены на мясо, мясопродукты, животные жиры - примерно на 25 процентов.
Мало того. Практически одновременно понизили расценки на некоторые виды работ рабочих-сдельщиков в промышленности. Это было сделано не централизованно, а исключительно на местном уровне, на уровне предприятий, но как-то удивительно синхронно.
И случилось непредвиденное. Народ, который уже был приучен во всех случаях одобрять мудрые решения партии и правительства, стал роптать. А в Новочеркасске протестующие рабочие вышли на улицы. Это выступление было жестоко подавлено. Слухи о нем проползли по стране и заглохли. В газетах сообщили о задержании нескольких хулиганствующих элементов.
Чеки Внешпосылторга и магазины Берёзка. Мяса и масла в стране от этого больше не стало. География снабжения была пестрой. В Москве и Ленинграде дефицит еще особенно не ощущался, а вот в таком крупном промышленном центре, как Свердловск, в магазинах мало чего можно было купить. Без перебоев был черный хлеб, макаронные изделия, некоторые крупы, сахар. А сливочного масла в магазинах не было практически никогда. Редко появлялись и мясные изделия.
Мои свердловские знакомые ездили за мясом на машинах через весь Урал в Курган. Зауралье - это зона мясного скотоводства, а в Кургане был мощные мясокомбинат, который поставлял мясопродукты в Москву. Но местные власти сумели договориться, что некоторая часть сверхплановой продукции остается в городе. И в курганских магазинах было и мясо, и гастрономические мясные изделия, даже такие, о которых в Москве уже забыли. Например, шейка. Неплохое снабжение было в новосибирском Академгородке, а вот в самом Новосибирске было гораздо хуже, хотя Академгородок и считался административным районом Новосибирска. В нескольких километрах от Академгородка есть небольшой промышленный город Бердск. Так вот в Бердске полки в магазинах были пустые, и бердчане ездили в Академию, как они называли Академгородок, за продуктами.
Если на рынке товара нет, то он появляется на черном рынке. Надо было иметь доступ к завмагу или товароведу, или продавцу и за соответствующую мзду вы получали нужные вам продукты. Можно было покупать продукты на колхозном рынке. Там они стоили в четыре-пять раз дороже, чем в государственных магазинах.
В столице и в крупных городах появились магазины «Березка». Там можно было купать все по государственным ценам, но не за деньги, а за так называемые чеки Внешпосылторга. Чеки можно было приобрести за валюту, в том случае, если у вас был ее легальный источник. Например, если вы были иностранным подданным или работали по контракту за границей. Чеки были двух сортов. Одни продавались за свободно конвертируемую валюту: всякие там доллары, фунты, франки, - а вторые продавались за валюту стран народной демократии. На чеки второго типа в «Березке» продавались не все товары, а ограниченный ассортимент.
Генеральная задача НИТБ МО заключалась в выполнении решений партии и правительства по созданию мобилизационных мощностей, способных производить специальную продукцию в особый период. При этом мы не разрабатывали ни самих препаратов, ни технологий их изготовления. Это была функция институтов Управления МО. Мы не разрабатывали проектно-сметную документацию, этим занимались несколько проектных организаций. Мы не производили строительно-монтажных и пуско-наладочных работ, их выполняли специализированные подрядные и субподрядные организации. Заказом и поставкой оборудования и строительных материалов, расчетами с подрядчиками и субподрядчиками мы тоже не занимались. На это были дирекции строящихся предприятий.
После этих перечислений на ум невольно приходят слова из популярной впоследствии песни «Мы не пашем, не сеем, не строим. Мы гордимся общественным строем». Но и это тоже будет неправильным, поскольку гордиться общественным строем в армии было задачей главного политического управления.
Чем же тогда занимались мы? А мы обеспечивали своевременный оперативный обмен информацией в минимально необходимых, но абсолютно достаточных количествах между многочисленными участниками процесса создания новых объектов. Сейчас компании, решающие подобные задачи, называют системными интеграторами. Тогда этих слов еще не придумали, но сущность нашей работы была именно такой.
Необходимость нашей работы была еще усугублена режимом секретности, в котором создавались наши объекты. По условиям этого режима участники процесса не должны были знать о существавании друг друга и, соответственно, не могли напрямую общаться.
Все шло через нас. Вопросы и вопросики, неувязки и неувязочки возникали в разных частях проекта почти ежедневно. И каждый участник проекта с этими вопросами и вопросиками обращался к курирующему его представителю НИТБ. Мы же в свою очередь формулировали этот запрос в том виде, в котором можно его передать в соотвествующую организацию. Получали оттуда ответ и решали вопрос без участия этот вопрос задавшего. Вот примерно в этом была сущность нашей работы.
