Эмтегей 1985.
Лето 1985 года на Колыме, выдалось необычайно жарким. Тогда я работал в Кадыкчанском лесничестве, весь июнь провёл в долине реки Эмтегей, в среднем его течении, у слияния с ручьём Сабагыл, где лесничество заготавливало банные веники из карликовой берёзы, а вот в июле выпала работка повеселей.
Река Эмтегей. Сусуманский район Магаданской области.
Урюк sisco.
Прочистка, это вам не хухры-мухры, это тяжёлая мужская работа по вырубке на делянках некондиционного материала - нестроевого леса диаметром менее десяти сантиметров. Это делается для того, чтоб участок не зарастал молодняком, позволяя формироваться деловому лесу, который в будущем, будет заготавливаться на пиломатериалы. Срубленные молодые стволы лиственниц складываются в ровные штабеля, сформированные четырьмя срубленными на высоте полутора метров, тонкими лиственницами, образующими правильный прямоугольник.
Самые ровные деревца из штабеля, отобранные бригадиром, отгружаются дорожникам, для изготовления вешек, которыми помечают обочины дорог, в зимнее время, чтоб водители во время заносов могли ориентироваться, где под колёсами полотно дороги, а где под сугробом, начинается кочкарник.
Из инструмента, только топоры. Бензопилы тогда только в кино и видели. Зато за такую работу платили очень хорошо. За месяц можно было заработать от семисот до девятисот рублей.
И вот, ранним утром собираемся во дворе лесничества, где стоят ГТСМки (гусеничные вездеходы), трактора ДТ-75, «Шишиги» (ГАЗ-66) с кунгами, и масса всякого «металлолома», неясного мне назначения. Нас встречает бессменная, в течение многих лет, начальница лесничества тётя Галя. Представила друг другу, познакомила с бригадиром, и, прочитав последние наставления, отправляет на трудовые подвиги.
Наш транспорт - убитый в хлам бортовой ГАЗ-52 с тентом и надписью на заднем откидном борте, сделанной наспех кистью, жёлтой масляной краской - «УРЮК».
- Почему машину назвали урюком? - спрашиваю бригадира.
- Это не машина «урюк», водитель на ней урюк - отвечает, широко улыбаясь, Толик Лихой, чьи предки были ангарскими казаками, и передали потомкам такую вот примечательную фамилию.
- В смысле? Прозвище?
- Да сам сейчас увидишь. Узбек с высоких гор. Пришёл на работу устраиваться, сам честно признался, что на машине никогда не ездил, права купил за два барана.
- Да ну!!! - выпучил я глаза - это же анекдот, наверное!
- В том то всё и дело, что в нашем случае, это реалия жизни, так сказать. Наши мужики, когда его учить ездили, прикололись, что мол, надо перед запуском двигателя топливный краник на баке открыть, чтоб бензин в карбюратор попал. Ты бы видел, как мы катались со смеху, наблюдая за этим гондурасом, который ползает под машиной в поисках краника. Кстати, ездить он за два года, так и не научился. Если пьяный, то более-менее нормально рулит, но трезвый - туши свет, выноси мебель.
- Толик! Ну давайте, давайте, грузитесь уже. Вам за Позиным ещё на Арес нужно заехать нужно. Передай этому паразиту, что сегодня на стенде будет висеть приказ об объявлении ему выговора за опоздание на работу - как из пулемёта выстрелила тётя Галя.
Грузим в кузов картонные коробки с консервами, сухарями, чаем, папиросами. В одной из коробок замечаю несколько бутылок без этикеток с мутной жидкостью, закупоренные пробками из свёрнутой газеты. Это диметилфталат, средство от жалящих насекомых, поставляемое на предприятия в двухсотлитровых синих бочках, аналог «ДЭТЫ» или «ТАЙГИ», которые продавалась в розницу в обычных магазинах.
Затем грузим тяжёлую армейскую палатку, печь буржуйку, деревянные поддоны, двухметровые доски, топоры, гвозди, металлическую посуду, свои рюкзаки, и рассаживаемся в кузове сами, на деревянных скамейках вдоль боковых бортов. Двадцать минут смертельного аттракциона с летающими, в закрытом пространстве коробками, рюкзаками и топорами, и вот остановка. Приехали в посёлок Арэс.
