Заманчиво предложение

[kalakazo]

А восседают поскамеечно в нашей электричке
рабочие-мастера особнячьей халтуры -
удивительно всегда жизнерадостный народец,
с шуточками да прибауточками
и характерным для Питера отсутствием мата
в разговорцах.
Затем - всё престарыя и скрипучия пеньки-дедули
со своими ящиками-самоделками,
выряженные в тулупы и унты
всё ещё дореформенных пятидесятых,
засаленные и протёртые местами,
но всё равно - ребятки ещё хоть куда -
первыя парни на деревне,
каким или старухино ворчание уже невмоготу
или попросту никак уже не сидится дома.
Они и откашливаются всё характерно,
точно откашляться уже не могут
и что-то комом уже сидит в груди,
и вспоминают что-то сразу послевоенное -
как тогда пойманная рыбка
керосином-то ещё не воняла.
Иногда мне кажется,
что они нарочито выбираются в эту пору на лёд,
чтобы на отколовшейся льдине
побороздить просторы окиянов маненько,
чтобы потом
их бы всенародно ещё бы и спасали...
А со мною рядом всегда присоседиваются
(выряженные в костюмы с иголочки
и, в основном, всё малиновые галстухи)
моложавенькие иеговисты,
а если это семейна парочка,
то обязательно сцепившиеся за ручку
с такой же моднячей и розовощекой "свиноматочкой".
Едут они в свою академию на лекции
и делают старательно вид,
что читают всё какие-то
пухлыя конспекты
и время от времени всё косятся в мою сторону,
а через минут уже пять
вот такой игры в молчанку
самый нетерпеливый зачинает
обращать меня в свою веру.
Я же охаю всё театрально, киваю головой,
удивляясь прегромко: "Да не уж-то?!" -
так что они все уже впятером,
наперегонки,
даже расцепившись ручонками от своих суженых,
открывают мне глаза
на неправду века сего,
на то, что только они - свидетели Истины.
И уже когда в Солнечном
они оживлённой гурьбою
выкатываются комом,
кто-то из них участливо на прощание
ещё и добавляет:
"А Вы обязательно приходите к нам -
мы Вам у себя и
невесту непременно отыщем"...