Особенности пенсионной системы в Советском Союзе В середине 85-го года мне стало ясно, что это последний год, когда я состою в кадрах Советской Армии. В этом году мне исполнилось 58 лет, из них 35 я был офицером, пройдя чины от младшего лейтенанта до полковника. Я намеренно не употребляю слов «служил в армии», поскольку весь характер моей работы был исключительно гражданским. Моими подчиненными всегда были гражданские лица. Начальство, правда, было военным. Первые десять лет я еще ходил в форме, а потом надевал ее все реже и реже, а за последние 18 лет надел всего лишь один раз, когда ездил в отпуск навестить служившего в армии сына.
Так что в расставании с погонами психологической проблемы для меня не было. Иное дело изменение уровня доходов. Зарплата у меня по тому времени была весьма высокой - 784 рубля в месяц, а размер военной пенсии был ограничен суммой в 250 рублей. И то это считалось очень хорошо, потому что максимальная гражданская пенсия составляла 132 рубля. При этом гражданские пенсионеры могли работать по найму не более двух месяцев в год, а военные пенсионеры могли трудиться постоянно.
Правда, величина заработка была ограничена. Вместе с пенсией она не должна была превышать той суммы, из которой была исчислена пенсия. В моем случае это было 394 рубля. В нашем институте (а переходить куда-либо для меня смысла не имело) это был оклад старшего научного сотрудника.
Поплавки высшего образования. Время: Середина 60-х Место: Москва, система МО Во второй половине двадцатого века была популярна фраза: «Учёным можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан». Произносили её обычно, как шутку, с некоторой долей самоиронии, но на практике она для многих была руководством к действию. Для большинства «белых воротничков» получить учёную степень было и престижно и выгодно. Начиная с сороковых годов, остепененные научные работники по прямой зарплате были самой высокооплачиваемой категорией служащих.
Вот цифры. В проектных, конструкторских и научно-исследовательских организациях оклад старшего инженера был 150 рублей в месяц. А младший научный сотрудник, примерно с тем же опытом и степенью ответственности, получал 200 рублей. Ведущий инженер - 180 рублей, а старший научный сотрудник - кандидат наук - 300 рублей, а доктор наук - 400 рублей. Начальник отдела имел оклад 280 рублей (без степени), кандидат наук - 400 рублей, а доктор - 600 рублей. Разница очевидная. В Министерстве обороны система была несколько иной, там за степень кандидата наук производили доплату к должностному окладу 25 %, а за степень доктора 50%.
Кроме чисто экономической мотивации важную роль играли и соображения престижа. Здесь, по моему мнению, в немалой степени сказалось произошедшая девальвация высшего образования. Прошли те времена, когда диплом инженера свидетельствовал о высоком образовательном и профессиональном уровне его обладателя. Слово «инженер» стало синонимом понятия «служащий». В штатных расписаниях появились такие названия должностей, как «инженер отдела кадров», «инженер отдела снабжения», «инженер по приёму в ремонт бытовой техники». Я уже не говорю о таких рабочих местах, на которых требовалась квалификация, скажем, механика 6 разряда или техника-электрика. Такие рабочие места безусловно назывались «инженерными». А на все такие должности назначали людей без всякого диплома и они прекрасно справлялись со своими обязанностями.
Однако со временем такие люди начинали чувствовать некоторый дискомфорт, поскольку ты называешься «инженер», а «поплавка», то есть значка, свидетельствующего об окончании высшего учебного заведения, у тебя нет. И опять же продвигаться по должности сложно. Тут на помощь пришла широко развившаяся система вечернего образования. Не только в больших городах, но и в малых населённых пунктах на базе предприятий открыли филиалы вузов, где велось обучение без отрыва от производства, то есть - вечернее.
Туда по вечерам после 8-часового рабочего дня устремлялись не только сотрудники этого предприятия, но и рабочие и служащие окрестных небольших учреждений. Их главной задачей было получить необходимые зачёты для перехода на следующий курс при минимальных затратах труда. Многие преподаватели этих филиалов тоже были вечерниками, то есть это были специалисты базового предприятия, которые занялись преподаванием ради дополнительного заработка. 5 лет непрерывной перегрузки - и вот, наконец, вожделенные «корочки» и «поплавок» получены. Новоиспечённый инженер говорит своему начальству: «А я ведь уже 6 лет инженером сижу, пора бы мне стать старшим».
