Полет над гнездом кукушки. Как мучают людей в психоневрологическом интернате №5 города Москвы Психоневрологический интернат №5 города Москвы расположен в селе Филимонки в десяти километрах от города - между Калужским шоссе и Внуково. 24-хлетнего Владислава Земецкого удерживали там силой больше четырех лет - до тех пор, пока его крестная мать, пожилая медсестра Татьяна Кузьмина не наняла крепких парней. Они приехали, проникли в помещение и держали оборону в течение пяти часов. Охранники, полицейские и ОМОН пытались выставить их оттуда, но крепкие парни оказались по совместительству адвокатами, и, ссылаясь на нормы закона, потребовали, чтобы директор ПНИ № 5 Наталья Лопаткина подписала заявление Земецкого о том, что он хочет покинуть интернат. В конце концов, документ был принят, и администрация приняла пообещала выпустить Владислава.
В интернат Влад попал пять лет назад - непосредственно из детского дома, где сильно мучали. В интернат он согласился перейти сам, поскольку там обещали свободный выход в город, но свобода длилась не больше месяца - затем его просто поместили в закрытое отделение и запретили гулять на воздухе. Почему, неизвестно. «Нам не позволяли видеться, не предоставляли о нем никакой информации, на все мои вопросы отвечали, что он на «закрытке», - рассказывает Кузьмина, - и я терпела, пока не узнала, что крестника собираются лишить дееспособности».
Сейчас, благодаря крепким парням-юристам и правозащитнице Ирине Ясиной, которая, пользуясь своим статусом члена попечительского совета по социальным вопросам при вице-премьере Голодец, тоже добралась до директора, Влада на месяц отпустили к Кузьминой на дачу. Свой паспорт ему удалось забрать, но администрация ПНИ отказывается признавать его способным к самостоятельному проживанию. Кузьмина собирается бороться за него дальше: «Он сообразительный парень, и диагноз имбецильность у него неверный, его просто никто не развивал. Он имеет право на нормальную жизнь, не хочу, чтобы он находился в этом концлагере».
Это типичная история для ПНИ №5, утверждают правозащитники. «По Москве именно на ПНИ №5 поступает наибольшее количество жалоб от проживающих и их родственников», - говорит Татьяна Мальчикова, председатель организации «Гражданская комиссия по правам человека».
Большинство тех, кто жалуется, как Влад, не могут покинуть территорию, к ним не пускают посетителей, единственный способ связи с миром - мобильный телефон, если не отобрали.
Вот что рассказывает по телефону Владимир Белов, пациент ПНИ №5: «Беспредел у нас происходит. Живем за колючей проволокой. Никуда не выпускают, лишают дееспособности, отбирают пенсию, постоянно колют психотропными препаратами, от которых ничего не соображаю, помещают в изолятор, в комнату без окон, где накачивают лекарствами».
У Белова отбирает трубку обитатель интерната Александр Пчелин. Вот что говорит он: «Жил, жил человек в интернате несколько лет и вдруг взяли и непонятно почему лишили дееспособности. Они отнимают у людей последнюю надежду отсюда выбраться. Мне не дают на руки паспорт, не могу устроиться на работу. Отношение к нам совершенно бесчеловечное».
Обоим чуть больше 30 лет. Отвечая на мой звонок, они прячутся за стеной здания ПНИ, чтобы не засекли. Мальчикова считает, что в этом интернате людей одного за другим по непонятным причинам лишают дееспособности и не дают обжаловать эти решения - такая сложилась практика: «Администрация на все письменные запросы со стороны проживающих - отвечает…ничего». На запросы правозащитников руководители ПНИ №5 тоже не реагируют.
«У этого ПНИ - печальная слава среди тех, кто в теме, - продолжает Мальчикова, - мы обратили на него внимание, когда в 2005 году к нам обратились за помощью несколько девушек, которых там подвергли принудительной стерилизации. С тех пор регулярно получаем оттуда жалобы на действия персонала. Мы их пересылаем в аппарат уполномоченного по правам человека, в прокуратуру. Несколько раз проводились прокурорские проверки, но ничего по большому счету не изменилось».
