Наездник, ч.3
Ночью она почти не спала. Сначала до трех часов пыталась чем-нибудь занять себя, но на книгах она не могла сосредоточиться, дядя с тётей уже спали, и телевизор тоже был недоступен. Она старалась не думать о том, что произошло с ней вчера. Олеся ничего не понимала, разум отказывался воспринимать все это.
Она задремала, но во сне Олесе привиделась обожженная спина, и больше до утра она не сомкнула глаз. Олеся думала. Вспоминала. По шагам вспоминала, с чего все это началось. И она знала, с чего нужно начинать.
Придя утром в больницу, она быстро переоделась и, избегая встречи с другими сестрами, побежала наверх, к главному доктору. Не стучась, она вошла внутрь и поздоровалась.
-Здравствуй. - Коротко отозвался Федор Валентинович. Он все еще был напряжен по поводу смерти Марины, хоть на его работе это не сказывалось, но в общении он стал холоден.
-Федор Валентинович, помните, я, когда к Титову ездила, вам отдала листочки?
-Хм. - Он оторвал взгляд документов и посмотрел на Олесю злым взглядом. - Я не помню куда его положил.
-Пожалуйста, это очень важно.
Доктор начал без интереса поднимать папки, потом открывать ящики. Олеся подошла поближе, чтобы посмотреть самой. Федор Валентинович нахмурился, достал из нижнего ящика небольшую пачку тетрадных листов и бросил на стол. Олеся улыбнулась, быстро взяла листы и вышла. Врач, как будто не замечая ничего, уткнулся в документы.
Сердце ее бешено колотилось, задыхаясь от волнения, она побежала в туалет. Убедившись, что никого в коридоре нет, она села на унитаз, плотнее заткнув расшатанный шпингалет. Олеся достала листки и начала изучать: непонятные рисунки, нарисованные разными чернилами, какие-то расчеты, надписи на латинском, кофейные следы от кружек. Первые два листа не дали ей никаких зацепок: она ничего не понимала - но последний лист оказался ключевым. Похоже, Титов выписывал сюда цитаты из книг. Его каллиграфический почерк, одинаково ровно писал и на латыни, и на французском и на русском. После каждой цитаты он аккуратно подписывал источник, пропустив части на неизвестном языке, она нашла текст на русском.
«Цитаты из Теософского словаря Балаватской.
Агафодемон - благотворный, добрый Дух, в противоположность злому - Какодемону. "Медный Змий" Библии является первым; летающие змии огня являются аспектом Какодемона. Офиты называли Агафодемона Логосом и Божественной Мудростью, которую в Вакхических Мистериях символизировали змием, поднявшимся на столб.
Так же по одному из определений является порождающей силой Аммона.
Определение кратко, полезной информации мало. Полезность минимальна».
-Агафодемон. - Проговорила Олеся. - Агафодемон.
«Чего?» - пробурчал кто-то из соседней кабинки. Она смыла воду и вышла из туалета.
* * *
Олеся остановилась у двери в главную комнату. Ей было неловко спрашивать, такие странные вещи у дяди, она сама едва в это верила, но никто больше не мог её помочь. Она собралась с духом и вошла.
Тётя обернулась на скрип двери, скорчилась и отвернулась, продолжая стирать пыль.
-А, вернулась. Коля еще на работе. - Она начала переставлять вазы и прочую мишуру на полках, вытирая под ними. - Сядь, пожалуйста, нам нужно поговорить.
Олеся села на диван, спрятав в кармане листы Титова. Тётя перестала протирать полки, положила тряпку, подошла к ней.
-Ты знаешь о чем, я буду говорить. - Тётя бросила это Олесе в лицо.
Сердце её гулко стукнуло, спустя пару секунд она взяла себя в руки.
-Нет, я не знаю.
-Не ври мне, все ты знаешь. - Вспылила тётя. - Мы и так тяжело живем, денег мало. Я могла тебя терпеть, твоя зарплата худо-бедно покрывала расходы, но теперь…Почему ты мне не сказала, что у тебя припадки?
-Извините. - Олеся не знала, что еще её ответить.
-Почему я все узнаю в последний момент? Это ты виновата в плохом отношении к тебе! Почему ты закрыта от всех, где твои друзья? - Тётя сбавила тон, пытаясь войти в доверие, но потом опять сорвалась. - Сколько можно переживать! Ты же не ребенок, должна уже была собраться и начать нормально жить!
-Тётя Вера, что вы хотите сказать? - с усилием проговорила Олеся.
-Засиделась ты тут. - Она всплеснула руками, взяла тряпку, пошла к выходу. Задержалась у двери и нервозно улыбнулась. - Я сегодня поговорю с мужем. И ты съедешь.