Экзамены на кандидатский минимум. Я вовсе не хочу охаять всех инженеров, получивших вечернее или заочное образование. Некоторые из них стали действительно классными специалистами. Однако подписываться под научной статьёй, скажем, «инженер Шухов» или «инженер Красин», как это делали наши великие предшественники, стало просто неприлично. Я говорю здесь только о слове «инженер», поскольку именно в этой профессии у меня есть большой опыт и собственное мнение. Возможно, и в других профессиях наблюдалась такая же картина. Одно могу сказать: в медицине этого не было и нет. Никому не придёт в голову назначить, скажем, врачом-кардиологом человека, который до этого работал привратником в поликлинике.
Поскольку просто называться «инженером» стало неприлично, нужно было получить право называться «кандидатом таких-то наук» (в моём случае - технических). Особенно это чувствовалось при участии в конференциях, симпозиумах и других подобных мероприятиях. Так что стать "кандидатом" имело вполне реальные моральные и материальные обоснования. Почему именно кандидатом, а не доктором? Конечно, доктором было бы хорошо. Но кто тебя туда сразу пустит? Сначала надо стать кандидатом. Процедура получения кандидатской степени была строго формализована. Во-первых, надо сдать 3 экзамена, так называемый "кандидатский минимум": основы марксистско-ленинской философии, иностранный язык и, главное, специальную дисциплину по профилю диссертации. Потом надо выполнить диссертационную работу, которая должна была продемонстрировать способность соискателя к ведению самостоятельных научных исследований и изложения их результатов - от постановки вопроса до выводов. По материалам диссертации надо было иметь не менее трёх публикаций.
У соискателя кандидатской степени должен был быть научный руководитель - доктор наук. Это требование не было категорическим, но представление кандидатской диссертации без научного руководителя рассматривалось как некий вызов. Более того, личность руководителя для членов совета определяла их отношение к соискателю. Диссертация, автореферат и все положенные документы представлялись в учёный Совет по защите. Если всё было оформлено надлежащим образом, то Совет принимал работу к защите, назначал официальных оппонентов, рассылал авторефераты заинтересованным организациям и назначал дату защиты.
Сама процедура защиты кандидатской диссертации обычно была недолгой и редко заканчивалась неудачей. Если, конечно, отзывы оппонентов были положительными. Члены совета сами были докторами и руководствовались принципом: «Кандидатом больше, кандидатом меньше - жалко, что ли? Был бы человек хороший.» Иное дело, если защищалась докторская диссертация. Здесь соискатель выступал как конкурент каждому из членов Совета.
Экзамен по английскому языку был, на мой взгляд, очень полезным. Преподавательница была приглашена из МИХМа, Института Химического машиностроения, опытная и доброжелательно настроенная. Она объяснила: «От вас не требуется знание английского языка, от вас требуется умение переводить тексты химико-технического профиля. Вот и учить я вас буду не языку, а технике перевода». Я полагаю, что это ей вполне удалось. Тем более, что к тому времени вышло превосходное, на мой взгляд, пособие Пумпянского по технике перевода. Так что, прозанимавшись с ней 2 или 3 месяца мы весьма успешно сдали экзамен. И не только сдали экзамен. Я, например, после этого уже без особого напряжения просматривал и читал англоязычные тексты по специальности. И до сих пор это знание у меня сохранилось.
Если язык и философию мы готовили месяца по 3-4, то к экзамену по специальности мы готовились серьёзно и занимались более года. Было определено, что экзамен кандидатского минимума мы будем сдавать по специальности, именуемой «Процессы и аппараты химической технологии», с уклоном в производство микробиологического профиля. Слова «биотехнология» тогда ещё не существовало.
Как давали московскую прописку С тех пор, как человечество перешло к оседлому образу жизни между поселениями возникли отношения «Центр-Периферия». В такой структуре на человека постоянно действуют две силы. Одна сила центростремительная, зовущая его переместиться из села в районный центр, а оттуда в областной город и, наконец, достичь столицы. Вторая сила тяготения удерживает его на родной периферии. Однако Центр не может вместить всех желающих. Он сопротивляется натиску чужаков. Центр надо завоевать. Д`Артяньян едет покорять Париж. Труднее всего дается последняя миля. Сотни тысяч жителей Подмосковья ежедневно приезжают в Москву работать и учиться. Вечером уезжают обратно. Так год за годом. Почти каждый из них мечтал бы въехать в Москву, но получается это далеко не у всех.
Читатели могут меня не понять: что значит «не удается въехать»? Если есть работа, приличный заработок, сними квартиру и живи. Действительно, сейчас этот вопрос так и решается. А в те времена в Москву надо было «въехать», то есть получить постоянную московскую прописку. Ее давали с большим трудом. Без звука прописывали, например, жену к мужу, мужа к жене. Естественно, что при этом широко практиковалось заключение фиктивных браков, или даже не фиктивных, но таких, в которых основным побудительным мотивом служило получение московской прописки. Брак можно расторгнуть, а прописка-то останется.