Елену Садикову определили в ПНИ №5 после окончания коррекционной школы-интерната. Мама Елены страдала алкоголизмом, резала двухлетнюю дочь кухонным ножом, а потом сдала ее в детдом. В 2009 году Садикову заочно лишили дееспособности и стали запирать на «надзорном» этаже, в течение года она не могла выходить на улицу. Тогда, со слов Мальчиковой, она стала специально скандалить и драться с другими пациентами, чтобы ее поместили в психиатрическую больницу, там условия были немного лучше.
В своем обращении в аппарат уполномоченного по правам человека в Москве Садикова просит дать ей возможность бывать на свежем воздухе и общаться с людьми. В настоящий момент Елена курсирует между ПНИ №5 и психиатрической больницей, и ее пока что не удается перевести в другой интернат.
Правозащитники объясняют логику администрации интерната подушевой системой финансирования. «Им выгодно, чтобы люди жили у них, больше проживающих - больше денег, - подтверждает медсестра Кузьмина. - на больных они почти ничего не тратят: одевают их в дешевые вещи, кормят плохо, развлечений никаких». В презентации ПНИ №5, которая находится лежит на сайте Департамента социальной защиты населения Москвы, написано, что там есть тренажерный зал, кабинет сенсорной и фитотерапии, волейбольная площадка. «Владислав ничего из этого не увидел за все время жизни в этом ПНИ», - удивляется Кузьмина.
«Пятый московский ПНИ - один из самых худших в Москве», - уверена Елена Лебедева. 15 лет назад Лебедева случайно познакомилась с одним из пациентов этого интерната, помогла ему выписаться и с тех пор опекает других. «Прогрессивных интернатов, где пациентов реабилитируют и помогают социализироваться, очень мало, - говорит Лебедева, - но в пятом какое-то особенно бесчеловечное отношение к больным. Такое ощущение, что руководство уверено в своей безнаказанности. Мне кажется, причина в том, что он территориально находится вне города, и персонал там весь из соседнего села Филимонки. Обновляются кадры редко, а рука руку моет».
Больше десяти лет назад в ПНИ №5 открыли детское отделение, куда свезли детдомовцев с нарушениями в развитии (они есть почти у всех детей из сиротских учреждений), но без серьезных психических заболеваний, - детей, которых на тот момент больше просто некуда было распределить. «Теперь, - говорит Лебедева, - это люди в самом расцвете лет, и у них есть некоторые силы и интеллектуальные возможности, чтобы бороться за свои права».
Светлану (см. фото) в пятом интернате заставляли бесплатно убирать чужие квартиры - это называется трудотерапия, - били и издевались над ней. Лебедева помогла ей перевестись в другой московский ПНИ.
Любови Петровой 50 лет. Из ПНИ №5 она сбежала три года назад: «Лет 20 я пыталась уйти оттуда, все мои заявления администрация рвала на клочки. А жить там было невозможно: дрянная еда, бесчеловечное отношение. Плюнула на все и удрала к гражданскому мужу, паспорт остался у них. Я говорила администрации интерната, что по закону они не имеют права удерживать мой паспорт у себя, но для них они сами единственный закон. Если бы не Лебедева, то мне бы не удалось выписаться».
Лебедева помогла Петровой получить экспертное заключение, что она способна к самостоятельному проживанию: «Мне удалось вынести это дело на межведомственную комиссию и Любу признали самостоятельной. Победить в этой борьбе, к сожалению, могут только те, кого поддерживают друзья или родственники. Большинство будет жить в этой несправедливости до самой смерти».
В самом ПНИ №5 нам отказались дать комментарии - сказали, что директор Наталья Лопаткина на вопросы журналистов не отвечает.
Полет над гнездом кукушки. Как мучают людей в психоневрологическом интернате №5 города Москвы, 19.06.2013.