Один день войны в Беер-Шеве
израильские френды и так в курсе, а неизраильским может оказаться интересным, как мы тут живем.
Оригинал взят у veoral в Один день войны
Меня зовут Вера, мне 24, живу я в столице юга Израиля, городе Беер-Шева.
Я делилась двумя своими днями, трудо-учебным днем, ну заодно и выходным прошлого года.
На повестке дня - вторник, 20 ноября.
Простите, у меня нет ни фотографии утреннего пробуждения и первого луча солнца, ни своей - в этих самых лучах. Утрам меня разбудил лучший в мире будильник - сигнал тревоги, он же сирена. Сирена выла на весь город, и я мгновенно выскочила из-под одеяла в подъезд, спускаться в бомбоубежище.
Утром все соседи заспанные и одеты - кто во что. Я в пижаме, спать как многие в спортивных костюмах я себе не позволяю. В нашем доме половина квартир. На часах - семь тридцать утра.
Сирена смолкла, она гудит ровно минуту: именно столько из Газы до Беер-Шевы долетает ракета "Град". Мы все сидим в бомбоубежище и слушаем: разорвет ли ракеты наша противоракетная система "Железный купол", спасающая нас очень часто, или они разорвутся в городе. Говорят, эскимосы умеют различать несколько видов снега, беер-шевцы умеют различать звуки ракет: на земле она разорвалась или же уничтожена "Железным куполом". Раздаются взрывы, в небе.
Ждем десять минут, выходим.
Дома не успеваю открыть новости, как снова сирена. Сорок девятая сирена по моим подсчетам, с начала операции "Облачный столп", и не-представляю-какая-сотня с начала обстрелов.
Сбегаем в бомбоубежище, я помогаю спуститься соседке снизу, она пенсионерка, как и большинство в нашем доме, и ей сложно бегать вверх-вниз, хоть называй это утренней зарядкой, хоть нет.
Первый взрыв - очень сильный, попали куда-то определенно попали.
Затем - с десяток взрывов, будто барабанная дробь.
Переждали десять минут, выходим из бомбоубежища. Дома из окна увидели, куда попала одна из ракет: над тем местом появился дым. Мимо проехали несколько полицейских машин и "скорая".
В новостях узнали больше: три прямых попадания, раненый. Помимо прочего, попали в жилой дом, в машину и автобус, из автобуса водитель успел вывести людей и они спаслись.
Дома, считайте, нет. Осталось лишь бомбоубежище, в котором прятались люди, и это главная причина, по которой у нас так мало жертв. Еще "Железный купол", перехватывающий около сотни ракет из Газы в день.
На часах - восемь двадцать два. В это время я обычно сплю: ненормированный рабочий день, помноженный на любовь проснуться поздно и лечь в разгаре ночи. Но кто же меня спрашивает, ага.
Война-войной, а умыться нужно, поэтому умываюсь (не покажу я вам свою зубную щетку, ни-ни!) и одеваюсь поприличней.
Стою, слушаю новости, мою посуду. Посуда успокаивает, хотя там всего несколько чашек и тарелка: по ночам не всегда получается уснуть даже без сирен: они будто звучат в ушах, их постоянно ожидаешь, а потому сложно закрыть глаза и просто уснуть.
Девять утра, и снова сирена. Я... ну вы уже поняли, правда? Спускаюсь в бомбоубежище, жду окончания сирен, слушаю взрывы - пытаюсь различить, попали ли в сам город, или пронесло.
Пока мы стояли в бомбоубежище, соседке позвонили из аэропорта: багаж ее в первый день войны прилетевшей мамы остался в Вене, и его до сих пор не переслали. Поговорить дали наиболее бюрократически грамотной мне.
... Кажется багаж вернут в ближайшие же дни, еще и с компенсацией.
Ждем десять минут и выходим, затем открываю интернет и смотрю новости. Было очень, очень много взрывов, но "Железный купол" перехватил их все, в городе ничего не разорвалось. Пока стоим в бомбоубежище, постоянно обновляю айфон, а затем продолжаю то же дома: кто-то что-то пишет, люди в жж взволнованы и комментируют, друзья шлют смски с вопросом, как я. Я - нормально, я вот что-то очень хочу позавтракать и вообще странно, что вспомнила об этом только сейчас.