Олеся стерла навернувшуюся слезу, включила телевизор села обратно, на середину дивана. Спустя секунду, она почувствовала сильное облегчение, и в тоже время волнение - слишком неправильно. Сейчас, она должна была ломать руки, плакать, звонить бабушке и просить о помощи, кидаться в ноги тёти, но она чувствовала облегчение. Как будто ей дали отмашку, развязали руки. Олеся смотрела первый попавшийся канал, голова очистилась от всех мыслей, никаких эмоций. Даже когда вернулся дядя, она не вспомнила о том, что хотела спросить у него, поздоровалась, вяло отозвалась на вопрос, что с ней, и ушла в свою комнату. Не раздеваясь, залезла под одеяло и сразу уснула, услышав только часть ссоры, намечающейся на кухне.
* * *
Олеся проснулась и пошла босиком на кухню, мельком заметив цифру пять на часах. Достав из стойки нож, она тихо, ощущая прохладный пол под подошвами, прошла в главную комнату, где спали дядя с тетей. Солнце уже начало выглядывать из-за горизонта и Олеся более или менее всё видела. Тётя противно храпела, перетащив на себя всё одеяло, дядя шевелил губами во сне, глаза под веками двигались. Олеся подошла к кровати и опустилась на колени, развернув нож лезвием вниз. Глаза её блестели, улыбка растягивалась в оскал. Она покрепче обхватила нож, замахнулась и пришла в себя.
Сначала она испытала жуткий холод в теле, но когда она осознала, что не чувствует рук, ног, её охватил ужас. Олеся видела комнату через два маленьких окна, казалось, что её связали и положили в гроб, оставив только две дырки, сквозь которые пробивался свет. Крышка захлопнулась перед лицом, гвозди со скрипом начали входить в дерево. Во рту был заткнут кляп, крик её застрял в тряпке, пахнущей машинным маслом. Сквозь щели гроба струйками потек песок, Олеся едва успела закрыть глаза, как лицо ей обожгли горячие песчинки.
-Нет! - Олеся ушла еще глубже. Мир помутнел.
Она опять оказалась в коридоре. На этот раз вокруг стоял шум, как будто где-то за стенами работали огромные моторы. Олеся закрыла уши руками, и оглянулась. В конце коридора в тени опять стояло оно. Оно зашевелилось, хрип и треск перебил гул моторов, а после оно вышло из тени. Это была Олеся, в серых джинсах, в затертой, подшитой под рукой кофте.
-Что за… - медленно отступая, прошептала Олеся, ошарашено осматривая двойника перед собой. Она хотела убежать, но ноги отяжелели, а суставы заковали в металл. С силой подняв руки к лицу, она увидела пронзенную арматурой плоть, обтянутую обожженную, слоящейся кожей. Олеся закричала, из выжженной глотки захрипел нечеловеческий стон. Где-то на задворках сознания, разваливающегося на куски, рвущегося по швам, что-то шевельнулось и, когда волна разрушения дошла до этой точки, Олеся закрыла глаза.
Она хорошо помнила свою мать. Помнила запах тюльпанов, которые она выращивала на специальной клумбе, в огороде. Помнила звук шагов, уверенных, но тихих, когда мама по утрам вставала раньше всех и готовила завтрак. Помнила её голос, когда она разговаривала с собравшимися со всей улице соседками у них во дворе, в беседке. Она помнила её лицо.
Олеся стояла в своей комнате, обклеенной дешевыми обоями с плакатами поверх них, шкафом с парой книг и кучей хрустальных фигурок, собираемых ею с детства. Старый стол, со стопкой учебников и тетрадей на краю и большое окно, с белыми, кружевными занавесками, сквозь которые причудливо преломлялся свет. Она отвернулась от окна и касаясь рукой шкафа, фигурок, двери вышла в главную комнату.
Воздух переливался на свету, светившим, казалось не только из окна, а из стен, из пола, из потолка. Олеся услышала звук гремящей посуды и побежала в кухню, отбрасывая стулья. Откинув занавеску, она вбежала внутрь.
По телу шли мурашки, зрачок резко расширился. Она стояла на коленях перед кроватью тёти, щеки холодили струйки от слез. Олеся расслабила мышцы и опустила нож на пол. Утерев пот со лба, она ушла на кухню, стараясь никого не разбудить, и поставила нож обратно в стойку. Ей стало все ясно, все очень просто, если отбросить все что она раньше знала, сотни лет развития, космические станции, компьютеры, тысячи томов философов, медиков, все становилось жутко просто. Сев за стол, Олеся обхватила себя за горло, помогая этим сдерживать нарастающий крик. Теперь у неё только два пути - либо в палату на работу в качестве пациенты, либо на костер, как ведьма. В сердце екнуло.
Она вспомнила, что перед тем как очнулся, она увидела свою мать.
