Новогодний парад сказок
Тетенька сиротливо сидела на самом краешке сиденья в битком-набитой маршрутке. Она не знала, куда ей деть свои ноги, и куда примостить сумки. За окном вечерело, шел снег без перерыва, и было как-то бесприютно и тоскливо. Вообще ей редко выпадали радости. Она иногда задумывалась, почему ее не трогает то, от чего счастливы все вокруг - сослуживцы, родственники, прохожие. Иногда она замечала отблески этого счастья на лицах, пристально вглядывалась и никак не могла понять.
А тетенька, между прочим, была не совсем-то обыкновенная.
Все-то в ней было остренькое, небольшие блестящие серые глаза, острый носик, даже губы изогнулись к подбородку под каким-то острым углом, если бы мы могли заглянуть под ее вязанную островерхую шапку, то увидели уши с такими острыми концами, казалось, что они одолжены тетенькой у какой-то кошки или собаки. Несмотря на свой небольшой рост, она бывала порою ужасно неуклюжа. Натыкаясь на какую-нибудь полку в магазине или сворачивая вазу со столика в гостях, она всегда тяжело вздыхала и втягивала голову в плечи, отчего становилась еще меньше и незаметнее. Звали ее тоже необычно для наших мест - Регина Свартова.
Регина была одинока. Вокруг нее всегда было много людей, она с ними работала, говорила за чаем о пустяках, ходила на коллективные увеселения, но у нее никогда не было близких подруг или своего мужчины. Жила она в большой темной квартире доставшейся ей по наследству от деда. Из окон был виден парк, заросший, больше похожий на дремучий лес. Только здесь - в квартире и в парке, она чувствовала чуть раскованнее и легче. Она даже пела и приплясывала, готовя себе завтрак или убирая пыль с огромной дедовой коллекции минералов, занимавшей в квартире чуть ли не больше места, чем все остальные вещи, скопленные семьей больше чем за полтораста лет.
Регине снились сны. Ах, если бы она могла поменять явь со сном местами. Именно в них она проживала самые важные часы своей жизни. Огромные волшебные пещеры снились ей, полные кусками железа и золота, арчатые анфилады, уходящие в далекую пустоту, драгоценные камни, горящие в отблесках факелов. Суровые бородатые мужчины работали в кузнях и на рудниках. В своих снах Регина гуляла по бесконечным переходам, коридорам, массивным лестницам и карнизам этого невиданного мира. Со временем у нее сложились любимые маршруты, появились заветные места - маленькая полочка из искрящейся слюды над самым глубоким местом черного озера Сов, узкий закуток в расселине, где тонкий солнечный луч, прорвавшийся снаружи, освещает древний рисунок сделанный охрой, хрупкий мост над пропастью у которой нет дна. В своих снах Регина была активной, подвижной и даже грациозной, она никогда не теряла равновесия, всегда ставила ногу на твердый участок и хорошо видела в темноте. Проходя мимо металлических зеркал, она бросала быстрый и гордый взгляд на свое отражение. Из зеркала на нее смотрела не полная и стареющая тетенька, а юная девушка с тяжелым пуком темно-медных кудрявых волос. В этом втором мире было у нее только одно огорчение, одна боль - ее не было в нем. Обитатели пещер не видели ее, не слышали о чем она говорит, не чувствовали ее прикосновений.
Каждое утро она вываливалась из своей реальности в повседневность, отправлялась в ванну, в кухню, на работу, ехала в автобусе, шла в магазин, гуляла в парке, и только к вечеру она возвращалась к себе и вновь была свободна.
Тот день, когда мы увидели Регину в маршрутке, был особенно суматошным и не удачным. Ей хотелось скорее прийти в дом, занавесить все окна, зажечь свечи и сесть в кресло у искусственного камина, который она сама себе подарила на Новый Год. Сесть и мечтать, о том, что сегодня она будет делать в Арде, так она назвала свой второй мир.
Она спустилась нынче тихо и незаметно, оказавшись сразу на главной рыночной площади. Вокруг было шумно и празднично, горели факелы, туда-сюда сновали подмастерья с ящиками и коробами, степенно прохаживались солидные горожане в сюртуках, кое-где мелькали женские остроконечные шляпы. Регина огляделась и пошла в сторону кузнечного ряда. Больше всего ей нравилось наблюдать за работой кузнецов. Пристроившись у стены, между двумя наковальнями она села на выступ скалы и принялась жевать яблоко, которое по дороге прихватила в корзине одной из торговок. Сначала ее мысли были далеко и крутились по привычному кругу: «Ах, почему я способна только наблюдать а не жить здесь», «Как хочется чтобы меня заметили», «Неужели я так всю жизнь и промучаюсь, не узнанная и не признанная».