Можно было въехать в Москву "по лимиту", то есть организованному набору рабочей силы. В Москве тогда уже не хватало рабочих рук. Именно рабочих: слесарей, станочников, водителей автобусов, водопроводчиков. Все хотели быть «белыми воротничками». Чтобы решить эту проблему соответствующие ведомства добивались выделения определенной квоты привлечения иногородней рабочей силы, то есть получали "лимит". Поступившие таким образом на работу в быту назывались «лимитчиками». Лимитчик должен был отработать на определенной должности три или пять лет, и при наличии положительной характеристики после этого мог рассчитывать получить в Москве квартиру и постоянную прописку.
Были, конечно, и другие способы обойти прописочные барьеры, но вот прорваться напрямую было чрезвычайно сложно. Моим родителям для этого понадобилось 28 лет, из них последние 14 лет они жили в двухстах метрах от административной границы Москвы. Но это была все-таки Московская область. Москвичами они стали только в 60-м году, когда границу Москвы расширили по только что построенной МКАД.
Район Хорошевского шоссе. Так вот, когда шли переговоры о моём переводе на новое место службы, то была достигнута договоренность, что мне дадут квартиру в Москве в течение одного года и попытаются меня там прописать. Если это не удастся, то меня вернут обратно в Загорск. Было оговорено, что это будет отдельная двухкомнатная квартира. Тогда еще практиковалось и покомнатное заселение.
Полгода ждать не пришлось. Первое предложение я получил уже месяца через полтора своей службы в Москве. Правда, это была не отдельная квартира, а две комнаты в четырехкомнатной квартире, освободившиеся за выездом генерала, получившего, наконец, отдельную квартиру. Поехал смотреть. От метро «Сокол» минут 15 пешком по Новопесчаной, напротив кинотеатра "Ленинград", но в глубине квартала, сзади школы. Я посмотрел предложенную мне квартиру. Квартира была не худшим продуктом своей эпохи. В середине 50-х годов в Москве началась новая эпоха жилищного строительства. Для нее было характерно максимальное увеличение темпов строительства, пусть и за счет снижения его качества.
В первое послевоенное десятилетие строились так называемые сталинские дома: кирпичные, с высокими потолками, просторными кухнями, хорошей планировкой, качественной отделкой. Такими домами застроены Ленинский и Кутузовский проспекты, Фрунзенская набережная, район Песчаных улиц, Октябрьское поле и некоторые другие. Эти районы и сейчас наиболее высоко ценятся московскими риэлторами. Эти квартиры, как правило, получали люди, стоявшие на достаточно высоких ступенях партийной, советской и хозяйственной иерархии, а также заслуженные работники культуры, искусства, науки, лауреаты, народные артисты. Получали там жилье и люди попроще, но уже не отдельные квартиры, а комнаты в коммунальных.
Первый микрорайон, застроенный быстровозводимыми домами из сборного железобетона с малогабаритными квартирами, был возведен на месте Подмосковной деревни «Черемушки». Это слово скоро стало нарицательным. Появились свои «Черемушки» и в других городах: в Одессе, в Киеве, в Пензе, в Йошкар-Оле и во многих других. А знаменитый композитор Шостакович даже написал оперетту "Москва-Черемушки".
Тогда же сложилась традиция вновь возводимым жилым массивам городов давать названия тех сел и деревень, на месте которых они строились. Так появились в Москве Фили-Мазилово и Чертаново, Орехово-Борисово и Строгино. А наш район был в этом ряду один из первых и назывался Хорошево-Мневники. В стародавние времена основным занятием хорошевских жителей было коневодство. А жители Мневников поставляли к царскому столу "мневую" рыбу. Мневой называлась вся рыба, которая не относилась к лососевым или осетровым.
Мневых сел было два. Верхние Мневники на коренном берегу и Нижние Мневники в излучине Москвы-реки непосредственно по берегу. Я застал еще несколько домов от Верхних Мневников, а Нижние Мневники, может быть, и сейчас даже стоят. Во всяком случае, недавно, десяток лет назад они стояли на месте.
Конечно, дома, возводимые по новой технологии, были менее комфортны, чем сталинские. Площадь квартир при том же числе комнат была раза в полтора, а то и в два меньше. Санузел совмещенный. Потолки понижены с трех с половиной до двух с половиной метров. Дома строились только пятиэтажные, следовательно, без лифтов и мусоропроводов, но зато их строили много и быстро. И народ реально начал получать жилплощадь. Тогда ведь ее не покупали, а получали. Сейчас эти дома презрительно называют «хрущебами». Тогда же поворот в жилищном строительстве был воспринят населением с энтузиазмом.