* * *
У тёти утром появились какие-то дела, и она ушла, не разбудив, правда, Олесю. Это было странно, потому что Олеся уснула прямо на кухне, положив голову на руки, она чувствовала себя настолько уставшей, что не смогла добраться до кровати.
Проснувшись, она умылась, и, не откладывая больше ни секунды, пошла к дяде. Он гладил свой костюм на диване, на лице его застыла маска отрешенности, он явно думал о чем-то неприятном. Заметив Олесю, дядя отвлекся и отложил утюг.
-Лена со мной говорила. - Дядя грустно улыбнулся. - Не бойся, я не выгоню тебя из дома.
-Спасибо. - Олеся впервые за многие дни искренне обрадовалась. - Спасибо вам большое!
-Да не за что. - Ответил дядя уставшим голосом и вернулся к утюгу. Олеся подошла ближе и заговорила:
-Дядя, можно у тебя спросить кое-что странное?
-Спрашивай. - Не отрываясь, буркнул дядя.
-Дядя, а ты знаешь, что такое агафодемон?
Он посмотрел в потолок, вспоминая. Потом с некоторым удивлением посмотрев на Олесю, заговорил.
-Агафодемон - это что-то вроде ангела хранителя. Если утрировать, это добрый дух, который защищает, дает мудрость, просвещение. Зачем ты спрашиваешь?
-Просто интересно. - Олеся села, обхватила себя руками и обреченно посмотрела в пол. Дядя ничего не увидел, просто продолжил гладить, параллельно рассказывая:
-Есть еще антипод ему - какодемон, наоборот, злой дух. Мучает всячески. Между прочим, в психиатрии есть термин, был, по крайней мере, какодемономания - болезнь при которой человек считает себя одержимым бесами. И ведет себя так же. У тебя, что ли какие-то проблемы на работе? - Олеся замерла под пристальным взглядом дяди.
-Все хорошо дядя. - Она старалась не моргать. - Честно. А у тебя есть какие-нибудь книги по этой теме?
Усмехнувшись, дядя поставил на пол утюг и подошел к шкафу, и начал перебирать корешки книг:
-Так, где-то мне Федя надарил книг. - Он начал доставать книги одну за другой. - Вот ты бы лучше это спросила об этом у Федора Валентиновича, он в свое время очень этим увлекался. На вот, Папюса почитай, или вот лучше Махова, как раз про демонологию.
Отдав две книжки, дядя еще раз взглянул на Олесю, пытаясь понять по выражению её лица, что случилось, но спрашивать ничего не стал. Она схватила их и, кивнув и попрощавшись, быстрым шагом ушла к себе в комнату. Забыв о том, что со вчерашнего вечера она ничего не ела, Олеся села за книги.
* * *
Люди выходили из церкви, не поднимая взгляда от земли, почти шепотом разговаривая между собой. Женщины и старушки снимали платки, мужчины степенно провожали их, кого дальше по улице, кого до машины. Утреня закончилась, люди возвращались к мирским делам.
Подождав пока как можно больше людей выйдут из церкви, Олеся вошла внутрь, на ходу накидывая платок, купленный пять минут назад в палатке. Прохлада прошла по её телу: после часа проведенного на улице в жару перед небольшой церковью, это было настоящей благодатью. Церковь, недавно построенная неподалеку от спального района, где жила Олеся, не выделялась особым размахом, там не было даже часовни простое беленое здание, обычная церковь. После Муромского монастыря, Олесю, конечно, не впечатлило, но она привыкла, что в Москве нужно все, что угодно, кроме церквей.
Батюшка уже зашел в покои, в главном зале бабулька и служка собирали огарки свечей в коробку, в воздухе еще стоял сладкий запах фимиама. Иконостас блестел позолотой, лучи отражения скользили по полу. Олеся остановилась посреди зала, заметила на себе взгляды служек и перекрестилась. Бабулька переглянулась со служкой и подошла к Олесе:
-Чего тебе, дочка. Утреня закончилась, всё.
-Мне нужно поговорить с батюшкой.
-Зачем тебе? - бабушка покачала головой, взглянув исподлобья.
-Мне очень нужно с ним поговорить…я не могу вам сказать, почему…
-Вот и нечего людей отвлекать - Бабушка по-косолапила в сторону иконостаса. Олеся догнала её, взяла за плечо и остановила. Служка встрепенулся и покосился на них, медленно отходят к двери за иконостас.
-Ты чего? - развернувшись к Олесе, бабулька уперлась руками в бока. - Ты чего вообще в храме божьем творишь?
-Мне очень нужно поговорить с батюшкой!
-Пошла отсюда! - насела на неё бабушка. - Орет она еще тут!
Служка открыл маленькую дверь в иконостасе, переговорил там с кем-то и спустя секунду, батюшка вышел в зал.
-Что здесь происходит? - он был относительно молодой, лет на десять старше Олеси, с длинной, но редкой бородкой, круглым, упитанным лицом. Он уже переоделся и вышел в рясе.
