Из жизни пожилой каталожной мыши
Она жила на самом дне пыльной старой картонной коробки, которую задвинули в угол каталожной комнаты. В коробке хранилась подшивка Ленинградской правды за март 1978, сантиметр, сломанные ножницы с зелеными душками и надорванный конверт от письма, оправленного из 187026 почтового отделения. Кто, когда и зачем отправил это письмо на имя Варвары Семеновны Поковайло из далекого села Никольское, было неизвестно даже ей, старейшей обитательнице картонной коробки. Жизнь не баловала разнообразием: хлопья пыли, тусклый свет из не мытого окна, огнетушитель и убогий стол за которым можно было сидеть только боком из-за пачек старых журналов, заполнивших все место от пола до столешницы.
Сюда редко кто заглядывал. В маленькой районной библиотеке обитали пенсионеры, по старой привычке читающие «толстые журналы» и школьники, предпочитающие энциклопедии с яркими картинками. В каталожную почти никто из них не заходил, регулярно наведывалась лишь унылая девушка с вечно сбившейся кичкой и в стоптанных туфлях. Думая, что находится в полном одиночестве, девушка шмыгала носом, разговаривала сама с собой и сдавлено посмеивалась над какими-то своими мыслями. Она двигала ящики, запихивала в них карточки новых поступлений. Груда карточек таяла, девушка внутренне собиралась, напускала на лицо строгости, отчего оно становилось еще старше и непривлекательнее, и широким шагом ныряла в общий читальный зал.
И вновь Кудыся оставалась одна.
Да, ее имя могло поспорить в своей неприглядности с обладательницей сбившейся кички. Но что было делать. Давно, когда библиотека переживала лучшие времена, и в нее захаживали студенты, а порой кандидаты разных наук, ее еще совсем юную и безымянную заметил какой-то молодец, то ли лингвист, то ли филолог, он пребывал в отвратительнейшем настроении из-за отсутствия нужных ему изданий… Короче так и появилось ее имя. Студент, вероятно, стал уже профессором, и, услышав сейчас ее имя, содрогнулся бы от его фонетической несуразности. Но что было делать ей, утешать себя тем, что живут же на свете федоры, мокеи, наумы и лукерии. Живут и не жалуются.
По ночам она зажигала огарок свечи и читала журналы из-под стола. Больше всего ей нравились подшивки «Вокруг света», там было много фотографий неведомых земель, города, храмы, птицы и корабли. Она никогда не читала скучные статьи, потому что даже самый счастливый путешественник привносит в рассказ тоску о сбывшемся и уже прошедшем. Она придумывала истории сама, и погружалась в мир, сотканный из пестрых картинок и собственных мыслей, каждый раз уносясь в невероятные романтические, хитроумные, экзотические, а порой опасные приключения. Свеча догорала, глаза слипались, а на утро она вновь просыпалась Кудысей Потеряхиной.
Здесь бы и стоило закончить эту вполне правдивую историю, да вы наверняка хотите счастливого конца? Ну что с вами поделаешь, придется добавить немного волшебства, пусть оно серебряными нитями опустится на эту малютку с нелепым именем и изменит ее судьбу.
Как-то вечером, садясь с кексом и чашкой чая за очередной журнал, Кудыся заметила, что из него выпала закладка с почти выцветшей надписью. Сердце екнула в предчувствии чего-то значительного. Она быстро подняла бумагу и увидела совершенно неразборчивую скоропись на неизвестном языке. Захотелось топать ногами от досады и разочарования. Кудыся замерла, поджав нижнюю губу, задумчиво прошлась по комнате и остановилась около заляпанного окна. С наружной стороны к стеклу прильнула ветка какого-то куста с полу раскрывшимися почками, где-то за домами садилось за горизонт солнце, это значило, зима прошла и сумеречное безвременье отступило.
- А почему нет? - вслух произнесла Кудыся.
В самом деле, почему не прочитать содержание этой неспроста выпавшей записки так же, как она прочитывала все бесконечные статьи. Сплести его из своих снов, чириканья воробья и причудливой чернильной кляксы?
- Я смогу, теперь точно. Я поняла что делать.
Она не взяла ничего из своего унылого обиталища, в нем не было ничего принадлежащего ей. Даже чашка с отколовшейся ручкой, досталась по случаю. Расправив плечи и встряхнув вдруг закудрявившимися русыми волосами, она взобралась на стол и шагнула сквозь загаженное стекло. Вот и все.
По светлой вечерней улице топала симпатичная улыбчивая барышня. Барышня без имени, но это уже не важно. Очень скоро имя найдется, и начнутся счастливые, беззаботные дни.
Она шла, не оглядываясь, вдыхая новые весенние запахи, рассматривая темнеющее вечернее небо и квадратные оттиски зданий. Тот, кому в это время вздумалось бы взглянуть в мутное полуподвальное окошко, увидел за ним прижавшуюся к стеклу унылую девушку с нелепой кичкой и с пачкой старых журналов, которые она судорожно прижимала к груди.
Сюда редко кто заглядывал. В маленькой районной библиотеке обитали пенсионеры, по старой привычке читающие «толстые журналы» и школьники, предпочитающие энциклопедии с яркими картинками. В каталожную почти никто из них не заходил, регулярно наведывалась лишь унылая девушка с вечно сбившейся кичкой и в стоптанных туфлях. Думая, что находится в полном одиночестве, девушка шмыгала носом, разговаривала сама с собой и сдавлено посмеивалась над какими-то своими мыслями. Она двигала ящики, запихивала в них карточки новых поступлений. Груда карточек таяла, девушка внутренне собиралась, напускала на лицо строгости, отчего оно становилось еще старше и непривлекательнее, и широким шагом ныряла в общий читальный зал.
И вновь Кудыся оставалась одна.
Да, ее имя могло поспорить в своей неприглядности с обладательницей сбившейся кички. Но что было делать. Давно, когда библиотека переживала лучшие времена, и в нее захаживали студенты, а порой кандидаты разных наук, ее еще совсем юную и безымянную заметил какой-то молодец, то ли лингвист, то ли филолог, он пребывал в отвратительнейшем настроении из-за отсутствия нужных ему изданий… Короче так и появилось ее имя. Студент, вероятно, стал уже профессором, и, услышав сейчас ее имя, содрогнулся бы от его фонетической несуразности. Но что было делать ей, утешать себя тем, что живут же на свете федоры, мокеи, наумы и лукерии. Живут и не жалуются.
По ночам она зажигала огарок свечи и читала журналы из-под стола. Больше всего ей нравились подшивки «Вокруг света», там было много фотографий неведомых земель, города, храмы, птицы и корабли. Она никогда не читала скучные статьи, потому что даже самый счастливый путешественник привносит в рассказ тоску о сбывшемся и уже прошедшем. Она придумывала истории сама, и погружалась в мир, сотканный из пестрых картинок и собственных мыслей, каждый раз уносясь в невероятные романтические, хитроумные, экзотические, а порой опасные приключения. Свеча догорала, глаза слипались, а на утро она вновь просыпалась Кудысей Потеряхиной.
Здесь бы и стоило закончить эту вполне правдивую историю, да вы наверняка хотите счастливого конца? Ну что с вами поделаешь, придется добавить немного волшебства, пусть оно серебряными нитями опустится на эту малютку с нелепым именем и изменит ее судьбу.
Как-то вечером, садясь с кексом и чашкой чая за очередной журнал, Кудыся заметила, что из него выпала закладка с почти выцветшей надписью. Сердце екнула в предчувствии чего-то значительного. Она быстро подняла бумагу и увидела совершенно неразборчивую скоропись на неизвестном языке. Захотелось топать ногами от досады и разочарования. Кудыся замерла, поджав нижнюю губу, задумчиво прошлась по комнате и остановилась около заляпанного окна. С наружной стороны к стеклу прильнула ветка какого-то куста с полу раскрывшимися почками, где-то за домами садилось за горизонт солнце, это значило, зима прошла и сумеречное безвременье отступило.
- А почему нет? - вслух произнесла Кудыся.
В самом деле, почему не прочитать содержание этой неспроста выпавшей записки так же, как она прочитывала все бесконечные статьи. Сплести его из своих снов, чириканья воробья и причудливой чернильной кляксы?
- Я смогу, теперь точно. Я поняла что делать.
Она не взяла ничего из своего унылого обиталища, в нем не было ничего принадлежащего ей. Даже чашка с отколовшейся ручкой, досталась по случаю. Расправив плечи и встряхнув вдруг закудрявившимися русыми волосами, она взобралась на стол и шагнула сквозь загаженное стекло. Вот и все.
По светлой вечерней улице топала симпатичная улыбчивая барышня. Барышня без имени, но это уже не важно. Очень скоро имя найдется, и начнутся счастливые, беззаботные дни.
Она шла, не оглядываясь, вдыхая новые весенние запахи, рассматривая темнеющее вечернее небо и квадратные оттиски зданий. Тот, кому в это время вздумалось бы взглянуть в мутное полуподвальное окошко, увидел за ним прижавшуюся к стеклу унылую девушку с нелепой кичкой и с пачкой старых журналов, которые она судорожно прижимала к груди.