На старые темы (продолжение)
Предыдущая часть
О необеспеченности обыкновенного трудового врача уже отчасти говорили Версаев в своих записках и Жданков в своем очереке «О врачах» (Мир Божий 1902 г.), но об этом проклятом вопросе необходимо говорить непрерывно, пока он не будет разрешен.
Нам кажется, что в своем тяжелом материальном положении врачи отчасти сами виноваты: им как будто стыдно получать за свой труд, даже стыдно говорить публично об этом. Когда на съездах врачей поднимается вопрос об урегулировании вознаграждения за врачебный труд, смельчаку не дают говорить, и вопрос остается неразрешенным. На прежних Пироговских съездах даже не было секций бытовых вопросов, так что когда д-р Ярошевский внес свой доклад о необходимости организации съездов врачей специально по бытовым вопросам, то на VII Пироговском съезде не знали даже, куда его приткнуть, и, наконец перенесли доклад в секцию общественной медицины. Решено было тогда устроить секцию по бытовым вопросам. Но и на VIII Пироговском съезде не было такой секции. Точно так же на Международном съезде врачебного быта в 1900 г. не было ни одного представителя от России. Жалобы на свое тяжелое материальное положение врачи почти всецело помещают на столбцах своих специальных органов, которых большая публика не читает. Кажется, Версаев первый сделал вылазку из этой заколдованной области. Многие с трудом решаются писать об этом щекотливом вопросе (к последним принадлежит и автор этих заметок). Сейчас послышатся яростные возгласы «он корыстолюбив! Деятельность врача не должна иметь ничего общего с деньгами!» На это я отвечу словами одного бедняка-врача, много лет трудившегося по целым дням и ночам в одном из грязных захолустных местечек и едва сводившего концы с концами: «каюсь, - говорил он,- я, лично, согласен питаться рицинкой и хиной, но наши жены и дети хотят жить не роскошной, не богатой, а жизнью более или менее самостоятельных интеллигентных семейств других профессий. Никто не отрицает, что народу должна быть доставлена доступная медицинская помощь, но почему же вся тяжесть этого важного вопроса должна пасть на одних только врачей? Сознаюсь, - продолжает он, - когда я читаю некролог врача, погибшего в борьбе с эпидемией сыпного тифа и оставившего жену и детей без всяких средств для жизни, вместе с чувством благоговения перед подвигом бедного товарища, у меня невольно, где-то в уголке души, возникает досадный вопрос: если ты хотел подвигов, то в чем же виноваты твоя жена и дети? Ведь общество им гроша ломаного не даст за то, что ты боролся за благо этого общества!»
И совершенно верно! На все у нас есть средства, только на народное просвещение и на медицинскую помощь их не хватает. Для всех есть пенсии, только не для врачей! Так, в прошлом году в Елисаветполе врачи согласились работать во время холеры безвозмездно, потребовав от думы только обеспечения их семей в случае смерти. Дума и в этом отказала. Общество только привыкло пользоваться трудом врача, но дать ему что-либо в замен - тотчас обвинять в лихоимстве, отсутствии понимания врачебного долга!
Да, хоть вопрос о материальном положении врачей, а также вопрос о гонораре уже стары, но они обострились в последнее время до крайности. Д-р Левин, говоря о том, что вопрос о гонораре должен подвергнуться радикальной реформе, совершенно справедливо замечает, что врачи ничуть не затевают какой-нибудь стачки, какого-нибудь похода на обывательский карман, а только желают, чтобы при оценке своего труда имели право голосовать и они, и чтобы таким образом был устранен торг у постели больного, а это возможно в том случае, если врач заранее будет знать, что труд его будет по достоинству оценен.
О вознаграждении врача за его труд говорит статья 149 «Врачебного Устава», составленная 20 сентября 1789 г. при Екатерине II. Ценность денег с того времени уменьшилась почти в десять раз, жить стало труднее; вместе с тем, для получения степени врача необходимо работать гораздо больше, чем в XVIII столетии. Между тем, этот закон до сих пор не изменен. Хотя публика и мало придерживается его, но он пустил в ней глубокие корни. Малосостоятельным людям бесплатное или дешевое лечение в настоящее время обеспечено в гораздо большем размере, чем при Екатерине II, правительственными и общественными учреждениями.