-Отец Григорий, скажите вы, ну это никаких сил нет! - бабушка всплеснула руками и вперевалку подбежала к священнику. - Говорит надо поговорить с батюшкой, а я ей говорю, что у нас тут не гастроном, чтобы все кому хотят батюшку отвлекали…
-Понятно, иди матушке, помоги Петру убираться. Я со всем разберусь. - Бабушка еще раз глянула на Олесю через плечо и ушла. Священник обернулся к Олесе. - Что вы хотите?
-Можно поговорить где-нибудь, где никого не будет.
Священник нахмурился.
-Не бойся, здесь тебя никто не обидит, говори, если не дурное.
Олеся покусала губы и сказала:
-Я одержимая. Одержимая бесом.
Священник негромко хмыкнул, весь выпрямился и посмотрел по сторонам.
-Мне кажется, что вы ошибаетесь.
-Нет, я уверена. - Она заметила растерянность в глазах батюшки. - Вы не волнуйтесь, просто проведите отчитку…пожалуйста…
-Хорошо. - После некоторых раздумий сказал священник. - Стойте здесь, я сейчас вернусь.
Он отошел вглубь церкви, шепнул что-то бабушке и вернулся к Олесе. «Ну, все, сейчас за мной приедут» - грустная мысль возникла у неё в голове.
-Вы знаете, - начал батюшка, следя взглядом за иконостасом - там бабушка торопливо скрывалась в дверном проеме. - Лучше поезжайте в Троице-Сергиеву лавру, как раз там и занимаются экзорцизмом.
-Я вас сильно не затрудню. - Олеся покопалась в сумке и достала лист. Она торопилась, понимая, что вот-вот приедут или милиция, или скорая. - Просто окропите меня святой водой, прочитайте молитву, неважно какую, и крикните на меня «Какодемон, уходи», хорошо?
Олеся сама не верила в то, что говорила, но чувствовала, как сорвало внутреннюю блокаду сомнения, и остановиться уже не могла. Батюшка слегка отшатнулся, но не подал вида, что нервничает:
-Хорошо. Петр! - Он позвал мальчика, тот быстро подбежал к батюшке. - Принеси святой воды и псалтырь.
-Быстрее, пожалуйста. - Олеся сделала шаг вперед.
-Да, Петя, быстрее. - Священник легонько толкнул его и вернулся к Олесе. - И почему ты решила, что в тебя вселился бес?
-Батюшка, пожалуйста, не спрашивайте. Просто помогите мне, хорошо?
Священник вздохнул, промолчал. Прибежал парень, с кружкой воды и книгой, батюшка взял книгу и велел стоять мальчику рядом. Сзади подошла бабка и, как она думала, незаметно кивнула батюшке. Он заговорил:
-Вы готовы?
-Готова. - Олеся сняла платок и закрыла глаза.
* * *
Батюшка даже не начал читать псалтырь и окроплять Олесю, как тело покрылось мурашками от знакомого холода и сквозняка коридора. Она открыла глаза.
Олеся стояла в той же церкви, но вокруг была полутьма, все окна, были заколочены снаружи. Пол покрывали какие-то тряпки, трещины рассекали мозаику, выстеленную на нем. На иконостасе все иконы были или сорваны или изуродованы до неузнаваемости. Лавки, подсвечники и сорванные иконы, в разбитых рамах, были сложены в углах и накрыты рваными полотнами ткани. И даже ни запустение вызывало наибольшую тревогу, а тишина на улице, даже в самую глубокую ночь в Москве, шум пробивался даже сквозь стеклопакеты. Но здесь было тихо.
Не пытаясь лучше осмотреться, Олеся развернулась и пошла к выходу, ускоряя шаг. Не медля, она толкнула дверь и выбежала из церкви. Пробежав пару шагов, она остановилась. Олеся даже не удивилась: она опять оказалась в коридоре, с шумящими моторами. Она обернулась: дверь обратно все еще была открытой, в проеме виднелся разрушенный иконостас.
Пол задрожал, Олеся оглянулась в даль коридора. Оно приближалось: тот самый скрип нарастал, со стен от вибрации начал отваливаться кафель. Увидев, как вдали начинают по очереди выключаться лампы, Олеся вбежала обратно в церковь и захлопнула за собой дверь. Сердце гулко билось в груди, она пару мгновений перевела дыхание, заметила ту самую кучу из утвари, сложенную в углу и начала перетаскивать вещи к двери. Уперев в дверь лавку и поплотнее прижав подсвечниками, она отбежала в другой конец церкви.
Оно с силой врезалось в дверь, петли скрипнули, баррикада дрогнула, но дверь не открылась. Сильный, врезающийся в мозг металлический скрип прошел через стены. Оно начало бить по двери, Олеся собралась с духом и подбежала к баррикаде, навалившись всем телом на неё. Несколько раз ударив, оно поняло, что дверь не поддастся. Скрип стих. Олеся перевела дух и поднялась, готовясь в любой момент опять кинуться к двери.