Девять пятьдесят, и снова сирена. Сбегаем вниз по лестнице, в бомбоубежище. Я же говорила про утреннюю зарядку? Ну вот. Мы все так много едим все эти дни, что палестинцы практически заботятся о нашем здоровье, заставляя столько бегать.
До земли снова ничего не долетело, ждем оставшиеся 10 минут и поднимаемся по квартирам.
Окончательно привожу себя в порядок: война еще не повод сдать позиции и заставить косметику страдать в одиночестве. Сразу говорю: фотография - не моих рук дело, есть у меня друг, по совместительству фотограф, который любит дарить мне мои же фотографии. Вся комната в фото, чего утаивать, а люди думают, что это все моя инициатива. Ничего подобного! Вот.
И тут... Все догадались, да? Си-ре-на! Почти как "Снегурочка", только зажигается при этом... ну вот елочки тоже иногда зажигаются.
В самом бомбоубежище. Это я успела привести себя в порядок, а прочие сбежали - кто как. Подозреваю, что некоторые тешили себя надеждой поспать.
Вернулась ушедшая было на работу соседка: начальница послала домой, к дочкам, со словами "Там ты нужнее".
Опять много взрывов, опять ждем десять минут.
Поднимаюсь домой, как раз звонит уехавший по делам Слава. А мне вдруг вспоминается 2008 год, когда ракеты только-только начали падать на город. Однажды ракета упала в районе, где должен был находиться Слава, и на телефон он не отвечал. Был поздний вечер, мимо проезжали скорые и полиция, люди кричали и плакали. И я побежала. Я бежала через несколько районов - не представляю, откуда силы взялись, я не спортсменка. Оказалось, что в городе пропала связь.
Делаю себе завтрак и достаю книжку, которую пытаюсь прочесть уже более года, и все руки не доходят. Читаю целый час, иногда отвлекаясь на телефон или жж: многие просят писать, как я и что со мной, и я их понимаю, а потому пишу.
Позвонили с радио, они просили чтобы я поучаствовала в их проекте, и я единоразого согласилась. Записали то, что должна были записать. Я все боялась, что посреди записи раздастся сирена, но палестинцы решили продолжить утренний обстрел в соседнем городе Ашдоде, дав нам перерыв.
Мне же пора выходить: договорились встретиться со Славой в банке. В почтовом ящике нахожу уведомление о посылке, поэтому теперь заскочу еще и на почту: я ничего не жду, но вдруг что-нибудь приятное? Приятное сейчас не помешает.
От дома до торгового центра в котором, собственно, и почта, и банк, минут пять ходьбы. Улицы пусты, да и машин почти нет.
Аналогичная ситуация в банке и на почте: эти два филиала ада обычно забиты людьми, все кричат, дети бегают, кто-то ссорится в очереди, другие уткнулись носами в смартфоны. Сейчас же - всего ничего, четверть часа - и мы выходим из обоих учреждений.
Обычно на праздники сюда приезжают аниматоры и развлекают детей, в обычные же дни дети просто играют на площадке. Сейчас детей нет.
Слава покупает себе кофе и мы идем в небольшой сквер в нашем микрорайончике, посидеть на свежем воздухе и просто поговорить.
В воздухе след от пролетавших военных самолетов, они уже стали такой же частью реальности, как палестинские ракеты и услаждающая слух сирена. Зато совершеннейшее, голубое небо.
Проходим мимо детского сада: на воротах висит большой замок, ровно как и на всех детских садах и школах города: кто отпустит своих детей в школы под непрекращающиеся обстрелы? Так и сидят по домам, некоторых отправили к родственникам и друзьям в другие города, но многие из них, ранее считавшиеся безопасными, теперь в радиусе обстрела.
Наконец, парк, мой любимый, маленький и уютный. Обычно на лавочках сидят пенсионеры и молодые мамы с нянями, но сегодня здесь сидим только мы: прочие не успеют добежать до ближайшего бомбоубежища, а мы - да.
Будем знакомы, это я. Всю последнюю неделю напоминаю среднестатистического гопника, ибо ношу лишь спортивные костюмы, меняя разве что цвет. В спортивном костюме проще бежать, да и падать на землю от обстрелов приятней так, нежели в платьях и чулках, которые я обычно ношу.
Со вчерашнего дня собиралась зайти к дедушке, живущему в четверти часа ходьбы от нас. Славе нужно ехать, поэтому он поведет меня к дому дедушки, а сам поедет дальше.