Следовательно, говоря об урегулировании вознаграждения врача, надо иметь ввиду людей состоятельных, которые, за отсутствием нормирования врачебного труда, часто злоупотребляют в этом отношении. В последнее время все чаще возникают дела о взыскании гонорара, причем эксперт на суде не имеет никакого мерила для определения вознаграждения врача. Так, в Одессе недавно разбиралось дело по иску д-ра Германа с г. Фельдмана 124 рублей гонорара.
Д-р Герман лечил в доме г. Фельдмана одну больную женщину, у постели которой он дежурил семь суток, день и ночь, не раздеваясь; больная была очень серьезная, у нее часто бывали тяжелые припадки, так что д-р Герман исполнил при ней обязанности не только врача, но и сиделки. Фельдман предлагал врачу по 10 рублей за сутки, но д-р Герман на это не согласился. Дело дошло до суда; экспертом был вызван д-р Пуриц, который заявил, что точной таксы для определения вознаграждения врача не существует, что приходится сообразоваться с количеством труда, потраченным врачом на лечение; ввиду того, что больную лечили и другие врачи, то дежурство при ней составляло роскошь, которую могут позволить только богатые люди и которая поэтому должна быть соответствующим образом оплачена. Фельдман же, имеющий в Одессе свою контору и спичечную фабрику, человек богатый. Продежурив семь суток, д-р Герман должен был больше недели отдыхать и был мало уже способен к труду в это время. Д-р Герман, между прочим, добавил, что у постели бедняка он готов дежурить и тридцать суток. Мировой судья определил взыскать с г. Фельдмана исковую сумму и судебные издержки. (Практич. Врач 1902 г., №47).
За семь дней непрерывного бдения у постели больного богатый человек не находит возможности уплатить даже 124 рубля! А даже средний адвокат за защиту какого-нибудь дела, на которую он потратит 2-3 часа, несомненно потребует больше. И Фельдман, и tutti quanti найдут это вполне естественным. Д-р Герман не условился с г. Фельдманом, как не условливается в большей части случаев ни один врач, полагаясь на совесть клиента. Ежедневная практика показывает, что на совесть большинства пациентов полагаться трудно. Поэтому, как ни неприятно это звучит, но необходима и у нас такса врачебного труда, какая существует уже давно в западно-европейских государствах. И ничего постыдного в этом нет. Получает же врач вознаграждение за свой труд, почему же не регулировать этого вознаграждения? Предоставить же оценку врачебного труда людям мало культурным a la Фельдман - невозможно. Да и плохо пришлось бы представителям других профессий, если бы у них не было предварительного условия с клиентами. Оттого, что врач не принимает участия в оценке своего труда, и произошло то грустное явление, что в провинции дают врачу за визит 20-80 коп., и то люди заведомо состоятельные!
Другой спор из-за гонорара между доктором Галаем и одним богатым мукомолом в Одессе окончился, ввиду отказа мирового судьи в иске первому, по бездоказанности, третейским судом. Д-р Галай за 102 визита, сделанных им двум детям, больным скарлатиной, получил, наконец, после долгих мытарств, 142 рубля, причем он бывал у больных детей по 2-4 раза в день (считая это за один визит), 13 раз консультировал с другими врачами и один раз принимал участие при операции! (Больничная Газета Боткина 1902 г., №48). И из-за такого нищенского вознаграждения приходится еще судиться!
Или же возмутительный случай с д-ром Каплуном, который целый год посещал в качестве врача семью содержательницы модного магазина в Петербурге Таборисской. Все время врач не получал гонорара; по прошествии же года он напомнил об этом и получил от некоего г. Запевалова расписку на 300 рублей. Доктор считал этого господина старшим в семье. Оказалось, что Запевалов выдал расписку, будучи уже объявленым несостоятельным должником. Дело дошло до суда, который присудил врачу искомую сумму (Биржевые Ведомости 1904 г., 18 апр.).
Но в общем русские врачи, по словам Жбанкова, скромнее своих западных товарищей, они в большей части случаев считают неприличным начинать тяжбы со своими пациентами и машут на это рукой. В Западной же Европе это обычное явление, что видно из отчета Берлинского Союза для защиты прав врачей на 1883 год: от 1882 года осталось 1516 исков на сумму 35928 марок, в 1883 г. вновь поступило 6073 иска на сумму 108639 марок; 645 исков прекращено по бедности пациентов, а по 3941 получены 71103 марки.