При этом население подвалов и бараков не уменьшалось. Очередь на жилье только росла. Решить проблему можно было, только увеличив темпы ввода жилья в несколько раз. А для этого требовалось в несколько раз понизить его стоимость и увеличить скорость строительства.
Однако вернемся к квартире, которая была мне предложена в Хорошево-Мневниках. Я уже сказал, что это был не худший вариант нового строительства. Во-первых, дом был не панельный, а кирпичный, да еще и облицованный. Во-вторых, дом был не пяти, а шестиэтажный и, значит, в нем уже были и лифт и мусоропровод.
Интересная деталь: по проекту тот дом должен был быть не шести, а восьмиэтажным. На это рассчитаны и фундамент, и несущие стены, и лифт на восемь этажей. Однако, когда был возведен шестой этаж, вышло постановление, категорически запрещающее строить дома выше пяти этажей. И говорят, строители долго колебались: то ли снести шестой этаж, то ли достроить до восьми по проекту. Приняли компромиссное решение: дом так и остался шестиэтажным.
Как раз, на шестом этаже, мне была предложена двухкомнатная квартира жилой площадью 32 кв.метра. Тогда в качестве характеристики квартир фигурировала именно жилая площадь, а не общая. Одна комната была 18 метров, вторая 11, да еще темная кладовка, пятиметровая кухня, раздельный санузел. Пол деревянный крашенный. Конечно, это не паркет, но и не линолеум по бетону. Окна выходили на восток. В общем, квартира была не хуже ожидаемого варианта, и даже с некоторыми бонусами. В общем, мы посмотрели, обсудили, и дали согласие.
Однако, только нашего согласия было мало. Надо было еще получить согласие советской власти, точнее депутатской группы районного совета депутатов трудящихся, которая контролировала законность выделения жилплощади ведомствами.
Я уже говорил, что для «въезда» в Москву было много различных препятствий. В отношении офицеров существовало правило, что для выделения им московской прописки приказ о переводе в Москву должен быть подписан лично Министром Обороны. При том, что по рангу должности, на которую назначался этот офицер, вполне достаточно было подписи командующего военным округом или начальника главного управления. Приказ о моем назначении был оформлен как надо. Однако при переводе офицера в Москву из Московской области даже приказ за подписью министра обороны не являлся достаточным основанием для прописки в Москве.
Известно, что если препятствие нельзя перепрыгнуть, то его можно попытаться обойти. Поэтому сразу же после прибытия мне оформили временную прописку в офицерском общежитии Генштаба в Сокольниках, где я получил койку. По старому месту службы мне выдали справку о том, что капитан Митюшев служил в закрытом военном городке войсковой части такой-то, при убытии к новому месту службы сдал занимаемую жилплощадь такого-то размера, где проживала его семья в составе: 5 человек, в том числе двое детей. Географической привязки закрытый военный городок "войсковой части такой-то" не имел.
С этими документами на депутатскую комиссию пошел наш представитель. Своим хорошо поставленным голосом он доложил, что кандидат бесквартирный, одиноко проживает в общежитии, семья его раньше проживала в закрытом городке, квартира эта сдана. Кто-то из членов комиссии задал вопрос: «А где проживает сейчас семья?», на что Виктор Иванович убежденно ответил: «Нигде». Этого оказалось достаточно. Решение было принято, ордер получен. С ордером и паспортами я побежал в домоуправление. Через несколько дней получил их со штампами «постоянно прописаны в Москве».
Первая задача была решена. Конечно, квартирка была тесной, но тогда это считалось вполне приемлемой нормой. Об этом говорили составы семей других новоселов нашего подъезда..