Арэс.
Арэс, это не имя бога войны. Арэс, это значит «Аркагалинская Энергостанция». Изначально это был небольшой посёлок энергетиков, обеспечивающих электроэнергией шахту № 6, на месте которой в то время уже осталось только торфяное озеро, и соседние шахты Аркагалинского угольного бассейна. Со временем, когда на Мяундже построили большую ТЭЦ, Арэс превратился в посёлок транспортников.
Автозаправочная станция, коих в то время было одна на 100 - 150 километров в сторону Магадана по Колымской трассе, и 1 на 350 километров в сторону Хандыги, весовая, станция техобслуживания, гостиница, столовая, дом культуры, в общем, очаг цивилизации посреди пустыни, стоящий на единственной дороге, связывающей Магадан и большую землю по суше.
Слышим, как бригадир распекает Позина за то, что тот, «мудофель деревянный» опять так накочегарился, что проспал на работу, и пришлось палить лишний бензин, чтоб ехать за ним на Арэс, как «такси для мистера фон Вафлистера».
Тент на заднем борту приоткрывается, в кузов вползает здоровенный верзила в синем спортивном костюме из трикотажа, с кульком, свёрнутым из газеты, в руках.
- Толик. - протягивает руку мне, а затем по очереди, другим пассажирам Урюка.
- Толян, ты что с собой везёшь в кулёчке то? Это ты на месяц в тайгу так собрался? - хохочет Лихой.
- Ща, гляну, чё тут я собрал… И под восторженный хохот всех присутствующих, извлекает по очереди из кулька початую бутылку водки, с пробкой из свёрнутой газеты, надкусанное яблоко, и… шариковую ручку за 35коп. Занавес. Бригада «Семеро козлят», как нас окрестил позже Позин, за то, что нас вместе с бригадиром было семеро, отправляется глухую тайгу, в район заброшенного прииска Хатыннах.
С учётом водительского таланта Урюка, задача эта весьма непростая. Тряска такая, словно грузовик едет не по обычной грунтовой дороге, а несётся с вершины сопки по курумнику. О назначении средней педали в полу, Урюка явно никто не информировал. Тормозами он не пользуется вообще. Через два часа бешеной гонки грузовик резко глохнет, и мы все, вперемешку со своим скарбом оказываемся лежащими в одной груде, расплющенной о передний борт кузова.
Приехали...
- Аля-улю! Пасяжири вигрюжаимсь! - звучит бодрое приглашение на высадку из того мира, где солнце и свежий воздух, оттуда, что за пределами адской шкатулки, в которой из нас сделали отбивные.
Выползаем на свет божий. Обессиленные, оглушённые, наглотавшиеся пыли и собственного пота, начинаем осматривать место, где нам предстоит жить весь следующий месяц.
Мы в долине реки Аян-Юрях, рядом с местом её слияния с Эмтегеем. На живописной поляне, с одной стороны ограниченной пляжем из речной гальки на берегу, с другой старыми лиственницами, подножие которых заросло непроходимыми зарослями цветущего шиповника, красной смородины, и вся эта чаща перепутана, вьющимися усами хмеля и лианами потолще, названий которых я не знаю по сей день.
Абсолютно непроходимый рубеж. Для того, чтоб пробиться с поляны в лес, пришлось, как в приключенческих фильмах про жаркие страны, рубить топором тоннель в «джунглях». Место славное. Дров море, вода в двух шагах, в пятидесяти метрах ниже по течению старый деревянный мост, через Эмтегей, по дороге на Хатыннах. Кстати именно на Хатыннахе Варлам Шаламов написал большую часть своих «Колымских рассказов», когда «мотал срок» в зоне.
Располагаемся. Первым делом, после «отлёта» Урюка на базу, мы скидываем одежду прямо на кучу барахла, высящуюся посреди поляны, и с разбегу забегаем в обжигающе-ледяную воду реки. Чувство непередаваемое! Температура воздуха +35 в тени, а вода не теплее +10. Это потому, что реку питают родники и ручьи, стекающие с наледей на вершинах гор. Течение такой силы, что сбивает с ног как соломинку, стоит только остановиться.
