Взгляды Латыниной на демократию
... и комментарий к письму М.Калашникова Путину.
- Это не то, что нам говорили в школе, - сказал Станис.
Ли засмеялся, хрипло и грубо.
- Правда - это военная тайна, - сказал Ли.
- Ты знаешь, как размножались ттакки? Помет рождался у самки каждые сорок стандарт-дней. И в каждом помете было триста особей. Триста замечательных девочек, которые могли все. Рожать. Думать. Строить космические корабли. Сражаться. Жрать все - ты знаешь, что они жрали все? Вообще всю органику, которая существовала на Ттакке? Они жрали кору деревьев и сырую рыбу, и человечину они тоже жрали. Ты когда-нибудь видел крейсер, разнесенный взрывом, тела, которых вывернуло наизнанку через дыру в скафандре, - и девочки выцарапывают их из скафандра, как из ореховой кожуры, и жрут?
Живоглот засмеялся снова.
- Бедные девочки. Им всегда не хватало еды. Триста особей за сорок дней. Раса с такой плодовитостью жрет все.
Бело-рыжий кот недовольно отошел от Станиса и вспрыгнул на колени своего престарелого хозяина. Тот рассеянно погладил кота.
- У них с самого начала не было естественных врагов. Они их сожрали. У них был один враг. Сами ттакки. Они дрались за ресурсы. Сначала - в пределах одной деревни. Потом - в пределах материка. Потом - в пределах планеты. Когда они дрались в пределах планеты, из трехсот девочек в среднем оставалась одна. Они глушили друг друга химией и напалмом, ядерным оружием и газами. Им было все равно. Какая разница, если термоядерная бомба уничтожит два миллиарда? Потерю восполнят через полгода. А потом они вышли в космос и перестали жрать друг друга. Они стали колонизовать планеты. Триста штук за сорок дней. Раз - и два миллиарда на Лене. Раз - и два миллиарда на Альтайе. Раз - и вот их корабль около Земли. Простите, ребята, но нас пятьсот миллиардов особей, и нам нужна ваша планета. У вас уже есть океаны и кислород, здесь тоже упала Великая Спора, нам не надо ее ттаккаформировать! Что? Вы хотите жить? Простите, но мы занимаем одну с вами экологическую нишу. Мы бы, конечно, могли разводить вас на еду, но вы очень медленно размножаетесь. Мы лучше будем разводить планктон.
- Полей меня, - сказала с грядки роза.
- Заткнись, дура, - уронил Ли, - корни вырву.
Генералу Трастамаре почудилось, что цветок обиженно зашелестел и умолк.
- Но мы были… технологически выше, - сказал Трастамара.
- О да. Мы были технологически выше. Но ттакки были умны. Очень умны. Пятьсот миллиардов умных убийц. Они потеряли два крейсера и сразу же извинились. В качестве извинения они убили адмирала, которая командовала флотом, и весь ее помет - двадцать тысяч особей, что ли. Мертвых они сожрали. Они не могли себе позволить их хоронить. Мертвые всегда были источником белка. Может быть, поэтому они убивали за то, за что у людей полагается двое суток ареста.
С тихим шелестом включилась автоматическая система поливки, и на замерший сад перед рассветом посыпались капли воды. «Блюдечко» Живоглота поплыло по дорожке и остановилось над зарослями агав, туда, куда не попадали тонкие струи.
- «Это недоразумение, - сказали ттакки, - давайте дружить». И мы дружили. О, как мы дружили. Президенты всех стран Земли посещали планеты Ттакки с визитами Доброй Воли. Они даже проводили там акции. Привозили с собой тысячи тонн планктона. Привозили Еду - ттаккам! Боже мой! Что думает молодая ттаккская самка, когда она видит, что какой-то придурок с двумя ногами и двумя руками привозит с чужой планеты - Еду! Она думает, что надо забрать планету придурков, у которых так много лишней Еды, что они делятся ей с ксеноморфами. И если б Еда! А ттаккские самки в наших садах? А целые курсы университетов? Ты знаешь, кто первый построил на Ттакке-3 завод по производству гравикомпенсаторов? Компания «Барингс моторс». Ты знаешь, кто собирал деньги на новый прибыльный проект - модифицированный планктон для ттакк? Три крупнейших инвестиционных банка Земли. Почему бы нет? Ведь это - свободный рынок.