По пути настолько пусто, что можно смело выходить на проезжую часть. Оживленней разве что на центральных перекрестках, но и то совсем ненамного.
А вот и дедушкин дом. С его балкона открывается вид на Беер-Шеву, приду - покажу кусочек, который виден с балкона.
Остановки пусты, автобусы ходят, но людей в них почти нет.
На часах - два часа дня.
Поднимаюсь к дедушке, живет он очень высоко. Дедушка - психиатр на пенсии, а потому совершенно спокойно реагирует на ситуацию, видел и похуже. В его квартире его встроенная комната-бомбоубежище, которая используется им, как кабинет. Окно блокируется и закрывается снаружи стальными ставнями, дверь громадная, металлическая: враг не пройдет.
Я попала к обеду, но кушать не хотела, поэтому поболтала с дедушкой, расспросила, как у него дела. Дедушка уже несколько дней вообще не выходил из дому, то читает книги (главное хобби и перевезенная в Израиль громадная библиотека позволяют), занимается домом. Ему регулярно звонят родственники и друзья из-за границы, приглашают к себе, переживают.
Наконец я прощаюсь и ухожу, но не домой, хотя дедушке сказала обратное. Я не хочу, чтобы дедушка выходил из дому без острой необходимости, а потому иду в ближайший торговый "пятачок" за всяким-разным. Страшно, конечно: если сирена, прятаться там не особо есть где, но дедушка есть дедушка.
Прохожу еще один парк, дедушкин дом стоит прямо в центре его - и иду дальше.
Это жилой дом с магазинчиками на первом этаже. Сегодня большинство оных закрыты.
Но не все: в кебабной сидят люди, мало, но все же есть. Овощная лавка открыта, супермаркет и пекарня - тоже. Мне туда.
Покупаю овощи и фрукты, иду в супермаркет - людей в нем нет. На кассе спрашиваю кассиршу, куда бежать в случае сирены. "В подъезды домов напротив, больше некуда".
В пекарне покупаю свежевыпеченные ханукальные пончики: скоро праздник, и мы таки будем праздновать, с ракетами или без ракет. Собираю покупки, иду к дедушке.
Каждый шаг думаю: "вот отсюда я успею добежать до укрытия, а вот отсюда - еще нет".
Успела. Уже в лифте, а значит даже если сирена - я успею забежать к дедушке.
Помните, я обещала вид с балкона? Есть его у меня, держите. Дороги почти пусты, людей нет - непривычное для Беер-Шевы явление, но что есть.
До пути домой увидела, как во дворике дома, где я когда-то жила, играют дети, а за ними пристально следят двое взрослых, дабы при необходимости взять в охапку и увести в укрытие.
Пришла домой, на часах - четыре дня. Немного навожу порядок, совсем чуть-чуть говорим с подругой по телефону - она зовет к себе, на север Израиля, я упираюсь и объясняю, что это - мой дом, и никому я его не отдам.
На мейл сообщили, что мою запись выложили на сайте. Открываю, заодно захожу в жж и фейсбук.
Ну и да. Я таки ездила в спортзал во время войны, но сегодня просто не смогла заставить: какая-то тревога разливалась по телу, хотелось быть дома и в тепле.
Поэтому взяла обруч и потерялась для мира почти на час.
А затем снова прогудела сирена, и снова - вниз, в бомбоубежище.
Три страшнейших взрыва, было понятно, что не возле меня, но какие же сильные! Мы смотрим друг на друга в ужасе, но молчим: а что сказать?
Попали в здание, сегодня в Беер-Шеве на два дома стало меньше.
Дома включаем телевизор и замираем: помимо Беер-Шевы, ранее ракета попала в дом в Ришон-ле-Ционе, городе, еще пару дней назад считавшимся безопасным. Дома - нет, просто пробитый скелет здания. Люди чудом, чудом остались в живых: одна из женщин просила задержаться в бомбоубежище еще на одну минуточку - и спасла всех.
Я не отхожу от новостей. Бегущей строкой сообщается о сиренах в десятках городов Юга и - с недавних пор - центра.
Вдруг объявили, что в результате обстрела погиб 18-летний солдат. Восемнадцать лет. И меня будто порвали на части.
Я служила в израильской армии, два года, с 18 по 20. В восемнадцать лет в Израиле люди - еще совсем дети: добрые, наивные, недавние школьники. В с 18 в армии боялась всего и хотела к маме.