Мощными завихрениями, из под ног вымывает песок и гальку, и вот уже бурные волны несут тебя по реке, и едва хватает дыхания, чтоб догрести до берега, и выползти на песок под мостом, ниже по течению. Слепни и оводы набрасываются с таким остервенением, что не рад уже, что разделся. Бегом к пирамиде из мешков и коробок, чтоб поскорее натянуть на себя брезентовые штаны и штормовку энцефалитку, с наглухо задраиваемыми манжетами на резинках.
Затем начинается обустройство лагеря. Мы втроём ставим палатку на установленные поверх стланниковых лап деревянные поддоны. Получается, что наш временный дом приподнят над землёй, а значит под ним воздушная подушка, не позволяющая мёрзнуть ночью от холодного дыхания вечной мерзлоты, к тому же исключающая затопление палатки во время дождя. На этот пол, служащий одновременно нарами, кладём ватные матрасы, в количестве пять. Штук. И это будет нашим общежитием.
Семеро взрослых мужчин спят бок о бок, в одной постели. Только одеяло у каждого своё. У входа ставим на лист жести «буржуйку». Дымоход выводим через отверстие в крыше палатки, на которую наклёпана железная пластина с отверстием одного с дымоходом диаметра, и… Добро пожаловать в «гостиницу Космос»! К слову сказать, за весь сезон, мы эту «буржуйку» так ни разу и не растопили. Даже на мой День рождения в последних числах июля, когда ночью выпало столько снега, что под его весом тент палатки провис так, что когда я открыл глаза, то обнаружил его у самого своего носа.
Остальные, в это время, уже натянули брезентовый тент, под ним сколотили из, привезённых досок, стол, вкопали скамейки, организовали очаг.
- Что варить будем? - спрашиваю ребят, кивая на закипающую в большом котле, воду.
- Уху - отвечает Лёха, по прозвищу Лось. Это мой одноклассник. А лосём его прозвали за размеры. Не то, что бы очень высокий, но уж больно кряжист. Широк в плечах, и силищи неимоверной.
- Из консервов что-ли?
- Зачем? Там дед уже хариуса во всю дербанит под мостом.
Дед.
Беру пачку «Беломора», спички, и отправляюсь под мост к деду. Дед это легендарная личность. Сколько ему лет он сам уже не помнил. Помнил только статью и срок, который тянул на Колыме с 1945 года.
Читать продолжение...
Посетителей:
Река Эмтегей. Сусуманский район Магаданской области.
Урюк sisco.
Прочистка, это вам не хухры-мухры, это тяжёлая мужская работа по вырубке на делянках некондиционного материала - нестроевого леса диаметром менее десяти сантиметров. Это делается для того, чтоб участок не зарастал молодняком, позволяя формироваться деловому лесу, который в будущем, будет заготавливаться на пиломатериалы. Срубленные молодые стволы лиственниц складываются в ровные штабеля, сформированные четырьмя срубленными на высоте полутора метров, тонкими лиственницами, образующими правильный прямоугольник.
Самые ровные деревца из штабеля, отобранные бригадиром, отгружаются дорожникам, для изготовления вешек, которыми помечают обочины дорог, в зимнее время, чтоб водители во время заносов могли ориентироваться, где под колёсами полотно дороги, а где под сугробом, начинается кочкарник.
Из инструмента, только топоры. Бензопилы тогда только в кино и видели. Зато за такую работу платили очень хорошо. За месяц можно было заработать от семисот до девятисот рублей.
И вот, ранним утром собираемся во дворе лесничества, где стоят ГТСМки (гусеничные вездеходы), трактора ДТ-75, «Шишиги» (ГАЗ-66) с кунгами, и масса всякого «металлолома», неясного мне назначения. Нас встречает бессменная, в течение многих лет, начальница лесничества тётя Галя. Представила друг другу, познакомила с бригадиром, и, прочитав последние наставления, отправляет на трудовые подвиги.
Наш транспорт - убитый в хлам бортовой ГАЗ-52 с тентом и надписью на заднем откидном борте, сделанной наспех кистью, жёлтой масляной краской - «УРЮК».
- Почему машину назвали урюком? - спрашиваю бригадира.
- Это не машина «урюк», водитель на ней урюк - отвечает, широко улыбаясь, Толик Лихой, чьи предки были ангарскими казаками, и передали потомкам такую вот примечательную фамилию.