По началу в районе не было никакой обеспечивающей инфраструктуры, но она как-то удивительным образом поспевала за нашим поселением. Через полмесяца после того, как я вселился в эту квартиру, поблизости от нас открыли первый в округе продовольственный магазин. Первого сентября, когда нашей дочке надо было идти в первый класс, как раз построили новую школу. На открытие школы должна была приехать кинохроника, но они подзадержались в пути и приехали только тогда, когда торжественная часть уже закончилась, и детей повели по классам. Собственно, дети были уже в классах, только в коридоре одна девочка задержалась, у нее развязался ботинок. И вот тут-то появились кинооператоры. Они обрадовались, увидев хоть одну девочку, спросили, в каком она классе. Она сказала, что в первом. А знает ли она какие-нибудь стишки? Да, она знает стишки. И тогда киношники сказали: «Мы тебя будем снимать для хроники». Отвели ее в ее класс и провели там постановочные съёмки. Так что в очередном сентябрьском (1960 года) выпуске киножурнала «Новости дня», посвящённого началу нового учебного года, Ирочка Митюшёва (а это была она) читала с экрана двумстам пятидесяти миллионам советских зрителей стихи «Ребята-семилетки, сегодня в первый раз…»
Потом был построен кинотеатр "Патриот". Так что мы стали ходить в свое кино. Постепенно решалась проблема транспорта. Сначала пустили троллейбус №21 по улице Куусинена, которая тогда еще носила название «1-й Хорошевской улицы» и выходила к «Соколу». А когда проложили улицу Народного Ополчения, то путь к «Соколу» стал совсем коротким. С тех пор прошло полвека. Хорошевские новоселы стали старожилами, а первоклассница, которую первого сентября 60-го года показал киножурнал «Новости дня», сегодня гуляет по бульвару Карбышева со своим внуком. Вот что значит постоянная прописка.
Три способа улучщения жилищных условий в Москве Теперь о жилье. Жилищный вопрос испортил не только москвичей. Но в Москве, действительно, он стоял и стоит наиболее остро. Одна из причин - постоянный нерегулируемый прирост населения под действием центростремительной силы. В течение всех активных лет моей жизни в Москве в моем окружении всегда кто-нибудь был постоянно озабочен решением квартирного вопроса.
Решить эту проблему можно было тремя способами: получить новую квартиру, произвести обмен (съезд, разъезд) и, наконец, вступить в кооператив. Теоретически получить квартиру можно было либо по месту работы, либо по месту жительству через райисполком. Город строил довольно много жилья. Кроме того, он получал десять процентов от площади, построенной за счет ведомств. Однако, эти фонды расходовались, в основном, на жителей подвалов и бараков, ветхих и аварийных домов, а также людей, у которых приходилось на члена семьи менее 4-х квадратных метров жилой площади. Прочие стояли в райисполкомовской очереди многие годы, если не десятилетия.
Солидные ведомства сами строили жилые дома для своих сотрудников. Министерство обороны было солидным ведомством. К тому же оно получало еще 10% жилплощади в домах, которые возводили местные советы. Но даже если вы получали квартиру от своего учреждения, то ордер на нее вам все равно выдавал райисполком. Там проверялись по действующим инструкциям права претендентов на улучшение жилплощади и на размер предоставляемой им квартиры. Та же процедура действовала и при вступлении в жилищный кооператив, но там нормы были менее жесткими.
...Распорядок дня был у нас не слишком обременительным. Рабочий день начинался в девять, и, конечно, опоздание считалось дурным тоном. За это не наказывали и даже не ругали, но публично обидно посмеяться могли. Чтобы гарантированно успевать к девяти, я выходил из дома в половине восьмого. Впрочем, так было не каждый день. Моя работа, как и у большинства других сотрудников, была связана с посещением многих московских учреждений. Обычно такие поездки планировались на первую половину дня. В чужое учреждение следовало приезжать не к самому началу рабочего дня, а после, решив там нужные вопросы, можно было ехать к себе в Лефортово не спеша.
Здесь было важно не опоздать в столовую. Она работала с 12 до 15, а я предпочитал обедать именно в своей столовой. Контингент столующихся был постоянным и небольшим, так что персонал знал вкусы и привычки каждого. За пять-десять минут до открытия перед дверью столовой выстраивалась небольшая очередь. Это самые нетерпеливые спешили на первый черпак. Большинство жили далеко, завтракали часов в шесть-семь и к двенадцати успевали здорово проголодаться. Через полчаса после открытия очередь рассеивалась. Однако особо медлить не следовало, так как столовая была маленькая, готовилось ограниченное количество порций, и ассортимент, естественно, довольно быстро вымывался. Однажды я задержался где-то в организации и приехал к самому закрытию столовой. Выяснилось, что не осталось уже ничего. «Могу предложить только стакан сметаны с хлебом» - сказала буфетчица Рая. «Ну что же, давайте сметану» - сказал я и спросил: «Сколько платить?» «Что вы, Валерий Павлович, - сказала Рая. - Вы же никогда не кладете сметану в щи и борщи, так что считайте, что это ваша сэкономленная сметана». Этот эпизод стал нашей семейной легендой.