Треск дерева, доска, закрывающая одно из окон, ощетинилась щепками и прогнулась. Мышцы свело от паники, Олеся вышла на середину зала, пытаясь найти хоть какой-то способ защиты. С громким стуком ударилась разломанная доска о пол, щепки разлетелись по всему залу, одна впилась ей в щеку. Олеся спотыкаясь, рванула под арку иконостаса, сзади треснул пол под тяжестью спрыгнувшего с подоконника.
Не поднимая головы, она пробежала через арку, потеряла равновесие, споткнулась и упала на кровать. Олеся судорожно вскочила с кровати и прижалась спиной к обклеенной плакатами стене. Нос жег знакомый аромат дома, настолько родной, что не оставлял никаких сомнений в нереальности происходящего. Облокотившись на свой стол, до боли знакомый каждой царапиной на оргалите, каждой фотографией под ним. В прошлый раз это прошло очень быстро, и сейчас Олеся не собиралась уходить из своей комнаты.
Но она вспомнила голос отца, уверенный, слегка хриплый, он много курил дешевых сигарет, но никогда не в доме, как бы ни было холодно, он уходил курить на улицу. Она помнила, как он во время праздников выставлял маму из кухни и сам готовил. Она вспомнила, как она радостно бежала встречать его, целуя и забирая сумки на кухню.
В прихожей открылась дверь, и Олеся услышала знакомые шаги. Она выбежала в главную комнату, переливающийся воздух зазвенел, Олеся свернула в прихожую.
* * *
Над ней склонилось много людей, когда глаза привыкли к свету, Олеся рассмотрела лицо батюшки. Он выпрямился, на лице читалось облегчение.
-Дочка, как ты? - священник увидел, что Олеся пытается встать и, подхватив её под руку, поднял. - Что же ты сразу не сказала, что у тебя припадки?
Он повел её к ближайшей лавке, мягко отодвигая с пути квохчущих старушек.
-Разойдитесь, дайте воздуха. - Они дошли до скамейки и сели. Батюшка обратился к испугавшемуся парню, стоявшему за спиной бабульки - Петя, воды принеси! Вы в больницу звонили?
Бабушка опомнилась и вышла из ступора:
-Ой, да уже позвонили…
Священник покачал головой:
-Плохо, ну ладно, я с ними поговорю, не беспокойся ни о чем. Ты чего? - Олеся уперлась локтями в колени и уронила голову на ладони. - Все хорошо будет, дочка, не переживай. Напугала же ты нас всех, чего же ты сразу не сказала, что ты болеешь, а то напугала всех.
Мальчик прибежал со стаканом воды, Олеся кивнула, взяла стакан и начала пить маленькими глотками. В церковь быстрыми шагами вошли двое санитаров и низенький врач. Батюшка откашлялся, поднялся и пошел к ним, но Олеся окрикнула его.
-Я знаю их. - Олеся встала на ноги и отряхнулась, попытавшись привести свою одежду в порядок. - Не беспокойтесь.
Священник остановился, посмотрел то на врача, то на Олесю. Один из санитаров присвистнул, по взгляду было видно, что он узнал её. Он шепнул что-то врачу, тот махнул рукой и сердито бормоча, ушел на улицу.
-Ты чего, сдурела Олеся? - поглядывая через её плечо на батюшку, санитар, его звали, кажется, Антон. - Что тут происходит?
-Ничего. Пошли. - Она кивнула батюшке и, схватив санитара за рукав, потянула к выходу. Отойдя достаточно далеко, она сквозь зубы продолжила. - У меня приступ случился, а он перепугался и скорую вызвал.
-Он не скорую вызвал. - Доктор, сидевший на бордюре и куривший, встал. Он был не очень старый, но седые волосы уже пробивались в его шевелюре - Вы же у нас работаете, сестрой, у Федора Валентиновича, да? И вызвали не просто скорую, а скорую психиатрическую. Так что стой здесь, а я пойду к этому дебилу и разберусь, с какого хрена он тут творит! Что я в отчете писать буду?!
Доктор бросил тлеющий окурок на ступени и пошел обратно в церковь. Ладони его сжимались в кулаки, и он сквозь силу разжимал их, чтобы не показывать раздражения. Олеся прислонилась к стене: ей уже было все равно. Антон усмехнулся и подошел к ней:
-Иди отсюда. Он всегда кипятится ни с чего. Иди, я с ним поговорю, все нормально будет.
Он улыбнулся ей и подмигнул, Олеся улыбнулась ему в ответ, неуверенно, но с благодарностью. Перед тем как свернуть за угол, она остановилась и помахала рукой санитару. Тот подмигнул и махнул на нее, мол, иди уже, нечего глаза мозолить.