- Что значит свободный рынок? - спросил Станис Трастамара.
- Свободный рынок, - прокаркал старик, - это значит, что, если ксеноморф хочет тебя повесить, ты продаешь ему веревку. А кроме свободного рынка, ведь была и демократия.
Ли яростно выплюнул это слово, которое Трастамара привык считать неприличным. То есть, что такое «демократия», Трастамара не знал. Но в училище, когда один кадет хотел оскорбить другого, он ему кричал: «Эй ты, демократ». За «демократа» дрались, бывало - и на дуэли. Никто не знал, откуда взялось это слово. Трастамара вообще-то думал, что демократы - это научное название какого-нибудь ксеноморфа. Тех же ттакк.
- Ты думаешь, это ругательство? - усмехнулся старик, видя выражение глаз своего праправнука. - Это был такой образ правления, при котором вот все это быдло, которое жрет, спит и размножается, выбирало себе в правители того, кто пообещает им, что они будут жрать, пить и размножаться еще комфортней.
Восток Митры пылал голубым и алым. Кольцо протянулось по небу огненным бивнем. От струи над землей встала двойная радуга, упершись одним концом в фижмы митрийских кораллов, а другим - в заросли земных роз.
- Пятьсот миллиардов особей, - продолжал Ли. - К началу войны - пятьсот шестьдесят. Раса, которая привыкла убивать и пожирать друг друга еще до зари разума! Та их промышленность, которая не работала на жратву, работала на войну. К началу войны на войну работало все. Потому что половину жратвы поставляла Земля, в рамках гуманитарной помощи. Ах, наши бедные братья по разуму! Они же иначе будут есть друг друга! Какие шансы имел политик, который сказал бы - откажитесь от ваших отпусков и ваших машин? Ваших домов и ваших денег? Ваших космических яхт и виндсерфинга? Стройте одни оборонные заводы. Отдавайте каждого мальчишку во флот. Конечно, голосовали за того, кто обещал роскошные яхты и низкие налоги. Скоты! Предатели!
Хрупкие руки Ли сжались. Он словно спорил с давно побежденным врагом. Враг был мертв - а последнее слово в споре еще не было сказано.
- А потом они напали, - тускло сказал Ли. - Я был на «Северном». Подрабатывал летом между семестрами, чтобы скопить на спортивную тачку и катать на ней окрестных девочек. Биоинженерная секция. Вытирал сопли хлорелле.
- Я знаю, - сказал Трастамара.
Героической бой «Северного», бой, с которого началась Дорога к Империи, был воспет в тысячах книг и фильмов.
- Ни хрена ты не знаешь, - сказал прапрадед. - Мы бежали. У нас был неплохой капитан. Очень умный. Наверное, поумней ттаккских самочек. Прекрасный отец. Заботливый муж. Чемпион флота по космическому альпинизму. Ему платили большие деньги за его работу. Но он считал, что эти деньги ему платят за то, что он командует крейсером. А не за то, что он готов умереть. Это главный недостаток демократии, Станис. Если главное - это твоя жизнь, если политики пляшут вокруг тебя, обеспечивая тебя лучшей пенсией и лучшим медобслуживанием, если ты - мерило всех вещей и твои права выше всего, то как может быть твоя смерть выше твоих прав? Как ты можешь умереть ради человека, которого ты сам избрал, чтобы он делал тебе хорошо? Как ты будешь умирать ради родины, которая есть совокупность пенсий, фондов и прочих способов человеческого осчастливливания?
Ли помолчал.
- Ты знаешь, сколько миллиардов людей жили на Земле? К началу войны - двенадцать. Сейчас мы обжили все миры ттакк - Альтайю, Лену, Халон, - но нас до сих пор семьсот миллионов. Сто тридцать лет назад погибло все человечество, Станис.
- А потом появился Император, - тихо сказал Трастамара.
- А потом появился Чеслав, - повторил Ли. - У нас не было ни единого шанса. Землю сварили, как боб в ядерном кипятке. Ттаккам было все равно. Они не боятся радиации. У нас оставалось сорок три корабля, два десятка исследовательских баз и три колонии на планетах. Нас было двенадцать миллиардов, а осталось три миллиона. И знаешь, с чего первого начал император?
Станис молчал.
- Он расстрелял командира «Северного» и каждого десятого из экипажа. Я помню, как мы стояли тогда в эллинге. И тянули жребий. Мне хотелось визжать. «Я не нанимался на вашу войну! Я биолог! Мое дело - хлорелла! Черт возьми, этот корабль прослужит столетия, Земли больше нет, нам надо просто убежать куда-то подальше и забиться в щель, почему этот подонок убивает нас?» А за нами стояли люди в броне со встроенными лазерами. Чтобы расстреливать тех, кто визжит. И никто не визжал.
Кот беспокойно зашевелился у старика на коленях. Станис вдруг с ужасом подумал, что случилось бы с человечеством, если бы тогда жребий пал на его прапрадеда. Старик хрипло засмеялся.
- Корабли… не отступали. Потому что в случае отступления в тактические компьютеры закладывалась программа самоподрыва. Люди работали день и ночь. Если они не работали, их расстреливали. Если они воровали, их расстреливали. Если они роптали, их расстреливали. Моя сестра не спала трое суток. Она бросила смену и ушла спать. Ее расстреляли. Моя тетка не спала трое суток. Она не ушла никуда, заснула за стендом и запорола «сборку». Ее расстреляли.
Мой кузен Джек монтировал коллайдер на «Победителе». При монтаже сбило фазу, пучок ушел на полметра влево, три инженера прикипели к стенке. Джек и его люди заперлись в отсеке и продолжили монтаж. На выходе их ждала комиссар Мария Перелли с ордером на расстрел. Они хорошо знали, что нет смысла выходить из отсека, пока ускоритель не смонтирован. Они знали, что, если они не смонтируют его за три дня, у них кончится кислород. Они уложились, и Джек познакомился со своей будущей женой Марией Перелли.
Когда я приехал забирать его в свой проект, он руководил цехом атомных мин. База «Сарисса». Альфа Центавра. Он жил в клетушке три на три через коридор от цеха, вместе с женой и двумя детьми - год и год десять месяцев. Это было очень важно - рожать детей. Я спросил его: «Зачем ты так близко живешь, эти цеха раз в полгода взрываются?» - и он ответил мне: «Лучше моим детям быть мертвыми, чем быть детьми диверсанта-вредителя». Чеслав повторял мне: «Я должен научить этих мерзавцев, что их жизнь ничего не стоит». Ты не можешь победить противника, чья жизнь ничего не стоит, если твоя стоит хотя бы ломаный грош. Вот так он думал. Славотчка.
- Кто? - не понял Трастамара.
- Славотчка. Славка. Славик. Это на одном из мертвых языков Земли. Забыл на каком. Когда он не расстреливал нас, он велел звать его Славотчкой.
Кот поднял голову и сказал «мяу». Ли почесал у него за ушами.
- Да, Слава, - ласково сказал ему прапрадед Трастамары, - твой предшественник жрал не только крыс. Удивительные твари - крысы. Лебеди погибли. Волки погибли. Белки погибли, а крысы выжили. Посмотри, какая красота, Станис. Я прихожу сюда утром, чтобы видеть рассвет. Каждый день я мечтаю, чтобы солнце, которое встанет, было желтым.
Маленькое бело-голубое солнце выплывало на небо. Восточную половину Кольца стерли, как ластиком. На небе не было ни облачка. Поливалки перестали бить, и крупные капли росы сверкали на сочных листьях и алых цветах. Оказывается, земные розы удивительно пахли.
- Люди - не барры, - сказал Ли. - Мы не думаем, что смысл жизни - умереть со славой. Если ты - целый мир, уникальное «я», цветок прекраснее этого сада, подарок Господа, - как ты можешь сам растоптать этот цветок? В этом и привлекательность демократии - она говорит, что ничего нет выше твоего «я». И это все очень здорово, пока на орбите не появляется Флот Вторжения… Мы расстреливали за трусость и награждали за храбрость, мы создавали новое оружие и строили новые корабли, но я говорю тебе, Станис, - у нас ни хрена, ни хрена бы не вышло, пока Император не стал чистить мозги Плащом.
Трастамара молчал. Тихая красота сада убаюкивала его. Он никогда не видел столько земной зелени.