Время: 1960-70 Место: Москва Советский Союз и инфляция Доступность пищи - это главный показатель качества жизни и предмет заботы каждого. Только стрекозе стол и дом были готовы под каждым кустом. Для лиц, которые не живут натуральным хозяйством, а таких сейчас большинство, доступность пищи определяется тремя факторами: денежными доходами, ценами на продукты и наличием продуктов в продаже. Конечно, очень хотелось бы, чтобы эти три факторы находились в некотором оптимальном соотношении и были стабильны во времени. На деле так не бывает. Зарплата и цены постоянно растут, подстегивая рост друг друга, а дисбалансы отражаются на предложении, то есть наличии товара в продаже. Это и составляет суть инфляции.
Безинфляционное развитие экономики пытались осуществить в Советском Союзе после отмены карточной системы и денежной реформы 47-го года. Это казалось возможным благодаря монопольному положению государства, как в сфере торговли, так и в сфере производства. Сетка должностных окладов, а также расценки для сдельщиков были фактически заморожены. Розничные цены на продукты и другие предметы потребления также не повышались. Более того цены регулярно понижались. Регулярно, раз в год громогласно объявляли о снижении цен на ту или иную группу товаров, но на самом деле инфляция все-таки была. Стране требовалось все больше денег на вооружение, освоение космоса и целинных земель и другие масштабные проекты. Все это в конечном итоге относилось на цены вновь выпускаемых на рынок товаров. Старые товары продавались по старым ценам или даже по сниженным, но реальная покупательная стоимость рубля снижалась.
Обмен денег (деноминация) в 1961 году Пусть экономисты простят мне этот доморощенный анализ. Но именно так представлял я себе причины проведения денежной реформы 61-го года, состоявшейся вскоре после нашего переезда в Москву.
Собственно денежной реформой это мероприятие не называли, более того, таких слов тщательно избегали. Было объявлено, что проводится изменения масштаба цен в десять раз и переход на новые образцы купюр. Утверждалось, что мероприятие это чисто техническое и на благосостоянии населения никоим образом не отразится. Просто вместо тысячи рублей, скажем, будете получать сто, но и батон белого хлеба будет стоить не рубль тридцать, а тринадцать копеек. Обмен наличных денег будет производиться беспрепятственно, в любых количествах достаточно длительное время. Причем, первые три месяца будут иметь хождение оба вида купюр. Вклады в сберегательных кассах пересчитают автоматически десять к одному независимо от их величины. В общем, беспокоиться нечего.
Первое время так оно и было. Мы, правда, кое-что потеряли на округлениях. Скажем, стакан газировки без сиропа стоил пять копеек, а теперь он стал стоить одну копейку, потому что монеты достоинством полкопейки просто не было.
Первыми поползли вверх цены на колхозных рынках, где фиксированных цен вообще не было. Цены изменялись в зависимости от соотношения спроса и предложения в данном месте и в данное время. Картошку мы обычно покупали на рынке. В магазине картошка была, но крайне низкого качества. Стоила она там рубль кило, а после реформы стала 10 копеек. В воскресенье я обычно брал рюкзак и ехал на Ленинградский рынок, где приличная картошка продавалась по три рубля кило. Восьми килограмм нашей семье на неделю вполне хватало. После перехода на новые деньги картошку на этом рынке стали продавать на рубль три кило. На первый взгляд - почти то же самое, а на деле десятипроцентная инфляция. А цена на картошку продолжала подниматься. Долго держалась на пятидесяти копейках за килограмм, но в конце концов доползла и до рубля.
Соотношение курсов и уровней цен Картошка - это мой личный опыт. Другие продукты я покупал редко, по разовым поручениям, и цен не помню. Зато хорошо помню, что стали подниматься цены в столовых. В столовой я обедал каждый будний день. До реформы в столовую обычно ходили с пятеркой и получали сколько-то копеек сдачи. После реформы в столовую шли с рублем и сдачи с него получали все меньше и меньше, пока в сознании не утвердилось, что на столовую нужен рубль. Ходил даже такой анекдот. Спрашивают, какие деньги лучше: старые или новые. Отвечают: конечно, новые. На старые деньги я на пять рублей мог пообедать один, а теперь на пять рублей мы можем пообедать вдвоем.
А вот не анекдот, а как говорил один мой знакомый «характерно с практики». Осенью 61-го года мы ехали в отпуск на поезде Москва-Сухуми. Станция «Матвеев Курган», немного не доезжая Ростова-на-Дону, всегда славилась своим рыбным рынком. Азовские рыбаки предлагали пассажирам свежеежареную, копченую и вяленую рыбу. Здесь были барабулька, ставридка, скумбрия, таранька и король местных рыб - рыбец. Однако, рыбца надо было еще высмотреть. Уже тогда эта крупная жирная, очень вкусная рыба ловилась не часто.