Основываясь на том, что вознаграждение, назначаемое врачу по ст. 149 Врачебного Устава, чрезвычайно ничтожно для настоящего времени, что бедные больные теперь более или менее обеспечены общественной или правительственной медицинской помощью, и что, наконец, при возникновении споров между врачами и пациентами о вознаграждении, доходящих до судебного разбирательства, нет руководства для судей, Лифляндское Отделение С.-Петербургского Врачебного Общества взаимной помощи выработало таксу за лечение. Размер вознаграждения, по мнению лифляндских врачей, должен соответствовать не различным ученым степеням практикующих врачей, а дороговизне жизни и средней степени зажиточности населения, среди которого врач практикует. Сообразно этому масштабу население разделено на три разряда: 1) деревни и мелкие города, 2) средние города и 3) большие, как Рига, Петербург и другие. Точно также разделены на три разряда и операции, по степени трудности их выполнения. Цены везде назначены очень умеренные. Так, годовое вознаграждение домашнему врачу в мелких городах и деревнях назначено в размере 25-300 рублей, а в больших - от 50 до 300 рублей. За первую консультацию на дому у врача назначено 1-5 руб., за каждую последующую 50 коп.-3 руб. Обращает на себя внимание пункт IX, который представляет врачу у малосостоятельных больных уменьшать гонорар до половины, а бедных пользовать бесплатно. Интересно сопоставить эту таксу с таксой, утвержденной Венгерским министром внутренних дел. Там города и села разделены, по своей величине, на 4 разряда. За первый осмотр у себя на дому врач получает 1-4 кроны (принимая во внимание величину города), за каждый следующий 0,8-3 кроны (1 крона = около 40 коп.). За одно посещение больного на дому врачу полагается 2-6 крон днем и 3-8 крон ночью. За участие в консилиуме днем 10-20 крон, ночью - от 14 до 30 крон (Klinisch-therapentische Wochenschr. 1900 г.).
Приходится только пожалеть, что такса, предложенная лифляндскими врачами, в общем чрезвычайно умеренная, до сих пор не утверждена. С этим, несомненно, согласятся все бедные вольнопрактикующие врачи, изнывающие под бременем эксплуатации состоятельных пациентов, злоупотреблявших данным им законом правом требовать врача когда им угодно, и всовывать ему в руки столько грошей, сколько им заблагорасудится (иногда еще продырявленных или фальшивых). Впрочем так называемые «генералы от медицины» едва ли останутся довольны этой таксой!
Вспоминается мне бедный вольнопрактикующий врач, который со слезами на глазах рассказывал, что ему приходится брать вознаграждение у очень бедных людей, какие муки он при этом переживает: брать - совестно, не брать - значит оставить подчас без обеда свою собственную семью. Но если бы эта такса была санкционирована, врач, получая достаточное вознаграждение у состоятельных пациентов, мог бы безвозмездно лечить бедных и даже помогать им материально. Но, вместе с тем, какой крик возмущения поднялся бы среди наших зойлов при известии о существовании таксы на врачей! Если же медицинская знаменитость назначает за прием у себя на дому по 10 руб., все находят это вполне естественным. А в большей части случаев знаменитость и заурядный опытный врач могут оказать больному ту же самую медицинскую помощь.
Многие обвиняют врачей, не желающих служить при тяжелых земских условиях, в корыстолюбии. Что же делать? В большей части случаев врачи не герои, а самые обыкновенные люди, желающие прожить свой век сносно и хоть чем-нибудь обеспечить свою старость и семью, в случае смерти. Такие люди, как проживавший в городе Глазов и служивший раньше в Вятском земстве врач Тихов, ни с кого никогда не бравший вознаграждения деньгами за свой труд, большая редкость. Земские врачи, как мы видели, несут каторжный труд, живут в невозможных условиях и, в конце концов, умирают с осознанием, что их семья останется на улице, так как в большей части случаев они не оставляют ей даже ничтожной пенсии. Еще всем, вероятно, памятна трагическая смерть несчастного врача Свищева, служившего в Астраханском земстве и замерзшего во время поездки по своему участку; его семье пришлось чуть ли не протянуть руку помощи. Впоследствие, впрочем, Саратовское губернское земское Собрание ассигновало семье Свищева 1000 руб.; в отношении, посланном Собранием при деньгах, сказано, что пособие ассигнуется в условиях исключительного случая трагической кончины и что «Собрание обратило свое внимание на высокое значение подвига самоотвержения со стороны врача, явно пренебрегавшего грозившей ему опасностью ради исполнения своих обязанностей». Как будто врачи чуть-ли не ежедневно не подвергаются опасности погибнуть от какой-нибудь заразительной болезни!