- Плащ - это оружие, Станис. Самое главное оружие Чеслава. Мы шли к нему долго. Сначала была какая-то химия. Боевые коктейли. Они отбивали страх, а заодно и мозги. Потом мы нашли Плащ. Локрийский симбионт. Конечно, мы его перекроили. К тому времени я был во главе Биологического Проекта. Знаешь - я хреновый ученый. Но я - Организатор Победы. Я сам надевал плащ. Дважды. Один раз добровольно. Другой… другой раз…
Ли Трастамара презрительно засмеялся. Его праправнук отвел глаза. Он догадывался, когда был «другой раз». Если внимательно просмотреть записи, на которых Ли Мехмет Трастамара признавался в заговоре против императора Чеслава, то под воротником заключенного можно было заметить серую дымку.
- Мы не могли выжить, - хрипло сказал Ли. - Мы не могли победить. Три миллиона против шестисот миллиардов. А он снова и снова бросал нас в бой. Говорил: «Еще месяц - и победа». Он промывал нам мозги не хуже Плаща. А потом - потом мы создали Медею.
Станис молчал. «Медея» был вирус, поражающий нервную систему ттакков со стопроцентной вероятностью. Они либо погибали, либо теряли разум. Эскадры самоубийц доставили вирус на все планеты ттакк. Ли лично руководил одним из флотов.
Конечно, ттакки тоже к этому времени создали вирусы, поражающие человека, но ведь людей было три миллиона, и все они были - либо на военных кораблях, либо на базах, таких далеких и засекреченных, что узнать их месторасположение было невозможно, даже вспоров мозги захваченному крейсеру. А ттакк было шестьсот миллиардов, и жили они на планетах.
Планеты погибли. Ттакки сражались еще одиннадцать лет. Флот против флота.
Двери в лабораторный корпус беззвучно разъехались, и Станис увидел на дорожке две хрупкие фигуры в салатовых халатах. Мужчину со светлыми волосами и майора Син. В руках у них был электронный планшет. Они подошли к старику и что-то почтительно у него спросили.
- Идиоты, - довольно громко ответил старик, - это бистабильная система. Переверните ее.
Родай ушла. Старик с одобрением смотрел, как под зеленым халатиком колышутся ее бедра.
- Сколько у тебя детей? - жестко спросил он.
- Один, - ответил Станис Трастамара.
Подумал и добавил:
- Жена ушла. Сказала - зачем мне рожать детей, которых я не вижу? Не хочу, чтобы мой сын носил погоны с пяти лет.
- Плохо, - сказал старик - У меня было восемнадцать детей. Сто пятьдесят семь внуков. Пятьсот сорок правнуков. А в твоем поколении - вас тысяча триста.
Старик расхохотался.
- Конечно, я не ттакская самка, но для человека неплохо. И половина - солдаты. Твой отец погиб, когда ему было двадцать три. Тебе надо жениться на этой девочке, которая не сводит с тебя глаз, и наплодить побольше личинок. С инкубаторами это несложно. Ты знаешь, что инкубатор - это был прямой приказ Чеслава?
Маточные инкубаторы были созданы на стыке наноэлектроники с человеческими - и нечеловеческими - тканями.
Особенно много ученые под руководством Ли Трастамары позаимствовали из биологии барров.
- Когда мы победили, это было… как ехать верхом на солнце. Казалось, что начнется рай. Все ужасы - это была только война. А виноваты во всем были ттакки. Мы были счастливы. А потом… потом солнце потухло. Спокойствие похоже на помойку, Станис, а в помойке всегда заводятся крысы. Если бы я не был биологом, я бы верил в самозарождение крыс. Потом начались деньги. Свары. Войны. Война породила империю, и, чтобы поддерживать власть императора, нужна была новая война. О, крийнская война - это была замечательная идея императора Валентина. Мы умудрились вмешаться в гражданскую войну чужаков и даже освободить при этом… униженных и оскорбленных. Ты ведь знаешь, что крийны - это не крийны?
Станис сморгнул. Маленькие существа с разноцветным панцирем и детским умом, доверчивым и жестоким одновременно, в самом деле были не крийнами. Точнее - они были лишь одной из стадий развития крийна, личинкой, из которой на родной планете крийнов, при чудовищных давлениях в двести атмосфер и стандартной гравитации в 40 g, появлялось совершенно другое, куда более крупное разумное существо.
