Рассказ "Пашка", ч.3
Проехав пару кварталов, Евгений Петрович, наконец, заметил, что сидит в разорванной рубашке. Матернувшись, он поплотнее запахнулся, телефон выпал из кармана и упал под сиденье. Матернувшись еще сильнее он подъехал к обочине и достал из-под сиденья две конфеты, стельку и собственно сам мобильник. На экране мерцали три пропущенных вызова: один от жены, и два от Горелого. «Что еще?» - Евгений Петрович нажал на дозвон.
-Да, Жень.
-Привет, что звонил?
-Помнишь наш вчерашний разговор?
-Помню.
-Так вот, тебе еще чего-нибудь интересно узнать про…
-Конечно!
-Тогда пляши, я в моих студенческих архивах порылся, нашел интересную запись. Екатерининский сквер знаешь где? Ну, вот туда и подруливай.
-Хм…я относительно далеко отсюда. Час где-то добираться.
-Я никуда не тороплюсь. Все равно гуляю…
Дима был в шортах, майке и панаме, смотрел на солнце сквозь большие солнцезащитные очки. А если учесть, что ему было за сорок, смотрелось это, мягко сказано, эксцентрично. Он сидел на скамейке, в тени дерева и, облокотившись на трость, кормил булкой воробьев. Евгений Петрович лавируя между молодыми и не очень людьми, подошел к скамейке и сел рядом с Гореловым.
-Отличный тут скверик, чувствуешь себя одновременно в парке и на улице. - Дима снял очки. - А когда совсем стемнеет и включаются фонари, вообще закачаешься.
-Да, я тут был пару раз. Так что ты там за архив.
-Простой архив. В формате «рар». Сегодня с утра, когда похмелился, решил убраться в квартире, сам видел какой у меня там беспредел, и нашел где-то в залежах, на одном из жестких дисков. Вот флешка - давай ноутбук.
Одна папка «Архив-институт», пару щелчков, раскрывается каскадом фотографий, записей, роликов и прочей дребедени.
-Я, конечно, понимаю, что у тебя беспредел по жизни, но ты бы для разнообразия расправился с этим.
-Да ладно. Так даже лучше - будем смотреть все по порядку.
Щелк-щелк-щелк. Вот Померанцев с Рыжим и Таней в обнимку на фоне института, преподаватель по философии, у него был смешной голос, из-за чего его никто не воспринимал всерьез, и еще, еще. Время от времени попадались диктофонные записи, в основном хохмы, пару раз проскакивали записи лекций, несчадно удаляемые. Курсор замер над папкой «2008-май-20».
-Что тормозишь, открывай давай. - Дима ухмыльнулся в бородку.
-Я просто сегодня таки съездил к Померанцеву…
-Отлично, как он там поживает? Все свою нефть качает?
-Да, качает, качает. Не в этом дело. Просто он рассказал мне, что было на той вечеринке…
Горелый хрипло засмеялся.
-Ах, ты об этом, ну да мы слегка повздорили, но тогда мне уже не надо было никаких поводов, чтобы набить ему морду. Тем более любой нормальный человек сделал то же самое - черт его знает, что Померанцев хотел с Пашей сделать тогда.
-Так ты не знаешь?
-Что? - Дима приподнял бровь.
-Ладно. Ничего. Давай лучше посмотрим.
Пьяные лица, еще пьяные лица, а вот уже и рожи пошли. Еще одна папка: «Записи:)»
-О, самое интересное. Кто-то, не помню кто, распихал везде диктофоны, а потом, на следующий день, все это проигрывал. Вон, видишь списки по именам и по группам.
Евгений Петрович никогда не понимал этого развлечения. Слушать нетрезвый лепет одногрупников - избавьте, они и трезвые не особо блещут красноречием. Быстро просмотрев списки, про себя отметил пару фамилий и хотел было закрыть окно, но остановился. «Паша_Галеев_скучно.mp3».
-Скучно?
-Я не помню толком - видишь ли, я тоже в списке.
-Ладно, послушаем, пожалуй. - Евгений Петрович нетерпеливо щелкнул на запись. Раскрылся проигрыватель. Из хилых колонок бука раздался сиплый шум музыки. На переднем фоне отчетливо слышались голоса.
«…ты же выпил немного…ха-ха…ну тебя развезло!»
-Это же я! - У Горелого загорелись глаза. - Громче делай.
«Какой есть. Если честно, такого дерьмового вина никогда не пил»
-А это Паша, как раз минут через пятнадцать я уйду, а Вася его перехватит.