Неудивительно поэтому, что должности, опубликованные прежним Медицинским Департаментом (о которых мы упоминали выше), остаются долгое время вакантными, неудивительно, что многие земства жалуются на отсутствие врачей! С другой стороны, замечаются такие явления: на вакантное место помощника хирурга в Бакинской городской больнице недавно выставили свою кандидатуру 50 врачей! Между тем место это дает всего 1500 руб. жалованья в год, а жизнь в Баку дорога. «На одно место - пятьдесят кандидатов!» -- удивляется по этому поводу местная газета, -- «значит 49 находятся где-то за штатом, витают в пространстве, не могут найти работы. А рядом - целые уезды с диаметром 120 верст пользуются услугами всего одного врача!» Газета удивляется этому парадоксу, между тем констатирует существование у нас медвежьих углов, где существует самая острая вопиющая нужда во врачебной помощи. В этих медвежьих углах врачам живется так плохо, что большинство их предпочитает голодать в больших городах, где таким образом образуется перепроизводство врачей, как, например, в Ялте, где на 20000 жителей больше ста врачей! Врачей не мало, но условия земской службы, как мы еще увидим ниже, так тяжелы, что не всякий может решиться на судьбу там, а если решается, то скоро бросает. Так, одно время в Починсковском земском участке, Нижегородской губ., за 4 ½ года перебывало шесть врачей! Громадная работа, незначительное вознаграждение, неблагоустроенные квартиры и ненормальные отношения земства к врачам и фельдшерам - вот причины этого грустного явления. А что врачи невиновны в этом, видимо из того факта, что то же починковское интеллигентное общество чествовало земского врача Смирнова, который прослужил там три года и приобрел любовь населения, но не выдержал тяжелой работы и ушел. Не мало пришлось поработать этому врачу: в амбулатории, в базарные дни, бывало в больнице на приеме свыше 400 человек в день!
В известной части нашей прессы, как мы отчасти уже упомянули выше, повременам раздаются нападки на врачей, что они уклоняются от службы в деревне. Однако эти писатели не идут в сельские учителя, в волостные писари, а предпочитают пописывать наставительные статейки, спокойно посиживая в кресле в Петербурге. Замечательно также то явление, что тот же «просвещенный земец», который по словам Н. Руссова (Письма из Берлина. Врач. Газета 1902 г.), своему земскому врачу или ничего не платит, или заплатит полтину за визит, с мысленной прибавкой: «на, подавись!», так щедро награждает немецкого врача: как никто из иностранцев.
А эксплуатировать чужой труд, в особенности врачебный, ой как охочи у нас не только отдельные индивидуумы, но и целые учреждения, обладая громадными средствами. Вот, например, свеженькие факты. Так, С.-Петербургская городская санитарная комиссия, обладающая бюджетом в 1½ миллиона рублей, до последнего времени ничем не вознаграждала своего председателя; только недавно (в начале 1906 г.) комиссия назначила известное вознаграждение, так как гласные из врачей отказывались работать в этой комиссии бесплатно (Русское Государство 1906 г., 13 февр.)
Или же другой факт! Брянская земская управа неоднократно обращалась к заведующему городской больницей (следовательно, по отношению к земской управе, частному врачу) д-ру Акимову с разного рода предписаниями об освидетельствовании разных лиц и «чтобы акт медицинского освидетельствования представить в городскую управу». Выведенный из терпения многочисленными требованиями управы, Акимов ответил, что лечить земских плательщиков бесплатно от еще согласен, но выдавать разного рода свидетельства управе без всякого вознаграждения он отказывается (Орловск. Вестник 1906 г., 5 февр.)
М.А. Штерн
(Продолжение следует).
О необеспеченности обыкновенного трудового врача уже отчасти говорили Версаев в своих записках и Жданков в своем очереке «О врачах» (Мир Божий 1902 г.), но об этом проклятом вопросе необходимо говорить непрерывно, пока он не будет разрешен.
Нам кажется, что в своем тяжелом материальном положении врачи отчасти сами виноваты: им как будто стыдно получать за свой труд, даже стыдно говорить публично об этом. Когда на съездах врачей поднимается вопрос об урегулировании вознаграждения за врачебный труд, смельчаку не дают говорить, и вопрос остается неразрешенным. На прежних Пироговских съездах даже не было секций бытовых вопросов, так что когда д-р Ярошевский внес свой доклад о необходимости организации съездов врачей специально по бытовым вопросам, то на VII Пироговском съезде не знали даже, куда его приткнуть, и, наконец перенесли доклад в секцию общественной медицины. Решено было тогда устроить секцию по бытовым вопросам. Но и на VIII Пироговском съезде не было такой секции. Точно так же на Международном съезде врачебного быта в 1900 г. не было ни одного представителя от России. Жалобы на свое тяжелое материальное положение врачи почти всецело помещают на столбцах своих специальных органов, которых большая публика не читает. Кажется, Версаев первый сделал вылазку из этой заколдованной области. Многие с трудом решаются писать об этом щекотливом вопросе (к последним принадлежит и автор этих заметок). Сейчас послышатся яростные возгласы «он корыстолюбив! Деятельность врача не должна иметь ничего общего с деньгами!» На это я отвечу словами одного бедняка-врача, много лет трудившегося по целым дням и ночам в одном из грязных захолустных местечек и едва сводившего концы с концами: «каюсь, - говорил он,- я, лично, согласен питаться рицинкой и хиной, но наши жены и дети хотят жить не роскошной, не богатой, а жизнью более или менее самостоятельных интеллигентных семейств других профессий. Никто не отрицает, что народу должна быть доставлена доступная медицинская помощь, но почему же вся тяжесть этого важного вопроса должна пасть на одних только врачей? Сознаюсь, - продолжает он, - когда я читаю некролог врача, погибшего в борьбе с эпидемией сыпного тифа и оставившего жену и детей без всяких средств для жизни, вместе с чувством благоговения перед подвигом бедного товарища, у меня невольно, где-то в уголке души, возникает досадный вопрос: если ты хотел подвигов, то в чем же виноваты твоя жена и дети? Ведь общество им гроша ломаного не даст за то, что ты боролся за благо этого общества!»
И совершенно верно! На все у нас есть средства, только на народное просвещение и на медицинскую помощь их не хватает. Для всех есть пенсии, только не для врачей! Так, в прошлом году в Елисаветполе врачи согласились работать во время холеры безвозмездно, потребовав от думы только обеспечения их семей в случае смерти. Дума и в этом отказала. Общество только привыкло пользоваться трудом врача, но дать ему что-либо в замен - тотчас обвинять в лихоимстве, отсутствии понимания врачебного долга!
Да, хоть вопрос о материальном положении врачей, а также вопрос о гонораре уже стары, но они обострились в последнее время до крайности. Д-р Левин, говоря о том, что вопрос о гонораре должен подвергнуться радикальной реформе, совершенно справедливо замечает, что врачи ничуть не затевают какой-нибудь стачки, какого-нибудь похода на обывательский карман, а только желают, чтобы при оценке своего труда имели право голосовать и они, и чтобы таким образом был устранен торг у постели больного, а это возможно в том случае, если врач заранее будет знать, что труд его будет по достоинству оценен.
О вознаграждении врача за его труд говорит статья 149 «Врачебного Устава», составленная 20 сентября 1789 г. при Екатерине II. Ценность денег с того времени уменьшилась почти в десять раз, жить стало труднее; вместе с тем, для получения степени врача необходимо работать гораздо больше, чем в XVIII столетии. Между тем, этот закон до сих пор не изменен. Хотя публика и мало придерживается его, но он пустил в ней глубокие корни. Малосостоятельным людям бесплатное или дешевое лечение в настоящее время обеспечено в гораздо большем размере, чем при Екатерине II, правительственными и общественными учреждениями.
Следовательно, говоря об урегулировании вознаграждения врача, надо иметь ввиду людей состоятельных, которые, за отсутствием нормирования врачебного труда, часто злоупотребляют в этом отношении. В последнее время все чаще возникают дела о взыскании гонорара, причем эксперт на суде не имеет никакого мерила для определения вознаграждения врача. Так, в Одессе недавно разбиралось дело по иску д-ра Германа с г. Фельдмана 124 рублей гонорара.
Д-р Герман лечил в доме г. Фельдмана одну больную женщину, у постели которой он дежурил семь суток, день и ночь, не раздеваясь; больная была очень серьезная, у нее часто бывали тяжелые припадки, так что д-р Герман исполнил при ней обязанности не только врача, но и сиделки. Фельдман предлагал врачу по 10 рублей за сутки, но д-р Герман на это не согласился. Дело дошло до суда; экспертом был вызван д-р Пуриц, который заявил, что точной таксы для определения вознаграждения врача не существует, что приходится сообразоваться с количеством труда, потраченным врачом на лечение; ввиду того, что больную лечили и другие врачи, то дежурство при ней составляло роскошь, которую могут позволить только богатые люди и которая поэтому должна быть соответствующим образом оплачена. Фельдман же, имеющий в Одессе свою контору и спичечную фабрику, человек богатый. Продежурив семь суток, д-р Герман должен был больше недели отдыхать и был мало уже способен к труду в это время. Д-р Герман, между прочим, добавил, что у постели бедняка он готов дежурить и тридцать суток. Мировой судья определил взыскать с г. Фельдмана исковую сумму и судебные издержки. (Практич. Врач 1902 г., №47).
За семь дней непрерывного бдения у постели больного богатый человек не находит возможности уплатить даже 124 рубля! А даже средний адвокат за защиту какого-нибудь дела, на которую он потратит 2-3 часа, несомненно потребует больше. И Фельдман, и tutti quanti найдут это вполне естественным. Д-р Герман не условился с г. Фельдманом, как не условливается в большей части случаев ни один врач, полагаясь на совесть клиента. Ежедневная практика показывает, что на совесть большинства пациентов полагаться трудно. Поэтому, как ни неприятно это звучит, но необходима и у нас такса врачебного труда, какая существует уже давно в западно-европейских государствах. И ничего постыдного в этом нет. Получает же врач вознаграждение за свой труд, почему же не регулировать этого вознаграждения? Предоставить же оценку врачебного труда людям мало культурным a la Фельдман - невозможно. Да и плохо пришлось бы представителям других профессий, если бы у них не было предварительного условия с клиентами. Оттого, что врач не принимает участия в оценке своего труда, и произошло то грустное явление, что в провинции дают врачу за визит 20-80 коп., и то люди заведомо состоятельные!
Другой спор из-за гонорара между доктором Галаем и одним богатым мукомолом в Одессе окончился, ввиду отказа мирового судьи в иске первому, по бездоказанности, третейским судом. Д-р Галай за 102 визита, сделанных им двум детям, больным скарлатиной, получил, наконец, после долгих мытарств, 142 рубля, причем он бывал у больных детей по 2-4 раза в день (считая это за один визит), 13 раз консультировал с другими врачами и один раз принимал участие при операции! (Больничная Газета Боткина 1902 г., №48). И из-за такого нищенского вознаграждения приходится еще судиться!
Или же возмутительный случай с д-ром Каплуном, который целый год посещал в качестве врача семью содержательницы модного магазина в Петербурге Таборисской. Все время врач не получал гонорара; по прошествии же года он напомнил об этом и получил от некоего г. Запевалова расписку на 300 рублей. Доктор считал этого господина старшим в семье. Оказалось, что Запевалов выдал расписку, будучи уже объявленым несостоятельным должником. Дело дошло до суда, который присудил врачу искомую сумму (Биржевые Ведомости 1904 г., 18 апр.).
Но в общем русские врачи, по словам Жбанкова, скромнее своих западных товарищей, они в большей части случаев считают неприличным начинать тяжбы со своими пациентами и машут на это рукой. В Западной же Европе это обычное явление, что видно из отчета Берлинского Союза для защиты прав врачей на 1883 год: от 1882 года осталось 1516 исков на сумму 35928 марок, в 1883 г. вновь поступило 6073 иска на сумму 108639 марок; 645 исков прекращено по бедности пациентов, а по 3941 получены 71103 марки.