Бедная его мама...
Встаю, ухожу в комнату тихонечко. Слезы начинают литься сами собой, как и у многих по всей стране, я знаю. По новостям слышно об еще одном, гражданском погибшем - там же, где и солдат.
А я сижу и плачу, страшный израильский агрессор.
Меж тем уже пару дней говорят о перемирии. Говорит кто - Египет, главный друг палестинцев, поставляющий им оружие и разрешивший заниматься любовью с женщинами даже в течении 16 часов после их смерти? Или ООН, которым жалко того, кто громче кричит?
Недавно в официальным европейских СМИ крутили ролики о раненом палестинском ребенке. Вот только никто не заметил, что ребенок еврейский, мужчина на фото - в костюме израильского доктора скорой помощи, и надписи на иврите.
Я уже ничего не понимаю. Сижу, смотрю в экран и не понимаю, о чем идет речь. Меж тем по городам Израиля стреляют, я лишь слежу за бегущей строкой.
Захожу на официальную страничку нашего премьер-министра в фейсбуке. Никаких комментариев происходящего, лишь люди, сотни людей, которые требуют справедливости и безопасности.
Время - половина девятого.
Я не отрываюсь от телевизора, кое-как находя силы отвечать в фейсбуке таким же убитым, как и я сейчас. Люди, много людей из-за границ Израиля пишут слова поддержки, такие слова всегда согревают, вот и теперь.
Около одиннадцати ночи уже не могу никого и ничего видеть, иду в душ. Душ в наше время означает, что если сирена - ты выскакиваешь из ванны, даже если вся в пене. Заранее подготавливаю себе полотенце и халат, чтобы при необходимости надеть халат и выскочить в подъезд как можно скорее. Вчера утром так и было, сегодня утром пронесло.
Умываюсь, смываю косметику.
Есть вообще не хочется, но оставляю себе кофе и немного фруктов - а вдруг? Включаю фильм, я вообще люблю Шерлока, и кто его не любит?
Кто-то звонит на телефон, но я не отвечаю. Я сплю. Ну, или делаю вид, что сплю. Я девочка, я не хочу ни с кем говорить, я хочу посмотреть Шерлока и ни о чем не думать.
В Иерусалиме без пяти полночь. Спасибо всем за внимание.
Оригинал взят у veoral в Один день войны
Меня зовут Вера, мне 24, живу я в столице юга Израиля, городе Беер-Шева.
Я делилась двумя своими днями, трудо-учебным днем, ну заодно и выходным прошлого года.
На повестке дня - вторник, 20 ноября.
Простите, у меня нет ни фотографии утреннего пробуждения и первого луча солнца, ни своей - в этих самых лучах. Утрам меня разбудил лучший в мире будильник - сигнал тревоги, он же сирена. Сирена выла на весь город, и я мгновенно выскочила из-под одеяла в подъезд, спускаться в бомбоубежище.
Утром все соседи заспанные и одеты - кто во что. Я в пижаме, спать как многие в спортивных костюмах я себе не позволяю. В нашем доме половина квартир. На часах - семь тридцать утра.
Сирена смолкла, она гудит ровно минуту: именно столько из Газы до Беер-Шевы долетает ракета "Град". Мы все сидим в бомбоубежище и слушаем: разорвет ли ракеты наша противоракетная система "Железный купол", спасающая нас очень часто, или они разорвутся в городе. Говорят, эскимосы умеют различать несколько видов снега, беер-шевцы умеют различать звуки ракет: на земле она разорвалась или же уничтожена "Железным куполом". Раздаются взрывы, в небе.
Ждем десять минут, выходим.
Дома не успеваю открыть новости, как снова сирена. Сорок девятая сирена по моим подсчетам, с начала операции "Облачный столп", и не-представляю-какая-сотня с начала обстрелов.
Сбегаем в бомбоубежище, я помогаю спуститься соседке снизу, она пенсионерка, как и большинство в нашем доме, и ей сложно бегать вверх-вниз, хоть называй это утренней зарядкой, хоть нет.
Первый взрыв - очень сильный, попали куда-то определенно попали.
Затем - с десяток взрывов, будто барабанная дробь.
Переждали десять минут, выходим из бомбоубежища. Дома из окна увидели, куда попала одна из ракет: над тем местом появился дым. Мимо проехали несколько полицейских машин и "скорая".