Мой сосед по купе хотел именно рыбца. Продвигаясь вдоль перрона мы, наконец, увидели рыбачку Соню с двумя красивыми рыбинами. «Почем рыбцы?» - спросил сосед. «По рублю» - ответила рыбачка. Нам показалось, что это очень дорого. «Ты что, рехнулась? - сказал сосед. - Ведь и на старые деньги рыбец стоил рубль». «На старые рубль, и на новые рубль, - ответила та. - Если у тебя есть старый рубль, давай старый. Нет старого, давай новый». Она играла наверняка. К тому времени старых денег в обращении уже не было. Соседу очень хотелось рыбца, и он
со вздохом отдал новый рубль.
Почему изменение масштаба цен дало толчок ускорению инфляции? Мне кажется потому, что проведенная деноминация рубля была на самом деле маскировкой его девальвации. Я и сам не очень хорошо понимаю эти мудреные слова, поэтому для тех, кто понимает еще меньше, поясню. Курс рубля в иностранной валюте увеличился не в десять раз, а всего лишь в два с четвертью раза. Если доллар на старые деньги стоил четыре рубля, то теперь он стоил не 40 копеек, а 90 копеек. Это изменение курса рубля никак не увязывалось с проведенным мероприятием, не афишировалось, а просто в очередном бюллетене иностранных валют, который печатался раз в месяц в «Известиях», мелким шрифтом, было указано, что один доллар США стоит теперь 90 копеек. Народ курсами валют тогда не интересовался и на эту публикацию внимания не обратил.
Девальвация рубля не помогла, по-видимому, справиться со все нарастающим дефицитом продуктов питания. В мае 62-го года вместо ожидаемого в это время очередного понижения цен вдруг, как гром среди ясного неба, были повышены цены на мясо, мясопродукты, животные жиры - примерно на 25 процентов.
Мало того. Практически одновременно понизили расценки на некоторые виды работ рабочих-сдельщиков в промышленности. Это было сделано не централизованно, а исключительно на местном уровне, на уровне предприятий, но как-то удивительно синхронно.
И случилось непредвиденное. Народ, который уже был приучен во всех случаях одобрять мудрые решения партии и правительства, стал роптать. А в Новочеркасске протестующие рабочие вышли на улицы. Это выступление было жестоко подавлено. Слухи о нем проползли по стране и заглохли. В газетах сообщили о задержании нескольких хулиганствующих элементов.
Чеки Внешпосылторга и магазины Берёзка. Мяса и масла в стране от этого больше не стало. География снабжения была пестрой. В Москве и Ленинграде дефицит еще особенно не ощущался, а вот в таком крупном промышленном центре, как Свердловск, в магазинах мало чего можно было купить. Без перебоев был черный хлеб, макаронные изделия, некоторые крупы, сахар. А сливочного масла в магазинах не было практически никогда. Редко появлялись и мясные изделия.
Мои свердловские знакомые ездили за мясом на машинах через весь Урал в Курган. Зауралье - это зона мясного скотоводства, а в Кургане был мощные мясокомбинат, который поставлял мясопродукты в Москву. Но местные власти сумели договориться, что некоторая часть сверхплановой продукции остается в городе. И в курганских магазинах было и мясо, и гастрономические мясные изделия, даже такие, о которых в Москве уже забыли. Например, шейка. Неплохое снабжение было в новосибирском Академгородке, а вот в самом Новосибирске было гораздо хуже, хотя Академгородок и считался административным районом Новосибирска. В нескольких километрах от Академгородка есть небольшой промышленный город Бердск. Так вот в Бердске полки в магазинах были пустые, и бердчане ездили в Академию, как они называли Академгородок, за продуктами.
Если на рынке товара нет, то он появляется на черном рынке. Надо было иметь доступ к завмагу или товароведу, или продавцу и за соответствующую мзду вы получали нужные вам продукты. Можно было покупать продукты на колхозном рынке. Там они стоили в четыре-пять раз дороже, чем в государственных магазинах.
В столице и в крупных городах появились магазины «Березка». Там можно было купать все по государственным ценам, но не за деньги, а за так называемые чеки Внешпосылторга. Чеки можно было приобрести за валюту, в том случае, если у вас был ее легальный источник. Например, если вы были иностранным подданным или работали по контракту за границей. Чеки были двух сортов. Одни продавались за свободно конвертируемую валюту: всякие там доллары, фунты, франки, - а вторые продавались за валюту стран народной демократии. На чеки второго типа в «Березке» продавались не все товары, а ограниченный ассортимент.