Основываясь на том, что вознаграждение, назначаемое врачу по ст. 149 Врачебного Устава, чрезвычайно ничтожно для настоящего времени, что бедные больные теперь более или менее обеспечены общественной или правительственной медицинской помощью, и что, наконец, при возникновении споров между врачами и пациентами о вознаграждении, доходящих до судебного разбирательства, нет руководства для судей, Лифляндское Отделение С.-Петербургского Врачебного Общества взаимной помощи выработало таксу за лечение. Размер вознаграждения, по мнению лифляндских врачей, должен соответствовать не различным ученым степеням практикующих врачей, а дороговизне жизни и средней степени зажиточности населения, среди которого врач практикует. Сообразно этому масштабу население разделено на три разряда: 1) деревни и мелкие города, 2) средние города и 3) большие, как Рига, Петербург и другие. Точно также разделены на три разряда и операции, по степени трудности их выполнения. Цены везде назначены очень умеренные. Так, годовое вознаграждение домашнему врачу в мелких городах и деревнях назначено в размере 25-300 рублей, а в больших - от 50 до 300 рублей. За первую консультацию на дому у врача назначено 1-5 руб., за каждую последующую 50 коп.-3 руб. Обращает на себя внимание пункт IX, который представляет врачу у малосостоятельных больных уменьшать гонорар до половины, а бедных пользовать бесплатно. Интересно сопоставить эту таксу с таксой, утвержденной Венгерским министром внутренних дел. Там города и села разделены, по своей величине, на 4 разряда. За первый осмотр у себя на дому врач получает 1-4 кроны (принимая во внимание величину города), за каждый следующий 0,8-3 кроны (1 крона = около 40 коп.). За одно посещение больного на дому врачу полагается 2-6 крон днем и 3-8 крон ночью. За участие в консилиуме днем 10-20 крон, ночью - от 14 до 30 крон (Klinisch-therapentische Wochenschr. 1900 г.).
Приходится только пожалеть, что такса, предложенная лифляндскими врачами, в общем чрезвычайно умеренная, до сих пор не утверждена. С этим, несомненно, согласятся все бедные вольнопрактикующие врачи, изнывающие под бременем эксплуатации состоятельных пациентов, злоупотреблявших данным им законом правом требовать врача когда им угодно, и всовывать ему в руки столько грошей, сколько им заблагорасудится (иногда еще продырявленных или фальшивых). Впрочем так называемые «генералы от медицины» едва ли останутся довольны этой таксой!
Вспоминается мне бедный вольнопрактикующий врач, который со слезами на глазах рассказывал, что ему приходится брать вознаграждение у очень бедных людей, какие муки он при этом переживает: брать - совестно, не брать - значит оставить подчас без обеда свою собственную семью. Но если бы эта такса была санкционирована, врач, получая достаточное вознаграждение у состоятельных пациентов, мог бы безвозмездно лечить бедных и даже помогать им материально. Но, вместе с тем, какой крик возмущения поднялся бы среди наших зойлов при известии о существовании таксы на врачей! Если же медицинская знаменитость назначает за прием у себя на дому по 10 руб., все находят это вполне естественным. А в большей части случаев знаменитость и заурядный опытный врач могут оказать больному ту же самую медицинскую помощь.
Многие обвиняют врачей, не желающих служить при тяжелых земских условиях, в корыстолюбии. Что же делать? В большей части случаев врачи не герои, а самые обыкновенные люди, желающие прожить свой век сносно и хоть чем-нибудь обеспечить свою старость и семью, в случае смерти. Такие люди, как проживавший в городе Глазов и служивший раньше в Вятском земстве врач Тихов, ни с кого никогда не бравший вознаграждения деньгами за свой труд, большая редкость. Земские врачи, как мы видели, несут каторжный труд, живут в невозможных условиях и, в конце концов, умирают с осознанием, что их семья останется на улице, так как в большей части случаев они не оставляют ей даже ничтожной пенсии. Еще всем, вероятно, памятна трагическая смерть несчастного врача Свищева, служившего в Астраханском земстве и замерзшего во время поездки по своему участку; его семье пришлось чуть ли не протянуть руку помощи. Впоследствие, впрочем, Саратовское губернское земское Собрание ассигновало семье Свищева 1000 руб.; в отношении, посланном Собранием при деньгах, сказано, что пособие ассигнуется в условиях исключительного случая трагической кончины и что «Собрание обратило свое внимание на высокое значение подвига самоотвержения со стороны врача, явно пренебрегавшего грозившей ему опасностью ради исполнения своих обязанностей». Как будто врачи чуть-ли не ежедневно не подвергаются опасности погибнуть от какой-нибудь заразительной болезни!