Крийны-1 были бесполы. Крийны-2 могли размножаться, откладывая тысячи яиц за год. В отличие от ттакк они полностью контролировали процесс. Личинок было так много, а биологические и интеллектуальные различия между личинками и взрослыми крийнами были так велики, что, с точки зрения взрослой особи, личинка имела не больше прав, чем полуторамесячный зародыш - с точки зрения женщины, решившей сделать аборт.
Взрослые крийны использовали личинок как рабов, порождая многочисленное потомство, которому не дано было повзрослеть. Личинки уходили в спячку, и их хладнокровно убивали. А на место их рождались новые тысячи мелких доверчивых тварей, готовых на все, лишь бы понравиться хозяйке и выиграть один билет на миллион.
Когда личинки сообразили, в чем дело, началась война - война между двумя половинками одной расы, одна из которых была в тысячи раз многочисленней, а другая - много умней. Война, в ходе которой взрослые особи хладнокровно уничтожили семь миллиардов яиц собственной кладки, дабы уморить противника.
Император Валентин вмешался в войну на стороне угнетенных личинок. День, когда взрослые особи капитулировали перед человечеством, подписав с императором Договор Жизни, дававший каждой личинке право развиться из яйца, стал одним из Великих Праздников империи. О Походе за Жизнью напоминали каждый год.
Реже напоминали о том, что двадцать тысяч взрослых особей, с комфортом и уютом обживавших собственную планету, каждый год отправляли тонны икры на центральные миры человечества, где из этой икры вылуплялись маленькие безотказные рабы, полагавшие, что если они будут верно трудиться, работать и доносить, то через пятнадцать лет большой транссолнечный корабль унесет их на родину, где они смогут превратиться в свободных и мудрых существ.
Срок приходил, крийны впадали в спячку, их грузили в корабли, а то, что происходило с грузом дальше, не было делом империи людей.
Это было внутренним делом Автономии крийнов.
Но взрослых особей на Крийне было двадцать тысяч, и Станис Трастамара знал, что ни одна личинка, проданная в империю, не имеет шанса вернуться на Крийн.
Смех старого Ли был как скрип вчерашнего колеса.
- На стороне униженных и оскорбленных, - сказал Живоглот. - Ты видал их кладбища в космосе? За орбитой Кастры скоро появится пояс астероидов из желтых и красных трупиков. Это так приятно - побеждать противника, который тебе и не угрожал!
- А барры? - спросил Трастамара.
- Барры? Кому опасны барры? Что тебя пугает? Рост? Яд? В современной войне воюют не клювами. Барры едва освоили ядерную энергию, когда мы их встретили, а родовой цикл экзояичника составляет семь лет. Это была просто очередная фальшивая война. Чеслав справился с маленькими ттакками, всего-то метр высоты, а я, Валентин, - с самими баррами…
Ли дернул ртом и сказал:
- Те, кто остался на Барре сейчас, добровольно выбрали изоляцию. Уж если на то пошло, меня больше пугают те, кто дает себе вырезать клюв. Их воины проиграли войну, а их евнухи пролезли повсюду. Главные инженеры. Президенты компаний. Барры говорят людям, что Гнезда выкинули их, - но кто знает, что барр говорит другому барру?
- А хариты? - спросил Трастамара.
Ли хрипло рассмеялся.
- Да… хариты… хотел бы я поговорить с харитом. А? Привези мне одного.
- Я пытался, - сказал полковник.
- Я слышал. Принц Севир поймал нескольких. Шесть лет назад.
- И что он с ними сделал?
Ли молчал.
- Севир - мерзавец, садист и параноик, - сказал наконец старик - Ему нельзя отдавать власть. Ты знаешь, что Чеслав хотел назначить меня наследником?
Станис Трастамара молчал. Он пытался себе представить, как сложилась бы история человечества, если бы умирающий император посадил старого Ли на трон, а не в тюрьму.
Двери лаборатории снова раскрылись, и в них появились уже трое. Самый старший, лет семидесяти (Станис смутно помнил, что его звали Вилан и что он приходится Станису не то троюродным дядей, не то двоюродным кузеном), подал старику плоский экран.