Вдруг, в общем шуме базарной площади и грохоте двух кузниц ее слух различил очень тонкий, певучий звук, который, раз услышав, она не могла упустить. Звук раздавался издалека, откуда-то с самой окраины кузнечной слободы и она как зачарованная пошла на него. Больше всего это было похоже на грустную песню, если возможно соорудить мотив, используя лишь ударные инструменты - молот и наковальню. Регине казалось, что она не слышала никогда ничего ближе и роднее этой песни. Она вплотную подошла к дому, стоящему под самой скалой, дверь была закрыта и свечи в окнах не горели. Отсюда можно было точно различить все оттенки и переливы мелодии. Казалось, ее исполняют на дюжине металлических колокольчиков, которые ударяют друг об друга, к этому звуку примешивалось еле различимое бормотание - мужской голос неуверенно вторил своим инструментам.
Регина открыла дверь и оказалась в большой комнате на две трети уходящую в скалу. Очаг располагался в самой глубине пещеры и отбрасывал причудливые блики на стены. Спиной к входу, около наковальни склонился мужчина и быстро-быстро стучал тонким молотком. Его руки мелькали так быстро, что Регине показалось их четыре. Любопытство погнало ее вперед, она вплотную подошла к кузнецу и заглянула ему через плечо. Перед ним, на гранитной плите, лежал обруч белого метала, такой изящной работы, что невозможно было отвести глаз. Кузнец расправил плечи и опустил молоточек. Работа была завершена. Он взял обруч в руки обернулся и вздрогнул. Регина, привыкшая к тому, что местные жители никогда не видят и не слышат ее, даже не пыталась спрятаться или отступить, но тут она поняла что кузнец видит ее.
-Ты пришла, я верил, что старое заклятие сработает, - у кузнеца был глубокий низкий голос, - я так и представлял тебя. Сам Трор послал мне суженную, да будет так! С этими словами мастер одел обруч на голову Регине. В этот момент на нее обрушилось целый шквал новых запахов, звуков и ощущений, у нее закружилась голова и показалось, что она просыпается.
Не было привычной комнаты, занавесок с маками на окнах, не было торшера и шкафа. Она была по-прежнему в кузнице, перед ней стоял ее новый знакомец, и теперь она точно знала, что он не человек, как, впрочем, и она. В ее мыслях мгновенно пронеслась вся ее жизнь там, и показалась нелепым и занудным сном. Появилось тысячи вопросов, которые сами собой превращались в ответы и пришел покой и осознание наконец обретенной целостности.
После пышной свадьбы, которую сыграли между почтенным гномом Урбаном и юной гномидой Региной в летописи их рода записали: «Так свершилось давнее пророчество, о том, что лишь искусный кузнец силой своего мастерства и жаром своего сердца может вырвать из морока потустороннего мира прекрасную пленницу и сделать ее своей нареченной до конца их жизни».
А тетенька, между прочим, была не совсем-то обыкновенная.
Все-то в ней было остренькое, небольшие блестящие серые глаза, острый носик, даже губы изогнулись к подбородку под каким-то острым углом, если бы мы могли заглянуть под ее вязанную островерхую шапку, то увидели уши с такими острыми концами, казалось, что они одолжены тетенькой у какой-то кошки или собаки. Несмотря на свой небольшой рост, она бывала порою ужасно неуклюжа. Натыкаясь на какую-нибудь полку в магазине или сворачивая вазу со столика в гостях, она всегда тяжело вздыхала и втягивала голову в плечи, отчего становилась еще меньше и незаметнее. Звали ее тоже необычно для наших мест - Регина Свартова.
Регина была одинока. Вокруг нее всегда было много людей, она с ними работала, говорила за чаем о пустяках, ходила на коллективные увеселения, но у нее никогда не было близких подруг или своего мужчины. Жила она в большой темной квартире доставшейся ей по наследству от деда. Из окон был виден парк, заросший, больше похожий на дремучий лес. Только здесь - в квартире и в парке, она чувствовала чуть раскованнее и легче. Она даже пела и приплясывала, готовя себе завтрак или убирая пыль с огромной дедовой коллекции минералов, занимавшей в квартире чуть ли не больше места, чем все остальные вещи, скопленные семьей больше чем за полтораста лет.
Регине снились сны. Ах, если бы она могла поменять явь со сном местами. Именно в них она проживала самые важные часы своей жизни. Огромные волшебные пещеры снились ей, полные кусками железа и золота, арчатые анфилады, уходящие в далекую пустоту, драгоценные камни, горящие в отблесках факелов. Суровые бородатые мужчины работали в кузнях и на рудниках. В своих снах Регина гуляла по бесконечным переходам, коридорам, массивным лестницам и карнизам этого невиданного мира. Со временем у нее сложились любимые маршруты, появились заветные места - маленькая полочка из искрящейся слюды над самым глубоким местом черного озера Сов, узкий закуток в расселине, где тонкий солнечный луч, прорвавшийся снаружи, освещает древний рисунок сделанный охрой, хрупкий мост над пропастью у которой нет дна. В своих снах Регина была активной, подвижной и даже грациозной, она никогда не теряла равновесия, всегда ставила ногу на твердый участок и хорошо видела в темноте. Проходя мимо металлических зеркал, она бросала быстрый и гордый взгляд на свое отражение. Из зеркала на нее смотрела не полная и стареющая тетенька, а юная девушка с тяжелым пуком темно-медных кудрявых волос. В этом втором мире было у нее только одно огорчение, одна боль - ее не было в нем. Обитатели пещер не видели ее, не слышали о чем она говорит, не чувствовали ее прикосновений.