* * *
Ведь действительно, все было перед самым носом, достаточно же поговорить. Ведь все это время под рукой у нее был человек, с которого все и началось. Каждый раз она боялась чего-то, и каждый раз она уходила от Титова, подчиняясь страху. Но не теперь, теперь терять было нечего.
Она выспалась, позавтракала вместе с дядей и тётей, молча, не отрываясь от тарелки, не поднимая глаз. Тётя игнорировала её, а дядя хмурился, чувствуя себя между двух тянущих в разные стороны магнитов. Олеся помыла тарелки, не оборачиваясь, попрощалась, оделась и почти бегом вышла из квартиры.
Больницу со всех сторон окружал парк, между деревьями завывал ветер, уже теплый. Деревья покрыли самые первые нежные почки, а снег даже в тени, в лесу, растаял, оставив грязные мокрые пятна. Олеся как обычно пришла внутрь, поздоровалась со всеми, подбодрила бабу Лену, в последнее время постоянно беспокоящуюся за Олесю из-за любых незначительных событий. Накинув халат, она выполнила свои обычные задачи, помогла нескольким медсестрам, и, когда убедилась, что её не отвлекут.
-Я пойду, посмотрю как там Титов, хорошо? - Олеся встала из-за стола, тётя Лена, читавшая книжку, кивнула:
-Иди, иди, я тебя позову если что.
-Стой. - Сзади подошел Федор Валентинович. Баба Лена выронила от неожиданности книжку и возмущенно посмотрела на главного доктора. - Олеся, пойдем, нам нужно поговорить.
Они поднялись наверх, в кабинет, Федор Валентинович упал в свое кресло, показал Олеся на стул, и пока она усаживалась, массировал себе виски. Около минуты они просидели молча, кашлянув. Доктор заговорил:
-Со мной общался Граблев, из скорой психиатрической. Что было сегодня в церкви?
Глаза Олеси забегали, она начала оправдываться:
-У меня просто случился припадок, а батюшка наверно испугался и решил вызвать психиатрическую службу. Наверно перепутал просто.
-Ага, позвонил ноль-три и попросил санитаров, чтобы забрать сумасшедшую. Не пытайся что-то выдумать, этот, из церкви, все рассказал.
Открыв рот, Олеся хотела, что-либо возразить, но поняла, что ответь собственно и нечего.
-Олеся, я понимаю, ты чувствуешь. ЭЭГ не показало эпилепсию, но припадки могут происходить и по другой причине. Нужно разобраться с этим подробно, невролог уже занялся твоей болезнью, тебе придется к нему часто ходить, но зачем делать такие глупости.
-Просто…
-Почему ты не подошла ко мне? Почему не попросила помочь? - Федор Валентинович встал и начал ходить вокруг стола. - Да, конечно, я наверно был слишком загружен тогда, Марина погибла, это добавило проблем больнице, естественно, ты не решилась подойти.
Она молчала, смотря в окно, избегая, встретится взглядом. Он подошел к ней ближе:
-Ну же, не бойся, это только кажется, что своими силами ты решишь эту проблему.
-Нет, тут дело в другом… - Олеся развернулась лицом к доктору. - У меня видения. Или галлюцинации, я не знаю, как это называется.
Доктор остановился, подошел к Олесе, присел перед ней на корточки и посмотрел в глаза.
-Рассказывай подробно. Что за галлюцинации, и при каких обстоятельствах?
-Когда у меня начинается припадок. Я вижу очень странный коридор и обожженного человека. Нет, даже не человека. Демона или дьявола. Он гонится за мной, пытаясь убить, и в какой-то момент, я попадаю к себе домой. Ну там, в галлюцинации. Слышу и чувствую своих покойных родителей, но когда пытаюсь их встретить - отхожу от припадка.
-Слышишь какие-либо голоса в голове? - лицо Федора Валентиновича было очень серьезным, Олеся раньше никогда не видела его таким.
-Да, только во время припадков.
-Нет, это не то. И давно это уже у тебя?
-Не помню, что-то около месяца.
Федор Валентинович встал, вернулся на свое место. Посмотрел в окно рассеянным взглядом, потом обернулся к Олесе:
-Ладно, иди, у тебя там дела какие-то были.
-Федор Валентинович… - она поднялась со стула, и, пересиливая свою неловкость, спросила. - Скажите, пожалуйста, чем я болею? Ведь это болезнь? Просто какая-то болезнь, да?
-Это могла быть шизофрения. - Врач как-то осунулся, начал перебирать бумаги. - Но я еще не понял, как связаны со всем этим припадки. Тем более для диагностики шизофрении необходимы наблюдения за пациентом в течение месяца, как минимум. Поэтому я не могу ничего сказать. Пока не могу.