«…скучная вечеринка. Нет, я, конечно, понимаю, когда градус в крови под сотню, хочется орать и дрыгаться в такт долбящим звукам, и это нормально. Да, в этом нет ничего хорошего, но до абсурда доводить не надо.
-Паша, ты заговариваешься! Поставь бокал, я же тебя потом не соберу.
-Нет, нет. Я хочу пить!
-Алкаш, ха-ха!
-Я не алкаш»
-Действительно, пока скучно - Евгений Петрович почесал подбородок. - Может мотнуть дальше?
-Нет-нет. Тихо.
«…на стол! Намешал же, завтра знаешь, как фигово будет?
-Не будет мне завтра фигово. Никогда не бывает фигово. Мне вообще фигово не бывает.
-Чего?
-Вот так вот. Ты думаешь, я такой крутой, думаешь, я тут правду-матку режу, свергаю королей, поднимаю бедняков. Все такое. *Паша высморкался* А вы все не первые, кто так думает…Вот тебе сколько лет?
-Девятнадцать мне.
-Вот. *Длинная пауза.* Вот, а мне двадц…двадцать шесть! Сколько там сейчас в среднем проживают? Шестьдесят? Полжизни - пролетело.
-Кончай тут пессимизм разводить, ты еще всех нас переживешь!
-В том то и дело, что переживу.
-Чего?
-Того.
-Объясни по-человечески. А то все бред несешь…
*Тяжелый вздох, кажется Галеева*
-Как ты не понимаешь? Со мной ничего не происходит. *Небольшая пауза* Обычный человек опаздывает на автобус, не успевает заскочить в лифт и замирает перед закрытыми дверями, попадает под проливной дождь, впервые в этом году надев майку и отложив зонт, смотрит в след уходящей девушке, которую прямо из-под носа у него увел двухметровая мача…тьфу…мачо. Люди ошибаются, часто ошибаются. Я бы многое отдал за возможность ошибаться.
-Ерунду какую-то говоришь. Спать иди.
-Я закончил школу с табелем полным пятерок. Встретился с первой и единственной. Поступил в МГУ. Закончил с красным. Пошел в армию. Вернулся старшим сержантом. Все это время она меня ждала. Женился. Сыграл на бирже пару раз. Продал-купил. Получил много-много денег, повкладывал куда можно - обеспечил себе безбедное существование. У меня были шикарные друзья. Я бы отдал за каждого жизнь и не только свою, и самое главное я был уверен, что они сделают то же самое для меня. И вот, в одно прекрасное утро, год два назад, я проснулся в своей кровати в особняке на Рублевке. Я лежал и смотрел, как пробивается свет через занавески, чувствовал запах ее волос, слышал тихое дыхание…А потом позвонил управляющему и единственный раз воспользовался своей дружбой. Я попросил его не спрашивать зачем. Я перевел все счета, все, что у меня было, на нее, оставил себе только сотню на автобус и обед, вышел на улицу и всё…
-Что всё?
-Всё. Я увидел обычных людей, понял, что со мной не так. Я рвал эту жизнь, как мог, за эти два года я побывал в самых проклятых местах мира: притоны Таиланда, Американские гетто, Сахара, Каньон Дьявола, Бермудский треугольник, Чернобыль. Ни царапинки. Я общался с наркоторговцами, контрабандистами, убийцами, насильниками - и что? Я сижу здесь болтаю с тобой, пью это дрянное вино, как будто ничего не было. И мне не будет фигово, я выпью все, что есть в доме и произойдет что-то, после чего я на утро буду как огурчик.
-Нафиг ты тогда в институт полез?
-Сам подумай. Если в пекло меня не берет, то может суета и обыденность поможет. Не помогла…
-Да не расстраивайся, все будет хорошо.
-Ты меня не слушаешь.
-Я слу…»
Ползунок дернулся и вернулся в начало. Евгений Петрович откинулся на лавку и скрестил руки. Дима погладил бородку и усмехнулся:
-Что только по пьяни не рассказывают.
-Он не пьяный. Он под таблетками.
-Неправда, я за ним весь вечер следил - не было там никаких таблеток.
-Ему Померанцев подмешал. «Сыворотку правды» кажется.
-Тем более нельзя считать это правдой - мало ли чего в таком состоянии говорят.
-Может быть, может быть.
Через скверик, радостно вереща, пробежала девочка лет семи от роду, размахивая шариком в форме сердечка. Она споткнулась и упала, отпустив нитку. Ее, громко плачущую, поставили на ноги и отряхнули, но она еще долго тянулся руку в небо, где качалась на ветру красная точка.
* * *
Все-таки, под хорошо сваренное Тарасом Владимировичем кофе замечательно пишется. Просто шикарно. Особенно когда оно приправлено его особым бурчанием.
-Кофе горячее! Осторожнее пейте! И сахара я туда не положил, не помню сколько надо! Нате, вот накладывайте!
-Спасибо. - Евгений Петрович кивнул и принял кофе из его рук. У Тараса Владимировича была привычка кидать чашку прямо на стол, чтобы брызги летели. В этом тоже была своя изюминка. Тарас Владимирович, что-то бубня под нос, ушел за стойку.
С того момента, как Евгений Петрович случайно зашел в эту толком не открывшуюся забегаловку, прошло немало времени, и он окончательно облюбовал это место. В ведрах с побелкой в углах зала, со стоящей посреди зала стремянкой, в наполовину отремонтированном зале, в бегающих туда-сюда рабочих было какое особое очарование. Может, потому что он такой же рабочий, как и они - только за место обоев клавиши, а вместо стен монитор.
Замерцал значок аккумулятора - на сегодня работа закончена. Евгений Петрович закрыл ноутбук, перекинул сумку через плечо, бросил пару купюр на стол и вышел на улицу. Жара ушла пару недель назад, сменившись мягким августовским теплом, размягченным редкими грибными дождями. Он свернул к стоянке, привычно не обращая внимания на непризнанные таланты: он знал каждого чуть ли не по имени, а уж репертуар выучил наизусть.
Проходя мимо одной из кучек вольношатающихся, Евгений Петрович услышал знакомый голос. Голос слегка погрубел и охрипел, но он был несомненно тем самым голосом раздававшимся пару недель назад из динамиков в Екатерининском парке. Протиснувшись между слушателями, он увидел моложавого старика с густой бородой, сидящего на раскладной табуретке, играющего на гитаре. «Не может быть! Не может, черт побери, этого быть! Таких совпадений не бывает!»
-Так на сегодня концерт закончен, музыкантам тоже нужно время от времени отрываться на еду. И кстати это тонкий намек. - Он снял шляпу и прошелся по периметру кольца, улыбаясь и кивая каждому. Толпа рассасывалась - старик сложил табуретку и закинул через плечо гитару.
-Слушайте, вы случайно не Павел Галеев? - Евгений Петрович подошел поближе и снял очки.
-А тебе то, какое дело? - музыкант недоверчиво покосился на него. - На свадьбах и похоронах не играю. Автографы не раздаю.
Глаза. Глаза ярко голубые.
-Извините. Ошибся. Не буду задерживать.
-Стой, куда побежал. Прогуляемся пойдем, по пиву выпьем, расскажешь все с чувством, толком, расстановкой. А то с ошалевшими глазами на людей кидаешься.
А на третий бутылке кончился рассказ. Музыкант, откинувшись в кресле, обмахивался шляпой:
-Вот такие дела. - Евгений Петрович отложил пустую бутылку.
-Не повезло мужику.
-Ты считаешь, что все это правда?
-Я не вижу причин, не считать это правдой. Единственное, что я тебе посоветую - хватит надеяться на развязку. Вся эта история чертовски похожа не дерьмовенькую беллетристику, но в жизни дерьмовенькая беллетристика обычно заканчивается унылой пустотой. Нет большего счастья - чем каждый день понимать, что твоя история только твоя, что на всей планете нет ни одного человека, кто может сказать «слушай, брат, да у меня такое каждый день». Он дотронулся до всех вас, он не ведая сам, дал вам свою историю. Положи ее в шкатулку, и когда суета будет заедать тебя, открой ее и вдохни глубже.
-Ты писатель что ли? Как лихо говоришь…Может, все-таки ты и есть Паша?
-Нет, я обычный человек. Я тоже, как ты, как вон та хорошенькая официантка, как вон тот бизнесмен ошибаюсь, время от времени.
-Кто же ты такой?
Музыкант засмеялся:
-Deus ex machina. Ничего больше. Пойдем, за руль тебя все равно не посадишь.
А потом пошел дождь, сильный и холодный. Но они все-таки пошли под него и гуляли всю ночь по Москве. Пели песни под гитару. Бегали от ментов. Провожали закат и встречали рассвет. И это тоже будет записано в историю.