Неудивительно поэтому, что должности, опубликованные прежним Медицинским Департаментом (о которых мы упоминали выше), остаются долгое время вакантными, неудивительно, что многие земства жалуются на отсутствие врачей! С другой стороны, замечаются такие явления: на вакантное место помощника хирурга в Бакинской городской больнице недавно выставили свою кандидатуру 50 врачей! Между тем место это дает всего 1500 руб. жалованья в год, а жизнь в Баку дорога. «На одно место - пятьдесят кандидатов!» -- удивляется по этому поводу местная газета, -- «значит 49 находятся где-то за штатом, витают в пространстве, не могут найти работы. А рядом - целые уезды с диаметром 120 верст пользуются услугами всего одного врача!» Газета удивляется этому парадоксу, между тем констатирует существование у нас медвежьих углов, где существует самая острая вопиющая нужда во врачебной помощи. В этих медвежьих углах врачам живется так плохо, что большинство их предпочитает голодать в больших городах, где таким образом образуется перепроизводство врачей, как, например, в Ялте, где на 20000 жителей больше ста врачей! Врачей не мало, но условия земской службы, как мы еще увидим ниже, так тяжелы, что не всякий может решиться на судьбу там, а если решается, то скоро бросает. Так, одно время в Починсковском земском участке, Нижегородской губ., за 4 ½ года перебывало шесть врачей! Громадная работа, незначительное вознаграждение, неблагоустроенные квартиры и ненормальные отношения земства к врачам и фельдшерам - вот причины этого грустного явления. А что врачи невиновны в этом, видимо из того факта, что то же починковское интеллигентное общество чествовало земского врача Смирнова, который прослужил там три года и приобрел любовь населения, но не выдержал тяжелой работы и ушел. Не мало пришлось поработать этому врачу: в амбулатории, в базарные дни, бывало в больнице на приеме свыше 400 человек в день!
В известной части нашей прессы, как мы отчасти уже упомянули выше, повременам раздаются нападки на врачей, что они уклоняются от службы в деревне. Однако эти писатели не идут в сельские учителя, в волостные писари, а предпочитают пописывать наставительные статейки, спокойно посиживая в кресле в Петербурге. Замечательно также то явление, что тот же «просвещенный земец», который по словам Н. Руссова (Письма из Берлина. Врач. Газета 1902 г.), своему земскому врачу или ничего не платит, или заплатит полтину за визит, с мысленной прибавкой: «на, подавись!», так щедро награждает немецкого врача: как никто из иностранцев.
А эксплуатировать чужой труд, в особенности врачебный, ой как охочи у нас не только отдельные индивидуумы, но и целые учреждения, обладая громадными средствами. Вот, например, свеженькие факты. Так, С.-Петербургская городская санитарная комиссия, обладающая бюджетом в 1½ миллиона рублей, до последнего времени ничем не вознаграждала своего председателя; только недавно (в начале 1906 г.) комиссия назначила известное вознаграждение, так как гласные из врачей отказывались работать в этой комиссии бесплатно (Русское Государство 1906 г., 13 февр.)
Или же другой факт! Брянская земская управа неоднократно обращалась к заведующему городской больницей (следовательно, по отношению к земской управе, частному врачу) д-ру Акимову с разного рода предписаниями об освидетельствовании разных лиц и «чтобы акт медицинского освидетельствования представить в городскую управу». Выведенный из терпения многочисленными требованиями управы, Акимов ответил, что лечить земских плательщиков бесплатно от еще согласен, но выдавать разного рода свидетельства управе без всякого вознаграждения он отказывается (Орловск. Вестник 1906 г., 5 февр.)
М.А. Штерн
(Продолжение следует).