"Вы так говорите, как будто это что-то плохое"(с): еще раз про экспертизу научных работ
«Далее мы встретим здесь поразительные и, слава Богу, сегодня уже остающиеся в памяти только ветеранов-историков, свидетельства об условиях работы познавателей прошлого в 40-50-е годы XX в. Не будем говорить о сетованиях Романова по поводу доступа к архивам или книжному спецхрану во время его работы над монографией «Очерки дипломатической истории русско-японской войны». Скажем только, что это был первый уровень экспертизы на марксистскую «пригодность» еще не существующей работы. Второй уровень - секторальная экспертиза уже написанного труда. Третий уровень - институтская экспертиза на ученом совете. Четвертый уровень - «перекрестная» экспертиза сторонних специалистов и организаций: юристов, экономистов, языковедов (в последнем случае - для трудов по истории Древней Руси). Пятый уровень - это не обязательная, но все же существовавшая практика публичных «межинститутских», а то и межведомственных, обсуждений исторических работ. Шестой уровень - это ответственный редактор издания. Седьмой уровень - это редакционный совет издательства. Восьмой уровень - это издательский редактор книги. Девятый уровень - это главный редактор издательства. Десятый уровень - это собственно цензура (Главлит).
Не стоит думать, что выход исторической книги в свет означал конец ее экспертизы. Все только начиналось и было более серьезно по своим возможным последствиям для его автора. Одиннадцатый уровень экспертизы был связан с публикацией рецензий на изданную книгу. Обычная и нормальная вещь, но в условиях советской историографической, а вернее, политической, ситуации отрицательная рецензия приводила к появлению еще не менее трех уровней ее оценки. Продолжая счет, скажем, что двенадцатый уровень - это публичное обсуждение опубликованной работы научной общественностью, тринадцатый - постановка вопроса о ней в случае отрицательной рецензии на парткоме или профкоме и четырнадцатый - обязательное рассмотрение в институтской стенгазете». (Козлов В.П. Разговор двух историков: Е.Н. Кушева и Б.А. Романов // Козлов В.П. Археографическое обозрение России: 1991-2012 годы. М., 2013. С. 227)
Если абстрагироваться от "марксистской пригодности", что можно признать совершенно вредным? Первый, десятый уровни. Тринадцатый и четырнадцатый - постольку, поскольку реакция научного коллектива, где работает автор, сейчас принята в других формах. Но разве ее не должно быть? Это все к слову, например по такому поводу.
Не стоит думать, что выход исторической книги в свет означал конец ее экспертизы. Все только начиналось и было более серьезно по своим возможным последствиям для его автора. Одиннадцатый уровень экспертизы был связан с публикацией рецензий на изданную книгу. Обычная и нормальная вещь, но в условиях советской историографической, а вернее, политической, ситуации отрицательная рецензия приводила к появлению еще не менее трех уровней ее оценки. Продолжая счет, скажем, что двенадцатый уровень - это публичное обсуждение опубликованной работы научной общественностью, тринадцатый - постановка вопроса о ней в случае отрицательной рецензии на парткоме или профкоме и четырнадцатый - обязательное рассмотрение в институтской стенгазете». (Козлов В.П. Разговор двух историков: Е.Н. Кушева и Б.А. Романов // Козлов В.П. Археографическое обозрение России: 1991-2012 годы. М., 2013. С. 227)
Если абстрагироваться от "марксистской пригодности", что можно признать совершенно вредным? Первый, десятый уровни. Тринадцатый и четырнадцатый - постольку, поскольку реакция научного коллектива, где работает автор, сейчас принята в других формах. Но разве ее не должно быть? Это все к слову, например по такому поводу.