Она кивнула. Надежда еще пару секунд туманила её разум, но отступила куда-то на задворки сознания. Олеся вышла, постояла некоторое время в прохладном коридоре, считая солнечных зайчиков на стене, и двинулась к Титову. Срываясь от нетерпения на бег, она дошла до последней палаты, путая ключи, шепотом ругаясь, открыла дверь. Титов не изменился, сидел на своей койке, со своей идиотской улыбкой, смотрел в окно. Замявшись на пороге, Олеся вошла внутрь и плотно захлопнула за собой дверь.
-Где мой мел? Ты же его принесла? - он повернулся, посмотрел на неё, широко улыбаясь. Олеся подошла к койке и села рядом. Титов начал скалится, мириады морщин разошлись по его лицу. Она не знала, что делать, и старалась просто не бояться и держать себя в руках.
-Ты слышишь меня? Где мой мел? Ты принесла мне мел? - Титов громко задышал, сильно схватившись за край койки, так что побелели костяшки пальцев. Олеся почувствовала головокружение, но изо всех сил постаралась сохранить сознание.
-Почему ты не принесла мел, сука? Почему не принесла? - Разбрызгивая слюну, он наклонился к Олесе так близко, что она смогла рассмотреть бьющуюся жилку на его лбу и налившиеся кровью глаза. Дыхание захватывало, казалось, что не хватало воздуха, Олеся согнулась, потому что легкие свела судорога.
-Дрянь! Дрянь! Почему ты не сделала это? Слушайся меня, шваль!
Мир поплыл, свет начал меркнуть, звуки улицы и больницы заглушились, только Титов даже как-то помолодел и стал крепче. Она почувствовала, как будто кто-то дышит ей в затылок, тяжелое, горячее дыхание. Олеся, повинуюсь непонятному толчку, обняла Титова.
* * *
-Идемте, идемте, девушка, быстрее. - Карлик в больших аляповатых очках, в халате и ядовито-красной жилетке тянул Олесю за руку по узкому подвесному мосту над какой-то черной смердящей рекой далеко внизу, в ущелье. - Девушка, давайте вы не будете любоваться красотами, а то Он придет и дальше будет совсем не радостно.
Он потянул её сильнее, и они побежали по подвесному мосту в сторону двери, стоящей на обрыве, без какой-либо опоры, ни стен, ни дома, просто на воздухе. Карлик притянул Олесю к двери, достал из своей жилетки длинный ключ с большим количеством острых зубцов, отпер в дверь, толкнул Олесю внутрь и, убедившись, что нет «хвоста», заперся.
-Идем быстрее, нельзя ни секунды медлить. - Карлик подхватил её под руку, и быстро потащил по коридору.
-Нет! - Олеся ухватилась за стены и остановилась. Знакомый стук, мертвенный свет, блики от кафеля - она опять была в том самом коридоре. - Ни за что!
-Быстрее, пока Он не пришел, ничего не случиться, главное пробежать коридор. - И карлик удивительно сильно потянул за собой Олесю. Подчинившись и побежав, Олеся прикрыла глаза, чтобы меньше смотреть по сторонам. Они дошли до следующей двери в конце коридора, карлик открыл её и завел туда Олесю, заперев как следует дверь, вплоть до цепочки и засова.
Олеся осмотрелась: это была квартира Титова, та самая, какую она видела в первый раз, но не запылившуюся, а достаточно обжитую, правда на крючках не висело никакой одежды.
-Фух, успели. - Карлик пододвинул тумбочку, забрался на неё и посмотрел в глазок. Он развернулся, прищурился на Олесю. - Ты кто вообще такая? И как ты сюда попала?
-Ну, я тут появилась…
-Да что ты говоришь?! - карлик усмехнулся, спрыгнул с тумбочки и пошел в гостиную. Олеся пошла за ним.
Гостиная не изменилась, за исключением того, что за окнами стояла темень, а пентаграмма была, как будто вырезана в полу и светилась зеленым светом. Ковер, раньше просто отброшенный, сейчас аккуратно скручен и стоял в углу. С той же аккуратностью были расставлены книги в шкафах. Карлик сел в кресло, где заранее были уложены кучей подушки, для большего роста.
-Одно из двух: или ты еще одна моя галлюцинация, или я даже не знаю. И я не уверен насчет первого, потому что ни одной человекоподобной галлюцинации я не видел.
-Я не галлюцинация. - Олеся села на диван, она начинала приходить в норму, после шока, который она испытала, во время перехода. - Я хочу, чтобы это все закончилось.
-Ты обратилась несколько не туда. - Карлик засмеялся неприятным каркающим смехом. - Тем более, я все еще сомневаюсь, не Его ли ты уловка, чтобы совсем вытравить меня отсюда!
Только сейчас Олеся заметила, как этот карлик похож на Титова, только лицо было сморщенное и изуродованное, а глаза светились безумием.
-Вы же Антон Константинович?
-Может быть. А, может, и нет, по крайней мере, я имя свое уже не помню. - Взгляд карлика помутнел и стал рассеянным. - Может и Антон Константинович… И, вообще, какая разница как меня зовут!? Отвечай, кто ты?
-Я медсестра, я ухаживала за вами в больнице, была у вас в квартире и наступила в пентаграмму…
У Карлика расширились глаза, открылся рот, он, спрыгнув с подушек, покрутил головой, ища путь к спасению. Заметив, что Олеся стоит в проходе, он закричал и забился в угол, закрыв лицо руками:
-Нет! Ты - это Он! Ты пришла за мной, ты хочешь выдавить меня отсюда, туда, вниз!
Рассердившись, она подошла к нему, взяла за плечи и встряхнула:
-Заткнись! Он так же пытается захватить мое сознание! Я просто хочу узнать, как это прекратить!
Карлик-Титов убрал от лица одну руку, и долгим взглядом посмотрел на Олесю, часто моргая:
-Господи…Что же Антон наделал…зачем он это сделал, зачем!?
-Что сделал? - Олеся взяла его за шкирку и поставила на ноги. - Говори!
-Он хотел силы, силы агафодемона, а это было нельзя! Нельзя брать то, что ты не сможешь унести!
Олеся дала карлику пощечину, он взвизгнул и затих, покраснев.
-Успокойся и говори по порядку! - Она чувствовала каждой клеткой тела уходящие секунды, в мозг засунули старые механические часы, которые громко тикали, отсчитывая оставшееся время.
-Он уничтожил почти всю память, я помню только, что Антон хотел взять всю силу агафодемона! - карлик почему-то начал плакать, растирая кулаком слезы по щекам. - Но какодемон всегда идет рядом с агафодемоном, и даже получив силу, Антон не выдержал…
-Он стал одержимым?
-Почти…Какодемон уничтожил его сознание, уничтожил все, до чего смог добраться. Антон забрал всю силу, но он не умел ей управлять…
-Что такое этот какодемон?
-Он просто берет все плохое, все самое ужасное, что ты прячешь… - Карлик перестал плакать и посмотрел прямо в глаза Олесе. - И заполняет этим всего тебя.
Пентаграмма на полу засветилась багровым цветом, по полу и по стенам пошла вибрация, несильная, но ощутимая. Карлик замер, прислушиваясь, очки упали с его лица и разбились, но казалось, он не очень был озабочен этим.
-Он выследил нас! Это все ты! Все ты, виновата! - карлик скривил рожицу, голос его стал похож на шипение. С полки выпала книга, размахивая листами в полете.
-Скажи, что какодемону нужно от меня?- оборачиваясь на дверь, скрипящую и трескающуюся, воскликнула Олеся.
-Антон старый. Он скоро умрет. - Карлик отвел взгляд и схватился за голову, в отчаянии. - А ты молодая, какодемон останется в этом мире еще дольше…Ему здесь нравится, здесь много людей.
-Зачем он убивает, зачем он убивает других?
-Он убивает тех, кто направляет прямую агрессию на него.
-И что мне делать? - Олеся затрясла карлика, перекрикивая нарастающий шум и стук падающих, как какой-то сюрреалистичный дождь, книг. - Отвечай, не уходи в себя!
Карлик усыхал прямо на глаза, горбился еще больше, морщины становились отчетливее. Он поднял голову и посмотрел на Олесю тусклыми глазами.
-Я не знаю. Я не смог. - Карлик закрыл глаза и потерял сознание. Сильный толчок сбил её с ног, шкаф опрокинулся, завалив пульсирующую пентаграмму томами. Листы взлетели по комнате, подхваченные сквозняком, задувшим сквозь трещины в стенах, идущие по всей квартире. Олеся, держась за стенку, поднялась на ноги, квартиру шатало, сверху сыпалась штукатурка. Сквозь дверь она слышала ржавый скрип-шаги и спустя секунду удары в дверь, сильные и уверенные.
Пройдя сквозь всю квартиру, в поисках другого выхода, но ничего не нашла, мало того, проходы в главную комнату, кухню и санузел за дверями оказались просто заложенными кирпичами. Олеся оттащила насколько могла гардероб в прихожей и прикрыла дверь, чтобы хоть как-нибудь замедлить того, кто ломиться внутрь с той стороны, и уже продавливает дверь внутрь. Олеся вернулась обратно в комнату: теперь она была больше похожа на квартиру Титова, в которой она была в последний раз: шкафы развалились от вибрации, старые обои и штукатурка сползли и лежали бесформенными мятыми мотками, ткань на диване и креслах лопнула, а остов развалился. Она подбежала к горе мусора, там, где она оставила карлика-Титова и отбросила кусок обоев.