Каждое утро она вываливалась из своей реальности в повседневность, отправлялась в ванну, в кухню, на работу, ехала в автобусе, шла в магазин, гуляла в парке, и только к вечеру она возвращалась к себе и вновь была свободна.
Тот день, когда мы увидели Регину в маршрутке, был особенно суматошным и не удачным. Ей хотелось скорее прийти в дом, занавесить все окна, зажечь свечи и сесть в кресло у искусственного камина, который она сама себе подарила на Новый Год. Сесть и мечтать, о том, что сегодня она будет делать в Арде, так она назвала свой второй мир.
Она спустилась нынче тихо и незаметно, оказавшись сразу на главной рыночной площади. Вокруг было шумно и празднично, горели факелы, туда-сюда сновали подмастерья с ящиками и коробами, степенно прохаживались солидные горожане в сюртуках, кое-где мелькали женские остроконечные шляпы. Регина огляделась и пошла в сторону кузнечного ряда. Больше всего ей нравилось наблюдать за работой кузнецов. Пристроившись у стены, между двумя наковальнями она села на выступ скалы и принялась жевать яблоко, которое по дороге прихватила в корзине одной из торговок. Сначала ее мысли были далеко и крутились по привычному кругу: «Ах, почему я способна только наблюдать а не жить здесь», «Как хочется чтобы меня заметили», «Неужели я так всю жизнь и промучаюсь, не узнанная и не признанная».
Вдруг, в общем шуме базарной площади и грохоте двух кузниц ее слух различил очень тонкий, певучий звук, который, раз услышав, она не могла упустить. Звук раздавался издалека, откуда-то с самой окраины кузнечной слободы и она как зачарованная пошла на него. Больше всего это было похоже на грустную песню, если возможно соорудить мотив, используя лишь ударные инструменты - молот и наковальню. Регине казалось, что она не слышала никогда ничего ближе и роднее этой песни. Она вплотную подошла к дому, стоящему под самой скалой, дверь была закрыта и свечи в окнах не горели. Отсюда можно было точно различить все оттенки и переливы мелодии. Казалось, ее исполняют на дюжине металлических колокольчиков, которые ударяют друг об друга, к этому звуку примешивалось еле различимое бормотание - мужской голос неуверенно вторил своим инструментам.
Регина открыла дверь и оказалась в большой комнате на две трети уходящую в скалу. Очаг располагался в самой глубине пещеры и отбрасывал причудливые блики на стены. Спиной к входу, около наковальни склонился мужчина и быстро-быстро стучал тонким молотком. Его руки мелькали так быстро, что Регине показалось их четыре. Любопытство погнало ее вперед, она вплотную подошла к кузнецу и заглянула ему через плечо. Перед ним, на гранитной плите, лежал обруч белого метала, такой изящной работы, что невозможно было отвести глаз. Кузнец расправил плечи и опустил молоточек. Работа была завершена. Он взял обруч в руки обернулся и вздрогнул. Регина, привыкшая к тому, что местные жители никогда не видят и не слышат ее, даже не пыталась спрятаться или отступить, но тут она поняла что кузнец видит ее.
-Ты пришла, я верил, что старое заклятие сработает, - у кузнеца был глубокий низкий голос, - я так и представлял тебя. Сам Трор послал мне суженную, да будет так! С этими словами мастер одел обруч на голову Регине. В этот момент на нее обрушилось целый шквал новых запахов, звуков и ощущений, у нее закружилась голова и показалось, что она просыпается.
Не было привычной комнаты, занавесок с маками на окнах, не было торшера и шкафа. Она была по-прежнему в кузнице, перед ней стоял ее новый знакомец, и теперь она точно знала, что он не человек, как, впрочем, и она. В ее мыслях мгновенно пронеслась вся ее жизнь там, и показалась нелепым и занудным сном. Появилось тысячи вопросов, которые сами собой превращались в ответы и пришел покой и осознание наконец обретенной целостности.
После пышной свадьбы, которую сыграли между почтенным гномом Урбаном и юной гномидой Региной в летописи их рода записали: «Так свершилось давнее пророчество, о том, что лишь искусный кузнец силой своего мастерства и жаром своего сердца может вырвать из морока потустороннего мира прекрасную пленницу и сделать ее своей нареченной до конца их жизни».