- В смысле? Прозвище?
- Да сам сейчас увидишь. Узбек с высоких гор. Пришёл на работу устраиваться, сам честно признался, что на машине никогда не ездил, права купил за два барана.
- Да ну!!! - выпучил я глаза - это же анекдот, наверное!
- В том то всё и дело, что в нашем случае, это реалия жизни, так сказать. Наши мужики, когда его учить ездили, прикололись, что мол, надо перед запуском двигателя топливный краник на баке открыть, чтоб бензин в карбюратор попал. Ты бы видел, как мы катались со смеху, наблюдая за этим гондурасом, который ползает под машиной в поисках краника. Кстати, ездить он за два года, так и не научился. Если пьяный, то более-менее нормально рулит, но трезвый - туши свет, выноси мебель.
- Толик! Ну давайте, давайте, грузитесь уже. Вам за Позиным ещё на Арес нужно заехать нужно. Передай этому паразиту, что сегодня на стенде будет висеть приказ об объявлении ему выговора за опоздание на работу - как из пулемёта выстрелила тётя Галя.
Грузим в кузов картонные коробки с консервами, сухарями, чаем, папиросами. В одной из коробок замечаю несколько бутылок без этикеток с мутной жидкостью, закупоренные пробками из свёрнутой газеты. Это диметилфталат, средство от жалящих насекомых, поставляемое на предприятия в двухсотлитровых синих бочках, аналог «ДЭТЫ» или «ТАЙГИ», которые продавалась в розницу в обычных магазинах.
Затем грузим тяжёлую армейскую палатку, печь буржуйку, деревянные поддоны, двухметровые доски, топоры, гвозди, металлическую посуду, свои рюкзаки, и рассаживаемся в кузове сами, на деревянных скамейках вдоль боковых бортов. Двадцать минут смертельного аттракциона с летающими, в закрытом пространстве коробками, рюкзаками и топорами, и вот остановка. Приехали в посёлок Арэс.
Арэс.
Арэс, это не имя бога войны. Арэс, это значит «Аркагалинская Энергостанция». Изначально это был небольшой посёлок энергетиков, обеспечивающих электроэнергией шахту № 6, на месте которой в то время уже осталось только торфяное озеро, и соседние шахты Аркагалинского угольного бассейна. Со временем, когда на Мяундже построили большую ТЭЦ, Арэс превратился в посёлок транспортников.
Автозаправочная станция, коих в то время было одна на 100 - 150 километров в сторону Магадана по Колымской трассе, и 1 на 350 километров в сторону Хандыги, весовая, станция техобслуживания, гостиница, столовая, дом культуры, в общем, очаг цивилизации посреди пустыни, стоящий на единственной дороге, связывающей Магадан и большую землю по суше.
Слышим, как бригадир распекает Позина за то, что тот, «мудофель деревянный» опять так накочегарился, что проспал на работу, и пришлось палить лишний бензин, чтоб ехать за ним на Арэс, как «такси для мистера фон Вафлистера».
Тент на заднем борту приоткрывается, в кузов вползает здоровенный верзила в синем спортивном костюме из трикотажа, с кульком, свёрнутым из газеты, в руках.
- Толик. - протягивает руку мне, а затем по очереди, другим пассажирам Урюка.
- Толян, ты что с собой везёшь в кулёчке то? Это ты на месяц в тайгу так собрался? - хохочет Лихой.
- Ща, гляну, чё тут я собрал… И под восторженный хохот всех присутствующих, извлекает по очереди из кулька початую бутылку водки, с пробкой из свёрнутой газеты, надкусанное яблоко, и… шариковую ручку за 35коп. Занавес. Бригада «Семеро козлят», как нас окрестил позже Позин, за то, что нас вместе с бригадиром было семеро, отправляется глухую тайгу, в район заброшенного прииска Хатыннах.
С учётом водительского таланта Урюка, задача эта весьма непростая. Тряска такая, словно грузовик едет не по обычной грунтовой дороге, а несётся с вершины сопки по курумнику. О назначении средней педали в полу, Урюка явно никто не информировал. Тормозами он не пользуется вообще. Через два часа бешеной гонки грузовик резко глохнет, и мы все, вперемешку со своим скарбом оказываемся лежащими в одной груде, расплющенной о передний борт кузова.
