С талантом народиться в России
Завтра на Смоленском будут отпевать и погребать,
недалеко от того места, где был когда-то похоронен Александр Блок,
Владимира Афанасьевича Малыщицкого,
http://vladmaltheatre.narod.ru/sm/malystchitsky.htm
а мне надлежит пуститься о его горечливой судьбине
в невесёлое сказание:
угораздило же его с талантом да родиться в России.
Сразу замечу, что "хорошим", "добрым" Володя не был -
набор ординарных человеческих характеристик,
свойственных доктору Айболиту,
деду Щукарю или дедушке Морозу,
к таланту непреложим.
Хорошими, добрыми и замечательными
именно и бывают заурядные ремесленники - "потаковники" -
по-обыкновению, избалованныя
вниманием признательной и благодарной публики,
славой, почётом и деньгами,
покровительствуемые начальством
и им же оделённыя щедро
правительственными званиями,
государственными премиями и наградами.
Именно штукарная посредственность
и дефилирует ныне на светских бомондах,
холёной мордой лица заполоняет собой телевизию
и умеет любой залепухе
придать надлежаще успешливо товарный вид.
О таковых совсем уже ядовито когда-то подметил
в своём "Дневнике" Юрий Маркович Нагибин:
"Наши бездарные, прозрачно-пустые писатели (Софронов, Алексеев,
Марков, Иванов и др.) закутываются в чины и звания,
как уэллсовский невидимка в тряпьё и бинты, чтобы стать видимым.
Похоже, что они не верят в реальность своего существования
и хотят убедить и самих себя, и окружающих в том, что они есть.
Осюда такое отношение баловня судьбы Михалкова к премиям.
Медали должны облечь его тело, как кольчуга,
тогда он будет всем виден, тогда он материален.
В зеркалах вечности наши писатели не отражаются,
как вурдалаки в обычных зеркалах".
Талант, тем более большой,
досязающий до проблесков гениальности
в моём понимании,
творит всегда вопреки духу времени и общественному вкусу,
никогда не подчиняется художной коньюктуре,
всегда оказывается в конфликте и самим собой, и тем временем,
в какое на его беду выпадает честь народиться.
Талант - это, прежде всего, болезнь.
Всегда он норовит выпасть за черту психической нормы,
и на родУ ему написано сидеть в психушке,
однако благодаря творческой сублимации
он и балансирует всегда на грани невозможливого,
и именно потому с психиатрией
успешливо избегая всякой встречи.
Володя мучил, прежде всего, себя и
заставлял также мучиться и своих близких
и своё театральное окружение,
и утро его начиналось с преодоления к самому же себе
тошнотного отвращения.
И весь день уходил потом на безуспешну попытку,
прорвавшись сквозь собственную душевнуя истому
и не одно десятилетие длившийся духовный кризис,
дорасти до самого себя - живого и настоящего.
Планка творческого горения была
изначально поднята им запредельно высоко и
он, в очередной раз так и недоступив до неё,
казнил ежедневно себя и
часто невольным палачом
оказывался и для самых близких.
Он и к себе был беспощаден,
и беспощаден был к актёрам:
в русском актёрстве всегда был заложен пламень самосжигания,
а в самом актёрстве - тикающий механизм,
установленный на совсем скорое вот уже самоуничтожение,
и как бы актёр не был болен и не изнемогал,
Володя ничего более высокого и лучшего для него не находил,
как помереть тому на сцене...
недалеко от того места, где был когда-то похоронен Александр Блок,
Владимира Афанасьевича Малыщицкого,
http://vladmaltheatre.narod.ru/sm/malystchitsky.htm
а мне надлежит пуститься о его горечливой судьбине
в невесёлое сказание:
угораздило же его с талантом да родиться в России.
Сразу замечу, что "хорошим", "добрым" Володя не был -
набор ординарных человеческих характеристик,
свойственных доктору Айболиту,
деду Щукарю или дедушке Морозу,
к таланту непреложим.
Хорошими, добрыми и замечательными
именно и бывают заурядные ремесленники - "потаковники" -
по-обыкновению, избалованныя
вниманием признательной и благодарной публики,
славой, почётом и деньгами,
покровительствуемые начальством
и им же оделённыя щедро
правительственными званиями,
государственными премиями и наградами.
Именно штукарная посредственность
и дефилирует ныне на светских бомондах,
холёной мордой лица заполоняет собой телевизию
и умеет любой залепухе
придать надлежаще успешливо товарный вид.
О таковых совсем уже ядовито когда-то подметил
в своём "Дневнике" Юрий Маркович Нагибин:
"Наши бездарные, прозрачно-пустые писатели (Софронов, Алексеев,
Марков, Иванов и др.) закутываются в чины и звания,
как уэллсовский невидимка в тряпьё и бинты, чтобы стать видимым.
Похоже, что они не верят в реальность своего существования
и хотят убедить и самих себя, и окружающих в том, что они есть.
Осюда такое отношение баловня судьбы Михалкова к премиям.
Медали должны облечь его тело, как кольчуга,
тогда он будет всем виден, тогда он материален.
В зеркалах вечности наши писатели не отражаются,
как вурдалаки в обычных зеркалах".
Талант, тем более большой,
досязающий до проблесков гениальности
в моём понимании,
творит всегда вопреки духу времени и общественному вкусу,
никогда не подчиняется художной коньюктуре,
всегда оказывается в конфликте и самим собой, и тем временем,
в какое на его беду выпадает честь народиться.
Талант - это, прежде всего, болезнь.
Всегда он норовит выпасть за черту психической нормы,
и на родУ ему написано сидеть в психушке,
однако благодаря творческой сублимации
он и балансирует всегда на грани невозможливого,
и именно потому с психиатрией
успешливо избегая всякой встречи.
Володя мучил, прежде всего, себя и
заставлял также мучиться и своих близких
и своё театральное окружение,
и утро его начиналось с преодоления к самому же себе
тошнотного отвращения.
И весь день уходил потом на безуспешну попытку,
прорвавшись сквозь собственную душевнуя истому
и не одно десятилетие длившийся духовный кризис,
дорасти до самого себя - живого и настоящего.
Планка творческого горения была
изначально поднята им запредельно высоко и
он, в очередной раз так и недоступив до неё,
казнил ежедневно себя и
часто невольным палачом
оказывался и для самых близких.
Он и к себе был беспощаден,
и беспощаден был к актёрам:
в русском актёрстве всегда был заложен пламень самосжигания,
а в самом актёрстве - тикающий механизм,
установленный на совсем скорое вот уже самоуничтожение,
и как бы актёр не был болен и не изнемогал,
Володя ничего более высокого и лучшего для него не находил,
как помереть тому на сцене...