В новостях узнали больше: три прямых попадания, раненый. Помимо прочего, попали в жилой дом, в машину и автобус, из автобуса водитель успел вывести людей и они спаслись.
Дома, считайте, нет. Осталось лишь бомбоубежище, в котором прятались люди, и это главная причина, по которой у нас так мало жертв. Еще "Железный купол", перехватывающий около сотни ракет из Газы в день.
На часах - восемь двадцать два. В это время я обычно сплю: ненормированный рабочий день, помноженный на любовь проснуться поздно и лечь в разгаре ночи. Но кто же меня спрашивает, ага.
Война-войной, а умыться нужно, поэтому умываюсь (не покажу я вам свою зубную щетку, ни-ни!) и одеваюсь поприличней.
Стою, слушаю новости, мою посуду. Посуда успокаивает, хотя там всего несколько чашек и тарелка: по ночам не всегда получается уснуть даже без сирен: они будто звучат в ушах, их постоянно ожидаешь, а потому сложно закрыть глаза и просто уснуть.
Девять утра, и снова сирена. Я... ну вы уже поняли, правда? Спускаюсь в бомбоубежище, жду окончания сирен, слушаю взрывы - пытаюсь различить, попали ли в сам город, или пронесло.
Пока мы стояли в бомбоубежище, соседке позвонили из аэропорта: багаж ее в первый день войны прилетевшей мамы остался в Вене, и его до сих пор не переслали. Поговорить дали наиболее бюрократически грамотной мне.
... Кажется багаж вернут в ближайшие же дни, еще и с компенсацией.
Ждем десять минут и выходим, затем открываю интернет и смотрю новости. Было очень, очень много взрывов, но "Железный купол" перехватил их все, в городе ничего не разорвалось. Пока стоим в бомбоубежище, постоянно обновляю айфон, а затем продолжаю то же дома: кто-то что-то пишет, люди в жж взволнованы и комментируют, друзья шлют смски с вопросом, как я. Я - нормально, я вот что-то очень хочу позавтракать и вообще странно, что вспомнила об этом только сейчас.
Девять пятьдесят, и снова сирена. Сбегаем вниз по лестнице, в бомбоубежище. Я же говорила про утреннюю зарядку? Ну вот. Мы все так много едим все эти дни, что палестинцы практически заботятся о нашем здоровье, заставляя столько бегать.
До земли снова ничего не долетело, ждем оставшиеся 10 минут и поднимаемся по квартирам.
Окончательно привожу себя в порядок: война еще не повод сдать позиции и заставить косметику страдать в одиночестве. Сразу говорю: фотография - не моих рук дело, есть у меня друг, по совместительству фотограф, который любит дарить мне мои же фотографии. Вся комната в фото, чего утаивать, а люди думают, что это все моя инициатива. Ничего подобного! Вот.
И тут... Все догадались, да? Си-ре-на! Почти как "Снегурочка", только зажигается при этом... ну вот елочки тоже иногда зажигаются.
В самом бомбоубежище. Это я успела привести себя в порядок, а прочие сбежали - кто как. Подозреваю, что некоторые тешили себя надеждой поспать.
Вернулась ушедшая было на работу соседка: начальница послала домой, к дочкам, со словами "Там ты нужнее".
Опять много взрывов, опять ждем десять минут.
Поднимаюсь домой, как раз звонит уехавший по делам Слава. А мне вдруг вспоминается 2008 год, когда ракеты только-только начали падать на город. Однажды ракета упала в районе, где должен был находиться Слава, и на телефон он не отвечал. Был поздний вечер, мимо проезжали скорые и полиция, люди кричали и плакали. И я побежала. Я бежала через несколько районов - не представляю, откуда силы взялись, я не спортсменка. Оказалось, что в городе пропала связь.
Делаю себе завтрак и достаю книжку, которую пытаюсь прочесть уже более года, и все руки не доходят. Читаю целый час, иногда отвлекаясь на телефон или жж: многие просят писать, как я и что со мной, и я их понимаю, а потому пишу.
Позвонили с радио, они просили чтобы я поучаствовала в их проекте, и я единоразого согласилась. Записали то, что должна были записать. Я все боялась, что посреди записи раздастся сирена, но палестинцы решили продолжить утренний обстрел в соседнем городе Ашдоде, дав нам перерыв.
Мне же пора выходить: договорились встретиться со Славой в банке. В почтовом ящике нахожу уведомление о посылке, поэтому теперь заскочу еще и на почту: я ничего не жду, но вдруг что-нибудь приятное? Приятное сейчас не помешает.
От дома до торгового центра в котором, собственно, и почта, и банк, минут пять ходьбы. Улицы пусты, да и машин почти нет.
Аналогичная ситуация в банке и на почте: эти два филиала ада обычно забиты людьми, все кричат, дети бегают, кто-то ссорится в очереди, другие уткнулись носами в смартфоны. Сейчас же - всего ничего, четверть часа - и мы выходим из обоих учреждений.
Обычно на праздники сюда приезжают аниматоры и развлекают детей, в обычные же дни дети просто играют на площадке. Сейчас детей нет.
Слава покупает себе кофе и мы идем в небольшой сквер в нашем микрорайончике, посидеть на свежем воздухе и просто поговорить.
В воздухе след от пролетавших военных самолетов, они уже стали такой же частью реальности, как палестинские ракеты и услаждающая слух сирена. Зато совершеннейшее, голубое небо.
Проходим мимо детского сада: на воротах висит большой замок, ровно как и на всех детских садах и школах города: кто отпустит своих детей в школы под непрекращающиеся обстрелы? Так и сидят по домам, некоторых отправили к родственникам и друзьям в другие города, но многие из них, ранее считавшиеся безопасными, теперь в радиусе обстрела.
Наконец, парк, мой любимый, маленький и уютный. Обычно на лавочках сидят пенсионеры и молодые мамы с нянями, но сегодня здесь сидим только мы: прочие не успеют добежать до ближайшего бомбоубежища, а мы - да.
Будем знакомы, это я. Всю последнюю неделю напоминаю среднестатистического гопника, ибо ношу лишь спортивные костюмы, меняя разве что цвет. В спортивном костюме проще бежать, да и падать на землю от обстрелов приятней так, нежели в платьях и чулках, которые я обычно ношу.
Со вчерашнего дня собиралась зайти к дедушке, живущему в четверти часа ходьбы от нас. Славе нужно ехать, поэтому он поведет меня к дому дедушки, а сам поедет дальше.
По пути настолько пусто, что можно смело выходить на проезжую часть. Оживленней разве что на центральных перекрестках, но и то совсем ненамного.
А вот и дедушкин дом. С его балкона открывается вид на Беер-Шеву, приду - покажу кусочек, который виден с балкона.
Остановки пусты, автобусы ходят, но людей в них почти нет.
На часах - два часа дня.
Поднимаюсь к дедушке, живет он очень высоко. Дедушка - психиатр на пенсии, а потому совершенно спокойно реагирует на ситуацию, видел и похуже. В его квартире его встроенная комната-бомбоубежище, которая используется им, как кабинет. Окно блокируется и закрывается снаружи стальными ставнями, дверь громадная, металлическая: враг не пройдет.
Я попала к обеду, но кушать не хотела, поэтому поболтала с дедушкой, расспросила, как у него дела. Дедушка уже несколько дней вообще не выходил из дому, то читает книги (главное хобби и перевезенная в Израиль громадная библиотека позволяют), занимается домом. Ему регулярно звонят родственники и друзья из-за границы, приглашают к себе, переживают.
Наконец я прощаюсь и ухожу, но не домой, хотя дедушке сказала обратное. Я не хочу, чтобы дедушка выходил из дому без острой необходимости, а потому иду в ближайший торговый "пятачок" за всяким-разным. Страшно, конечно: если сирена, прятаться там не особо есть где, но дедушка есть дедушка.
Прохожу еще один парк, дедушкин дом стоит прямо в центре его - и иду дальше.
Это жилой дом с магазинчиками на первом этаже. Сегодня большинство оных закрыты.
Но не все: в кебабной сидят люди, мало, но все же есть. Овощная лавка открыта, супермаркет и пекарня - тоже. Мне туда.
Покупаю овощи и фрукты, иду в супермаркет - людей в нем нет. На кассе спрашиваю кассиршу, куда бежать в случае сирены. "В подъезды домов напротив, больше некуда".
В пекарне покупаю свежевыпеченные ханукальные пончики: скоро праздник, и мы таки будем праздновать, с ракетами или без ракет. Собираю покупки, иду к дедушке.
Каждый шаг думаю: "вот отсюда я успею добежать до укрытия, а вот отсюда - еще нет".
Успела. Уже в лифте, а значит даже если сирена - я успею забежать к дедушке.
Помните, я обещала вид с балкона? Есть его у меня, держите. Дороги почти пусты, людей нет - непривычное для Беер-Шевы явление, но что есть.
До пути домой увидела, как во дворике дома, где я когда-то жила, играют дети, а за ними пристально следят двое взрослых, дабы при необходимости взять в охапку и увести в укрытие.
Пришла домой, на часах - четыре дня. Немного навожу порядок, совсем чуть-чуть говорим с подругой по телефону - она зовет к себе, на север Израиля, я упираюсь и объясняю, что это - мой дом, и никому я его не отдам.
На мейл сообщили, что мою запись выложили на сайте. Открываю, заодно захожу в жж и фейсбук.
Ну и да. Я таки ездила в спортзал во время войны, но сегодня просто не смогла заставить: какая-то тревога разливалась по телу, хотелось быть дома и в тепле.
Поэтому взяла обруч и потерялась для мира почти на час.
А затем снова прогудела сирена, и снова - вниз, в бомбоубежище.
Три страшнейших взрыва, было понятно, что не возле меня, но какие же сильные! Мы смотрим друг на друга в ужасе, но молчим: а что сказать?
Попали в здание, сегодня в Беер-Шеве на два дома стало меньше.
Дома включаем телевизор и замираем: помимо Беер-Шевы, ранее ракета попала в дом в Ришон-ле-Ционе, городе, еще пару дней назад считавшимся безопасным. Дома - нет, просто пробитый скелет здания. Люди чудом, чудом остались в живых: одна из женщин просила задержаться в бомбоубежище еще на одну минуточку - и спасла всех.
Я не отхожу от новостей. Бегущей строкой сообщается о сиренах в десятках городов Юга и - с недавних пор - центра.
Вдруг объявили, что в результате обстрела погиб 18-летний солдат. Восемнадцать лет. И меня будто порвали на части.
Я служила в израильской армии, два года, с 18 по 20. В восемнадцать лет в Израиле люди - еще совсем дети: добрые, наивные, недавние школьники. В с 18 в армии боялась всего и хотела к маме.
Бедная его мама...
Встаю, ухожу в комнату тихонечко. Слезы начинают литься сами собой, как и у многих по всей стране, я знаю. По новостям слышно об еще одном, гражданском погибшем - там же, где и солдат.
А я сижу и плачу, страшный израильский агрессор.
Меж тем уже пару дней говорят о перемирии. Говорит кто - Египет, главный друг палестинцев, поставляющий им оружие и разрешивший заниматься любовью с женщинами даже в течении 16 часов после их смерти? Или ООН, которым жалко того, кто громче кричит?
Недавно в официальным европейских СМИ крутили ролики о раненом палестинском ребенке. Вот только никто не заметил, что ребенок еврейский, мужчина на фото - в костюме израильского доктора скорой помощи, и надписи на иврите.
Я уже ничего не понимаю. Сижу, смотрю в экран и не понимаю, о чем идет речь. Меж тем по городам Израиля стреляют, я лишь слежу за бегущей строкой.
Захожу на официальную страничку нашего премьер-министра в фейсбуке. Никаких комментариев происходящего, лишь люди, сотни людей, которые требуют справедливости и безопасности.
Время - половина девятого.
Я не отрываюсь от телевизора, кое-как находя силы отвечать в фейсбуке таким же убитым, как и я сейчас. Люди, много людей из-за границ Израиля пишут слова поддержки, такие слова всегда согревают, вот и теперь.
Около одиннадцати ночи уже не могу никого и ничего видеть, иду в душ. Душ в наше время означает, что если сирена - ты выскакиваешь из ванны, даже если вся в пене. Заранее подготавливаю себе полотенце и халат, чтобы при необходимости надеть халат и выскочить в подъезд как можно скорее. Вчера утром так и было, сегодня утром пронесло.
Умываюсь, смываю косметику.
Есть вообще не хочется, но оставляю себе кофе и немного фруктов - а вдруг? Включаю фильм, я вообще люблю Шерлока, и кто его не любит?
Кто-то звонит на телефон, но я не отвечаю. Я сплю. Ну, или делаю вид, что сплю. Я девочка, я не хочу ни с кем говорить, я хочу посмотреть Шерлока и ни о чем не думать.
В Иерусалиме без пяти полночь. Спасибо всем за внимание.