Приехали...
- Аля-улю! Пасяжири вигрюжаимсь! - звучит бодрое приглашение на высадку из того мира, где солнце и свежий воздух, оттуда, что за пределами адской шкатулки, в которой из нас сделали отбивные.
Выползаем на свет божий. Обессиленные, оглушённые, наглотавшиеся пыли и собственного пота, начинаем осматривать место, где нам предстоит жить весь следующий месяц.
Мы в долине реки Аян-Юрях, рядом с местом её слияния с Эмтегеем. На живописной поляне, с одной стороны ограниченной пляжем из речной гальки на берегу, с другой старыми лиственницами, подножие которых заросло непроходимыми зарослями цветущего шиповника, красной смородины, и вся эта чаща перепутана, вьющимися усами хмеля и лианами потолще, названий которых я не знаю по сей день.
Абсолютно непроходимый рубеж. Для того, чтоб пробиться с поляны в лес, пришлось, как в приключенческих фильмах про жаркие страны, рубить топором тоннель в «джунглях». Место славное. Дров море, вода в двух шагах, в пятидесяти метрах ниже по течению старый деревянный мост, через Эмтегей, по дороге на Хатыннах. Кстати именно на Хатыннахе Варлам Шаламов написал большую часть своих «Колымских рассказов», когда «мотал срок» в зоне.
Располагаемся. Первым делом, после «отлёта» Урюка на базу, мы скидываем одежду прямо на кучу барахла, высящуюся посреди поляны, и с разбегу забегаем в обжигающе-ледяную воду реки. Чувство непередаваемое! Температура воздуха +35 в тени, а вода не теплее +10. Это потому, что реку питают родники и ручьи, стекающие с наледей на вершинах гор. Течение такой силы, что сбивает с ног как соломинку, стоит только остановиться.
Мощными завихрениями, из под ног вымывает песок и гальку, и вот уже бурные волны несут тебя по реке, и едва хватает дыхания, чтоб догрести до берега, и выползти на песок под мостом, ниже по течению. Слепни и оводы набрасываются с таким остервенением, что не рад уже, что разделся. Бегом к пирамиде из мешков и коробок, чтоб поскорее натянуть на себя брезентовые штаны и штормовку энцефалитку, с наглухо задраиваемыми манжетами на резинках.
Затем начинается обустройство лагеря. Мы втроём ставим палатку на установленные поверх стланниковых лап деревянные поддоны. Получается, что наш временный дом приподнят над землёй, а значит под ним воздушная подушка, не позволяющая мёрзнуть ночью от холодного дыхания вечной мерзлоты, к тому же исключающая затопление палатки во время дождя. На этот пол, служащий одновременно нарами, кладём ватные матрасы, в количестве пять. Штук. И это будет нашим общежитием.
Семеро взрослых мужчин спят бок о бок, в одной постели. Только одеяло у каждого своё. У входа ставим на лист жести «буржуйку». Дымоход выводим через отверстие в крыше палатки, на которую наклёпана железная пластина с отверстием одного с дымоходом диаметра, и… Добро пожаловать в «гостиницу Космос»! К слову сказать, за весь сезон, мы эту «буржуйку» так ни разу и не растопили. Даже на мой День рождения в последних числах июля, когда ночью выпало столько снега, что под его весом тент палатки провис так, что когда я открыл глаза, то обнаружил его у самого своего носа.
Остальные, в это время, уже натянули брезентовый тент, под ним сколотили из, привезённых досок, стол, вкопали скамейки, организовали очаг.
- Что варить будем? - спрашиваю ребят, кивая на закипающую в большом котле, воду.
- Уху - отвечает Лёха, по прозвищу Лось. Это мой одноклассник. А лосём его прозвали за размеры. Не то, что бы очень высокий, но уж больно кряжист. Широк в плечах, и силищи неимоверной.
- Из консервов что-ли?
- Зачем? Там дед уже хариуса во всю дербанит под мостом.
Дед.
Беру пачку «Беломора», спички, и отправляюсь под мост к деду. Дед это легендарная личность. Сколько ему лет он сам уже не помнил. Помнил только статью и срок, который тянул на Колыме с 1945 года.
Читать продолжение...
Посетителей: