Об польское кино
Все вокруг себя сделал и коротаю время, ожидая прихода рабочих, которые уже опаздывают на несколько часов. Иначе так бы и не собрался.
Мне кажется, что в искусстве кинематографа, в отличие от многих других искусств, всё-таки существует понятие прогресса.
В каком-то из романов Дэйвида Лоджа упоминается игра humiliation - выигрывал тот, кто не читал того, что читали все остальные. Главный герой всегда выходил побетителем, потому что не читал "Гамлета". Встреться он со мной, неизвестно бы было, кто кого, потому что я тоже не читал "Гамлета". Также претендую на призовые места в других категориях, например, музеи (Лувр) или до позавчера - польское кино. Я к тому, что я никогда раньше не смотрел "Пепел и алмаз" Анджея Вайды, но тут решил наверстать упущенное. Надо сказать, что у меня с Вайдой как-то не сложилось, особенно с поздним, когда он стал чувствовать себя маэстро, сеющим умное, доброе, вечное. Собственно до этого только два его фильма запали мне в душу - "Всё на продажу" и "Без наркоза" (по-моему, лучшая роль Крыстыны Янды, потому что молчала), да и то не в качестве лучшего, что я видел в моровом кинематографе.
Чтобы проникнуться, мне прежде всего пришлось сосредоточиться на историко-политическом контексте, который, к счастью, я знаю достаточно хорошо.
Дело происходит в Кракове 8 и 9 мая 1945 года, война официально закончилась, но её итоги породили множество проблем. Польша уже явно становилась советской колонией, а бывшие борцы с нацизмом оказались по разную сторону баррикады. Многие из прошедших войну с её чётким разграничением на своих и чужих, кто прав, а кто виноват не могли нащупать почву под ногами. С точки зрения контекста также важно, как всего пять лет после смерти Сталина в "стране народной демократии" мог выйти (хоть и с трудом) фильм о показанных с сочувствием душевных метаниях молодого участника Варшавского восстания, которого прибило к антикоммунистическому террористическому подполью. Сильно отклонившись в этом от литературного первоисточника, изданного в 1947 году. Дело было в начале Гомулковой оттепели, когда польские коммунисты решили не удерживать власть с помощью штыков и старшего брата, а получить легитимизацию у собственного народа и, насколько это было возможно, стать менее зависимыми от СССР. В 1956 году Гомулка начал политику десталинизации, выпустил большинство политзаключённых и перестал преследовать бывших бойцов АК, выгнал из Министерства обороны советских военспецов во главе с Рокоссовским и при этом уговорил Хрущёва не оказывать Польше братскую помощь, хотя тот очень рвался. Открутил довольно заметно гайку в культуре и искусстве и начал политику объединения всех поляков в общем польском доме (позже, к концу 60-х, он пытался удержать таящую легитимизацию ещё более радикальными мерами, сменив коммунистическую фразеологию на националистическую и антисемитскую, но это отдельная история). Учитывая всё это, нельзя утверждать, что Вайда уж очень сильно плыл против течения.
Это не упрёк, просто описание контекста. Теперь насчёт художественной стороны - опять же, чтобы проникнуться, мне надо было бы, вероятно, смотреть фильм глазами зрителя самое позднее 60-х-70х годов. Потому что сейчас у меня не получилось восхищаться, не приседая на корточки. Архаичный киноязык с бесхитростными символами типа руины костёла с висящим вверх ногами распятием (надо сказать, маэстро остался верен такой символике и в XXI веке), половина актёров играет, как на детском утреннике (© Малпа), грубая озвучка... Польский язык тоже архаичный, ну ладно, тогда так говорили актёры и интеллигенты. Но что мне больше всего мешало сосредоточиться - это популярный в польском кино конца 50-60-х годов чудовищный анахронизм во внешнем виде актёров. В любую историческую эпоху актёры выглядели современно - одежда, причёски, макияж у дам, форма очков... Во так выглядит главный герой в ночь с 8 на 9 мая 1945 года:
Я даже когда-то хотел написать об этом пост, наткнувшись на сериал 1970 года "Колумбы" о Варшавском восстании. Согласно его создателям, жители Варшавы в 1944 году выглядели так:
А в "Ставке больше, чем жизнь" (1967-1968) так выглядели некоторые женщины в оккупированной Польше:
А это другая, менее известная "Ставка больше, чем жизнь" - телевизионный спектакль (1965-1967). Дело происходит в 1945 году:
Объясните мне, что это художественный приём, вовлекающий современного зрителя...