- Ну вот, - сказал старик, - никакой разницы. Это я собирал своими руками. Станис, ваши загадочные террористы используют ту же самую базовую модель. Они даже не исправили наших ляпов. Кстати, чтобы ты знал. Плащей - нет. Есть один Плащ. Его можно разорвать, разделить. Но это один и тот же Плащ. Один и тот же набор хромосом.
Лаборанты ушли.
- А зачем… об этом молчать? - спросил Станис. - Почему не рассказать правду? Про… команды на самоподрыв. Про Плащи. Про расстрелы.
- Зачем? Плащ - это то, что нужно в бою. А потом, после боя, нужны герои. Пять Тысяч Героев. Семь Тысяч Героев. Двенадцать Тысяч Героев.
Старик хрипло рассмеялся.
- Герой, Станис, бывает только один. Героев не считают на вес. На вес считают только фарш… Двуногую начинку для крейсеров. Да… это было б забавно, надеть Плащи на всех и так и оставить. В Штабе был один парень, который это советовал. Славотчка отдал его мне в лабораторию. На сырье.
Лаборант появился на дорожке вновь. Он тянул за собой по воздуху поднос с чем-то дымящимся, и Трастамара сглотнул, решив было, что это биообразцы. Но на подносе была всего лишь чашка крепкого чая. Рядом с чашкой стояла витая вазочка с упоительно пахнущей сдобой.
Старик поднял чашку ко рту, и Станис с тревогой заметил, что он едва удерживает ее в руках. Несколько капель плеснули через край.
- Так кто перехитрил кого, ты ван Эрлика или ван Эрлик тебя? - резко спросил старик.
Станис с усилием вернулся в здесь и сейчас. Картины Большой Войны стояли у него перед глазами.
- «Эдем» в моих руках, - ответил он, - ван Эрлик… он согласился. Я послал с ним сына.
- А что случилось с базой? Впрочем, можешь не говорить. Они разворовали базу и знали, что могут все списать на пропавший корабль.
- Мне не нравится, что происходит, - сказал Станис Трастамара. - Дети Плаща никогда не устраивали терактов на Митре. И тут же - «Возмездие». Это не похоже на совпадение. И я… в большом затруднении. Если я предъявлю «Эдем», Севир сразу поймет, что мы затеяли. Не предъявлю - я не знаю, что у него на уме и для чего он просит флот.
- Выкладывай, что еще.
- Сэр… - голос Трастамары дрогнул, - вы сделали Плащ. На локрийской основе. И инкубатор. В нем использовались кодоны барров. Скажите… насколько далеко может зайти симбиоз между ксеноморфом и человеком?
- Почему ты спрашиваешь?
Станис Трастамара шагнул к прапрадеду и положил на серебряный поднос, рядом с выпитой чашкой чая, чип с медицинскими записями ван Эрлика.
- Я думаю, что я зря отпустил пирата, - сказал Трастамара.
Старик перелистывал данные. Столбики цифр и кривые таяли в утреннем воздухе, прямо над венчиками цветов.
- Я должен это изучить, - сказал Ли, - езжай домой.
- Я могу подождать здесь.
- Езжай. Это долго. Вон, возьми розу… в честь своей победы.
Старик ткнул пальцем в комм и прокричал что-то хрипло на одном из древних языков Земли.
Вскоре Родай появилась в садике уже без салатового халатика, в белых брюках и цветной блузке. Она остановилась перед стариком, почтительно склонив голову. Один из сопровождавших ее лаборантов вынул огромный садовый секатор и почтительно подал его Живоглоту.
«Блюдечко» поплыло над кустами. Старик наклонился, выбирая самый свежий цветок, и через мгновение щелкнул ножницами. Потом подплыл по воздуху к женщине. В руках его покачивалась длинная зеленая ветка с алым бутоном на конце. Прямо из самой ветки, под черешками на стволе, отходили большие треугольные шипы, и капли росы застыли на зеленых листьях. Старик с поклоном вручил розу Родай Син, и она зарделась.
Аудиенция была закончена. Солнце било с неба прямой наводкой. Станис Трастамара шел по дорожке к машине, чувствуя, как его шатает от усталости.
У арки, заплетенной настурциями и клематисами, Трастамара вдруг приостановился. Родай уже садилась за руль. Розу она бережно пристроила рядом.
- А если бы император Чеслав был жив? - вдруг спросил Трастамара. - Все было бы по-другому?
- Да, - жестко отрезал старик.