Мне кажется, что в искусстве кинематографа, в отличие от многих других искусств, всё-таки существует понятие прогресса.
В каком-то из романов Дэйвида Лоджа упоминается игра humiliation - выигрывал тот, кто не читал того, что читали все остальные. Главный герой всегда выходил побетителем, потому что не читал "Гамлета". Встреться он со мной, неизвестно бы было, кто кого, потому что я тоже не читал "Гамлета". Также претендую на призовые места в других категориях, например, музеи (Лувр) или до позавчера - польское кино. Я к тому, что я никогда раньше не смотрел "Пепел и алмаз" Анджея Вайды, но тут решил наверстать упущенное. Надо сказать, что у меня с Вайдой как-то не сложилось, особенно с поздним, когда он стал чувствовать себя маэстро, сеющим умное, доброе, вечное. Собственно до этого только два его фильма запали мне в душу - "Всё на продажу" и "Без наркоза" (по-моему, лучшая роль Крыстыны Янды, потому что молчала), да и то не в качестве лучшего, что я видел в моровом кинематографе.
Чтобы проникнуться, мне прежде всего пришлось сосредоточиться на историко-политическом контексте, который, к счастью, я знаю достаточно хорошо.
Дело происходит в Кракове 8 и 9 мая 1945 года, война официально закончилась, но её итоги породили множество проблем. Польша уже явно становилась советской колонией, а бывшие борцы с нацизмом оказались по разную сторону баррикады. Многие из прошедших войну с её чётким разграничением на своих и чужих, кто прав, а кто виноват не могли нащупать почву под ногами. С точки зрения контекста также важно, как всего пять лет после смерти Сталина в "стране народной демократии" мог выйти (хоть и с трудом) фильм о показанных с сочувствием душевных метаниях молодого участника Варшавского восстания, которого прибило к антикоммунистическому террористическому подполью. Сильно отклонившись в этом от литературного первоисточника, изданного в 1947 году. Дело было в начале Гомулковой оттепели, когда польские коммунисты решили не удерживать власть с помощью штыков и старшего брата, а получить легитимизацию у собственного народа и, насколько это было возможно, стать менее зависимыми от СССР. В 1956 году Гомулка начал политику десталинизации, выпустил большинство политзаключённых и перестал преследовать бывших бойцов АК, выгнал из Министерства обороны советских военспецов во главе с Рокоссовским и при этом уговорил Хрущёва не оказывать Польше братскую помощь, хотя тот очень рвался. Открутил довольно заметно гайку в культуре и искусстве и начал политику объединения всех поляков в общем польском доме (позже, к концу 60-х, он пытался удержать таящую легитимизацию ещё более радикальными мерами, сменив коммунистическую фразеологию на националистическую и антисемитскую, но это отдельная история). Учитывая всё это, нельзя утверждать, что Вайда уж очень сильно плыл против течения.
Это не упрёк, просто описание контекста. Теперь насчёт художественной стороны - опять же, чтобы проникнуться, мне надо было бы, вероятно, смотреть фильм глазами зрителя самое позднее 60-х-70х годов. Потому что сейчас у меня не получилось восхищаться, не приседая на корточки. Архаичный киноязык с бесхитростными символами типа руины костёла с висящим вверх ногами распятием (надо сказать, маэстро остался верен такой символике и в XXI веке), половина актёров играет, как на детском утреннике (© Малпа), грубая озвучка... Польский язык тоже архаичный, ну ладно, тогда так говорили актёры и интеллигенты. Но что мне больше всего мешало сосредоточиться - это популярный в польском кино конца 50-60-х годов чудовищный анахронизм во внешнем виде актёров. В любую историческую эпоху актёры выглядели современно - одежда, причёски, макияж у дам, форма очков... Во так выглядит главный герой в ночь с 8 на 9 мая 1945 года:
Я даже когда-то хотел написать об этом пост, наткнувшись на сериал 1970 года "Колумбы" о Варшавском восстании. Согласно его создателям, жители Варшавы в 1944 году выглядели так:
А в "Ставке больше, чем жизнь" (1967-1968) так выглядели некоторые женщины в оккупированной Польше:
А это другая, менее известная "Ставка больше, чем жизнь" - телевизионный спектакль (1965-1967). Дело происходит в 1945 году:
Объясните мне, что это художественный приём, вовлекающий современного зрителя...